Нелюбимый Доманчук Наталия
Алевтина не знала, что ответить. Да, ей бы очень хотелось быть чистой, только вот к чему эта чистота перед мужчиной, которого она не любит? Она смотрела ему в спину, и ей впервые захотелось подойти и обнять его, прижаться, почувствовать его тепло и поддержку.
— Да, есть, — тихо сказала она, — я хочу, чтобы ты верил мне.
Сашка громко выдохнул, подошел к кровати, поцеловал ее в лоб и сказал:
— Я верю.
И вышел из палаты.
Этот поцелуй в лоб с одной стороны озадачил Алевтину, а с другой вызвал в ней невероятную волну нежности и даже счастья. Возможно, потому, что ее никогда не целовали вот так: без влечения, без дальнейших действий или близости, ведь именно так целуют самые родные люди — родители или бабушка с дедушкой. Это жест эмоциональной любви, любви по крови, который вызывает внутри тепло и радость. Этим жестом партнер целует не лоб, и даже не саму девушку, а ее мысли, ее разум. Он показывает ей, что любит ее как личность, а не только как женщину, и воспринимает ее не как сексуальный объект, а как своего родного человека.
И этим поцелуем мужчина надеется только на одно — что женщина ответит ему любовью. Алевтина улыбнулась своим мыслям, своим догадкам, и на нее еще раз накатила волна нежности к этому прекрасному мужчине.
Когда Сашка вернулся домой, Алена возилась с Настей на кухне, остужала для внучки чай.
Сашка рассказал маме, что Алевтина все отрицает, и не забыл напомнить, что верит ей, а не бумажке, которую легко можно подделать.
— Ну и ладно, — согласилась Алена, — мне тоже легче верить в то, что она этого не делала.
Звонок в дверь прервал их диалог. Это была Даша.
— Привет, — холодно поздоровалась она с матерью, — устала как собака. Давай Настю, спать охота!
Как раз на голос мамы из кухни выбежала Настенька и радостно заверещала.
Даша взяла ее на руки, поцеловала, схватила с вешалки детскую курточку и стала одевать дочку.
— Привет, Дашуль. Может, зайдешь, чаю выпьем? — спросила Алена, хотя ответ дочери уже знала, видела, что Даша очень расстроена.
— В другой раз, — тихо ответила она, обула Настеньку и вылетела из квартиры.
Алена вернулась на кухню без внучки и доложила Сашке:
— Даша вернулась, вся на взводе. Видимо, примирение с мужем прошло неважно…
Сашка и рта не успел открыть, как в дверь опять позвонили и Алена опять пошла открывать.
Это был Давид. Выглядел он виновато, прятал глаза.
— Прости. Накричал на тебя… и на Сашку…
— Проходи, идем на кухню, у меня твой любимый тирамису есть.
— Дашка вернулась?
— Да, но уже убежала, нервная, психованная, говорить не захотела.
— Тогда наберу ее завтра, пусть немного успокоится, — Давид разулся и прошел за Аленой на кухню. Сашка пил чай и, увидев Давида, нахмурился и отвел глаза.
Давид похлопал его по плечу и сказал:
— Прости, я был невероятно зол, всю дорогу от Твери до Москвы меня трясло, и я думал, что убью твою Алевтину… — он сжал кулаки и продолжил, — прости, Сашка. Понимаю, что сам не без греха, но ты знаешь, как я ненавижу вранье. Лучше страшная, но правда, чем так…
— Я верю ей! — перебил его Сашка.
Давид взлохматил волосы племяннику:
— И правильно делаешь! Ситуация действительно сложная, но я во всем разберусь!
Сашка улыбнулся и спросил:
— Помощь нужна?
Давид сел за стол, и Алена подала ему чашку чая и тирамису в пиале. Он слегка кивнул, в благодарность и ответил:
— Да я вроде уже сделал все возможное, но, похоже, мне придется лететь в Штаты.
Сашка с Аленой удивленно посмотрели на него.
— У этой истории всего три свидетеля, одного из которых уже нет в живых, — Давид отпил обжигающий чай, — только что встречался со вторым — анестезиологом. Это была вторая встреча, в первую он твердил, что ничего не помнит, что у него каждый день по десять операций, но я чувствовал — скрывает что-то очень нехорошее. Он посоветовал мне обратиться к фельдшеру, который был главным на той смене. Именно этот совет меня и насторожил — получалось, что все он прекрасно помнил, раз указал именно на того фельдшера, которого я тоже искал и уже нашел, что он умер месяц назад. И вот час назад анестезиолог сам мне позвонил и предложил заплатить ему за правду.
Сашка с Аленой выжидающе смотрели на Давида, и тот продолжил:
— Анестезиолог навел справки, что фельдшер уже действительно на том свете, и рассказал, что в ту ночь тот был немного пьян, принял ребенка, сказал, что малыш мертв, записал это в журнал какой-то, а потом ребенок оказался жив и фельдшер долго разруливал эту ситуацию.
— Тогда зачем тебе в Штаты лететь? Ты же все уже узнал, — не поняла Алена.
— В ту ночь с фельдшером работала медсестра, вот она все-все знает. Очень надеюсь, что она скажет, куда распределили мальчика или, возможно, его сразу усыновил кто-то, потому что я найти его не могу, а бумаги, как я уже понял, все левые, подделанные. В Штаты эта медсестричка переехала пару лет назад, замуж вышла, по специальности не работает, так что, думаю, она мне все расскажет. По телефону такие вопросы не решаются, так что смотаюсь в Майами на денек.
У Давида зазвонил телефон, он приложил его к уху, а потом тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку:
— Варя! Пожалуйста, не доводи меня до греха, не дай мне тебя убить! — и раздраженно отключил телефон.
Алена рассмеялась:
— Ну, Дав, чего ты так грубо? Девочка, может, действительно в тебя влюбилась.
— Угу, — Давид ковырнул ложкой тирамису и отправил в рот. — Как вкусно!
— И за что это тебе на старости лет? — Сашка тоже решил его подколоть.
— Заслужил, наверное, — хихикнул Давид, — это моя кара. Мое наказание!
— Неправда, — возразила Алена. — Любовь — это всегда подарок Бога…
Давид перебил ее:
— Который выглядит как бомба замедленного действия.
— Перестань! Любовь — это счастье. Да ты и сам это знаешь!
Мужчина улыбнулся, вздохнул, а сам подумал: «Счастье? Если только чужое!»
Время скорбеть
Близнецы уже давно не ночевали в родном доме. И с одной стороны Алена была рада, что они стали совсем самостоятельными и строили свою жизнь без нее, но с другой она чувствовала, что не все у них гладко, и эта девица, которая вчера не давала прохода Давиду, многое для них значит.
Ее грустные мысли прервал звонок в дверь. На пороге были Даша с Настей. Дочь вручила бабушке внучку, а сама помчалась «по делам».
— По каким таким делам? — спросил Сашка маму за завтраком.
— Я лучше промолчу…
— У тебя есть секреты от меня? — Сашка посадил Настю рядом с собой и пытался накормить.
Девочка строила глазки, кокетничала, и только с уговорами «за маму и папу» открывала рот.
Алена налила в детскую бутылочку сок и протянула внучке.
— Нет, родной, это догадки.
— Не поделишься?
— А вдруг я ошибаюсь? Зачем наговаривать на родную дочь?
Сашка ухмыльнулся, вытер салфеткой Настеньку, которая измазалась кашей, и сказал:
— Подозреваешь, что она изменяет Артему?
Алена промолчала.
— Если честно, я тоже так думаю. Недели три назад я заметил на ее шее засос. Это когда Артем уже месяц как был в Чите. Не рассказал тебе, потому что не хотел расстраивать… а сейчас думаю — может, пока не поздно, вмешаться?
— Как именно вмешаться? Рассказать Артему? Пригрозить ей, что расскажем ему? К сожалению, у нее сейчас такой возраст, когда она думает, что самая умная на свете, и другого мнения даже слышать не хочет. Я пробовала с ней поговорить. Мне была велено не совать нос в ее личную жизнь, ведь она уже не девочка, а взрослая женщина… — Алена замолчала, но Сашка договорил за нее:
— …без мозгов. Пока еще без мозгов… Эх, надеюсь они скоро придут.
— Ня! — Настя протянула бутылочку бабушке.
— Спасибо, моя хорошая. Ты поела? Идем к няне? Бабушке надо уходить, — Алена протянула руки, чтобы взять внучку, но малышка вывернулась и повисла на шее дяди.
— Неть!
Сашка засмеялся, а Алена устало произнесла:
— Не любит она эту няню. Понимаю, что со мной ей лучше, чем с чужой женщиной, но я думала привыкнет, а она уже пятый день плачет, не хочет с ней оставаться. А у меня столько дел, и к Али, и в салон заглянуть надо и в магазин заскочить.
— Давай я на работу возьму, там если что, секретарша наша присмотрит. У меня всего две встречи.
— Нет. Попробуем еще сегодня с няней. А завтра решим.
Утром к Алевтине в больницу пришла Вера, немного брезгливо посмотрела на нее и спросила:
— А отец ребенка хоть знает обо всем этом? — она обвела руками палату.
— Знает.
— А то мне Сашка вчера позвонил, сказал, что ты на сохранении, а для меня это как обухом по голове было… Ты? И беременна? Когда успела, тихоня?
— Дурное дело не хитрое… — вздохнула Алевтина.
— И что отец ребенка? Замуж тебя не зовет?
Алевтина не знала, как ответить на этот вопрос. Пару месяцев назад она утверждала, что они с Сашкой только друзья, а теперь окажется, что он отец ее ребенка? Странно. Но обманывать или скрывать очевидное она тоже не собиралась.
— У нас с Сашкой немного странные отношения… мы решили все силы сосредоточить на ребенке… пока что…
— В смысле? — Вера уперла руки в боки.
Алевтина молчала, только смущенно отвела глаза.
— Что ты имеешь в виду под странными отношениями? Ты с ним спишь? Это его ребенок? — она была возмущена, даже не на шутку рассержена. — Ты же сказала, что вы — друзья!
— Да. Но до того как мы решили стать просто друзьями, у нас были отношения. Вот они и закончились… беременностью…
— Ну ты даешь! — негодующе произнесла Вера. — И что мне теперь делать?
Алевтина удивленно посмотрела на нее.
— С Сашкой что мне делать? — спросила Вера, а потом сама приняла решение. — Хочешь ты или нет, но я буду за него бороться. Он уже почти мой. Осталось всего ничего. И, между прочим, твоя беременность никак не изменила его отношение ко мне. Он вчера опять до отвала заполнил наш холодильник и обещал на выходные сходить в театр со мной и девочками.
— Ну вот и хорошо, — Алевтина попыталась улыбнуться.
— Да. А ты тут давай поправляйся! Не скучай! Приеду к тебе уже в понедельник. Что-то принести? Фрукты? Шоколад? Я когда Ксюшей беременна была, шоколад тоннами ела! — Вера театрально закатила глаза.
— Нет, спасибо, у меня нет аппетита.
— Ладно, тогда не кисни. Все, пока!
Вслед за Верой к Алевтине пришла Алена. Она сразу заметила, что девушка расстроена.
— Что-то случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, Елена Павловна, все хорошо, спасибо.
— Скажи мне, что ты решила по поводу работы? Будешь оформлять больничный?
— Да, наверное… я уже сообщила им, что надолго застряла тут. Надеюсь, что я смогу чуть позже оформить декрет…
Алена присела на стул рядом с кроватью и, чуть смущаясь, спросила у девушки:
— Скажи мне… если, конечно, захочешь говорить на эту тему… Свою специальность ты выбрала специально? Я имею в виду, ты именно об этом мечтала и поэтому пошла в патологоанатомы?
Этот вопрос Алена не раз задавала самой себе: эта профессия имела такой жуткий шлейф таинственности, что ей непременно хотелось разобраться, почему люди выбирают это направление? Ведь каждый день видеть смерть и не тронуться умом не так просто. У этих людей должна быть или железная психика, или сильный характер, или может, даже признаки психического расстройства.
Алевтина ответила сразу, даже сама себе удивилась, что решилась заговорить на эту тему. Просто с Еленой Павловной ей было легко. Особенно ярок был контраст после разговора с Верой, которая лоббировала только свои интересы. Мать Сашки же искренне переживала за несостоявшуюся невестку, и это было заметно.
— Я всегда мечтала лечить детей. И хотела стать педиатром.
— Почему же ты изменила своей мечте?
Алевтина вздохнула, нахмурилась, но все же ответила:
— Я тогда, девять лет назад, в роддоме… — ей было сложно говорить об этом, по щекам полились слезы, но она смахнула их рукавом байкового халата, и попыталась успокоиться.
Алена взяла ее за руку и чуть сжала пальцы в знак поддержки.
— Я побоялась, я испугалась увидеть его смерть… и сбежала… Я плохо помню это время. Как будто не со мной все это было. Еле вышла из больницы, после операции всего сутки прошли, но уехала к подруге в Москву. Там провалялась неделю в постели, потом пошли с ней в больницу и мне швы сняли. Я пришла в себя и поняла, что поступила безответственно. Нужно было вернуться в тот роддом и похоронить своего ребенка. Но никто так долго не держал бы труп малыша, и я понимала, что возвращаться туда нет смысла — его уже похоронили. И, возможно, в общей могиле, — она задрожала, всхлипывая.
Алена ее не торопила и вопросов не хотела задавать, видела, как сложно девушке открываться перед ней.
— Я наказала себя. За свою трусость! — Алевтина подняла подбородок и повторила: — Я заслужила наказание за то, что бросила своего ребенка, за то, что побоялась увидеть его мертвым. Поэтому я и пошла в патологоанатомы. Чтобы каждый день видеть смерть… Я не заслуживаю лечить детей, раз я даже своего сына не похоронила…
Алена не удержалась:
— Боже мой, Аля, какие глупости ты говоришь! Тебе было всего восемнадцать! Да, это, возможно, немного… не по-человечески, но наказывать себя за это и всю жизнь заниматься тем, что ты ненавидишь… это ужасно…
— Ужасно то, как я поступила со своим сыном. Мне не надо было бежать… я струсила. Предала его. А если он действительно жив? И девять лет живет в детском доме? Мне даже думать об этом страшно. Я даже не знаю, чего я сейчас хочу больше… — она запнулась, но все же решила продолжить: — Я ведь уже смирилась с его смертью, наказала себя… а если он жив? Мне же и жизни не хватит, чтобы замолить свои грехи перед ним.
— Людям свойственно совершать ошибки. Это нормально. Мы учимся на них. Вы взрослеем на них. Именно на своих, а не на чужих. И это не была ошибка как таковая! Это ужасное стечение обстоятельств. Давид уже почти все узнал… я имею в виду, как это было… во всем виноват фельдшер, который был в ту ночь на смене…
— Он был выпивший… — тихо произнесла Алевтина.
— Да. И именно он совершил эту ужасную ошибку. Ты должна прекратить себя наказывать. И исполнить свою мечту — пойти лечить деток.
Девушка пожала плечами. Она уже успокоилась, слезы почти высохли, она только сжимала руку Алены и не хотела ее отпускать:
— Вы знаете, я уже смирилась. В прошлом году, когда подрабатывала дежурной медсестрой в больнице, мне пришлось повидать и смертельные случаи, и слезы родных, и их отчаяние. Переживать с пациентом его боль, а потом не дай Бог его кончину намного сложней, чем видеть просто безмолвный труп, без души, без истории жизни. Это для меня исследуемый объект, которого я не видела живым…
— Просто мне кажется, что это очень страшно — каждый день видеть смерть.
— Такова философия жизни: человек родился и человек должен умереть. Хочешь не хочешь, жалей не жалей, но будет так. И потом, ко всему привыкаешь. После первого вскрытия страх проходит.
— Все равно… там же невыносимый запах! И невероятно жуткая атмосфера…
— Тоже заблуждение, — Алевтина грустно улыбнулась, — всю черную работу делают санитары. Именно они перетаскивают покойников, моют их, готовят к вскрытию, делают основные разрезы и даже трепанацию черепа, а потом в обратном порядке зашивают, одевают и иногда даже гримируют. Я же только провожу исследование и после аутопсии перехожу в лабораторию и провожу большую часть времени за микроскопом. Но вот что я никогда делать не буду — так это вскрывать детей. Поэтому я работаю при морге взрослой больницы, где никогда не будет детей.
Алена возвращалась домой в хорошем настроении. Алевтина ей все больше и больше нравилась, она чувствовала, что девочка хоть и обиженная судьбой, но сильная, волевая и настоящая. Последнее было особенно ценно: сейчас каждая молодая девчонка мечтала заполучить богатого успешного мужчину и при этом не обязательно испытывать к нему чувства.
А еще дома Алену ждала Настенька. Правду говорят, что внучат любят больше детей! Ведь в молодости так много всего хотелось успеть сделать и постоянно не хватало времени. Сейчас же за плечами такой жизненный опыт, что все воспринимается философски и не так остро. Кроме того, как и все родители, Алена с Димой относились к своим детям довольно критично и возлагали на них надежды, которые не всегда оправдывались. Так накапливались разочарования, которые не могли не отразиться на отношениях с детьми. От внучки же Алена ничего не ждала, это была любовь в чистом виде! Алена была рада просто проводить с ней время, видеть, как Настенька растет, как развивается каждый день. Правда, внучка встретила ее зареванная, сразу обняла и не захотела расцеплять свои маленькие ручки.
— Девочка, конечно, хорошая, но ужасно капризная! С кубиками играть не хочет, книжки читать не хочет, единственное, на что она соглашалась — поиграть с моим телефоном. Мне пришлось даже закачать несколько игрушек, чтобы остановить ее ор, — нянечка криво улыбнулась, рассказывая бабушке о внучке.
— Спасибо за помощь, — Алена достала из кошелька деньги и протянула ей.
Настенька в это время всхлипнула и сильней прижалась к бабушке.
— Завтра во сколько приходить?
— Мы больше в ваших услугах не нуждаемся, — спокойно сказала Алена и открыла входную дверь.
Время находить
Встреча Давида с медсестрой была назначена на вечер пятницы. Ее звали Анной, по фото — миловидная блондинка, по документам — женщина далеко за сорок. Давид пытался найти на нее хоть какой-то компромат на родине, но ничего ужасного не нашел. Тогда он решил действовать по обстановке, хотя единственным, что он мог предложить ей за правду об истории, которая произошла шестого декабря 2010 года, были деньги.
В Майами Давид бывал много раз и почти всегда они посещали этот город всей семьей, когда еще Дима был жив.
Давид заказал столик в ресторане Juvia на крыше высотки в стеклянной мансарде. Этот ресторан располагал самым лучшим обзорным видом из панорамных окон, которые выходили на Саут-Бич и набережные, а пляжи были видны как на ладони.
Он заказал себе тартар из лосося с авокадо и бутылку минералки. Для Анны приготовил довольно пухлый конверт с деньгами.
Женщина пришла вовремя. Давид узнал ее сразу, поднял руку, а затем и сам встал, чтобы усадить на стул.
Он редко заранее обдумывал, что будет говорить, и всегда полагался на интуицию. Так и сейчас: вместо тысячи слов, он положил возле ее тарелки конверт с деньгами и вкратце рассказал историю Алевтины.
— Заберите деньги. Я и так вам расскажу, мне не жалко. Может, и мне в копилку кармы плюсом залетит. Я отлично помню эту историю, и, если честно, Василия Ивановича я ужасно не любила.
Давид вопросительно посмотрел на Анну.
— Ну фельдшер наш! Его все боялись. Когда он был трезвым, то никому продыху не давал, все по струнке ходили, а когда выпьет, начинал приставать… Ну эта информация вам ни к чему. Пусть земля ему будет пухом!
— Да, расскажите, пожалуйста, что тогда произошло, — попросил Давид.
— Ребенок родился в глубокой асфиксии на один балл, это значит единичные сердцебиения, — женщина посмотрела на Давида, чтобы убедиться, что он понимает, о чем она рассказывает.
Давид кивнул ей, чтобы она продолжала.
— Ему начали реанимационные мероприятия, ввели адреналин, но время введения не зафиксировали и когда на третьей минуте от начала проводимых мероприятий не услышали сердцебиение, тогда сказали, что умер, и прекратили реанимацию. А на седьмой минуте от момента введения адреналина ребенок сделал гаспинг.
Давид нахмурился, и женщина объяснила:
— Это что-то типа поверхностного вдоха, врач увидел и сразу продолжил реанимацию, сердцебиение восстановилось, ребёнка отправили в центр, но этот Василий Иванович… — она замялась, — он не сообщил матери, что ребёнок выжил. Не знаю… или забыл, или был уверен, что не выживет, или специально… Хотя скорее всего забыл, а когда вернулся через сутки, то оказалось, что роженица сбежала. Даже швы после кесарева ей не сняли…
Давид опять кивнул, что понял, и женщина стала продолжила:
— Так как мать сбежала, мы должны были подать в милицию заявление об ее исчезновении, но тогда, если бы ее нашли, то она могла бы в суд на Василия Ивановича подать, или еще что-то… разные варианты могли быть…
— Отказную кто написал и подписал?
Аннушка смутилась, но ответила:
— Василий Иванович. Когда выспался и вернулся через сутки. Чтобы милицию не привлекать.
— Куда ребенка распределили?
— Ой, вот этого я не знаю… — она задумалась, а потом предположила: — Возможно, в дом инвалидов? Там ведь вроде была патология… А может, и в дом малютки. Не знаю. Это уже не наша забота, этим другой отдел занимается. Но это же просто — найти по документам, разве нет?
— Нет, — Давид помотал головой, — этот ваш фельдшер или все специально запутал, чтобы следы замести или, может, случайно вышло, но в тот дом малютки, который указан, малыш не поступал.
Женщина задумалась.
— Ну все равно в вашем случае, найти малыша будет несложно!
— Вы так считаете? А как это сделать? Объехать все детские дома в радиусе пятисот километров от Твери? А если в бумагах дата рождения неверная? Как мне искать сына?
— Не ищите по детским домам. Его сразу могли усыновить, я не раз была свидетелем, как из роддома ребенка уносили новые родители. Попробуйте искать по дате рождения. И по тому, что он был инвалидом… насколько я помню, у него не было руки?
— Кисти…
— Мне кажется не так много деток с таким диагнозом и известной датой рождения.
— Вы правы! — Давид оживился. — Как мне это в голову не пришло? Конечно! Так намного легче будет! Спасибо, Анна, вы не представляете, как вы мне помогли!
Он вскочил и радостный выбежал из помещения. Женщина положила в сумочку конверт с деньгами и подозвала официанта. Ей было что отпраздновать.
Давид же в машине дал указания, как искать мальчика, и приказал секретарше купить ему билет на ближайший рейс в Москву.
Еще через сутки он был дома, обнял Сашку, поболтал с Аленой, поцеловал Настеньку.
А еще через час заявился Игорь. Весь дерганный, напуганный, в глазах тревога.
— Варю арестовали, — тихо сообщил он.
Через минуту прибежал Илья с таким же потухшим взглядом и сразу попросил:
— Дав, помоги!
Давид рассмеялся и устало спросил у Алены:
— Как ты думаешь, я отдохну хоть когда-нибудь? Или эти проблемы вечно будут висеть надо мной, как Дамоклов меч?
— Не надейся! — она поставила перед ним тарелку супа. — Только сначала поешь, а потом будешь спасать мир!
Вся жизнь состоит из случайных встреч: плохих, или хороших, важных или нежелательных, тайных или непредвиденных.
Но это понимание приходит не сразу, нужно время, чтобы проанализировать, что этот человек значил в жизни и для чего состоялось знакомство.
Встреча Вари с близнецами случилась в клубе. Первым ее заметил Игорь и угостил коктейлем. Через минут пятнадцать подошел Илья и тоже сразу заинтересовался милым личиком.
Уже потом, в машине, они принялись делить ее, спорили всю дорогу и даже на следующий день не пришли к решению.
Только через три дня они договорились, что ни один из них не притронется к девушке, пока она сама не сделает выбор.
Но время шло, Варвара пользовалась мужчинами, как только умела, но выбора не делала и обоих держала на расстоянии.
Парни не раз пытались понять, чем она их так сильно зацепила, что они оба совершенно потеряли голову. Они стыдились этого нового ощущения, но ничего поделать не могли.
Илья даже сходил к психотерапевту, чтобы понять, что с ним не так?
— А с чего вы взяли, что с вами что-то не так? — поинтересовался врач.
— Ну она же… — Илья подбирал слова, — крутит нами, как только может, открыто издевается, а мы, как ослы на веревочке, не можем ей отказать.
— Может, это любовь?
— Это какая-то неправильная любовь… Как созависимость… Знаете, есть такие семьи, где, например, муж сильно пьет, каждый день. А жена его так любит, что мучается, но живет с ним. И она вроде хочет что-то изменить, но не может. И так проходит вся ее жизнь. Я не хочу, чтобы моя прошла так же. Хотя я пока как та жена пьющего мужа — понимаю, но ничего сделать не могу.
— Вы говорите, что девушка открыто издевается над вами? Приведите пример, пожалуйста.
— Ну… например, она легко строит глазки другим парням в моем присутствии. Более того, недавно из клуба ушла с парнем, нагло помахав мне рукой на прощание. Я потом узнал, что она от него очень быстро отделалась, но вот то, что она позволяет себе так себя вести со мной, еще хуже, разве нет?
— Она позволяет, потому что вы не против.
— Да! — согласился Илья. — А теперь скажите мне с точки зрения психологии: почему я это ей позволяю?
Психотерапевт улыбнулся:
— Ну вот смотрите: на словах вы правильный. Вам нужна девушка с моралью в голове: чтобы не пила, не курила и по клубам не ходила. Но, скорее всего, таких правильных, у вас было миллион. С ними было хорошо. Надежно. Но спокойно. И тут появляется совсем другой типаж женщины: развязная, ценит себя, не собирается подстраиваться под вас. И умом вы понимаете, что ее выбирать не надо. Но природу ведь не обманешь. С отличницами вам скучно. Вам драйв нужен, адреналин. Возможно, в вашей повседневной жизни много рутины и монотонности? Поэтому вам хочется стервозную и взбалмошную подружку?
— Не могу сказать, что в моей жизни много рутины…
— Тогда второй вариант — вы слишком хорошо стоите на ногах. У вас все круто, вы довольны своей жизнью, вы тащитесь от нее! И пока у вас есть ощущение твердой почвы под ногами, вы выбираете удовольствие, адреналин, драйв! Вас возбуждает ее неуемная энергия, ее бесовское нутро, ее отвратительное поведение. Как только земля начнет гореть под ногами — вы сделаете все возможное, чтобы вернуть в жизнь спокойствие, порядок и равновесие. И еще, знаете, я только сейчас пришел к третьей версии… — врач немного задумался, сомневаясь, озвучить ее или нет, но все же продолжил. — Мне кажется, что вы подсознательно очень боитесь выбора девушки. Кому она отдаст предпочтение: вам или вашему брату? Потому что оба варианта будут проигрышными. Вы не станете счастливым, если она выберет вас и из-за этого будет страдать ваш брат, и то же самое случится, если она выберет вашего брата…
После встречи с психотерапевтом Илья поделился мыслями с Игорем, и они оба решили порвать с Варварой и больше никогда с ней не общаться. Но на следующий день прибежала мать девушки — Милана, и стала умолять их о помощи. Она сказала, что виделась с Варварой и если есть кто-то, кто поможет вытащить ее из-за решетки, то это только они.
— Ребят, — Давид посмотрел сначала на Игоря, затем на Илью, — если ее посадили за наркоту, то я бессилен, я сразу вас предупреждаю!
— Ей подбросили! Она не принимала, она даже травкой не баловалась, — заявил Илья.
— Вы думаете, я в это поверю?
— Давид, это правда. Ее подставили! — поддержал брата Игорь.
— Не так, — возразил Илья, — ей подсунули. Подбросили в сумку. Пытались отделаться от порошка.
— И как я смогу помочь?
— Нам нужен доступ к камерам в этом клубе. Ты сможешь договориться, я знаю… — Игорь посмотрел на брата и исправился: — Мы знаем…
Читать бесплатно другие книги:
