Дань псам. Том 2 Эриксон Стивен

Он увидел ответ в ее глазах.

* * *

Высоко на башне Силанна шелохнулась — холодные глаза уставились на лагерь паломников за пределами Ночи. Аномандер протянул руку и успокоил ее легчайшим из жестов.

— Не время, любимая, — промурлыкал он. — Скоро. Ты сама поймешь.

Огромная драконица успокоилась, веки сомкнулись, оставив тонкие щелки.

Сын Тьмы оставил руку на холодной чешуйчатой шее. — Не бойся. В следующий раз я не стану тебя удерживать.

Он ощутил отбытие Спиннока Дюрава, на быстром ялике покинувшего Ночные Воды и Ортнальский залив. Может быть, путешествие поможет ему, отдалив от воина то, что так его угнетает.

Он ощущал и приближение Эндеста Силана по берегу реки. Старейший из друзей должен выполнить еще одну задачу. Самую трудную.

Но ведь и времена нынче нелегкие.

И Аномандер Рейк оставил Силанну во темноте, что никогда не исчезнет.

* * *

Каллор шагал по дороге к северо-западу от Бастиона.

Он не нашел в нем ничего стоящего. Жалкие остатки одного из любовничков Ночной Стужи, напоминание о давным-давно возглашенных проклятиях, о том, как время меняет все, запутывает все, словно узловатую веревку, пока бывшее прямым, не превращается неприглядную, бесполезную чепуху.

Впереди ожидает трон, новый трон. Трон, им заслуженный. Ему казалось, что он принимает форму, становится чем-то вполне телесным. Сырая сила сверкает не исполненными обещаниями.

Но явление трона — не единственное ожидающее его событие. Он ясно ощущает это. Схождение сил, да, новый поворот судеб, когда сходятся силы и внезапно пересекаются незримые тропы. Когда все сущее может измениться в единый миг, одним взмахом меча, одним словом, сказанным или не сказанным вовремя.

Что случится?

Ему нужно быть там. В середине. Такие вещи и позволяют ему двигаться. Такие вещи и делают жизнь достойной проживания.

«Я Верховный Король Неудач, не так ли? Кто еще заслужил Сломанный Трон? Кто воплощает собой страдания Увечного Бога? Нет, он станет моим. Что до остального… доживем, увидим, не так ли?»

Он снова идет один. Он доволен, что вовремя вспомнил — пока странствовал в компании жалких Тисте Анди — что мир переполнен идиотами. Безмозглыми, неуклюжими, неловкими, полными дурацкий убеждений и нелепых верований.

Возможно, на этот раз он обойдется без империй. Да, на этот раз он станет разрушать всё, пока последний из смертных не упадет в пыль, питая кусты и корни. Не это ли идеальное царство для сломанного трона?

«Да, и найти ли лучшее доказательство моих прав на трон? Один Каллор повернулся спиной к цивилизации. Погляди, Падший, и узри меня перед собой. Меня и никого иного.

Клянусь повергнуть всё. До последнего кирпича. Мир будет смотреть в удивлении и трепете. Сами боги уставятся на меня, онемелые, пораженные, лишившиеся сил, потерянные. Вы прокляли меня вечными неудачами? А я найду место, в котором неудачи невозможны. Я поборю ваше проклятие. Наконец — то.

Слышишь меня, К’рул?

Неважно. Ты увидишь то, что увидишь. Очень скоро».

Он решил, что настали воистину славные времена.

Книга третья

УМЕРЕТЬ СЕЙЧАС

  • Отложи его на один только миг
  • И не думай сейчас, погоди —
  • Увидишь, как мысль покажет
  • Полную свою бесполезность
  • И будет слишком поздно, и ты будешь занят
  • Пытаясь укрыться
  • Положи его скорее в карман
  • Пусть глаза не мозолит, нервы не треплет
  • Зачем вообще что-то делать
  • Милосердие вздорно
  • Ведь разумные доводы быстро утешат
  • Кричащую совесть
  • Затолкай его в дырку поглубже
  • Ты не хочешь случайно почуять
  • Что сломалось оно — и страдать понапрасну?
  • Так усни
  • Ты вчера мог помочь, а сейчас не успеть
  • Нет, не тревожься
  • Запихни его в угол
  • Бесполезная вещь! Горе мне передай
  • Ты не любишь платить, а особенно кровью
  • Раны — мерзость сплошная
  • Ты же ищешь лишь тихий уют
  • До конца своих лет
  • Оттолкни его — и толкнется в ответ
  • Страх твой выразит криком, да, криком
  • Ты не думал и ты не гадал и представить не мог
  • Что сумел натворить отвернувшись
  • Ну же, вой, ну же, выкажи ужас или неверие
  • Нет его, больше нет
  • И не будет
  • Протолкайся вперед
  • Вырывая глаза у вопящих сородичей
  • Без наследства останутся чудные дети твои
  • Ты убил, ты убил
  • Ты грядущее отнял ради великих иллюзий
  • Мир погиб. Мира нет…
«Исповедь умирающего Сайбена», Сайбен из Арена

Глава 13

  • Мы долго следили, как брел он, шатаясь
  • Под весом того, что держал
  • В руках
  • Мы думали, что он увенчан короной
  • Когда ж подошел, различили: то змей, кусающий
  • Собственный хвост
  • Когда он упал, мы разлили в бокалы вино
  • Когда он восстал, засмеялись
  • Сказали привет
  • И вмиг замолчали, увидев, какую же тяжесть
  • Так долго берег он
  • Нахмурились мы, когда гость с облегченьем
  • Сказал, что невинный и только что найденный мир
  • Стал нашим
  • Взглянув друг на друга, мы, словно великие боги
  • Непрошеный дар получившие
  • Достали ножи
  • Усердно трудясь, мир на сотню кровавых кусков разделили
  • И вволю нажрались
  • Когда не осталось и крохи, он плакал
  • Глаза отводил, преисполненный гнева, печали
  • Руки к небу вздымал
  • Но волки оставят лишь кости от мира любого
  • Сказали мы искренне
  • Собственной правдой гордясь
  • Да только уже отвернулся он и не заметил
  • Что горькою стала слюна
  • Что яд в нас проник исподволь
  • И ноги внезапно ослабли
  • Мы долго следили, как меряет лигу за лигой
  • Пришелец, скорбя
  • Успешно сгубив наши, про осторожность забывшие, души
  • И смерти укус подарив.
«Последние дни наших наследий», Рыбак Кел Тат

Широкие рессоры кареты прогнулись, смягчая мощный удар; когда сила отдачи подбросила повозку вверх, Грантл краем глаза заметила, что один из братьев Бревно не удержался и полетел через зернистый воздух — колотя руками, махая ногами, выразив на лице тупое удивление. Затем резко брякнула привязь. Грантл понял, что идиот привязался за лодыжки и теперь, похоже, волочится за каретой по земле.

Визжащие кони с трудом тащили повозку по неровной, каменистой почве, гривы их развевались. Темные фигуры падали под копыта и что-то невнятно вопили; карета грузно перекатывалась через тела.

И еще кто-то вопил над самым ухом. Грантл обернулся: второй брат Бревно — Джула — тащил привязь. Показалась нога — мокасин пропал, длинные узловатые пальцы растопырились, словно отыскивая опору. Затем появились лодыжка, мосол колена… наконец весь Амба оказался наверху. Найдя за что ухватиться, полез на крышу. Да, такой странной улыбки Грантл еще не видывал…

В тусклом свете карета трайгаллов катилась, прорезая кишащие массы словно корабль — обезумевшее море. Гнилые руки вздымались, тянулись к ней со всех сторон. Некоторые находили за что схватиться — только чтобы быть вырванными из суставов. Иные мертвецы теряли не руки, а ноги, и поэтому продолжали карабкаться, явно ища лучшей доли.

Теперь стало ясно основное предназначение дольщиков. Полнейшая Терпимость, коротенькая, пухлая, всегда ясно улыбавшаяся женщина, сейчас рычала и размахивала топориком, отсекая вцепившиеся руки. Кости трещали, как сучки дерева; она вопила и била ногами по сухим лицам так сильно, что головы слетали с плеч.

Проклятые трупы. Они едут по морю живых мертвецов, и каждый, похоже, решил прокатиться без билета.

Позади Грантла нарисовался массивный силуэт. Баргаст, волосатый как обезьяна, оскалил черные зубы в восторженной ухмылке.

Держась рукой за медное кольцо, Грантл выхватил одну из сабель и обрушил тяжелое лезвие на голову трупа. Макушка отлетела прочь. Веселая улыбка вдруг пропала. Извернувшись, Грантл лягнул Баргаста в грудь. Выходец отвалился. Через мгновение появился кто-то еще — узкоплечий, с венчиком нечесаных волос вокруг лысины. Лицо его было безумным.

Грантл лягнул еще раз.

Карета дико вильнула, когда громадные колеса наехали на что-то большое. Грантл ощутил, как отрывается от повозки, и закричал, когда уцепившаяся за кольцо рука чуть не разорвалась. В бедра вцепились когти. Он забил ногами в нарастающей панике. Ноги уперлись во что-то, не желающее отцепляться; он использовал это как опору и вновь вскочил на заднюю часть крыши.

На другой стороне три мертвеца навалились на Полнейшую Терпимость. Каждый, похоже, хотел ее изнасиловать. Она билась и корчилась под их тяжестью, отмахиваясь топориком, кусая высохшие руки. Вот она ударила головой того, что пытался влепить поцелуй. Рекканто Илк присоединился к схватке, при помощи необычного зазубренного тесака отделяя конечности, пересекая суставы и сбрасывая расчлененные тела вниз.

Грантл встал на колени и оглядел окрестности. Массы мертвецов, понял он, двигаются в одну сторону, а карета явно оказалась на пути. Сопротивление все росло, трупы смыкались, словно рана заполнялась кровью — импульс движения слабел, кони спотыкались и тяжело прыгали, взбираясь на горы неупокоенных тел.

Кто-то что-то кричал сбоку. Грантл повернул голову и увидел, что Финт свесилась к закрытому окошку и пытается дозваться до едущих внутри кареты.

Еще один тяжелый удар потряс повозку. Раздался демонический рык. Когти залязгали по дереву.

— Вытащите нас отсюда!

Грантл всей душой поддержал ее призыв, когда демон внезапно показался на виду. Лапы рептилии тянулись прямо к нему.

Он зарычал и вскочил на ноги. Оба клинка уже были в руках.

Вытянутое клыкастое рыло с шипением надвигалось.

Грантл зарычал в ответ — оглушительный звук — мелькнули сабли… Острия глубоко вонзились в прочную шкуру, разрезали мертвую плоть, дойдя до костей длинной шеи демона.

Он различил в глазах твари некий проблеск удивления. Затем голова и часть шеи отвалились.

Еще два яростных удара — и за головой последовали передние лапы.

Тело начало оседать; но меньшие трупы уже карабкались, используя его вместо лестницы.

Он расслышал спереди странный звук — ритмичный, подобный бряцанию оружия о края щитов. Однако звук был слишком сильным, ошеломляющим — Грантл выпрямился и посмотрел вперед…

Действительно армия. Мертвые солдаты двигаются колоннами, клиньями и каре, маршируют — число их не поддается воображению. Он взирал, силясь уразуметь размеры войска. Насколько видят глаза… Боги подлые, все мертвецы вышли в поход — но куда? На какую войну?

Картина вдруг поплыла, рассыпаясь на фрагменты. Карета словно нырнула. Накатила тьма, почудился запах моря — шипение волн, шелест песка под колесами… его сторона кареты задела ствол пальмы, вызвав ливень из орехов размером с долбашку — они загрохотали по крыше, отскакивая и пропадая. Лошади запнулись, начали замедлять бешеный бег; еще миг — и они резко встали.

Грантл огляделся и увидел звезды на спокойном ночном небе.

Дверь под ним открылась, кто-то вывалился наружу и тут же начал блевать, кашляя, плюясь и ругаясь.

Мастер Квел.

Грантл спустился по запасному колесу и на подгибающихся ногах подошел к колдуну.

Тот все стоял на четвереньках, избавляясь от последних крох обеда. — Ох, — простонал он, — голова болит!

Финт встала рядом с Грантлом. Она потеряла железный шишак, волосы свисали потными прядями, обрамляя круглое лицо. — Думала, к нам запрыгнул треклятый тигр, — сказала она. — Но это был ты. Вот задал демону! Значит, правда, твои наколки вовсе не наколки!

Гланно Тряп спрыгнул и едва увернулся от зубов ближайшей лошади. — Видели, как летел Амба Бревно? Боги, вот было дурелище!

— Дуре что? — нахмурился Грантл.

— Дурацкое зрелище, — пояснила Финт. — Или зрелищная дурость. А ты Солтейкен?

Он бросил косой взгляд и отправился исследовать местность.

Задача оказалась простой. Они на острове. Очень маленьком острове — едва пятидесяти шагов в ширину. Коралловый песок серебрится под звездным светом. Посередине растут две пальмы. Рифы полностью окружили островок, высовывая подобные змеиной спине гребни в тысяче шагов по мелководью. Поблизости виднеются другие острова, едва ли больше этого. Они тянутся, походя на рассыпанное ожерелье. До ближайшего около трех тысяч шагов.

Вернувшись, он увидел, как с крыши кареты падает труп. Миг спустя труп сел. — Ой, — сказал он.

Трелль вылез из повозки; за ним вышла ведьма Чудная Наперстянка, чертовски бледная. Едва сделав два шага, она плюхнулась на песок. Маппо увидел Грантла и пошел к нему.

— Догадываюсь, — начал он, — что мы встретили в Королевстве Худа нечто неожиданное.

— Не знаю. Я там был в первый раз.

— Неожиданное? — фыркнула Финт. — Скорее безумное. Все мертвецы вселенной вышли в поход.

— Зачем? — спросил Грантл.

— Может, не зачем, а от чего.

«От чего? Отступают? Да, это тревожная мысль. Если мертвецы боятся…»

— Обыкновенно, — бормотала Финт, — королевство мертвых — самое спокойное место. Но в последние несколько лет… Что-то там творится. — Она оглянулась на Квела. — Если не сработало, Мастер Квел, что делать будем?

Стоявший на четвереньках поднял голову: — Ты же их не видишь, так?

— Кого?

— Мы не добрались до проклятых врат.

— Но тогда, куда…

— Потому что врат НЕ БЫЛО! — взвизгнул маг.

Наступило долгое молчание.

Неупокоенный собирал неподалеку ракушки.

* * *

Водянистые глазки Джулы Бревна взирали на Чудную Наперстянку с мечтательным восторгом. Заметив это, Амба постарался сделать выражение своих глаз еще более восхищенным, таким, чтобы она, решись наконец оглянуться, сразу поняла: для нее годится лишь один, лишь тот, что справа. Время тянулось; молчаливое состязание становилось все яростнее.

Левая нога Амбы все еще болела от поясницы до кончиков пальцев, и еще у него остался только один мокасин; но песок тут теплый, так что все совсем неплохо.

Наперстянка встречалась с Мастером Квелом, жутким полосатым мужиком и обросшим волосьями громадиной-огром по имени Маппо. Он решил, что все они важные люди — но водить с ними близкое знакомство ему не хочется (разумеется, за исключением Чудной Наперстянки). Даже находиться близко вредно для здоровья. Головы взрываются, сердца лопаются — он видел все собственными глазами, давным-давно, когда был мальцом (но гораздо больше мальца — Джулы!). Семья наконец решила сразиться с малазанами, подобно ядовитым грибам проникшим на родные болота. Правил тогда Буна Бревно, до тех пор, пока его не съела жаба; но это ближайшие братья Буны — пожелавшие выйти на ближний бой — погибли одним махом. Взрывались головы. Вскипали кишки. Лопались сердца. Конечно, нужно уметь правильно уворачиваться. Маршалы и их подмаршалы были умными, а быть умными значит быть быстрыми; поэтому, когда летели стрелы, дротики и волны магии, они уворачивались. А те вокруг, что пытались быть умными, были не особенно умными, а значит, не особенно быстрыми, ну, они уворачивались слишком медленно…

Джула наконец вздохнул, признав поражение, и поглядел на Амбу: — Поверить не могу, что спас тебя.

— Я тоже. Не стоило оно того.

— Вот почему поверить не могу. Но она должна была увидеть, какой я смелый, какой великодушный и самоотверженный. Она увидела бы, что я лучше, ведь ты такого не совершил бы.

— Может, и совершил бы. Может, она знает, Джула. К тому же один из тамошних

вонючек пытался открыть дверцу, и если б я его не стащил, он влез бы к ней. Вот что она увидела.

— Ты не смог его стащить.

— Откуда знаешь?

— Ты ударил его лицом.

Амба снова пощупал нос и поморщился. Потом усмехнулся: — Она видела то, что видела, и видела она не тебя.

— Она видела мои руки, поднимающие тебя назад. Она видела!

— Не видела. Я постарался прикрыть их… э… своей рубашкой.

— Врешь.

— Сам врешь.

— Нет, ты.

— Ты!

— Можешь болтать что хочешь, Амба. Я спас тебя…

— То есть стащил с меня мокасин.

— Случайность.

— Да? Тогда где он?

— Упал на сторону.

— Нет, не упал. Я проверил твой мешок, Джула. Ты вовсе не спасти меня пытался, а стащить мокасин, потому что это твой любимый мокасин. Давай обратно.

— Против закона смотреть чужие мешки.

— Закона болот? Разве тут болото? Непохоже.

— Неважно. Ты нарушил закон. К тому же ты нашел запасной мокасин.

— Один запасной?

— Точно.

— Тогда почему он набит письмами от моей любимой?

— Какими письмами?

— Теми, что мы с ней пишем друг дружке. Теми, что я храню в мокасине. Именно теми, Джула.

— Теперь ясно, как много раз ты нарушал закон. Ты писал любовные письма — причем сам себе, это ж ясень пень — и прятал в моем запасном мокасине!

— А ты так и не заметил.

— Я бы заметил, если бы знал.

— Но ты же не знал, а? К тому же у тебя нет запасного мокасина, ведь я его украл.

— Вот почему я украл его обратно.

— Ты не мог украсть обратно, когда не знал, что он украден в первый раз. Это была простая кража. И противозаконная.

— Против закона болот!

— Твой мешок и есть болото.

— Хахахаха!

Тут Амба улыбнулся собственной шутке и захохотал тоже. — Хахахаха!

* * *

Финт вытащила пробку, глотнула и передала мех Полнейшей Терпимости. — Послушай этих идиотов, — сказала она.

— Не хочу. — Полнейшая Терпимость вздрогнула. — Знаешь, ко мне в первый раз вот так пробовали залезть в трусы.

— Может, это проклятие трупного окоченения?

Женщина фыркнула: — Смеешься? Если у них там что и было, то не настоящее. Палки привязанные или еще что. — Она выпила вина, вздохнула и огляделась. — Лучше.

— Наш крошечный кусочек рая.

— По крайней мере, можно увидеть восход. Это будет красиво. — Она на мгновение замолчала, затем продолжила: — Когда Рекканто показался, я думала, они спешит на помощь. А теперь думаю — он хотел урвать кусочек удовольствия и себе.

— Удивлена, Полуша? Он же мужик.

— С дурным глазом.

— Дурным глазом и дурными руками.

— Можно бы его убить.

— Погоди, — сказала Финт, забирая мех. — Он спасал-таки тебя, отрубал ладони и целые руки…

— Устранял соперников.

— Защищал твою честь, Полуша.

— Как скажешь.

Финт вставила пробку. — Боги подлые, Полуша. Как думаешь, во что мы там вляпались?

Полнейшая Терпимость поджала сочные губы, опустила длинные ресницы. — Давно, в Одноглазом Коте, когда я девочкой была, меня взяли на Зарю Мух — сама знаешь, ту церемонию в храме Худа, когда все жрецы мажутся медом…

— В некоторых местах, — прервала ее Финт, — они мажутся кровью.

— Я тоже слышала. В Одноглазом Коте был мед, и мухи прилипали. Мухи и еще осы. Но я там была с дедушкой, который служил солдатом в Выходцах…

— Боги, давненько я не слышала о них! — Финт уставилась на Полнейшую Терпимость. — Правда? Твой дед был с Выходцами?

— Он всегда так говорил. В детстве я верила каждому его слову. Став постарше, не верила ни одному. А став еще старше, снова начала верить. Вещи в доме, резные водостоки, ломаные маски на стенах… да, Финт, я верю, что он был с ними.

— Под командой сегуле…

— Сегуле — изгнанника. Да. Как бы то ни было, дедушка взял меня посмотреть на храм бога-покровителя своего прежнего отряда, на всех жрецов и жриц, занимающихся мухами…

— Погоди. Считается, что все Выходцы пропали — взяты самим Худом служить ему в мире мертвых. Так что твой живой дедушка делал в Одноглазом Коте?

— Он потерял в битве правую руку. Его посчитали мертвым, а когда нашли — исцелять было уже поздно. Тогда они прижгли культю и отправили его в отставку. Ну, ты дашь мне рассказать всю историю или нет?

— Да, давай. Извини.

— Он сказал, жрецы неправильно пользовались медом. Осы и мухи — не главное в церемонии. Важна кровь, и мед символизировал кровь. Выходцы — они были все равно что воины-жрецы Худа в мире смертных… ну, они занимались самобичеванием. Кровь на коже, жизнь истекающая и умирающая на коже — вот самая важная деталь. Вот почему Худ ценит павших солдат гораздо выше множества покойников, пробирающихся в его врата. Торговцы Кровью, армия, что станет сражаться на тайной равнине, которая именуется Последним Призывом. — Она замолчала и облизнула губы. — Вот к чему Заря Мух. Финальная битва, сборище мертвецов на равнине Последнего Призыва.

— Итак, — сказала Финт, потрясенная рассказом Полнейшей Терпимости, — наверное, поэтому Худ забрал Выходцев. Потому что битва близка.

— Дай еще хлебну этого, — сказала Полнейшая Терпимость, указывая на мех с вином.

* * *

Гланно Тряп толкнул Рекканто Илка: — Видал их? Говорят о нас. Ну, больше обо мне. Скоро оно случится, Илк, очень скоро.

Рекканто Илк покосился на собеседника. — Что? Они зарежут тебя во сне?

— Не глупи. Одна из них попросит взять ее замуж до конца жизни.

— И вот ТОГДА зарежет во сне. Хорошо, все мы разделим твою долю.

— Думаешь, я не видел, как ты щупал Полушу?

— Как ты мог? Ты же правил повозкой.

— Нет ничего такого, чего бы я не заметил, Илк. Вот отчего я такой хороший возчик.

— Эти объятия были лучшими в ее жизни.

— Подумай, прежде чем чо-то сотворить с моей будущей женой.

— Может, ты окрутишься с Финт. Значит, с Полушей я могу делать что захочу.

Гланно Тряп громко рыгнул. — Пора чем-то подкрепиться. Позавтракать. Когда они там кончат пререкания, куда нам ехать, и мы поедем.

— Хоть куда бы.

— Не имеет значения. Никогда и не имело.

Рекканто Илк ухмыльнулся: — Правильно. Цель значения не имеет…

И они добавили хором: — А путь имеет!

Финт и Полнейшая Терпимость оглянулись и скривили губы. — Хватит вам! — крикнула Финт. — Просто прекратите! Прекратите, или мы зарежем вас во сне!

Рекканто Илк толкнул Гланно Тряпа.

* * *

Маппо присел, покачался на широких ступнях, отыскивая равновесие. Он ждал, пока Мастер Квел кончит причитать, как ему больно. Трелль сочувствовал магу, ибо тот явно страдал — бледное лицо всё в поту, руки дрожат.

Труднее всего принять, когда кто-то соглашается на подобную работу, чреватую смертельным риском. Стоят ли того деньги? Он не понимал людей, согласных на такое.

Что в нашем мире имеет реальную ценность? Да и в любом мире? Дружба, дары сочувствия и любви. Честь. Готовность отдать жизнь ради ближнего. Ничего из этого не купить за деньги. Кажется, такая простая истина! Но он понимал: сама банальность истины питает презрительный цинизм и насмешку. Пока наносные чувства не смоет ужасающее, опустошающее вторжение в нашу жизнь личного горя, личной потери. Лишь в такой крайний миг маска насмешника исчезает, обнажив голую, неоспоримую истину.

Все подлинные истины банальны.

Но есть и другая истина. Он заплатил за поездку. Его монета принесла человеку боль. Неравный размен, и Маппо горюет по Мастеру Квелу, не отрицая своей вины. Ведь честь предполагает готовность, согласие взвешивать и измерять, находить правильный баланс, и держащая весы рука не должна дрожать.

Да, все они платят за нужды Маппо, все они оказались вовлеченными в странствие по садкам. Еще один груз на душе. Сможет ли он вынести…

Удивительный воин, что сидит рядом, пошевелился и заговорил: — Теперь я вижу, как Гильдия теряет множество дольщиков, Мастер Квел. Ради Бездны, бывают ли садки, по которым можно проехать спокойно?

Мастер Квел потер лицо. — Миры сопротивляются, Грантл. Мы подобны капле воды, падающей в котел с горячим маслом. Все, что я могу — не дать нам отлететь кверху. Маги способны проникать в избранные ими садки — и это непросто, это всегда игра ловкого убеждения. Или деликатного применения воли. Вам не захочется пробить дыру из одного Королевства в другое, потому что она скорее всего выйдет из-под контроля. Она может в одно мгновение пожрать мага. — Он поднял покрасневшие глаза. — Так не годится. — Показал слабой рукой на карету за их спинами. — Мы прибываем как оскорбление. Мы сами — оскорбление. Словно раскаленное копье, мы пронизываем миры, дико спешим по пути — и я должен убедиться, что все остающееся позади… э… успешно прижжено. Запаяно. Если у меня не получится, выброс силы помчится вслед, а ни один смертный не сможет долго ехать на гребне такой волны.

Чудная Наперстянка подала голос из-за спины Маппо: — Вы все должны быть Верховными Магами.

Мастер Квел кивнул, услышав ее мнение: — Признаюсь, что подобный способ перемещения начал меня тревожить. Думаю, мы раним все чертово мироздание. Заставляем вселенную… истекать кровью. О, всего лишь прокол здесь, прокол там — и неважно, что плоть реальности бьется в судорогах боли. Вот почему нет спокойных путей, Грантл. Обитатели любого из миров стремятся уничтожить нас.

— Вы сказали, что мы даже не добрались до врат Худа, — сказал полосатый мужчина. — И все же…

— Да. — Маг сплюнул на песок. — Мертвые больше не спят. Что за неразбериха.

— Найдите ближайший выход в земли нашего мира, — предложил Маппо. — Оттуда я пойду сам. Собственным путем…

— Мы соблюдем контакт, Трелль. Доставим тебя туда, куда тебе…

— Не ценой возможной гибели спутников. Я не смогу этого принять, мастер Квел.

— Деньги не возвращаем.

— Я и не требую.

Мастер Квел с трудом поднялся. — Увидим, что будет на следующем броске. А пока завтрак. Нет ничего лучше, когда тошнишь, а в кишках нет ничего, что можно вытошнить.

Грантл тоже встал. — Вы решили отыскать новый путь?

Квел скорчил гримасу: — Оглянись, Грантл. Все решили за нас.

Маппо поднялся, оставшись с Гранлом, а Квел похромал к своей команде, собравшейся у жаровни, которую вытащили из недр кареты.

Трелль поглядел на здешний клочок земли. — О чем это он?

Грантл пожал плечами. Улыбнулся, блеснув Маппо клыками. — Если уж гадать, Трелль, я думаю, что мы поплывем.

Чудная Наперстянка фыркнула: — Королевство Маэла. Вы двое думали, что Худ опасен?

* * *

В возрасте четырех лет Чудной Наперстянке дали дыхательную трубку и похоронили в торфе, и там она оставалась два дня и одну ночь. Возможно, она умерла. Почти все они умирали, однако душа оставалась в мертвом теле, в плену торфа, его темных, колдовских качеств. Так объясняли дело старые ведьмы. Дитя следует отдать торфу, этому нечистому союзу земли и воды; душа должна быть освобождена от плоти, в которой она обитает, ибо лишь тогда сможет душа странствовать, лишь тогда сможет душа свободно блуждать по царству грез.

Она сохранила мало воспоминаний о времени, проведенном в торфе. Может быть, она кричала, пыталась дергаться в панике. Веревки, связавшие ее — те, которыми ее вытащили на закате второго дня — оставили глубокие рубцы на запястьях и шее, и рубцы явно возникли не от осторожного, размеренного натяжения, когда ведьмы извлекали ее назад в мир. Ходят шепотки, что иногда таящиеся в торфе духи пытаются украсть детское тело, разместиться в нем. Ведьмы, сидящие на страже временной могилы, чувствуют, что веревки в их руках натягиваются — и начинаются борьба между ведьмами на поверхности болота и духами в его глубинах. Признают, что иногда ведьмы проигрывают, вытягивая лишь концы обгрызенных веревок, а дитя затягивает в вонючую глубь, и появляется оно только через год, в Ночь Пробужденных. Дети с сине-бурой кожей и дырами глазниц, с волосами оттенка ржавчины или крови, с длинными гладкими ногтями — они идут по болотам и напевают песню земли, сводящую человека с ума.

Приходили ли духи за ней? Ведьмы ведь не скажут. Рубцы на коже — следствие паники или чего-то иного? Она не знает.

Воспоминания о том времени были смутными и нутряными. Тяжесть на груди. Сочащийся холод. Вкус гнилой воды во рту, жжение в зажмуренных глазах. И звуки, которые она слышала — ужасные булькающие звуки, словно бы ток крови в жилах земли. Шлепки и хруст, треск, приближение… кого-то.

Говорят, что в сыром торфе нет воздуха. Что даже кожа не может дышать — а дыхание необходимо для любой жизни. Значит, она действительно должна была умереть.

С тех пор она может ночью, во сне, подниматься над плотью, незримо нависать над неподвижным телом. И смотреть в восхищении. Она воистину красива, как будто прежнее дитя приобрело иммунитет к старению. Такое качество заставляет мужчин жадно добиваться ее — не как подруги, но как добычи. Чем старше мужик, тем отчаяннее похоть.

Открыв это — насчет себя и мужиков, ее желающих — она сперва пришла в отчаяние. Зачем отдавать чудесное тело морщинистым, жалким тварям? Она не захочет. Никогда. Однако она нашла трудным сопротивляться алчным молодым охотникам. О да, она могла проклясть их, довести до крайности, отравить и смотреть, как они корчатся от смертельной боли — но подобные дела лишь вызывали жалость, жалость мягкую, не презрительную, и оставаться жестокой становилось еще труднее.

Решение нашлось в юных братьях Бревно. Им едва ли было за двадцать и ни один не годился в Волонтеры Мотта — по причинам, которыми она себя не затрудняла. И каждый впал в великую любовь.

Не имеет значения, что у них на двоих нет и одного мозга. Это же Бревна, яростно сражающиеся против магов и магии любого рода, рожденные с даром выживания самого бога-саламандры. Они защищали ее в таком числе битв, что и вообразить трудно; они защищают ее и от врагов, и от похотливых стариков.

Закончив восхищаться собственным телом, она обычно плыла туда, где они спали, и смотрела на вялые лица, на раззявленные рты, испускавшие визгливый храп, на струйки слюны и дерганье глазных яблок за веками. Ее щеночки. Ее боги-хранители. Ее кусачие псы.

Но сейчас, в тропической ночи, под взорами звезд, Чудная Наперстянка ощутила растущую тревогу. Авантюра с трайгаллами — ее причуда — оказалась опасной свыше всяких ожиданий. Она чуть не потеряла одного в Королевстве Худа. А потерять одного… это будет плохо. Второй сможет подобраться близко, а этого она не хочет. К тому же один страж куда менее эффективен, чем два.

Страницы: «« ... 2829303132333435 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Если бы не случайность, мы бы никогда не смогли встретиться в обычной жизни, ведь Алекс — очень бога...
Эта книга для тех, кто рискнул остаться в России. Вы, уважаемый читатель, видимо, среди них. А иначе...
Когда дорога домой лежит через несколько миров. Когда неожиданности и опасности подстерегают на кажд...
Из лифта редакции я попала в другой мир и нарушила закон магического равновесия, автоматически став ...
Когда человеку скучно, он начинает развлекать себя самыми экзотическими способами. Один из них – игр...
В юности так просто давать клятвы: в верности, в любви, в вечной дружбе. Особенно если в руках у теб...