Экзамен первокурсницы Сокол Аня

Да, комнаты были готовы. Уютно трещал разожженный камин, драпировки закрывали окна и одну из полных лун, что взошла на темном небосводе. Спальня очень напоминала ту, в которую поместили Мэрдока. Накрытая покрывалом кровать, стол, стул, две низкие кушетки, полка с тремя сиротливо жмущимися друг к другу книгами в темных переплетах и пять подсвечников, в которых едва слышно потрескивали зажженные свечи. Но очарование этого дома рассеялось в тот миг, когда я увидала старающегося вырваться из рук целительницы Хоторна. Оно слетело с темных бревенчатых стен, как старая портьера. И внутри снова поселилась тревога, пока еще отдаленная, я еще могла от нее отмахнуться. Это все, что я могла сделать.

В отличие от спальни Хоторна, в моей напротив кровати поставили ширму, за которой обнаружилась бадья с водой. Холодной.

– Сейчас принесут камней из очага, – засуетилась Леа.

Девушка быстро, но немного неловко стащила с меня платье. Я была уверена, что слышала треск ткани, но решила не обращать внимания на пустяки. Чистая вода и возможность согреться и отдохнуть волновали куда больше.

Я забралась в воду и закрыла глаза, наслаждаясь тем, как ловко горничная моет мне голову.

– Какие у вас красивые волосы, леди. Белые, таких сейчас уже не встретишь. – Я молчала, но горничная не нуждалась в ответе. – Я точно не встречала. – В ее голосе слышалась улыбка.

А меня снова кольнуло странное чувство, то самое, что я ощутила, когда князь говорил об Оке Девы. Словно забыла что-то важное, и это воспоминание, как жужжащее насекомое, билось и билось о стекло памяти, все еще оставаясь снаружи, в тени.

– Леди, а почему вы не подогрели воду сами? – полюбопытствовала горничная. – Мне сказали, вы магесса?

– Кто сказал?

– Ну, все на кухне знают, что у хозяина в гостях маги.

– Ваш хозяин просил не применять силу в его доме, – ответила ей. – Не я установила правила и не мне их нарушать.

Она говорила что-то еще, что-то спрашивала про платья, шляпки и кухню Эрнесталя. Иногда смеялась над моими ответами и зачастую, не нуждаясь в них, продолжала спрашивать дальше. Она хотела знать все, от модного в этом сезоне цвета чулок до вина, что подавали на приеме у первого советника.

Жаль, что ее голос нисколько не заглушал тревогу, а, казалось, усиливал ее. Словно сквозь болтовню я могла не услышать… чего?

– А тот молодой человек, в спальню к которому вы ворвались, – вдруг спросила она, и я снова различила в интонации даже не улыбку, а насмешку, – кто он вам? Друг? Жених? Любовник? – На последнем слове она понизила голос до шепота.

– Хватит, – сказала я, приподнимаясь.

– Простите, леди, – торопливо проговорила горничная. Но вот странность, пусть голос и звучал виновато, насмешливость никуда не исчезла. А может, я просто искала черную кошку в черной комнате и, кажется, нашла. – Я просто хотела…

– Можешь быть свободна.

– Но я должна вам помочь, должна вычистить одежду, подать ужин…

– Пойди прочь! – повысила я голос.

– Простите, леди, – тихо повторила служанка, и спустя несколько минут хлопнула дверь.

Прополоскав волосы, я торопливо выбралась из бадьи и завернулась в полотенце.

Что со мной? Это всего лишь горничная, не в меру любопытная, не очень опытная, таких полно в каждом отеле, и если вы остались без собственной прислуги, будьте готовы к беспардонному любопытству и сплетням, к их неумелым рукам и неосторожным словам. В каждом бульварном романе, в каждой пьесе есть нетактичная неумеха, что вечно все портит. Почему же сердце так колотится?

Я вышла из-за ширмы. Девушка ушла и унесла с собой мою одежду, разложила на кровати сорочку и домашнее платье, а рядом стоял поднос с остывающим ужином.

Это почти заставило меня пожалеть о своей резкости. Девчонка живет в Запретном городе, откуда ей знать, что таких вопросов не задают. Вряд ли к князю часто заглядывают гости.

Пора пить успокоительные капли матушки.

Следующий час я старательно отгоняла тревогу, пытаясь понять, что же меня так беспокоит. Или кто? Князь? Слуги? Или это место? Что, если прямо сейчас взять и сбежать? Найти Криса, Этьена, Дженнет, постараться вытащить Мэрдока. Я представила, как появляюсь на порогах их спален и говорю, что надо бежать. Они же отправят меня в целительский дом Ионской Девы скорби, голову лечить.

Вспомнился снежный буран, что раз в несколько лет обрушивается на провинцию Ильяс. Белая мгла, в которой ты не понимаешь, где небо, а где земля, тебя со всех сторон окружает снег, а ты с трудом можешь различить кончики пальцев. Вспомнила, как в Илистой норе застрял на три дня бургомистр Вейланд с дочерьми, как завывал дующий с Чирийских гор Хиус[7]. Они тоже были вынужденными гостями Илистой норы и тоже едва успели добраться до темноты. Но, просидев с нами под одной крышей трое суток, сбегать никуда не собирались и не шарахались от горничных, хотя те тоже болтали без умолку. Слуги сами были готовы танцевать, когда семейство Вейланд отбыло, и, честно говоря, я присоединилась бы к этому танцу.

Так в чем разница? Пусть мы не на Траварийской равнине, а в Запретном городе, но снежный буран не менее опасен для припозднившегося путника. Может, разница в том, что семейство Вейланд чувствовало себя в безопасности за стенами Илистой норы, а у меня этого чувства нет? Я не верю князю?

Ответа на этот вопрос не было.

Надевать одной рукой платье оказалось не легче, чем снимать его. Только-только притихшая боль снова дала о себе знать. Платье оказалось велико, а про туфли горничная забыла, хотя забрала сапоги, и теперь я ходила босиком по пушистому ковру и снова злилась. Злиться проще, чем бояться.

Аппетита не было, и ужин стоял почти нетронутым. Я в сотый раз отодвинула занавеску и в сотый раз посмотрела на белую Эо[8] и пустынную улицу. Ничего не изменилось. В конце концов я достала книгу с полки, надеясь хоть немного отвлечься. На беду, это оказался все тот же сборник уложений по этикету, только более старое издание. Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда я потянулась за второй книгой, и она полетела на пол.

Девы, я действительно напугана. Что угрожает мне в этой комнате?

Стук повторился, а потом дверь распахнулась. На пороге стояла простоволосая и босая герцогиня в светлом домашнем платье. Совсем как я.

– Есть разговор. – Она шагнула в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. На лице Дженнет был тот же страх, что и на моем, словно я смотрелась в зеркало. Не тот ужас, от которого бежишь сломя голову, а всего лишь испуг, сродни тому, что испытываешь, сворачивая в коридор и натыкаясь на темную фигуру; в первый момент ты не можешь сообразить, кто это: брат или призрак дедушки.

– Что… что случилось?

– Пока ничего. – Она выдохнула. – Свет в коридоре не горит, хотя слуги так и бегают. И как видят в такой темноте? Пока дошла, чуть не поседела. – Она натянуто рассмеялась. – Говорю, как моя бабка.

Я подняла книгу и положила на стол около подноса с давно остывшим ужином. Присутствие герцогини в моей комнате странным образом успокоило, по крайней мере, бегать из угла в угол и каждую минуту выглядывать в окно больше не хотелось. То, что в одиночестве казалось едва ли не естественным, сейчас виделось совершенной глупостью.

– Что ты думаешь об этой Цисси? – вдруг спросила девушка.

– Ничего не думаю. – Я пожала плечами, вспоминая целительницу, но вместо этого перед глазами появился выгибающийся Мэрдок. – А почему я должна о ней думать?

– Потому что она любовница князя, – выпалила Дженнет и, надо отдать должное, покраснела, в первый раз на моей памяти.

– Даже если и так, что с того?

– Ты очень умело притворяешься дурочкой.

– Ты тоже, – парировала я.

Целую минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом герцогиня примирительно добавила:

– Мы не с того начали. Я знаю эту Цисси. – Дженнет скривилась. – Вернее, не я, а маменька. Десять лет назад о ней судачил весь двор. Цецилия Оройе, она не просто южанка, она родом из степи за Саламандской пустошью. Кажется, одна из дочерей тамошнего князя или хана, не знаю, как они там называют местных царьков. Владений с ноготок, а в князи лезут.

– Тебе не нравится она сама или ее происхождение?

– Все вместе, в комплекте, так сказать. Она совершенно не уважает наши законы. Представь себе, приехала учиться на целителя, хотя зачем это ей, ума не приложу, каждый день копаться в грязи… бррр… – Герцогиню передернуло.

А я снова вспомнила метавшегося на кровати Мэрдока, кровь на покрывале и искаженное от боли лицо. Грязь – это кровь, пот, слезы? Именно так. Что же меня задело? Выражение «копаться в грязи» или тон, которым это было сказано? Но ведь если бы целительница этого не делала, сокурсник мог и не дожить до рассвета. До сих пор нет уверенности, что доживет. Интересно, а нас известят, если Мэрдок умрет? Надо было приказать информировать о любых изменениях. Или попросить.

Разве человек – это грязь? Я вспомнила оборванца, что украл у Гэли сверток. Он куда больше подходил под это определение. А Мэрдок? Не подходил? Говорят, что кровь у всех одинакового цвета…

Я вновь посмотрела на герцогиню. А ведь она даже не хотела никого оскорбить. Она на самом деле так думала. И самое неприятное, что до этого разговора я считала так же.

– Уж не знаю, где ее увидел князь и что разглядел, только он надумал ни много ни мало – жениться. Скандал был знатный, но остановить князя оказалось некому. Старый правитель уже лежал в усыпальнице, молодой к советникам особо не прислушивался. И по всему выходило – быть чужестранке княгиней. Если бы не авария на дирижаблях и не изуродованное лицо князя. Ни один целитель не смог излечить ожоги. Ходили слухи, что молодой правитель расколотил все зеркала во дворце, прежде чем сбежать в Запретный город.

– Очень занимательно.

– Занимательное началось позднее, – не поняла моего сарказма Дженнет. – Эта Цисси взяла и бросилась вслед за женихом, хотя ей не раз и не два говорили про эту землю, про исход людей, пожалели дурочку. Про силу князя наверняка тоже поведали. В нее Цисси уверовала или в свои чувства, неведомо, но не послушала никого. Уехала следом и не вернулась.

– История любви, достойная баллады? – Я присела на низкую кушетку, положив опухшую руку на колени. Одно хорошо: разговор с Дженнет придал моей тревоге совершенно другое направление. Теперь я боялась не за себя. Вернее, не только за себя – за Оуэна, а еще… за Мэрдока. Нет, я не испытывала того ужаса, который заставлял выплескиваться силу огня, как в тот момент, когда опасность угрожала Крису, но все же… Я испытывала нечто иное и пока не знала что.

– История для доверчивых дурочек, что верят мужчинам до принесения брачных обетов, – отрезала герцогиня, отходя от двери. – Посмотри на нее сейчас. Кто она здесь? Не жена, не вдова, постельная девка, не больше.

– Пусть так, какое мне должно быть до нее дело?

– Князю пора жениться, – высказалась сокурсница. – На него давят советники, Академикум и даже серые. Сильнейшему роду нужен наследник.

– Думаю, с этим и без нас разберутся.

– Хватит притворяться глупее, чем ты есть. Ты прекрасно поняла, к чему я клоню. Князю нужна родовитая невеста. Угадай, чье имя назовут первым?

– Твое.

– И твое, – не осталась Дженнет в долгу.

– А еще Алисии, Мерьем и двух десятков дворянок.

– Они второй сорт, – скривилась герцогиня. – Мы первые, наши роды древнейшие, и если бы род Муньеров не выродился, то, будь в нем дочь брачного возраста, она бы стояла рядом.

– Ты словно зачет по генеалогии сдаешь. Пожалуйста, скажи, зачем пришла?

– Князю пора жениться. И я… – Она собралась духом и выпалила: – И я хочу стать княгиней.

– Девы в помощь.

– Ты не понимаешь! Как я могу что-то предпринять, зная, что у него сейчас эта девка? Это оскорбительно, словно я заняла очередь за какой-то… какой-то… – Герцогиня не могла подобрать слово. – Хозяйкой этого дома должна стать я!

– Что? – Я вскочила. – Ты собираешься остаться здесь? – Неужели магия этой проклятой земли уже начала действовать? Я была уверена, что если что-то и случится, то случится вдруг, по щелчку пальцев, а не так… так…

– Хватит говорить глупости, – отрезала девушка. – Я собираюсь стать княгиней и давать балы в Эрнестале. Поэтому повторяю свой вопрос: что ты думаешь об этой Цисси?

– Ничего, – снова ответила я. – Я о ней вообще не думаю.

– Понимаю, – задумчиво сказала Дженнет и вдруг села на соседнюю кушетку. – У меня к тебе предложение: заключим мир, пока не избавимся от этой целительницы, а потом как сам князь решит. Идет?

– Поправь меня, если что-то не так поняла. – Здоровой рукой я разгладила оборку платья. – Ты предлагаешь сообща избавиться от целительницы, а потом предоставить князю возможность выбрать жену? И как ты представляешь это «избавление»? Убьем ее, а тело прикажем прикопать во дворе? Или утопить в реке? Что ты хочешь с ней сделать?

– Не знаю. – Герцогиня дернула плечом. – Может, ей денег дать?

– А у князя ты ничего спросить не забыла? – Дженнет открыла рот, но я остановила ее взмахом руки. – Ты хоть представляешь, во что собираешься впутаться? Ты собираешься оспорить волю князя, а эта Цисси, как ты говоришь, здесь именно по его воле. Целых десять лет. Пусть не жена, не вдова, но она рядом с ним.

– И что ты предлагаешь? – Она нахмурилась.

– Лечь спать, вот что. Вряд ли князь возьмет в жены девушку, которая сует нос в его дела.

– А ты язва, девка змеиного рода. – Дженнет встала, скрестила руки на груди. – Хочешь отправить меня спать, чтобы самой…

– Договаривайте, леди Альвон. – Я выпрямилась. – Что я, по-вашему, намереваюсь сделать? Прогуляться до спальни князя? Вы это хотели узнать?

– Я этого не забуду, Астер, – зло сказала девушка, подходя к двери. – А когда стану княгиней… – Она не договорила, вышла в коридор и хлопнула дверью.

– Девы, – проговорила я в пустоту и потерла глаза руками, хотя горничная… Моя горничная Лиди категорически запретила это делать, чтобы не портилась кожа, да и рука снова заболела. Странный день и не менее странная ночь, которая еще не закончилась. Как там рассказывала жрица? Забьются в какую-нибудь нору и дрожат от страха, под утро забудутся коротким сном, а просыпаются с четким желанием обосноваться в этом благословенном краю.

Ну, в нору мы уже забились, от страха дрожим. Я, по крайней мере, дрожу. Что осталось? Осталось заснуть.

Я села к столу и открыла книгу. Нет, спать я не собиралась. Даже если это очередное уложение этикета.

Но это оказалась книга о чирийском металле, сухие выдержки, цифры, коэффициенты, года изобретения, портреты бородатых магов и оружейников.

«…Свойства стали, названной впоследствии «чирийской», по названию горного хребта, что проходит сквозь Разлом, или «черной», по цвету, что приобретает металл, отличаются от любых других, наносимых на оружие с помощью зерен изменений. Доподлинно известно, что к оным относится повышенная плотность структуры, металл становится практически неразрушимым (исключения – см. таблицу температур плавления для доменной печи). Второй приобретаемой особенностью закаленного в Разломе металла является способность узнавать «руку, его держащую» и оставаться неподвластным никакой иной силе…»

Я подняла голову от пожелтевших страниц. Показалось, или по коридору только что кто-то прошел? Прислушалась. Вроде тихо. Даже если и прошел, что с того? Это не мой дом, и его обитатели не обязаны отчитываться о каждом шаге. Мало ли чем заняты слуги – камин надо затопить или золу прибрать.

«…Впервые черный металл был взят на вооружение элитных войск при Симеоне Третьем, а до того дня оставался привилегией знати…»

И до сих пор остается по большому счету. Элитные войска – это вам не набор рекрутов из деревень. Именно из этих элитных войск впоследствии возник институт серых псов.

«…После прорыва дюжины демонических созданий на Траварийскую равнину в тридцатом году от образования Разлома была отмечена исключительная разящая способность металла супротив созданий тьмы…»

За дверью что-то тихо зашуршало, словно кто-то разворачивал покупки, упакованные в новенькую хрустящую бумагу. Или провел когтями по деревянной створке. Я вскочила, выставила перед собой книгу, будто щит. Стул упал. Все звуки исчезли, остались только мое дыхание, стук сердца и колебание пламени свечи. Огонь – мой друг, способный в любой миг протянуть свою разрушающую руку помощи.

Минута уходила за минутой, тишина оставалась тишиной, больше не было никакого хруста, и я медленно опустила книгу, которую сжимала все это время.

– Нет, это совершенно невозможно. До утра я просто сойду с ума, – прошептала тихо, положила книгу на стол, взяла со стула пояс с рапирой и ингредиентами. Стараясь не думать о том, как это будет расценено слугами или князем, с трудом одной рукой застегнула его поверх домашнего платья. Пора заканчивать с истерией.

Легко сказать – пора заканчивать, на деле же я несколько минут топталась перед дверью, прежде чем решилась потянуть за ручку и, затаив дыхание, выглянуть в коридор. Там никого не было. Лишь колышущаяся за кругом света темнота. Значит, Дженнет не соврала, светильники уже погасили. Я вернулась в комнату и взяла подсвечник. Качнувшееся пламя вернуло мне уверенность.

Дерево пола оказалось на удивление теплым и приятным для босых ног. Я оставила дверь открытой, вышла в коридор и прислушалась. Поскрипывали половицы, трещал фитиль свечи, где-то за стенами завывал ветер. Я подняла свечку выше – коридор был пуст.

Несколько метров, что отделяли эту часть дома от той, в которой поселили парней, я проделала на цыпочках, оглядываясь через каждый шаг. И лишь остановившись перед нужной дверью (кажется, нужной, в темноте они все казались одинаковыми), оглянулась на все еще открытую дверь своей спальни. Эфес рапиры стукнулся о ручку. Звук показался мне оглушительным и вместе с тем немного знакомым, как то царапающее касание. Неужели кто-то так же стоял перед моей дверью? Кто-то с оружием, которое скребло по дереву?

Я торопливо постучала. Никто не ответил. Постучала снова и потянула дверь за ручку…

А вы замечали, как нормы поведения, прививавшиеся с рождения, растворяются в темноте и тревоге?

В комнате горел свет. Мэрдок лежал на кровати, до пояса укрытый одеялом, грудь перетягивали белые повязки. Целительница, еще минуту назад сидевшая в кресле у кровати, вскочила. И за миг до того, как она узнала меня, в ее глазах я увидела… Нет, даже не страх – я увидела готовность сражаться.

– Леди, – проговорила она едва слышно, убирая правую руку за спину.

– Простите за вторжение. – Я подошла к постели сокурсника. В желтоватом свете его лицо казалось восковым. – Скажите, как он?

– Жив, – ответила целительница. – Рану на ноге я зашила, если не тревожить, быстро заживет, а там уж будет зависеть от него. Сможет разработать мышцу – станет ходить лучше прежнего, начнет жалеть себя – останется колченогим. Сломано три ребра, но внутреннего кровотечения нет, просто разбит нос и выбито два зуба, потому шла кровь изо рта. Грудную клетку я перетянула, в ближайшее время будет больно дышать, но если не добьют, выживет.

– К-к-кто добьет? – не поняла я.

– Это я образно. – Она натянуто улыбнулась и добавила: – Даю вам слово, я отсюда никуда не уйду и никого к больному не подпущу. Буду сидеть до утреннего дирижабля.

– Спасибо… Утреннего дирижабля?

– Дидье предупредил, что завтрак подадут раньше, потому что за вами прибудет дирижабль из Академикума. Разве вам не сказали?

– Нет. Еще раз спасибо. – Я замялась, не зная, что спросить, вроде все узнала, оставалось только вернуться в спальню, но вопреки всему уходить не хотелось.

– Он вам дорог? – тихо спросила Цисси.

Тот же вопрос, что задавала мне горничная. Тот же и совершенно иной.

– Не хочу, чтобы он умер, – ответила я и тут же поняла, что сказала правду.

Я не хочу, чтобы Мэрдок умер, потому что он не виноват. Не он принес клятву богиням, не он обменял свободу на жизнь отца и брата, он всего лишь появился некстати со своим предложением, даже сначала не он, а его опекун. Он предложил, а я согласилась. Отец и я, как бы ни тяжело было в этом признаваться.

Теперь я испытывала угрызения совести из-за того, что исподволь желала Мэрдоку смерти, просто потому, что так было бы проще.

– Иногда это очень много, – ответила целительница, садясь обратно в кресло. – Не желать кому-либо смерти. Идите спать, леди, не стоит бродить по коридорам в одиночестве.

– Но разве в Первом форте не безопасно? Нам здесь что-то грозит? – спросила я.

– Не больше, чем в городе. – Она отвела взгляд от моего пояса с оружием. И это сказало мне больше любых слов. Ее взгляд, а еще скальпель, зажатый в правой руке. – Но раз хозяин дал вам свою защиту, значит, он ее дал. Его приказы не обсуждают. Идите спать.

Она перевела взгляд на огонь в камине, а я несколько минут боролась с желанием попросить разрешения остаться. Даже мелькнула мысль показать ей мою руку, но… что-то остановило меня. Не думаю, что с кистью положение серьезное, она почти не беспокоила, находясь в покое, боль возвращалась рывками, стоило пошевелить пальцами или сжать эфес шпаги, как сейчас.

Дело было не в Мэрдоке, а в том, что мне не хотелось оставаться в одиночестве. Этой ночью, в этом месте. В пустой комнате я была один на один со своими страхами, выдуманными или нет, сейчас не так важно.

Но я промолчала. Целительница так и не предложила мне остаться. Раз хозяин Первого форта дал нам защиту… А что он дал ей? Судя по блеску стали в руке, ничего.

Дверь закрылась за моей спиной. Коридор все так же тонул в темноте, и лишь пятно света в дальнем конце обозначало дверь, из которой я вышла.

– Глупость какая, – тихо проговорила я. – В доме настолько безопасно, что лучше носить оружие и не бродить по ночам, но, с другой стороны, раз вам дал слово хозяин, можете лечь спать, а мы пока скальпели наточим.

И тут… кто-то захихикал. Именно так. Кто-то услышал мой тихий монолог и нашел его забавным. Только вот у меня от этого смеха чуть не остановилось сердце. Старая Грэ так же хихикала, когда играла ведьму на празднике, посвященном Девам. Детишки умирали от ужаса.

Я вздрогнула, повернулась на звук. Увидела деревянный пол, стены и ручки дверей, в темноте казавшиеся совершенно одинаковыми.

По голым ногам пробежал прохладный ветерок, словно где-то открыли окно, и… И в этот миг дверь моей спальни захлопнулась, я осталась в темноте. Пламя свечи заколыхалось, и я прикрыла его опухшей рукой, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как заходится сердце.

– Эй, там кто-то есть? Прекратите немедленно, – потребовала я и едва не добавила: «Князь дал нам защиту». Прозвучало бы это примерно так же, как «папенька не велел озорничать».

Снова раздался смешок, и все смолкло. Я сделала несколько шагов по коридору по направлению к своей спальне. Услышала тихий шорох, развернулась, подняла свечу повыше и поняла: если она сейчас потухнет, я применю магию, пусть это и невежливо. Сегодня мне было наплевать на вежливость. Я устала соблюдать вежливость. Устала от этого дома, от его обитателей, от тревожащей ночи за окном. Хотелось назад, в душные классы, к пыльным библиотечным фолиантам и чернилам.

В дальнем конце коридора мелькнул огонек, словно кто-то так же, как и я, шел со свечой.

– Простите! – позвала тихо. – Эй! – И тут же узнала силуэт. – Этьен, подожди!

Парень повернул голову, и его свеча вдруг потухла так же неожиданно, как и зажглась.

– Этьен! – позвала еще раз, сделала шаг, остановилась и вдруг ощутила чужое присутствие. За спиной кто-то стоял. Я видела горбатую тень в трепещущем круге света, что лежал у босых ног. Почувствовала, как от чужого дыхания шевелятся волосы на затылке.

И поняла, что сейчас заору, совсем как Аньес, которой в очередной раз показалось, что за окном кто-то есть. Заору, и пламя коснется деревянных стен, осветит коридор, и станет светло, словно ясным днем.

Пусть сюда сбегутся слуги, пусть спустится сам Затворник…

Пусть на меня смотрят как на скорбную умом…

Все равно. Сейчас я буду кричать, если смогу набрать в грудь воздуха, если только смогу…

Снова раздался смешок, и я не выдержала. Не смогла. Бросилась к ближайшей двери, ударила рукой, взвизгнула от боли, пнула ногой. Вместо крика с губ сорвалось что-то, похожее на икоту.

Через один бесконечный миг дверь распахнулась, в пламени свечи я увидела лицо Криса и едва не расплакалась от облегчения. Бросилась ему на грудь, приговаривая невпопад:

– Слава Девам, это ты… Слава Девам…

Воск из наклонившейся свечи закапал рыцарю на рукав рубашки. Эх, видела бы меня сейчас маменька! Да даже если бы видела, ничего бы не изменилось. Наверное, у каждого наступает момент, когда условности и нормы, что казались такими правильными, видятся полной нелепостью. Возможно, так на самом деле и выглядит взросление. Или сумасшествие. Хотя я всегда считала, что первое мало чем отличается от второго.

– Что ты здесь… – начал он, но я перебила:

– Там кто-то стоял! Кто-то… – Я обернулась.

Коридор за спиной был пуст. Никаких смешков, ветра и горбатых теней. Обычные стены, пол и потолок, укутанные темнотой.

– Там кто-то стоял! – выкрикнула, словно этот кто-то немедленно должен был устыдиться и выйти на свет.

– Тихо! – скомандовал барон, схватил меня за руку и втащил в комнату.

Дверь захлопнулась. Парень поднял руку и потушил мою свечу, оставив нас в полной темноте.

– Там и в самом деле кто-то был, – прошептала я.

– И ты решила развлечь его своим обществом?

– Нет, я…

– Разве тебя не учили не бродить по ночам в чужих домах?

– Нет, я…

– Я так и понял, что нет.

– Кто-то царапал мою дверь, – наябедничала упрямо.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и я разглядела едва тлеющие угли в камине, стул, стол, на котором тоже стоял поднос с ужином, кровать со смятым бельем.

– В мою тоже, но, вместо того чтобы открыть этому «кому-то», я придвинул к входу сундук, пусть скребется на здоровье, если когтей не жалко. – Крис отступил, оглядел меня с головы до ног – от растрепанных волос до босых ступней.

Я опустила взгляд и увидела, что он тоже без обуви.

– Хотела проведать Мэрдока, – оправдывалась я, хотя звучало так себе.

Страхи отступили, словно испугались чужого присутствия. Нет, не отступили, а притаились, чтобы наброситься с новой силой, как только я останусь в одиночестве. Может, и в самом деле заглянуть в дом целителей, выпросить микстуру от лишних мыслей, говорят, есть такая.

– Проведала?

– Да, я…

– Рад за тебя, ну и за него, само собой. – Рыцарь отошел к окну.

– Крис, ты невозможен, – наконец высказалась я и даже топнула от избытка эмоций.

– Точно, поэтому самое время вернуться к себе и выспаться, завтра нам понадобятся силы, чтобы выбраться отсюда.

– Завтра за нами прибудет дирижабль Академикума.

– Я тоже надеюсь на это, но…

– Да нет же. – Я поставила подсвечник на сундук рядом с дверью и обхватила здоровой рукой больную. – Целительница сказала, что точно прибудет, поэтому завтрак распорядились подать раньше.

Оуэн развернулся и несколько секунд пристально смотрел на меня.

– То есть даже слуги в курсе, что нас отсюда заберут?

– Да. – Я переступила с ноги на ногу, как-то мне было неуютно под его взглядом.

– Очень интересно. А к какой вышке он прибудет, слуги не сообщили?

– Не знаю. Что тебе не нравится? По-моему, надо радоваться.

– Давай начинай. – Он взмахнул рукой, посмотрел в окно, а потом попросил: – Только сначала подойди.

– Крис, я…

– Ивидель, прошу тебя, подойди ко мне.

Вот чего-чего, а этого я точно не ожидала. И даже отсоветовала себе радоваться раньше времени, уж больно хмуро он смотрел. Первый шаг, второй… Я обошла кровать и остановилась напротив рыцаря. Эо, самая маленькая из лун, почти не видная из этого окна, лишь слегка разгоняла ночную тьму, делая наши лица похожими на кукольные.

– Что ты…

Но он снова не дал мне договорить, лишь молча отступил на шаг и, указав рукой на окно, спросил:

– Что ты видишь?

«Тебя», – хотела ответить я, так как взгляд упорно возвращался к рыцарю. Что могло быть нового за окном, если я выглядывала в него половину ночи? Ничего.

– Наводит на раздумья, – между тем сказал Оуэн, и я наконец сосредоточилась на ночной улице.

В отличие от моего, окно Криса выходило в небольшой садик, причем разбит не в прошлом веке, а как минимум одну зиму назад. Клумбы обнесены гранитными камнями, черная земля завалена прошлогодними листьями, кусты укрыты мешковиной, лавочку тоже красили, пусть и давненько, а вот засохшее дерево не мешало бы спилить…

Это было похоже на падение, когда долго бежишь в гору, а потом падаешь и никак не можешь отдышаться. Воздух со свистом проходит в легкие, кажется, его так мало, что практически нет совсем.

Дерево… Высохший до белизны ствол, корявые, торчащие к небу ветки, так похожие на спицы или когти какого-нибудь механического чудовища. Я уже все это видела, как и Первый форт. Как Илистую нору, на белом камне которой стояла такая же коряга. И пусть ее сучки были иными, путь два или три склонялись до земли, тогда как здесь все ветви смотрели в небо. Они были слишком похожи, чтобы отмахнуться от этого сходства.

– Меня не оставляет мысль, – продолжал говорить Крис, – а что, если дирижабль с этим вашим Виттерном все же спускался в Запретный город? Но мы ушли. Нас увели.

– Что? – не поняла я. – О чем ты говоришь?

И тут поняла, куда указывал рыцарь. На что. Ему не было дела до старого, выбеленного временем ствола, он никогда не был в Илистой норе и не мог отметить сходства. Рыцарь указывал на стоящую чуть дальше за оградой вышку для швартовки дирижаблей.

– Да я и сам не знаю о чем. – Он опустил руку и потер глаза. – Глупо звучит, да? Ну, есть у князя вышка, меня больше удивило бы, если бы ее у него не было. Просто рассуждаю, брус еще этот… Почему мне кажется, что князь не сказал нам всей правды по поводу путаницы в Академикуме?

Знаете, когда кто-то другой озвучивает твои тайные сомнения, это заставляет радоваться. Хотя бы тому, что ты не одинок в своем сумасшествии. Оуэн тоже сомневался, но, в отличие от меня, не боялся сомневаться вслух.

Что нам сказал Затворник? На что я обратила внимание, но потом позабыла? Что видел государь в Оке Девы… Но ведь…

– Князь соврал, – выпалила я и зажмурилась от собственной смелости.

– Поясни, – потребовал рыцарь.

– Око Девы слепнет, если его направить туда, где есть другое Око. А в Академикуме оно есть. У Миэров тоже. Князь никак не мог узнать, что отец Гэли предоставил дирижабль.

– Значит, князь соврал, – констатировал рыцарь. – Недаром чертов брус не выходит у меня из головы.

– Что за брус и что с ним не так?

– Брус, которым заперли двери Первого форта. С ним все так. – Оуэн рассеянно запустил руку в волосы. – Старый, добротный, тяжелый, как демон знает что. Вот только на двери одна скоба чуть выступает, то ли у кузнеца рука дрогнула, то ли приладили не так. Она царапает брус.

– И что? – не поняла я.

– А то, что царапина там только одна, и оставили ее сегодня, на моих глазах. Это значит, что Первый форт никогда до этого не запирали. Это сделали впервые и, кажется, специально для нас, иначе дерево в этом месте давно бы стесалось. А теперь прибавь к этому завтрашний дирижабль, и если ты все еще сомневаешься, что нам врут, то я просто не знаю, что сказать. – Он развел руками. – Разве что позавидовать. У меня от мыслей голова пухнет.

– У меня тоже. – Я даже пощупала затылок здоровой рукой, но ничего, кроме распущенных волос, не нащупала.

О Девы, я стою в мужской спальне, простоволосая, босиком, и, кажется, рассуждаю, врал ли нам князь!

– Все решится утром, – вздохнул Крис. – Когда мы увидим, куда именно пришвартуется дирижабль Академикума. Буду очень удивлен, если на ту же вышку, что и раньше, но скорее бросит швартовы здесь. – Он снова посмотрел в окно.

– Почему он не может пришвартоваться здесь? Мэрдока не придется тащить через полгорода.

– Может, еще как может. Но тогда вырисовывается странная картина. Сначала князь узнал, что в Запретном городе остались ночевать студенты, потом магистры узнали, что мы заночевали в Первом форте, куда и пришлют поутру дирижабль. Все вокруг все знают. Только нам не говорят. У князя есть канал связи с Академикумом? Ты же не веришь в таких быстрых почтовых голубей? Скорее уж в ястребов. Телеграфа здесь нет…

– К-какого графа? Я не знаю рода Теле.

– Не важно.

– Раз это важно для тебя, значит, важно и для меня…

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Весна, любовь, подарки… Для своих читателей издательство «Эксмо» подготовило замечательный презент! ...
Шесть лет разделило их – Генерала Георгия, нового Смотрящего и Лику, однажды совершившую оплошность…...
В танце фламенко слились страсть и нежность, ликование и протест, радость свободы и горечь изгнания;...
Впервые на русском – уникальный продукт коллективного творчества: книга, написанная современным клас...
Практический курс Евгения Жигилия, известного бизнес-тренера по успешному общению, который позволит ...
Снежинки не могут быть отверженными? Триинэ тоже так думала. Но жизнь сложилась так, что ей пришлось...