Королева Солнца: Аварийная планета Нортон Андрэ

Разум на торги

– Они будут стрелять!

Голос шел отовсюду.

Дэйн Торсон бросился бежать, однако ноги месили на одном месте, не продвигая его вперед. Он в ужасе оглянулся, увидел причудливые черные тени, висящие в воздухе, как бомбы. Их были тысячи. В слепящем свете вокруг плавали призраки. Какие-то лица были знакомы – полузабытые лица из детства. Из Школы? Нет…

– Иииии – аааа!

Вопль зазвенел в голове у Дэйна, грубо вырвав его из забытья.

Он сел на койке, мигая на мягкий ровный свет ночника в переборке, обрывки и осколки сна мелькнули перед глазами и пропали. Он не убегал от бомбежки, он сидел в безопасности своей койки на борту «Полярной звезды», где летал суперкарго.

Он глубоко вдохнул, выдохнул и сделал еще один вывод: сны и воспоминания принадлежали не ему.

– Али, – сказал он. Это были сны Али Камила – и воспоминания тоже его.

Дэйн натянул одежду и нажал кнопку на пульте двери.

В коридоре он увидел Али, прислонившегося к переборке и неподвижного. Он тоже был бос, и его обычно учтивое сдержанное лицо стало почти неузнаваемым. Дэйн увидел наморщенный лоб механика, заметил бисеринки пота под спутанными черными волосами и подумал, насколько тяжелее был этот сон для него.

На слова времени не было: в ту же минуту два черно-белых блика ракетой пронеслись по коридору, преследуемые новой ученицей Дэйна – Туе, ригелианской полукровкой, которую они подобрали в обиталище под названием Сад Гармоничного Обмена, или попросту Биржа. Ростом с ребенка, с сияющей от усердия синеватой кожей, она двигалась со странным плоскостопым изяществом в псевдогравитации гипера, установленной сейчас на 0,85 от тяготения их места назначения.

Дэйн взглянул на Альфу и Омегу – корабельных кошек – и перевел взгляд на огромные желтые глаза Туе, ожидая, когда ригелианка отдышится. И, горько подумал он, избегая обвиняющего взгляда Али.

Кошки и Туе явно прервали какую-то игру. Маленькая полукровка легко приноравливалась к изменениям силы тяжести – лучше, чем остальная команда, несмотря на микрогравитационную адаптацию, предписанную Крэйгом Тау после событий на Бирже. Туе привыкла к перепадам гравитации в обиталище, где жили люди, насекомоподобные канддойды и выходцы из тяжелого мира шверы.

А остальная команда не привыкла. Люди, потомки землян, предпочитают планеты вроде Геспериды IV, до которой сейчас было меньше дня пути. Но они далеко за границами терранской сферы влияния, и почти вся торговля будет проходить в цилиндрических обиталищах канддойдского космоса. Поэтому оба корабля соблюдали сложный цикл гравитации – то есть псевдогравитации гиперпространства, – чтобы команда привыкала к различным соотношениям веса и массы.

– Я слышала, кричал, да? – сказала Туе.

– Извините меня, – криво улыбнулся Али. – Надо будет спросить Рипа, что он сунул в наш рацион…

– С негодованием отметаю! Вряд ли кто скажет, что от моей стряпни пальчики оближешь, но никто пока не отравился.

Это появились бок о бок Рип Шеннон и Джаспер Викс: один высокий, красивый, темноволосый, другой – бледный и низкорослый, оба в коричневых мундирах вольных торговцев. Хоть Рип и шутил, лицо у него было встревоженное, и у Джаспера тоже.

– Вы не могли из рубки слышать, как я ору во сне, – сказал Али.

Рип покачал головой. А Джаспер похлопал себя по лбу:

– Я тебя здесь слышал.

– Туе тебя слышит, в гидропонической оранжерее. – Гребень Туе прилег к голове, когда она показала за угол и тронула себя за ухо. – Плохой сон, Али Камил?

– Плохой сон, Туе, – попытался улыбнуться Али.

– Второй, – заметила Туе, и ее зрачки вдруг сузились в щелочки. – Ты кричишь две вахты назад. Туе слышать. Доктор Тау говорит: «Туе, делай работу». Ты думаешь, плохой сон от плохой еды?

– Нет.

Голос прозвучал с другого конца коридора: доктор Крэйг Тау, старший член экипажа.

– Извините. – Красивое лицо Али свело напряжением. Дэйн кожей чувствовал, до чего его коллеге все это неприятно. Али был не из тех, кто любит делиться чувствами, тем более подробностями личной жизни. – Кажется, я приобрел способность превращать кошмары детства в цветные видеосны. Интересно, не причитается ли мне с вас плата за трансляцию?

Тау слабо улыбнулся и ответил:

– Прошу вас четверых присоединиться ко мне в кают-компании через… десять минут. Настало, кажется, время для разговора, который уже давно назрел. Туе, приземлишься пока в рубке управления? Мы тебе потом все расскажем.

Маленькая ригелианская полукровка кивнула и засмеялась.

– Что смешного? – спросил Дэйн.

Туе слегка подпрыгнула; ее синяя, причудливо-чешуйчатая кожа лоснилась здоровьем.

– Приземлиться в рубке? Я там приземляюсь? Течения космоса меня приземляют!

Она смеялась сквозь зубы шипящим смехом – попытки Дэйна объяснить ей, что Али умеет настраивать двигатели, чтобы они «пропускали сквозь себя» гиперпространство, создавая псевдогравитацию разного уровня, особого успеха не имели.

Гребень ее чуть опустился, когда она добавила:

– Скоро выход! Настоящая невесомость до входа в гравитационный колодец!

Дэйн отметил слово «вход». Не «спуск». Он подозревал, что Туе все еще слабо представляет себе понятия «верх» и «низ». На уровне разума она понимала это хорошо, но не понимала физически, несмотря на свою фантастическую адаптабельность. Но Дэйн ничего не сказал. Время покажет. И он не знал, что нужно объяснять, а в чем предоставить дело опыту.

Туе минуту на него смотрела, потом ее гребень снова встал дыбом, она вприпрыжку побежала по коридору и скрылась. Кошки – за ней.

Тау не ждал ответа. Он вернулся в свою каюту, и до Дэйна донеслось шипение закрывающейся двери.

Оставшиеся переглянулись, пожали плечами, и Дэйн сказал:

– Что бы это ни было, оно может подождать, пока мы примем душ и выпьем чего-нибудь горячего.

Али кивнул и тоже скрылся в своей каюте. Джаспер посмотрел ему вслед и произнес:

– Я лучше пойду закончу работу.

И направился к двигательному отсеку.

Скоро невесомость.

Дэйн вернулся в свою каюту, размышляя, не под влиянием ли Туе они стали в невесомости пользоваться поручнями, стенами и палубой вместо магнитных подковок, как привыкли за много лет на «Королеве Солнца».

Сунув грязный мундир в щель приема стирки, он посмотрел на часы. Еще осталась половина периода отдыха. Дэйн подозревал, что так и не сможет еще поспать до тех пор, как Рип и Джаспер сменятся с вахты и придется заступать ему с Али, но это его не волновало. Если не считать странных снов Али, первый рейс «Полярной звезды» проходил без особых событий. Много напряженной работы, но это не было неожиданным. У Рипа еще один день дежурства по камбузу, потом наступит очередь Дэйна. Там можно будет подремать, если надо.

Он быстро принял горячий душ, натянул чистую форму и двинулся в кают-компанию, совмещенную с камбузом.

Остальные трое подошли примерно в то же время. Влажные черные волосы Али были зализаны назад, красивое лицо чуть потемнело. Он, насмешливо улыбаясь, рухнул в привинченное кресло:

– Крэйг, если это будет мужской разговор типа «поговорим, ребята, о прошлом», я бы лучше доспал, пока свободен.

Врач, который служил на «Королеве Солнца» дольше, чем Дэйн был вольным торговцем, сохранял невозмутимый вид. Незаметный, аккуратный человек, который вряд ли постарел с виду за все время, что Дэйн его знал, Крэйг Тау говорил тихим и ровным голосом в спокойной и прямолинейной манере. Все бывшие стажеры «Королевы Солнца» его уважали: он был честен, талантлив и трудолюбив.

Дэйн молчал. Али бравировал, но Дэйн знал, что он напряжен и скован.

– Я надеялся, – начал Тау, – что этот разговор можно будет отложить. У нас и без того слишком много забот: новый корабль, новые должности и обязанности для каждого, контракт, который может прервать полосу невезения, из которой мы никак не выберемся после старта с Кануче. Если добавить, что команды обоих кораблей недоукомплектованы, а работу все равно делать надо… Короче, думать есть о чем.

– Ладно, – перебил Али. – Я уже понял: дело плохо. Почему бы не сказать об этом прямо?

Тау вопросительно взглянул на слушателей. Рип кивнул, внимательно глядя живыми черными глазами, и Дэйн тоже машинально кивнул. Только Джаспер Викс – неизменно вежливый и сдержанный (Дэйн уже знал, что это общее свойство всех венерианских колонистов) – терпеливо ждал, когда Тау перейдет к главному.

– Вернемся мысленно назад, – сказал Тау. – К нашим приключениям на Сарголе.

– Трудно их забыть, – заметил Али с иронией в голосе. – Дэйн благоухал, как танцовщица-перышко из веселого дома, собираясь на каждую торговую встречу с салариками…

– А «И-С» из кожи вон лезла, чтобы выставить нас зачумленным кораблем, – добавил Рип.

– А потом четверых из нас выворачивало наизнанку, как пустые мешки, – вспомнил Дэйн, вздрогнув. – Не помню, чтобы меня еще когда в жизни так тошнило. Да и не было больше такого.

Джаспер быстро поднял глаза, и Тау ему улыбнулся:

– Нет, Джаспер, это не случайное совпадение. Вы помните, что тошнило тех из вас, кто выпил саларикскую чашу воина, и это правда, но, когда «И-С» запустила на «Королеву» заразу, с токсинами справились только ваши иммунные системы.

– И что? – спросил Али с напряженной улыбкой. – Это связано с моими кошмарами?

Тау ответил:

– Именно так, но имей терпение. Следующий пункт: вспомните наш почтовый рейс до контракта с Кануче.

– Ксехо…

– И Трусворлд. – Этого Дэйн вспоминать не любил. В кошмарах он до сих пор видел на своей койке покойника с его, Дэйна, лицом.

– Помните, что тогда пронесли на борт «Королевы»?

Джаспер втянул в себя воздух:

– Экстрасенсит.

Тау кивнул.

Али фыркнул:

– Старый мой друг Крэйг, я тебя ценю и уважаю, но если ты хочешь вывалить на нас, что мы превращаемся в стаю космических волков с пси-возможностями, значит ты слишком долго изучал эту вудуистскую чушь.

Дэйн усмехнулся, ожидая, что врач возразит. Рип тоже улыбался, и только Джаспер сидел с непроницаемым, как всегда, лицом.

После долгой паузы Тау ответил:

– Боюсь, что именно это я и собираюсь вам сказать.

На глазах у Тау Али Камил зарылся лицом в ладони. Молодой механик испустил такой театральный стон, что трое его товарищей улыбнулись. Тау хорошо знал этих ребят, и, несмотря на шутовство Али, было видно, что ему это известие далось тяжелее всех. Тау подумал, глядя, как Али трясет головой, что чем дольше механик шутит, тем сильнее он расстроен.

Теперь Али заткнул пальцами уши и посмотрел на Дэйна:

– В чем дело, викинг? Не слышу тебя – думай громче!

Долговязый суперкарго улыбнулся, но на лице у него мешались озадаченность и смущение. Это тоже не удивило Тау. Возможные реакции он предсказал довольно точно. О чем он не мог догадаться – как они это знание используют.

– Вопросы есть? – спросил он.

Камил поднял прищуренные глаза:

– Есть. Как будем от этого избавляться?

– От чего именно? – возразил Тау. – От самого синдрома? Или от изменений в вашей нервной системе, которыми он вызван?

– Подозреваю, – заметил Рип со своей спокойной улыбкой, – убрать это не так просто, как срезать бородавку.

– Боюсь, что да.

Тау ждал, когда они переварят услышанное.

Али вздохнул:

– У тебя явно есть новости и повеселее. Можно выложить и их тоже.

Тау допил джакек, пустая «груша» автоматически сложилась, и он швырнул ее в утилизатор.

– Прежде чем двигаться вперед, давайте вернемся назад. Я впервые что-то заметил несколько месяцев назад: если кто-то из вас плохо спал, остальным неизменно снились дурные сны. Я стал вести записи, учитывая, где вы спали при назначении на разные работы. Если вы находились по своим каютам, то есть относительно близко друг к другу, яркие сны одного действовали на других. При назначении на работы, требовавшие отсутствия, видимой реакции не было.

– Расстояние ослабляет воздействие, – заключил Джаспер.

Тау кивнул:

– Есть еще один момент – достаточно тонкий, и я не хотел вам говорить, чтобы…

– Старик знает? – перебил его Али.

– Капитан Джелико знает, конечно. И доктор Коуфорт тоже.

Али вздохнул.

– Я в своем последнем рапорте отметил, что вскоре, наверное, с вами поговорю, – добавил Тау.

Дэйн заинтересовался:

– А Старик на это что-нибудь сказал?

Тау улыбнулся:

– Сказал только, что мне сочувствует.

– Тебе? – вытаращил черные глаза Али. – Тебе он сочувствует? А нам?

Дэйн засмеялся, Джаспер улыбнулся. Только Рип сидел задумавшись и глядя вдаль.

Потом посмотрел на Тау.

– Второе, про что ты говорил, – сказал он. – Это насчет того, что мы иногда… знаем, кто где?

У Тау сердце забилось чуть быстрее, но он изо всех сил постарался этого не показать.

– Да, это и есть второй момент. Я его заметил, когда мы так надолго осели на Бирже. Если кто-нибудь из вас искал другого, создавалось впечатление, что он бессознательно знает, где этот другой находится на борту «Королевы» и на борту ли вообще. Опять-таки этот синдром снимался расстоянием.

Дэйн запустил пальцы в свои желтые волосы, взъерошив их дыбом.

– Я думаю… – Он покачал головой.

– Ты это заметил, – подсказал Тау. – Я однажды видел твою реакцию.

– А это не может быть оттого, – спросил Дэйн, неуверенно улыбнувшись, – что мы просто знаем, где тот, другой, должен, скорее всего, быть? Мы так давно работаем вместе, отлично знаем расписание друг друга – почти как свое.

– И это правда, – согласился Тау. – Еще одна причина, из-за которой я так долго ничего вам не говорил. Я хотел посмотреть, не придет ли кто-нибудь из вас к тем же выводам.

– Это недавнее прошлое. – Али откинулся на стуле. – А что будет дальше? Если викинг забудет пригнуться перед люком, будет у меня синяк на лбу? Или если Джаспер во время вахты пропустит ланч, проснусь ли я с мыслью о венерианском грибном супе?

Али говорил легко и небрежно, и на его смуглом лице и в чуть припухших черных глазах отражался только интерес, но Тау знал, что он злится. Для Али новые горизонты медицины и развитие человеческих возможностей мало что значили по сравнению с перспективой, что кто-то или что-то может вторгнуться в границы его частной жизни. Получалось, что ты не можешь побыть один, даже если ушел в свою каюту и покрепче закрыл дверь. И все четверо это знали.

– Не могу сказать с уверенностью, – ответил Тау. – Когда стало ясно, что наши проблемы с кредитом на Бирже решены, капитан дал добро на покупку последних медицинских данных. Я копаюсь в них с тех самых пор, как мы покинули зону Микоса. Ничего, прямо связанного с вашим случаем, я не нашел – и это неудивительно, – но есть кое-какие данные, позволяющие мне строить гипотезы о безграничных возможностях биологической адаптации человека.

– И что отсюда следует? – спросил Али.

– Отсюда следует, что у нас есть три варианта, каждый ведет в двух направлениях. Первый: вы ничего не делаете, и ничего больше не случается. Возможно, синдром вообще исчезнет. Или же, наоборот, этот потенциал возрастет.

– Второй выбор: мы пытаемся с этим бороться? – спросил Али, и улыбка его чуть искривилась.

– Один из вариантов, – согласился Тау. – Можем ставить эксперименты с попытками притупить эффект, и снова либо это сработает… либо ваши тела против вас восстанут.

Он подождал, чтобы эта мысль усвоилась.

– И третье: мы пытаемся с этим работать. Опять-таки может оказаться, что вы четверо ловите образы из снов друг друга и знаете, где кто из вас находится, и ничего больше. Или же… – Он развел руками.

– Или же мы будем играть в карты по высоким ставкам в высокотехнологичных космопортовских барах, – горько хохотнул Али. – Отличный способ сделать себе состояние – читать карты партнеров через их собственный разум.

– Отличный способ быть убитым, – тихо сказал Джаспер.

– А кто нам сказал, что мы сможем читать еще чьи-то мысли, кроме наших? – вставил Рип. – Я за третий вариант. Поймите, если мы выясним, как с этим работать, мы, может, найдем способ это отключать, когда захотим.

Али поднял глаза и облизал губы:

– Крэйг?

Тау в сомнении покачал головой.

– Хотел бы я это обещать, но не могу. Здесь слишком много такого, о чем мы, люди, знаем слишком мало.

Рип вздохнул и посмотрел на часы.

– Не надо сейчас принимать решений, – предложил Тау. – Подумайте. Обсудите между собой. Если хотите, поговорите после следующего прыжка с капитаном или с доктором Коуфорт. Что делать – можно обсудить позже. У нас еще много вопросов.

– Мне хватает рубки управления, – сказал Рип. – На следующем выходе мы выныриваем в зоне Геспериды. И хорошо, если там нас не ждут пираты Флиндика.

Они переглянулись, вспомнив обстоятельства, при которых им достался этот корабль. Планета, к которой они направлялись, была получена по контракту другой командой торговцев, за что ту команду и убили. Хотя высокопоставленный администратор, который тайно правил пиратами, и сидел сейчас в тюрьме, а его организация распалась, кто мог гарантировать, что власти выловили всех?

– Тем больше причин, – протянул Али, – возобновить мой прерванный сон. Если вы, космические волки, в него залезете, то уж будьте добры, добавьте к сюжету что-нибудь забавное или хотя бы элегантное.

– Минута до выхода, – объявил по интеркому Рип Шеннон.

Он глядел на экраны, показывающие разгон двигателей до мощности, необходимой для возврата в нормальное пространство. Он их почти что слышал, ощущал вибрацию, сотрясавшую корабль и передававшуюся креслу через плиты палубы. Его чувства были заняты оценкой знакомых звуков, глаза пробегали по рядам огоньков на консоли. На управлении связью сидел Дэйн Торсон, и его большие руки рассеянно потирали страховочную сеть, удерживающую его в кресле. Дэйн смотрел на пустой пока экран.

Все огоньки консоли Рипа мирно горели зеленым; обратный отсчет дошел до нуля.

– Выход!

Рип защелкал клавишами.

– Есть выход!

Доклад Джаспера из машинного отделения еще отдавался в рубке, а с экранов уже исчезал причудливый свет гиперпространства, и Рипа охватило знакомое чувство тошноты выхода. Автоматически включив магнитные подковки, он почувствовал, как тело натягивает страховочную сеть. Псевдогравитация ускорения исчезла, сменившись невесомостью. Они с чудовищной скоростью неслись в космосе.

Рип следил за показаниями приборов, пока датчики «Полярной звезды» медленно рисовали картину их курса.

– Только бы я первый, только бы я первый, – бормотал он себе под нос, глядя на яркое пятнышко, преследующее их корабль с приблизительно той же скоростью, – «Королеву Солнца».

Но Рип еще не успел получить нормальную картинку с навигационного компьютера, как Дэйн объявил:

– Получено сообщение, позывные «Королевы Солнца».

Он щелкнул клавишами, запуская сообщение в общую трансляцию. Из динамиков раздался спокойный, деловитый голос Стина Вилкокса:

– «Королева» – «Звезде». Наше местоположение – в системе Геспериды, приблизительно двадцать световых минут от солнца, на высоте около восемнадцати градусов над эклиптикой.

Рип состроил недовольную гримасу, прочитав на экране подтверждение той же информации.

– Подтверди прием, – сказал он, стараясь говорить так же ровно и спокойно, как и опытный штурман «Королевы Солнца».

– «Звезда» – «Королеве». Подтверждаю прием.

– У нас есть зрители, – сказал Вилкокс почти сразу. – Двое. Двести семьдесят градусов, отметка четыре, двести девяносто градусов, отметка четыре. Видите их?

Пальцы Рипа забегали по клавиатуре, глаза осматривали все датчики.

– Я… я…

– Проморгали. – Добродушный голос Вилкокса звучал по рации механически.

Рип посмотрел на Дэйна, который глядел на него в замешательстве. Он знал, как работать со связью, – все они знали, но обязанности связиста в чрезвычайной ситуации не входили в число того, что он знал назубок и мог повторить, если его разбудят.

– Стандартный вызов связи? – с досадой буркнул Рип. Он хотел водить корабль без сучка без задоринки, как это было на «Королеве», однако у него просто не хватало людей.

Дэйн послушно повторил в коммуникатор:

– Стандартный вызов связи?

– Уже сделано, – ответил голос Вилкокса. – Ответа нет. Капитан велел держать ушки на макушке.

Ушки на макушке.

Неформальный тон приказа. Рип ощутил смешанное чувство гордости и беспокойства, оглядывая знакомые ряды приборов и решая, какой лучше назначить режим автоматического сканирования и через какой интервал. То, что Джелико и Вилкокс не дали детального формального приказа, значило, что они относят ситуацию к его уровню компетенции. Это было приятно, но в то же время тревожно. Он думал, что Джелико так поступил еще и для того, чтобы его ободрить.

Вытирая вспотевшие ладони о штаны, Рип заставил себя отвлечься от этих мыслей, а Вилкокс передал:

– Примите координаты точки рандеву и параметры подхода к планете.

Рип смахнул рукавом бисеринки пота с верхней губы и подавил вздох облегчения. Вот так другое дело. Он ввел координаты в навигационный компьютер и подпрыгнул на сиденье, когда сопла толкнули корабль вперед, выводя «Полярную звезду» на указанную Вилкоксом орбиту, которая через девять часов должна привести их к точке рандеву. Наконец-то график орбиты засиял единой линией, и Вилкокс после подтверждения отключился.

Выдохнув, Дэйн отстегнул страховочную сеть и вытолкнулся в люк. Рип проверил, что на квантовой пленке записана нужная информация, и ввел ее в компьютер. Автопилот быстро принял управление; когда все заработало должным образом, настало время опросить экипаж.

– Джаспер?

– Сопла остывают стабильно, – донесся быстрый ответ. – Все исправно и на ходу.

– Али?

– Двигатели в автономном режиме и стабильны, о мой пилигрим, – ответил беззаботный голос.

Пилигрим. Рип закрыл глаза, подумал о Дэйне, и…

И ничего.

Он открыл глаза, посмотрел на приборы и сел чуть передохнуть. Он заработал отдых. Снова вызвал образ Дэйна. Увидел высокую крепкую фигуру, взъерошенную желтую шевелюру…

И понял, что «местоположение» у него в мозгу – просто его воображение. Он вздохнул. Каждый раз, когда он пытался обнаружить Дэйна, Джаспера или Али с помощью мистической пси-связи, о которой говорил Крэйг Тау, сперва работало его воображение. Кажется, связь включалась только тогда, когда процесс шел помимо его сознания.

– И что тут хорошего? – буркнул он про себя, глядя на приборы, где высвечивался новый курс корабля. Талант, который действует, лишь когда его не осознаешь, не полезнее двигателей, работающих только на поверхности планеты, когда весь экипаж в увольнении.

Рука его повисла над клавишей связи и вернулась обратно. Талант. Так он считал, но двое других считали это проклятием.

Все четверо решили не экспериментировать со своими новыми способностями. Фактически это решил Али – и столь определенно, что остальные трое согласились. Впрочем, отсюда не следует, что Рип не может экспериментировать сам. Сейчас он хотел поделиться своими наблюдениями с Дэйном или Джаспером, но не будет ли это нарушением соглашения?

Он вздохнул, третий раз осматривая экраны. Окончательно отдал управление автопилоту, включив его на подачу сигнала общей тревоги в случае аномалий, и снова пошел на камбуз выпить чего-нибудь горячего.

На камбузе на потолке сидела Туе. Только она не считала это потолком. Привыкнув жить в микрогравитации у Оси вращения Биржи, она считала «верх» и «низ» просто удобными условностями для ориентации в пространстве.

«Полярная звезда» была построена для крупных гуманоидов – даже выше Дэйна, – поэтому многие припасы на камбузе хранились высоко. Так что Туе просто рассматривала потолок как пол и переориентировала мебель так, что до всего доставала.

Рип привык к жизни в невесомости во время приключений на Бирже. И все же в нем слишком много оставалось от уроженца Терры: при виде кого-то сидящего на потолке вниз головой у него заныло под ложечкой. «Это невозможно!» – захлебывался мозжечок. Рип закрыл глаза и заставил мозг переориентироваться. Когда он открыл глаза, он сам стоял на потолке. Рип размагнитил ботинки, мягко оттолкнулся и приземлился рядом с Туе, которая держала в обеих руках «грушу» для напитка.

– Устала? – спросил он, глядя с интересом, как перепончатые пальцы Туе выдавили наружу колышущий шарик джакека.

Туе смотрела на его вращение, и зрачки ее желтых глаз сузились в щелочки. Потом высунулся голубой язычок и ловко втянул жидкую сферу.

Забавно, как маленькая ригелианская полукровка любит играть с едой в микрогравитации. Сначала Рипа это волновало: воспитанный на Терре, он еще раньше, чем испытал невесомость на практике, был приучен с уважением относиться к опасности, которую представляет собой жидкость в отсутствие тяготения. Но он знал, что Туе прожила в невесомости почти всю жизнь, и, видя, как она жонглирует пузырями жидкости или заставляет их вертеться, они все понимали, что Туе знает, что делает. Сколько бы она ни играла, грязи она не устраивала никогда. Они оставили ее в покое, ожидая, что ей эти игры наскучат. Но они ей пока не наскучили.

– Не устала моя, – ответила Туе, выдавливая новый шарик жидкости. – Коротко спать, коротко работать, коротко спать, коротко работать для моих биоритмы хорошо. Долго работать, долго спать труднее.

Она вдруг перевернулась, и гребень ее встал дыбом, покуда она серьезно рассматривала свой пузырь под другим углом. Маленькая, легкая, хрупкая, Туе напоминала Рипу ребенка – но она была совершеннолетней и подписала контракт как полноправный член экипажа.

– Она умница, – сказал Дэйн, когда они улетели с Биржи – терранско-канддойдско-шверского обиталища, где Туе провела почти всю жизнь. – Она учится не медленнее нас, если не быстрее, и куда больше знает о работе с грузом в невесомости, чем любой из нас.

Туе быстро освоила терранский и уже умела читать не хуже любого из команды, да и писала неплохо. Но ее разговорная речь все еще состояла из коротких неправильных фраз, составленных из родных языков ее соседей по гнезду на Бирже.

Она засосала свой пузырь и улыбнулась, показав ряд острых белых зубов.