Тени сгущаются Шваб Виктория

У стены стояли кувшин и тазик. Келл наполнил ванну, прижал ладони к ее бокам и держал, пока вода не согрелась. Помывшись, он оделся в выбранный принцем наряд. Надо порадовать брата – это самое малое, что он может для него сделать. Хотя, надевая тунику, Келл спросил себя, долго ли Рай будет требовать награды в благодарность за свой подарок. Легко представлялось, как десять лет спустя Рай все еще просит принести ему чаю, ссылаясь на все ту же историю.

– Сам налей, – скажет Келл, и Рай с укоризной ответит:

– Помнишь Камероу?

Вечерний костюм был тесен, подчеркивал фигуру по моде, которая нравилась Раю, и казался полупрозрачным. Узкий покрой заставил Келла выпрямиться во весь рост, забыв о привычной сутулости. Он застегнул золотые пуговицы, в том числе на рукавах и манжетах – боже, сколько же тут застежек! – потом приколол над сердцем королевскую фибулу.

Келл оглядел себя в зеркало и замер.

Даже со светлой кожей и рыжими волосами, даже с черным глазом, блестевшим, как полированный камень, он выглядел по-королевски. Келл долго любовался своим отражением, как зачарованный.

Он выглядел как принц.

Рай стоял перед зеркалом, застегивая блестящие пуговицы на тунике. За закрытыми окнами клубились, будто пар холодной ночью, звуки праздника – стук колес подъезжающих карет, смех, шаги и музыка.

Он опаздывал и знал это, но никак не мог взять себя в руки, побороть страх. Темнело, ночная мгла наваливалась на дворец и на него, сжимая грудь невыносимой тяжестью.

Он налил себе бокал – уже третий, поглядел в зеркало и вымученно улыбнулся.

Куда подевался принц – любитель праздников, который не знал ничего лучше, чем дарить радость и быть в центре внимания?

Умер, сухо подумал Рай, не успев вовремя остановиться, и не в первый раз порадовался, что Келл не может читать его мысли с той же легкостью, с какой ощущает его боль. К счастью, остальные до сих пор видят в нем прежнего Рая, а не того, кем он стал сейчас. И непонятно – то ли он хорошо притворяется, то ли они смотрят невнимательно. Что тут скажешь? Келл подарил ему жизнь, отдав свою, и не виноват, что брату эта новая жизнь нравится меньше, чем прежняя. А прежнюю Рай потерял по собственной глупости.

Он залпом выпил бокал, надеясь поднять себе настроение, но мир стал еще более тусклым. Он коснулся блестящих пуговиц, в сотый раз поправил корону, вздрогнул от холодного сквозняка.

– Золота на тебе маловато, – послышался голос от балконной двери.

Рай окаменел.

– Куда смотрит стража? – медленно произнес он. – Почему впускают пиратов?

Нежданный гость сделал шаг, другой, и бесчисленное серебро на нем зазвенело, как колокольчики.

– Теперь нас называют каперами.

Рай обернулся и увидел Алукарда Эмери.

– Что касается золота, – спокойно сказал принц, – его ровно столько, сколько нужно. Чем больше на себя надеваешь, тем больше желающих тебя обчистить.

– Вот же дилемма, – покачал головой Алукард и приблизился еще на шаг. Рай присмотрелся к нему. Его темно-синий наряд с серебристым плащом, очевидно, никогда не бывал в море. Густые темные волосы аккуратно уложены и усеяны драгоценными камнями, над правым глазом сверкает сапфир. Эти глаза – словно ночные лилии в лунном свете. Раньше он благоухал этими лилиями. А теперь пахнет морским ветром и пряностями, и еще чем-то неведомым из далеких земель, где Рай никогда не бывал.

– Что привело разбойника в мои покои? – спросил Рай.

– Уж и разбойника, – Алукард попробовал слово на вкус. – Но лучше быть разбойником, чем скучающим придворным.

Рай почувствовал, как глаза Алукарда медленно, жадно ощупывают его, и зарделся. Лицо вспыхнуло, волна жара покатилась вниз – под воротник, вдоль груди, под рубашку и пояс. Это было непривычно. Рай не владел магией, но в личных делах привык повелевать – обычно все происходило по его прихоти и ради его удовольствия. Но сейчас власть ускользала. Единственным человеком в Арнсе, способным смутить принца, превратить его из гордого владыки в нервного юнца, был Алукард Эмери. Изгнанник. Разбойник. Пират. И при этом – королевский родственник. Не претендент на престол, но все же… Алукард Эмери мог бы иметь герб и теплое местечко при дворе. Но предпочел сбежать.

– Ты приехал на турнир? – Рай решил завести светскую беседу.

Алукард скривил губы, насмехаясь над этой жалкой попыткой.

– Помимо всего прочего.

Рай неуверенно смолк, не зная, что сказать дальше. С кем угодно другим он завел бы непринужденную болтовню, но рядом с Алукардом ему не хватало воздуха. Он отвернулся, теребя манжету. Через мгновение звякнуло серебро, Алукард властно обнял его за плечи, приник губами к шее, сразу за ухом. Рай вздрогнул всем телом.

– Ты слишком фамильярен со своим принцем, – предостерег он.

– Признаешь, значит? – Губы Алукарда переместились – теперь он целовал шею принца. – Что ты мой.

Он укусил Рая за мочку, и тот ахнул, выгнув спину. Алукард всегда знал, что сказать и что сделать, чтобы мир под ногами покачнулся.

Рай повернулся, собираясь ответить, как-то остановить Алукарда, но тот накрыл губами его губы. Пальцы запутались в волосах, вцепились в одежду. Их неумолимо влекло друг к другу силой трехлетней разлуки.

– Ты скучал по мне, – сказал Алукард. Это был не вопрос, а признание, потому что все в нем – изгиб спины, стук сердца, дрожь в голосе – говорило о том, что тяга была взаимной.

– Я принц, – ответил Рай, силясь совладать с собой. – Я умею найти себе развлечение.

Над бровью сверкнул сапфир.

– А я прекрасно умею развлекать. – С этими словами Алукард прижался к Раю, и тот невольно подался навстречу, но в последний миг пират запустил руку ему в волосы, потянул назад, обнажая шею, и прижался к ней губами – чуть ниже подбородка.

Рай стиснул зубы, подавляя стон, но молчание предало его: он ощутил на коже улыбку Алукарда. Пальцы гостя потянулись к тунике, ловко расстегивая пуговицы, поцелуи спустились ниже, но Рай почувствовал, что при виде шрама над сердцем Алукард неуверенно замер.

– Тебя ранили, – шепнул он в ключицу. – Хочешь, помогу?

Рай притянул лицо Алукарда обратно к своему, пытаясь отвлечь внимание от шрама и от вопросов, которые он мог вызвать. Он укусил Алукарда за губу, услышал тихий вскрик и поздравил себя с маленькой победой, но в этот миг…

Зазвонили колокола.

Ночь знамен.

Он опоздал. Оба опоздали.

Алукард тихо, грустно рассмеялся. Рай зажмурился и сглотнул.

– Санкт! – выругался он, ненавидя мир, поджидавший за дверью, и свое место в нем.

Алукард отстранился, и на миг Раю отчаянно захотелось вернуть его, удержать. Он боялся, что, если разжать пальцы, Алукард снова исчезнет – не только из комнаты, а из Лондона, из его жизни, уйдет в ночное море, как три года назад. Алукард, должно быть, заметил в его глазах панику: он вернулся, притянул к себе Рая и в последний раз приник к нему мягким, долгим поцелуем.

– Спокойнее, – сказал он, медленно отстраняясь. – Я не призрак. – Улыбнулся, расправил плащ, шагнул к дверям. – Корону поправь, мой принц, – бросил он напоследок. – Покосилась.

Спускаясь по лестнице, Келл встретил на полпути невысокого, очень усталого остра с короткой бородкой. С тех пор, как начались приготовления к турниру, Парло ходил за принцем по пятам.

– Мастер Келл, – пропыхтел он, – принц не с вами?

– Я думал, он уже внизу.

Парло покачал головой:

– Не случилось ли чего-нибудь?

– Вряд ли, – уверенно ответил Келл.

– Ему пора быть на месте. Король теряет терпение, почти все гости уже собрались, а принца еще нет.

Парло чуть не рвал на себе волосы.

– Может, он так и задумал. Если вы беспокоитесь, загляните к нему и поторопите.

Остра побледнел еще сильнее, как будто Келл предложил ему немыслимую низость.

– Ну ладно, – буркнул Келл. – Я сам схожу. – И побрел вверх.

У дверей Рая стояли на страже Тольнерс и Вис. Когда Келл был в нескольких шагах, дверь распахнулась, и изнутри кто-то вышел. Уж точно не Рай. Стражники изумленно распахнули глаза. Видимо, странный гость вошел не этим путем. Келл резко остановился. Хотя прошло несколько лет – на его взгляд, слишком мало, – он сразу узнал этого человека.

– Алукард Эмери, – холодно произнес он, и это прозвучало как проклятие.

Лицо гостя медленно расплылось в улыбке, и у Келла зачесались руки стереть ее.

– Мастер Келл! – бодро воскликнул Алукард. – Какая приятная неожиданность встретить вас здесь. – В его голосе от природы слышалось скрытое веселье, и Келл никогда не понимал, смеется он над ним или нет.

– Не вижу в этом ничего неожиданного, – сухо заявил Келл. – Потому что я тут живу. А вот ваше появление здесь и впрямь неожиданно. Мне казалось, что в нашу последнюю встречу я выразился совершенно ясно.

– Совершенно, – эхом повторил Алукард.

– Тогда что вы делали у моего брата?

Алукард приподнял бровь с сапфиром.

– Нужен подробный отчет? Или хватит краткого изложения?

Келл впился ногтями в ладони и почувствовал кровь. В памяти оживали заклинания – десятки разных способов согнать с лица Эмери наглую усмешку.

– Зачем вы явились? – прорычал он.

– Я думал, вы слышали. – Алукард сунул руки в карманы. – Я участвую в Эссен Таш. И в этом качестве приглашен сегодня во дворец на Ночь знамен.

– Праздник состоится внизу, а не в покоях принца. Вы заблудились? – Не дожидаясь ответа Алукарда, он рявкнул: – Тольнерс! – Стражник вышел вперед. – Проводите мастера Эмери в Розовый зал. И проследите, чтобы он не сбился с пути.

Тольнерс шагнул к Алукарду и вдруг отлетел к стене. А Алукард даже не вынул рук из карманов. Все так же улыбаясь, он сказал:

– Я и сам найду дорогу.

Он направился к лестнице, но Келл схватил его за локоть.

– Помнишь, что я сказал, когда вышвырнул тебя из города?

– Смутно. Угрозы сыпались как из ведра.

– Я сказал, что если ты еще хоть раз причинишь боль моему брату, – прорычал Келл сквозь зубы, – я тебя своими руками задушу. И сдержу слово.

– Все еще любишь рычать, да, Келл? Как верный пес. Может, когда-нибудь и кусаться научишься. – Алукард высвободился и зашагал прочь. За его плечами развевался серебристо-синий плащ.

Келл смотрел ему вслед.

Как только Алукард скрылся из виду, он ударил кулаком в стену с такой силой, что резная панель треснула. Он чертыхнулся от боли, и из комнаты брата эхом донеслось такое же ругательство. Но на этот раз Келла совесть не мучила. Там, где ногти впились в кожу, выступила кровь. Келл прижал ладонь к разбитой стене.

– Ас сора, – проговорил он. «Воссоединись».

Трещина в дереве стала исчезать, щепки срастались воедино. Он долго не убирал ладонь, дожидаясь, когда растает комок в груди.

– Мастер Келл… – начал Вис.

– Что? – Он резко обернулся к стражнику. Воздух в зале заклубился, половицы задрожали. – Если еще раз увидите этого человека возле комнаты Рая, арестуйте.

Келл вздохнул, успокаиваясь, и потянулся к двери, но она распахнулась, и на пороге, поправляя золотой обруч на голове, появился Рай. Увидев стражников и Келла, он вскинул голову.

– Что такое? – сказал он. – Не так уж сильно я опаздываю. – И не успел никто произнести ни слова, зашагал по коридору. – Келл, не стой столбом, – бросил он через плечо. – Нам еще гостей принимать.

– Что-то ты не в настроении, – заметил Рай, входя в роскошно убранный Розовый зал.

Келл ничего не сказал, пытаясь остаться тем, кого он недавно увидел в зеркале. Он окинул взглядом зал и мгновенно выхватил из толпы Алукарда Эмери – тот стоял, весело болтая с группой волшебников.

– Келл, право слово, – поддел Рай, – твой взгляд испепеляет.

– И не только взгляд, – ответил Келл, разминая пальцы.

Рай улыбнулся и кивнул кучке гостей.

– Ты же знал, что он придет, – процедил он сквозь зубы.

– Но не думал, что ты окажешь ему такой теплый прием, – огрызнулся Келл. – Хватило же глупости…

– Я его не приглашал.

– После всего, что случилось…

– Хватит, – прошипел принц так громко, что соседи обернулись.

Келл охотно увильнул бы от нежданного внимания, но принц распростер руки.

– Отец! – крикнул он через весь зал. – Мое почтение!

Король Максим в ответ приподнял бокал, принц легко вспрыгнул на цветочный вазон, и публика затихла.

– Аван! – воскликнул принц на весь зал. – Глад-ах. Сазорс, – поприветствовал он гостей из Веска и Фаро. – Я принц Рай Мареш, – продолжил он по-арнезийски. – Мои отец и мать, король Максим и королева Эмира, славные правители Арнса, доверили мне право провести этот турнир. И это поистине высокая честь! – Он поднял руку, и вошла вереница королевских слуг с подносами, полными хрустальных бокалов с напитками, засахаренных фруктов, копченого мяса, других деликатесов. – Завтра вас представят публике как участников состязаний. А сегодня вы мои почетные гости и друзья. Наслаждайтесь! Пируйте, празднуйте, славьте свои гербы. А утром начнутся игры!

Рай поклонился и под аплодисменты гостей спрыгнул со своей неожиданной трибуны. Толпа пришла в движение, одни потянулись к банкетным столам, другие – к знаменам.

– Впечатляет, – заметил Келл.

– Пойдем, – сказал Рай, стараясь не встречаться с ним глазами. – Одному из нас надо выпить.

Лайла вступила на дворцовую лестницу, зажав под мышкой маску демона, и вдруг услышала приказ:

– Стойте!

Дорогу преградили двое стражников в блестящих доспехах. Рука сама собой потянулась к ножу, сердце забилось чаще, призывая драться или бежать, но Лайла усилием воли осталась на месте. Стражники не обнажили оружие.

– Я пришел на Ночь знамен, – сказала она, протягивая приглашение Эльсора. – Мне было велено явиться к королевскому двору.

– Вам нужно в Розовый зал, – пояснил стражник. Как будто Лайла знала, где это! Второй указал на другое крыльцо, поменьше. Раньше Лайла не замечала других входов во дворец. Но сейчас, проследив взгляд стражника, увидела две скромные лестницы по бокам от парадного подъезда и заметила, что по ним оживленно снуют люди. Двери Розового зала были широко распахнуты, а главный вход во дворец надежно заперт.

– Соласе, – сказала она. – Я, должно быть, слишком разволновался. – Стражники улыбнулись.

– Я вас провожу, – сказал один, как будто она могла снова ошибиться. Он провел ее по правой лестнице и передал с рук на руки слуге, который ввел ее в Розовый зал.

Зал производил сильное впечатление – не столько бальный, сколько тронный, изысканный, но без лишней пышности. До чего же я изменилась, подумала про себя Лайла, массивные вазы со свежими цветами и красно-золотые гобелены уже кажутся скромными.

Недалеко от дверей стоял знакомый капитан в сине-серебряном костюме. Он увидел Лайлу, и его лицо несколько раз сменило выражение, пока не остановилось на холодно-одобрительном.

– Мастер Эльсор.

– Мастер Эмери. – Лайла неуклюже поклонилась.

Алукард покачал головой:

– Даже не знаю, восхищаться тобой или злиться.

– Одно другому не мешает.

Он кивком указал на маску Саруса:

– Ты что, хочешь, чтобы тебя раскусили?

Лайла пожала плечами:

– В ночи скрывается много теней. – Она заметила маску, которую держал он. Она была из темно-синей чешуи с серебряной каймой и закрывала лицо от волос до скул. Когда он ее наденет, знаменитая улыбка змея-искусителя останется на виду, как и копна буйных кудрей. Маска Алукарда была декоративной, не давала ни анонимности, ни защиты.

– Кем ты будешь? – спросила она по-арнезийски. – Рыбой?

– Еще чего! – притворно обиделся Алукард. – Неужели не ясно? Драконом!

– Может, разумнее все же стать рыбой? – поддразнила Лайла. – Ты живешь в море, ты очень скользкий тип, и…

– Я дракон, – перебил он. – Тебе просто не хватает воображения.

Лайла улыбнулась – ее радовало, что разговор становится похож на привычную болтовню.

– Мне казалось, герб дома Эмери – перо. Разве ты не хочешь стать птицей?

Алукард провел пальцами по маске.

– В моей семье и так достаточно птиц, – ответил он с плохо скрываемой злостью. – Отец – гриф, мать – сорока, старший брат – ворона. Сестренка – воробей. А я птицей никогда не был.

Лайла прикусила язык, чтобы не обозвать его павлином. Время неподходящее.

– Символ нашего дома означает полет, – продолжал он, – а летать умеют не только птицы. – Он приподнял маску дракона. – Кроме того, я выступаю не за дом Эмери, а за самого себя. И если бы ты увидела мой костюм целиком, то не…

– У тебя будут крылья? Или хвост?

– Нет, они будут путаться под ногами. Но чешуи будет больше.

– Значит, все-таки рыба.

– Поди прочь! – рявкнул он, но в его голосе звенел смех, и оба, не выдержав, расхохотались, но потом вспомнили, где находятся. И кто они такие.

Рядом с капитаном вынырнул Джиннар.

– Эмери! – воскликнул он.

На кончиках пальцев у него висела маска – серебряная корона, похожая на сахарную вату или на воздушный вихрь. Сегодня его ноги твердо стояли на полу, но Лайла чувствовала, как от него исходит энергия, и от этого очертания его фигуры выглядят размытыми, как у колибри. Ну как сражаться с колибри? Как вообще с ними со всеми сражаться?

– А это кто? – спросил Джиннар, глядя на Лайлу.

– Ты что, не узнаешь мастера Эльсора? – усмехнулся Алукард.

Серебристые глаза прищурились. Лайла с вызовом приподняла бровь. На плечо ей легла рука Алукарда – то ли в знак солидарности, то ли чтобы помешать достать оружие.

– Мастер Эльсор, – медленно проговорил Джиннар. – Сегодня вы не похожи на себя, – он стрельнул глазами в Алукарда. – Видимо, в таверне было мало света, а раньше я вас не видел.

– Ошибка простительна, – проговорила Лайла. – Я не люблю быть на виду.

– Надеюсь, – бодро заявил Алукард, – на арене вы сумеете преодолеть эту слабость.

– Я сумею твердо стоять на ногах, – парировала Лайла.

– Не сомневаюсь.

Наступила короткая пауза, заметная даже сквозь гул толпы.

– Прошу прощения, – нарушил молчание Алукард. – Я собирался помучить Броста и еще встретиться с этим новичком Камероу…

– Рад был видеть вас… снова, – сказал Джиннар и удалился вслед за Алукардом.

Лайла посмотрела им вслед и стала пробираться сквозь толпу, старательно сохраняя отрешенный вид, как будто вращаться среди лучших магов трех империй было для нее самым обычным делом.

Она взяла с одного из подносов хрустальный бокал, прикинула его вес в руке и только потом вспомнила, что пришла сюда не воровать. Поймала взгляд Алукарда и, подмигнув, отсалютовала.

Она бродила по залу, пила сладкое вино, и, чтобы чем-то занять голову и сохранить спокойствие, стала считать гостей.

Тридцать шесть магов, включая ее саму. По двенадцать из каждой империи. И у всех на голове, под мышкой или через плечо – маски.

Примерно два десятка слуг. Сколько именно – трудно сказать, все одеты одинаково и все время перемещаются.

Двенадцать стражников.

Пятнадцать остра, судя по высокомерному выражению лиц.

Шесть вестра, судя по королевским фибулам.

Два светловолосых вескийца в коронах вместо масок, каждый в сопровождении шести слуг, и высокий фароанец с непроницаемым лицом, с ним восемь человек.

Арнезийские король и королева в роскошных красно-золотых мантиях.

Принц Рай вверху, на галерее.

И рядом с ним Келл.

У Лайлы перехватило дыхание. Впервые Келл зачесал рыжие волосы назад, открыв взглядам холодную голубизну левого глаза и блестящую черноту правого. И привычного плаща на нем не было. Он был одет в элегантный черный костюм с золотой фибулой у самого сердца.

Когда-то Келл говорил, что чувствует себя скорее игрушкой, чем принцем, но сейчас, стоя рядом с Раем с бокалом в руке и оглядывая толпу, он несомненно был на своем месте.

Принц что-то сказал, и лицо Келла озарилось неслышным смехом.

Куда только подевался окровавленный юнец, упавший на пол ее комнаты?

И измученный маг с почерневшими венами?

И грустный, одинокий принц, который стоял в порту и печально смотрел ей вслед?

Этого, последнего, она увидела словно наяву. Вот она, та самая складка возле губ, морщинка в уголке глаза.

Лайлу неудержимо потянуло к нему, и лишь через несколько ступенек она взяла себя в руки. Сегодня она не Дилайла Бард, а Стейсен Эльсор. До сих пор иллюзия держалась довольно крепко, но было ясно, что рядом с Келлом она рассыпется. И тем не менее в глубине души ей хотелось поймать его взгляд, насладиться минутным удивлением, видеть, как он постепенно узнает ее и – хотелось бы! – радуется. Нет, вряд ли он обрадуется, увидев ее здесь, среди толпы будущих соперников. И, честно говоря, Лайле нравилось следить за ним, оставаясь незамеченной. Она чувствовала себя хищницей, а среди волшебников это значит немало.

– Полагаю, вряд ли мы раньше встречались, – послышался за спиной голос, говоривший по-английски с акцентом.

Она обернулась и увидела юношу, высокого и стройного, с рыжеватыми волосами и темными ресницами вокруг серых глаз. Под мышкой у него была серебристо-белая маска, он переложил ее на другую сторону и протянул руку в перчатке.

– Камероу, – дружелюбно представился он. – Камероу Лосте.

Вот он, значит, какой, неуловимый маг, которого безуспешно искали Алукард и Джиннар. И из-за чего такая суматоха?

– Стейсен Эльсор, – ответила она.

– Очень приятно, мастер Эльсор, – сказал он с уверенной улыбкой. – Возможно, мы встретимся на арене.

Она приподняла бровь и шагнула в сторону.

– Может быть.

– Я взял на себя смелость придумать тебе знамя, – сказал Рай, облокотившись о мраморные перила галереи. – Надеюсь, ты не возражаешь.

Келл поморщился:

– Думаешь, я хочу знать, что на нем нарисовано?

Рай вытащил из кармана красное полотнище и протянул брату. Развернув его, Келл увидел черную и белую розы. Два цветка, повторявших друг друга, как в зеркале, были окружены извивающимся стеблем с шипами.

– Как тонко, – произнес Келл без всякого выражения.

– Мог бы хоть притвориться благодарным.

– А ты не мог бы выбрать что-нибудь более… не знаю… внушительное? Змею? Крупного зверя? Хищную птицу?

– Отпечаток кровавой ладони? – парировал Рай. – Или мерцающий черный глаз?

Келл насупился.

– Верно, – продолжил Рай. – Надо было нарисовать хмурое лицо. Но тогда все узнали бы тебя. Я решил, что это подойдет лучше.

Келл что-то проворчал, скомкал знамя и сунул его в карман.

– Не за что, – отозвался Рай.

Келл окинул взглядом Розовый зал.

– Как ты думаешь, заметит кто-нибудь, что меня… гм, что Камероу Лосте нет на празднике?

Рай пригубил вино.

– Сомневаюсь. Но на всякий случай…

Он указал бокалом на худощавую фигуру, идущую сквозь толпу. Келл чуть не поперхнулся вином. Незнакомец был высокий и стройный, с короткими рыжими волосами, в элегантных черных брюках и серебристой тунике с высоким воротником. Но Келл сразу же обратил внимание на маску у него в руках.

Выкованная из цельного куска серебристо-белого металла, отполированная до блеска.

Его маска. Точнее, Камероу.

– Это еще кто?

– Это, дорогой братец, Камероу Лосте. На сегодняшний вечер.

– Черт возьми, Рай, чем больше народу узнает о твоем плане, тем скорее он провалится.

Принц лишь отмахнулся.

– Я щедро заплатил нашему актеру за сегодняшнюю роль. Объяснил ему, что настоящий Камероу не любит появляться на публике. Это единственное мероприятие, на котором все тридцать шесть участников, в том числе Камероу, обязаны открыть свои лица. Кроме того, Кастарс очень осмотрителен.