Королева Солнца: Аварийная планета Нортон Андрэ

– Парящие – мы называем их «парящие» – появляются только во время солнца и тумана. Мы ничего не делаем во время солнца. Скоро приходят дожди.

Он показал рукой вверх.

Внезапный порыв холодного ветра пронесся среди скал, бросив Дэйну в лицо жалящие крупинки грязи. Лоссин и его спутники не шевельнулись. Только мех на них заколыхался под ветром, и этот ветер донес до Дэйна запах, который напомнил детство. Но что это за запах такой?

– Спасибо, – сказал Рип. – Мы ее сейчас посмотрим. Можем ли мы обратиться к вам, если будут вопросы?

– Пожалуйста всегда для вас. Вы имеете разрешение от Торговой палаты. Наш лагерь – ваш лагерь. Наша руда – ваша руда. Наш корабль…

Один из четверых резко дернулся и застыл. Потом на глазах у Дэйна и Рипа он быстро шагнул назад, пригнулся и пропал в чернильной тьме под огромными деревьями.

Вроде говорить было больше нечего, – по крайней мере, Дэйн не мог ничего придумать, и Рип, очевидно, тоже.

– Спасибо за пленку, – сказал штурман необычно приглушенным голосом, и они с Дэйном в молчании отступили к «Королеве Солнца» и взошли на борт.

Запись, которую дал им Лоссин, была, разумеется, предназначена для старой системы ввода, стоящей на «Полярной звезде». Но еще до отлета с Биржи Тан Я поставил аппаратуру и программы, чтобы компьютеры «Полярной звезды» и «Королевы Солнца», система которой была предназначена для квантовых записей, стали совместимы.

Штоц закрыл внешний люк и вошел в корабль вслед за Рипом. Хотя никто ничего еще не сказал, Али уже ждал в рубке управления. Дэйн увидел напряженное лицо Камила, нехороший огонек в темных глазах и подумал, что же того рассердило.

Но сейчас не было времени разбираться в настроениях механика. Рип включил большой экран и вывел запись на общую трансляцию, чтобы весь экипаж «Королевы» видел ее у себя на экранах.

Мигнула и исчезла надпись из незнакомых букв, и началась запись автоматического видеосканирования поляны, куда только что выходили Рип с Дэйном, только с другой точки. Несколько секунд они слушали комментарий на неизвестном Дэйну языке – по тону было ясно, что это рапорт. Потом Рип отключил звук. Дэйн прикинул, что «Ариадна» припланетилась метрах в ста к юго-западу от теперешней стоянки «Королевы». Он узнал два исполинских дерева, от которых они только что ушли; огромные ветви гнулись от сильного ветра.

Сцена резко изменилась: теперь вокруг двигались фигуры. Дэйн узнал действия, если не инструменты. Члены команды брали пробы почвы и растительности и измеряли воздушные потоки. Тонкие струйки тумана медленно наползали на ветви более высокого дерева. Двое членов команды – гуманоиды в коричневой форме вольных торговцев – начали осторожно спускаться между деревьями, отмечая тропу и останавливаясь, чтобы осмотреться и доложить обстановку. За ними шел кто-то невидимый с видеокамерой.

Они вышли из-под прикрытия деревьев на поляну и вступили в довольно плотное сгущение тумана. Видеокамера была примерно в двадцати метрах позади – оператор отстал, чтобы снять несколько крупных планов растений.

Вдруг изображение вздрогнуло и резко повернулось. Двое на поляне остановились и стали всматриваться в туман.

Рип снова включил звук, и Дэйн услышал быстрые голоса, более высоким тоном, резче. У него самого подскочил адреналин, он наклонился, будто так мог разглядеть яснее.

Оператор камеры дал увеличение, и теперь на экране крупным планом показывался туман. Над теми двоими на тропе парило что-то в форме репы, светло-серого цвета. Еще одна такая штука угадывалась метрах в десяти выше первой. Дэйн прищурился: он вроде бы видел смутные контуры еще одной – такой же, только выше. Мышцы шеи напряглись.

– Воздушные шары, – пробормотал Штоц. – Похожи на воздушные шары.

Пока они смотрели, двое на поляне обменялись несколькими быстрыми словами, один что-то докладывал по рации. Потом создание прямо над ними слегка сжалось, и что-то вроде лент развернулось вниз, болтаясь на ветру. Ленты коснулись головы одного из гуманоидов, и тут произошло ужасное. У Дэйна пересохло в горле, когда существо на экране окостенело и затряслось всем телом, как от удара током. Оно завопило, и крик его был невыносимым.

– Отруби звук! – рявкнул Али.

Рип щелкнул кнопкой, и выворачивающий душу звук моментально стих. Но ужас на экране не прекратился! Из носа и ушей гуманоида хлынула кровь, и он упал на тропу бескостным мешком, из чего стало ясно, что падал он уже мертвым.

Бывшая с ним женщина на секунду оцепенела, потом резко повернулась и побежала, но эта секунда промедления ее погубила. Она едва сделала два шага, как другая тварь сбросила вниз ленты и коснулась ее. Теперь было видно яснее, потому что женщина была ближе к камере, лицом к снимающему. Она закрыла голову руками, но ленты коснулись ее запястья и прилипли. Дэйн и остальные вынуждены были смотреть, как она умирала той же ужасной смертью, что ее спутник. Однако мучения женщины длились дольше. Несколько раз Дэйн чуть было не попросил Рипа выключить видео, более того, сам чуть не вскочил и не нажал кнопку, но все же заставил себя досмотреть до конца. Это было важно: ему предстоит встретиться с той же опасностью.

Пока женщина умирала, оператор продолжал вести съемку, однако камера дергалась и дрожала. Дэйн подумал, что она (если оператор – та женщина, чей голос они слышали в начале записи) либо орала приказы, либо звала на помощь. Может быть, и то и другое.

Потом одна из серых тварей стала спускаться в пугающей близости к оператору, и экран вдруг опустел.

– Надеюсь, она успела убежать, – сказал Рип, и его голос в наступившей тишине прозвучал слишком громко.

Снова повисло молчание, потом Дэйн предложил:

– Надо достать шлемы.

– Только вот эта вторая была поражена не в голову, а в руку, – указал Штоц.

– Тогда скафандры биозащиты?

– Нам еще в первый раз сказали, что они не помогут. – Рип тряхнул головой, будто отгоняя страшные видения. – У меня впечатление, что они погибли от удара током.

– Или какого-то яда, который мгновенно поражает нервную систему, – произнес Али. – Как бы там ни было, вы меня в дневное время наружу не выманите, в скафандре или без.

– Согласен, – вздохнул Рип. – Мы отправим это капитану Джелико, но я знаю, что он скажет. Это значит, что нам куда труднее будет добывать целанит, поскольку расходы энергии на ночные горные работы у нас не предусмотрены. В этом климате.

– У наших друзей там, снаружи, наверняка есть оборудование для этой планеты. Если только они сумели его сохранить, когда остались без корабля. – Он повернулся к Дэйну. – Как ты думаешь, сможешь заключить с ними сделку?

Дэйн быстро прикинул возможности:

– Постараюсь. – Он припомнил низкие ворчащие голоса, ритуальные жесты. И того, кто вдруг сбежал. В неожиданном приливе сомнения он добавил: – Хотел бы я, чтобы здесь был Ян.

– Ван Райка у нас нет, – медленно произнес Рип. – И вряд ли он к нам прилетит. Особенно теперь – у этих ребят нет ни корабля, ни горючего. Мы их единственная надежда выбраться. Спустить сюда «Полярную звезду» – значит удвоить шансы захвата корабля, если они дошли до отчаяния или того хуже – в сговоре с пиратами. Если эти корабли над нами пиратские.

– Даже если это честные ребята, все равно, судя по их виду на записи, каждый обойдется нам в триста килограммов руды или очищенного целанита взлетного веса, – сказал Али.

– Но его стоимость зависит от степени очистки, – заметил Штоц. – Если мы сможем его очистить сильнее – при условии, что они продолжали добычу…

Штоц замолчал, обдумывая.

По законам Торгового флота нельзя бросить коллег на планете – но во сколько обойдется их вывоз? Насколько это повлияет на прибыль? Не придется ли потом вновь ставить все на карту на очередном аукционе Службы изысканий, чтобы окупить убытки, и не лишатся ли они «Полярной звезды»? Его мысли прервал голос Рипа:

– Должен быть способ найти к ним подход. Я считаю, что они поделились своими данными в знак доброй воли. Они знают, кто мы, и знают, что у нас их корабль. Они спокойно могли засесть у себя в лагере, где бы он ни был, и ждать, когда парящие перещелкают нас по одному.

Штоц барабанил пальцами по консоли:

– Целанит – возможное горючее, хотя и капризное. Если мы сможем его очистить, чтобы совместить с теми катализаторами, что у нас есть… впрочем, все зависит от того, сколько у них шахтного оборудования…

– Это и может быть сделка, которая нам нужна, – сказал Дэйн, ощутив облегчение от возможного решения проблемы. – Закон отдает нам их руду, но не машины. Если они сдадут их нам в аренду, это может нам сэкономить достаточно энергии, чтобы окупилась их взлетная масса.

– Я бы это дело промоделировал, – заметил Штоц. – Будьте готовы к тому, что они могут предложить, чтобы при необходимости сделать контрпредложение. – Он почесал пальцами подбородок и встал. – Может быть, эпсилон-конвертеры, – задумчиво проговорил еще несколько фраз на своем непонятном инженерном жаргоне, потом замолчал и бросил взгляд на Рипа.

Шеннон кивнул – приказ отдан. Штоц исчез.

Рип посмотрел на Дэйна:

– Передадим эти данные Тау и посмотрим, что он сможет по ним экстраполировать. А тем временем нам бы надо получить быстрые ответы на некоторые вопросы, чтобы двигаться дальше.

Дэйн нехотя кивнул:

– Первым делом связь, надеюсь.

Шеннон коротко кивнул и улыбнулся еще короче:

– Но идти туда все равно придется.

Али Камил стоял под душем, подставив веки под бьющие струи. Он включил напор и температуру на максимум, который мог выдержать. Али чувствовал рев в ушах, горячие уколы по векам и ушел в комфорт отсутствия окружающего мира – только ревущая и бьющая вода.

Он глубоко вдыхал пар и чувствовал, как уходят напряжение и гнев. Когда кожа уже горела, но ум успокоился, он закрыл воду и смотрел, как ее остатки уходят, журча, в сток гидроутилизатора. Он представил себе, как молекулы Н₂О пробираются по трубам машин, которые он сам настраивал… потом его мысли расширились и охватили всю технологическую сеть корабля – не внешний корпус или кожу, но спинной хребет, соединяющий, словно нервы, кабели электроники, ведущие в череп – рубку управления…

И без предупреждения он услышал оттуда их обоих – Рипа и Дэйна. Говорил Рип, – по крайней мере, Али «слышал» его голос будто из-под воды. И тут, раньше, чем сознание успело это отбросить, разум, быстрый, как нервный синапс, метнулся и обнаружил Джаспера в собственном хозяйстве Али, в машинном отделении.

Али охватил голову руками, будто стараясь удержать мозг на месте. Вот так и ощущалась эта проклятая пси-связь – будто мозги вытекают наружу. Нет, будто растворился череп и мозги смешались с мозгами трех остальных, и сама личность Али ускользает, размазывается между головами Рипа, Джаспера и Дэйна.

Его охватила неожиданная и сильная злость. Почему он? Единственное, чему Али доверял, на что полагался, была его собственная личность. Он потерял все – семью, друзей, дом – в Войне в кратерах и с тех пор научился не сближаться ни с кем, потому что слишком легко люди уходили, или их переводили, или они заболевали. Или погибали. Богатства приходят и уходят – волнами удачи. Это все не важно. Он привык к мимолетности материальных приобретений и потерь, которые сокрушали других, а он оставался цел.

А это… это проклятие не уходило, и Али никуда не мог уйти сам, чтобы от него избавиться. И – он скрипнул зубами – ничего нет хуже вторжения в личность. Он это знал, потому что в один из коротких, но бурных периодов жизни сам таким образом бросал вызов судьбе.

Почему он видит и слышит других так ясно, а Торсон нет?

– Башка каменная, – буркнул про себя Али, натягивая чистую форму.

Только он знал, что это неправда. Викинг выглядел бесстрастным, как скала, и на все события реагировал с невозмутимостью, говорящей об отсутствии эмоций, но это была ложь, и Камил знал, что это ложь.

А Рип? Али с Шенноном дружили с тех пор, как Али пришел на «Королеву Солнца» – злой и обидчивый стажер с очень плохим послужным списком. Рип его принял с тем же спокойным дружелюбием, с которым принимал всю Вселенную. То было продуманное спокойствие, указывающее на сбалансированность внутреннего гироскопа, как впоследствии выяснил Али, потому что он, конечно же, проверял границы невозмутимости Рипа. Так он поступал с каждым, кому хотел бы впоследствии доверять. Спокойствие Рипа не было слепым, пассивным спокойствием последователя – он был прирожденным лидером.

Именно Рип хотел поэкспериментировать с их проклятием – и он же, по иронии судьбы, оказался меньше всего им поражен.

Если не считать Джаспера. Трудно было сказать, сколько он чувствует, ведь его манера поведения не менялась. Али прошелся расческой по волосам, думая о Джаспере. О нем очень легко забыть, потому что он маленький, скромный, держится с вежливостью венерианского колониста в третьем поколении. На собраниях в кают-компании Джаспер говорил редко и всегда по существу, а в свободное время почти не выходил из каюты. Казалось, для счастья ему вполне достаточно сидеть у себя, слушать музыкальные записи сотни миров и вырезать затейливые статуэтки из странного синевато-зеленого дерева, которое он выписывает с родины. Выписывает. Сам туда не возвращается.

Али не был ни в одной из венерианских колоний. Один его друг как-то с восторгом говорил, что там можно уронить бумажник со сбережениями всей жизни в чипах на предъявителя – на самой оживленной улице колонии, а через неделю прийти и найти его на том же месте. А если его там не будет, то пойти в ближайшее бюро находок, и там тебе этот бумажник отдадут. Друг Али рассказывал об этом взахлеб, но у Али мурашки побежали по коже. Каким жестким контролем создано такое общество? Али вдруг подумал, что Джаспер никогда не говорил о своей родине – ни плохого, ни хорошего. Но он не возвращался навестить родные места, даже когда у них было разрешение на вход в Солнечную систему.

Насколько же сильна его пси-связь с Джаспером и что думает по этому поводу сам Джаспер? Другие согласились это не обсуждать. Значит, Джаспер ничего не скажет, даже если он читает мысли Али прямо сейчас.

С гримасой отвращения Али решил, что слишком долго уже себя жалеет. Пора зайти к врачу и взять какое-нибудь лекарство… но Тау вновь примется объяснять, как важно для науки исследовать этот идиотизм, чего Али решительно не хотелось слушать.

Так что осталось только пойти в рубку и узнать, что там делается. В конце концов, чем он больше будет занят, тем меньше станет предаваться мыслям о своей напасти.

Дэйн и Рип сидели у связи. Оба они подняли глаза, когда он вошел. Темные глаза Рипа глядели устало, воротник был расстегнут – редкая для него небрежность, и это говорило, как много уже периодов отдыха он сократил или пропустил полностью.

– Что нового? – спросил Али, падая в пустое кресло астрогатора.

– Ничего, – угрюмо ответил Дэйн.

– Они не могут ответить на ваши вопросы или просто не отвечают?

– Неясно, – сказал Рип, потирая глаз. – Пока что не отвечают. Мы пробовали все каналы, пробовали разные вопросы. Квантовые сенсоры говорят, что наши сообщения приняты, но они не отвечают. Дэйн даже нашел несколько слов их языка, и мы попробовали их передать. Ничего.

– Мура думает, что они могут готовить захват «Королевы», поскольку их корабль у нас, – сказал Дэйн.

Али присвистнул:

– Это значило бы, что они высадились на планету с оружием. Часто ли торговцы так поступают?

Рип слегка пожал плечами – они этот аспект рассматривали.

– Тупик.

Али откинулся в кресле:

– Значит, самое время тебе последовать совету, который ты давал мне.

Дэйн и Рип многозначительно переглянулись. Али засмеялся в ответ:

– Я так понимаю, не я первый дал этот дружеский совет?

– Тау заходил. Мура. Штоц. Следующим появится Джаспер, поливающий нас неистовыми тирадами, – сказал Дэйн деревянным голосом.

Мысль, что Джаспер может даже повысить голос, была такой дикой, что все засмеялись.

– Ладно, – сказал Рип, вставая. Он поморщился, и Али ощутил укол головной боли, которая, он знал, была не его. Это ему не понравилось, но он не выдал себя ни лицом, ни голосом. – Дайте мне знать, если что-нибудь изменится.

Али подумал, не пытаются ли они решить эту проблему в обход Джелико, но посмотрел на тройной хронометр, который сам настроил. Там мигали три времени: одно – орбитальное время «Полярной звезды», которое показывало, когда корабль находится в пределах связи, а когда нет и сколько продолжается каждый цикл. Вторые цифры давали биологическое терранское время, двадцатичетырехчасовой суточный ритм их тел, подчиненный ритму вращения далекой Земли. Третий циферблат показывал местное время Геспериды IV – девятнадцатичасовые сутки, разделенные на двадцать четыре «часа», каждый примерно по сорок стандартных минут.

Хронометр, настроенный на «Полярную звезду», показывал, что Джелико сможет выйти на связь почти через час, то есть бльшая часть сна Али пришлась на время радиомолчания. Дэйн встал и пригнулся, проходя в люк.

– Есть хочется, – сказал он.

Али двинулся вслед за ним в кают-компанию. Там уже собрались Джаспер, Иоганн и Фрэнк. Все трое подняли глаза.

– Все еще ни слова? – спросил Мура.

Дэйн отрицательно махнул рукой и подошел взять себе кружку чего-нибудь горячего.

– Крэйга уложили наконец? – спросил он.

– Мы сказали, что скрутим его и вколем какое-нибудь из его лекарств, – сообщил Штоц с одной из редких для себя улыбок. – Он как раз кончил нам объяснять, как девятнадцатичасовые сутки превратят в хаос наши терранские биоритмы, несмотря на всю гормональную терапию и смену диеты…

– То есть мы можем ожидать один хороший день из четырех, – язвительно вставил Фрэнк.

– …но тут я ему вслух подсчитал, сколько часов прошло с тех пор, как он последний раз был у себя в каюте, и он наконец ушел.

– Думаешь, он хочет присмотреть за Рипом? – спросил Али, падая в кресло.

– Так Рип думает, – уточнил Дэйн.

– И оттого вдвое больше дергается, – закончил Али. – Ладно, я пройдусь и почирикаю с добрым доктором, когда он проснется. А сейчас что вы думаете насчет внезапного молчания там, снаружи?

Штоц нахмурился:

– Я как раз говорил, что это мне сильно напоминает Лимбо. Так называемого доктора Рича, который искал предметы культуры Первопроходцев. Вскоре после твоего вступления в команду. – Он кивнул в сторону Дэйна.

– Помню. – Торсон немного скривился. – Но он был подозрительным с той самой минуты, когда мы взяли его на борт. А сейчас я не хочу врываться в лагерь торговцев с заряженными гипноизлучателями, когда они, вполне возможно, просто исполняют какой-то траурный ритуал.

– Никто не оставит лагерь пустым, тем более так, чтобы никого не было на связи, – возразил Али. – Как бы религиозны они ни были.

– А они по-прежнему могут считать, что мы пираты и готовим нападение, – предположил Мура.

– Или это они готовят нападение, – спокойно заметил Джаспер.

– Так что, мы идем и нападаем первыми? А с чем?

Во внезапно наступившей тишине послышалась низкая рокочущая трель. Али заметил, что корабль вибрирует. Он привстал и ощутил дрожание палубы.

– Что-то ударило по кораблю. – Он одним прыжком бросился к экрану.

Внешние сканеры показывали только черноту, потом блеснула молния, но так кратко, что они ничего не увидели. Али нетерпеливо включил огни периметра и отступил перед картиной открывшегося потопа. Ветер задувал так, что ливень стелился почти горизонтально. На краю светового ериметра виднелись сбитые ветви; многие деревья гнулись так, что их, казалось, должно вывернуть с корнем.

– В такую погоду никто атаковать не будет, если у него нет бронированного краулера, – сказал Фрэнк.

– И как здесь добывать руду? – пробормотал Торсон.

– А Тау сказал, что это лето, – мягко добавил Джаспер.

Корабль снова задрожал под мощным ударом бури. Али показалось, будто он слышит, как визжат компенсирующие лебедки. Гроза усиливалась, молнии сверкали чаще и держались дольше. Сквозь обшивку корабля доносился гром.

– Одно точно, – сказал Джаспер. – Мы не сможем связаться с «Полярной звездой», пока это не кончится. Электромагнитный фон скачет как сумасшедший – я и не думал, что так бывает.

– Еще одна причина сидеть в корабле во время шторма, – заметил Мура. – Показания электромагнитных датчиков на опасном уровне – такие поля могут воздействовать даже на нервную и иммунную системы. – Он мотнул головой в сторону экрана. – Не знаю, как это действует на тех ребят.

– На пике солнечной активности будет еще хуже, – добавил Али. – Какие-то эффекты проявятся даже внутри «Королевы». На компьютеры уже действует: частота сбоев растет, и эффективность работы упала почти на процент.

– И все это накладывает ограничения на время, которое мы здесь можем провести, – существенно более жесткие, чем срок нашей заявки, – сказал Джаспер. – Тау может до какой-то степени скомпенсировать воздействие на здоровье, но дальше нам понадобится медицинская техника, которая съест любую теоретическую прибыль.

– Не хочется мне проверять эту теорию, – пробормотал Дэйн.

– Беда в том, – сказал Али, отключив внешний свет и погасив экран, – что все это лишь откладывает решение проблемы с нашими друзьями снаружи, но не снимает ее.

Тут из-за его спины раздался тонкий голосок, на который они все резко повернулись:

– Я знаю, моя!

Это была Туе. Она стояла в люке довольно неуклюже, но ее гребень наполовину поднялся, внушая надежду.

Дэйн вскочил и подвел свою ученицу к мягкому креслу.

– Что ты знаешь? – спросил он.

– Туе больше не спит, – сказала она, оглядывая их огромными желтыми глазами. Али заметил, что ее яркость начала возвращаться. – Я вызвала компьютер, смотрела запись. Народ Китин!

– Что? – озадаченно спросил Мура.

Дэйн внезапно усмехнулся.

– Конечно! Вот кого они мне напомнили. Китин – одна из клинти, в которой была Туе на Бирже. Говори дальше, Туе.

Ученица оглядела их по очереди, напомнив Али птицу, клюющую крошки.

– Я знаю речь Китин. Я буду их говорить.

– Но ты же не сможешь, – сказал Али. – Они не отвечают на вызовы.

Туе быстро покачала головой:

– Вы не слышите. Нет, вы слышите, но не понимаете. Лоссин говорит: «Наш лагерь – ваш лагерь, наша руда – ваша руда». Народ Китин живет в обиталищах, как Биржа, только не богатых. Редкие вещи… которые важные. Важная честь. Заявка наша, корабль наш, лагерь теперь наш, и рация тоже наша.

– Ты хочешь сказать, они оставили лагерь? Чтобы мы его взяли?

Туе быстро кивнула, потом вздрогнула и потерла шею тонкими перепончатыми пальцами.

– Одиннадцать кругов Трелоарского ада! – воскликнул Мура, хлопнув ладонями по столу. – Так и есть! Я слыхал, как Ван Райк про них когда-то рассказывал. Эти татхи – как они себя называют – уже много поколений живут в обиталищах из сваренных вместе старых кораблей. Они мало что понимают в личной собственности, но то, что принадлежит им, защищают свирепо и при этом делятся в нужде. Здесь завязаны всякого рода вопросы чести, и это куда важнее всех писаных правил Торгового флота.

– Но мы должны чтить закон свободной торговли, – напомнил Джаспер.

А Дэйн саркастически добавил:

– Или Космическая полиция как следует возьмет нас за шкирку.

– Позвольте мне уточнить, – сказал Али. – Они там сидят под этим ураганом из чувства чести?

На этот раз Туе опять слегка кивнула и издала одну из своих трелей.

– Они ждут нас им говорить, ходите обратно в лагерь. Пользуйтесь лагерем, всеми вещами. Вещи теперь наши. Не их: мы даем вещи обратно, они пользуются. И долг чести перед нами.

Теперь Джаспер задумчиво кивнул.

– Их культура должна во многом строиться на доверии, – заметил он. – Думаю, когда они начинали, у них почти ничего другого не было.

Али посмотрел на бледного маленького товарища, чувствуя, как перекашивается поле зрения. От этого у него чуть не закружилась голова – корабль подхватывала и вертела гигантская рука. А Джаспер наверняка говорит не столько о татхах, сколько о венерианских колонистах.

Али захлопнул рот, гадая, сколько прочел Джаспер в его мыслях. Он не стал показывать свое раздражение, но решил, что пойдет в лабораторию и будет ждать, когда проснется Тау.

– Страшно думать, как там они в такую погоду без всякой защиты, – сказал Дэйн, глядя на темный экран.

– Такую погоду они переносят лучше нас, – сказал Фрэнк. – Я не много знаю о татхах, но знаю, что мех защитит их от самой мерзкой погоды.

Дэйн внезапно засмеялся.

– Выкладывай, – сказал ему Али, снова испытывая головокружение, на этот раз от комбинации облегчения у Дэйна, Джаспера и самого себя. – Что такого смешного? А то у нас тут последнее время дефицит хороших шуток.

– Когда мы с Рипом с ними встретились, от них был такой… явный запах. Я только что вспомнил, на что этот запах похож. – И он улыбнулся еще шире.

– И? – спросил Фрэнк.

Дэйн расхохотался:

– На мокрую псину.

Шторм трепал «Королеву» двое суток. На пике бури гром превратился в почти непрерывный грохот корпуса, но не поэтому те, кто обычно спал на верхней палубе, спустились в тесные пассажирские каюты. Попытка Рипа Шеннона поспать в своей каюте на уровне рубки управления впервые в жизни заставила его понять, что такое морская болезнь.

Часть этих двух дней Дэйн провел со Штоцем, помогая ему строить компьютерные модели и экстраполировать наиболее вероятные исходы, готовил инструменты и основные детали, которые понадобятся для переделки шахтных ботов в обогатительные установки.

– Ультразвуковые дробилки нам все равно понадобятся, – сказал Штоц, – и наверняка каталитические сепараторы, но все остальные детали джипи будут, скорее всего, лишними.

Туе тоже спустилась помогать. Поднимать она ничего не могла, но ее пальцы ловко справлялись с проводами.

– Мы не двигать корабль? – спросила она, когда началась работа. – Очень открытое место.

Штоц мотнул головой:

– Корабль мы двинуть не можем, но можем поставить дополнительные оттяжки. Будем трястись и дрожать, но не упадем.

– Когда выгрузим джипи, стоит убрать те булыжники с наветренной стороны, – проворчал Камил. Он тоже пришел помогать. – Понятно, почему здесь нет холмов. Не хочется мне думать, как двухтонный камешек стукнет по «Королеве», как раз когда я залягу придавить ухо.

Туе усмехнулась словам «придавить ухо», но ничего не сказала. Ее улыбка заставила улыбнуться и Дэйна. Он никак не мог понять ее чувства юмора. Иногда совершенно обычные вещи вызывали у нее приступы неудержимого хохота, и, хотя, если ее спросить, она с удовольствием объясняла, в чем дело, почему-то неловко было все время спрашивать, что же такого она нашла смешного. Он не хотел создавать у Туе впечатления, будто чувство юмора у нее неправильное.

Штоц только приподнял бровь, но продолжал работать. Они с Тау колдовали над устрашающим количеством приборов для измерения кучи параметров – от перепадов температуры до содержания воды и минеральных веществ в дожде, ветре и всем остальном, что может обрушить на них непогода. В первую спокойную ночь научная часть экипажа расставит технику повсюду и добавит еще тросы для стабилизации корабля. Дэйн знал, что им с Рипом предстоит новая попытка установить контакт с Лоссином и остальными.

Прошло два дня. Хотя погода не переменилась, Дэйн с удовольствием отметил огромную разницу в своем самочувствии сейчас и раньше. Если только не взбегать по трапу на три уровня сразу, можно почти не замечать силу тяжести. Труднее всего было избавиться от приобретенных в микрогравитации привычек.

Конечно, у него не было тех проблем, что у бедняжки Туе. Тау смастерил для нее аэрационное устройство, и так она смогла питаться. Но дважды на глазах у Дэйна Туе рассеянно поставила свой стакан в воздух, ожидая, что он там и останется, и оба раза Дэйн не успевал ее предупредить, и стакан падал ей на ногу.

Первый раз она присела, внимательно глядя на разливающуюся жидкость и тревожно вздыбив гребень.

Дэйн услышал слабый звук и поднял глаза на Али, который честно пытался подавить смех.

– Вода лучше в шарах, – сказала наконец Туе, подняв глаза. Она взяла со стойки инструментов собиратель жидкости и внимательно смотрела, как он засасывает разлитое и отправляет в утилизатор.

Таким образом, все были заняты на различных работах.

На третий день сквозь толстый слой белых облаков пробился бледный водянистый рассвет. Впервые видимость стала относительно хорошей и можно было различить серо-синий океан со всех сторон, кроме юга. Исполинские деревья не пострадали; их большие, с виду резиновые листья сияли в бледном свете. Дэйн подозревал, что эти листья жестче пластмассы.

В течение дня Дэйн много раз проверял наружные экраны и видел висящие там и сям клочья тумана. А есть в них парящие? Возможно. Холодный ужас столь близкой угрозы заставлял всматриваться вновь и вновь, однако ничего страшного видно не было. В этом тумане даже мерещилась некая чуждая и тонкая красота – в том, как он плыл над сонной водой и вокруг огромных деревьев.

Наконец настала ночь, на сей раз без бури. Измерительные приборы были готовы и вынесены в шлюз. Никто не спал; они еще не пытались подчинить цикл сна и бодрствования ритму вращения планеты. Предстояло много работы, и все, кажется, чувствовали себя как Дэйн: нервически, на взводе, но телесно вялыми из-за того, что слишком долго жили в невесомости.

Когда наступила ночь, Али Камил вышел с каким-то ящиком в руках.

– Мой вклад в общее дело, – сказал он с кривой усмешкой и стал раздавать круглые предметы всем собравшимся в кают-компании, чтобы обсудить планы.

– Шлемы! – выразил Рип общее удовольствие. – С налобными фонарями.

Али пожал плечами:

– Идею мне на самом деле подсказали парящие. Возможно, против них шлемы бесполезны, но, вообще, не помешают. Фонари рассчитаны на десять часов непрерывной работы. Здесь переключатель интенсивного режима, – он показал тумблер, – но тогда фонаря хватает максимум на пять часов. Однако можно прихватить запасной аккумулятор и пристегнуть его к поясу, чтобы не утяжелять шлем.

– Отлично придумано, – с чувством сказал Мура. – А это что, коммуникатор?

– Удобнее, чем карманные устройства, которые мы обычно носим. Поскольку мы собираемся работать только ночью да еще наверняка в мерзкую погоду, я решил, что это станет частью повседневной одежды.

Он отдал Туе ее шлем, приспособленный для надевания поверх гребня.

Туе довольно присвистнула, вертя шлем в руках:

– Хороший, Али Камил. Хороший.

– Не слишком изящные, – заметил Али со своей странной, чуть насмешливой улыбкой. – Вряд ли они войдут в моду, когда мы вернемся в какую-нибудь цивилизацию. Зато прочные: я взял пластик высокой плотности для защиты от случайных летящих камней и падающих веток.

Дэйн примерил свой шлем. Али с его инженерными способностями сделал вещь удобную и легкоуправляемую. Дэйн был доволен еще и тем, что теперь не придется надевать неуклюжий наголовный фонарь, который он состряпал наспех в свободное время.

Рип надел свой шлем, кивнул Али и огляделся:

– Готовы?

На первую продолжительную вылазку направлялись четверо. Туе очень рвалась пойти с ними – и Дэйну было бы спокойнее, если бы она участвовала в этом первом контакте с высаженным на планету экипажем «Ариадны», но Тау объявил, что ей еще какое-то время нельзя отходить далеко от корабля, поскольку она наверняка переоценивает свои силы.

Дэйн почти все время провел, изучая данные по татхам. Спускаясь по пандусу вслед за Рипом Шенноном, он знал, что подготовился насколько мог, но долгий опыт подсказывал, что нельзя слепо доверять даже очень подробным данным. Слишком часто какой-нибудь критически важный факт оказывается либо не замечен, либо неверно понят. Хотя Туе знала лишь одну татханку, к тому же оставленную на Бирже в детстве, Дэйн был уверен, что ее знакомство с языком татхов помогло бы им лучше понять этот народ.

Они зашагали вниз по холму среди деревьев. Дэйн видел в холодном воздухе пар от своего дыхания. Фонари в шлемах были достаточно сильны и высвечивали остатки тропы, протоптанной по склону и снова заросшей: остроконечная трава там была заметно пониже. Тропа вела на юг.

Очень скоро они вышли на поляну. У Дэйна похолодело в животе, когда он узнал место нападения парящих. Они с Рипом ускорили шаг, и Рип бросил Дэйну мимолетную улыбку по поводу их общей инстинктивной реакции.

Через поляну и снова под деревья. Оба они двигались медленно и обдуманно. Земля раскисла, но, поскольку грунт был каменистый, увязнуть им не грозило. Тропа, по которой они шагали, бежала по склону холма. Дэйн видел стволы огромных деревьев, растущих из невидимой ему земли. Деревья были не меньше ста метров в высоту.

Тропа все время шла вниз. Дэйн угрюмо подумал, каково будет карабкаться обратно, – и решил не забивать этим голову. Придет время – тогда и будем страдать.

Он забеспокоился, не прозевали ли они лагерь и не заблудились ли, когда Рип остановился и понюхал воздух. Дэйн осторожно сделал то же самое – мороз неприятно защипал носовые пазухи – и различил легкий запах дыма.

– Сюда, – сказал Рип, показывая на запад.

Они аккуратно спустились по усыпанному валунами склону, часто останавливаясь отдохнуть, привалившись к стволам больших деревьев. Идти вниз по такому крутому склону было не легче, чем вверх. У Дэйна заныли ноги, и он уже гадал, насколько его хватит.

Но когда они в очередной раз перевели дыхание у гигантского дерева диаметром не менее шести метров и попробовали его обойти, перелезая через корни высотой по колено, то увидели чуть ниже в подлеске мерцающие огоньки.

Они не попытались приглушить шаги. И без того плохо вторгаться в лагерь без приглашения; не надо при этом еще подкрадываться.

В лагере их ждали девять теней. Дэйн краем глаза углядел небольшие палатки вокруг центрального костра, и, хотя татхи расположились среди густых деревьев, он вздрогнул от сочувствия, представив себе, каково тут было в бурю. Деревья вряд ли хорошо защищали от ледяного потопа.

Они подходили к ожидающим торговцам. Все молчали. Свет налобных фонарей отражался в немигающих глазах. Татхов было четверо, и еще пять существ из других миров. Все пятеро – гуманоиды, но на этом сходство кончалось. Все они были в коричневой форме вольных торговцев.

Рассматривать их подробнее времени не было.