Во всем виновата книга – 2 Джордж Элизабет

Стивен Хантер

ОПЕРАЦИЯ «ЦИТАДЕЛЬ»

«Лайсендер» взлетал в кромешной мгле – бортовые часы показывали 04:00 британского стандартного военного времени. Лейтенант авиации Мерфи решил воспользоваться преобладающим юго-юго-западным ветром для быстрого набора высоты, хотя самолеты этого типа и без того славились коротким взлетом. Колеса оторвались от полосы, и пилот вскоре почувствовал, что скорость сваливания, на диво низкая, превышена. Тем не менее он мягко тянул ручку на себя, пока не поднял самолет на сто пятьдесят метров, и лишь тогда по широкой дуге повернул влево и взял курс на оккупированную Францию.

Мерфи был профессионалом. В составе «Подразделения № 138», авиаотряда специального назначения, он совершил множество рейсов в интересах Сопротивления – доставлял и вывозил агентов. Но это не значит, что он не ведал страха, полагаясь на свой богатый опыт. Не важно, сколько визитов к нацистам на твоем счету; каждый новый полет – как первый. Чем он закончится, предсказать нельзя. Либо ты благополучно вернешься в Ньюмаркет, на базу Королевских ВВС, либо окажешься в немецком лагере для военнопленных или, того хуже, у расстрельной стенки.

Ровно гудел простенький мотор, альтиметр показывал чуть больше ста пятидесяти метров: на большей высоте высокоплан попал бы в поле зрения британских радаров, а через двадцать минут – и немецких. Ночь в начале апреля 1943 года выдалась безлунная – то, что надо для подобных задач. Приземная температура – четыре градуса Цельсия. Цель, до которой четыре часа полета, – Сюр-ла-Ган, деревня в сорока восьми километрах к востоку от Парижа. Там, если будет на то воля Господа и люфтваффе, пилот отклонится от ориентира – железной дороги, обнаружит четыре костра и пойдет на посадку, будучи уверен, что луг достаточно велик и нет риска наскочить на дерево. Внизу пассажира встретят крестьяне – какая именно группа маки, начальство никогда не сообщало. На земле самолет проведет не больше сорока секунд, после чего полетит на запад, к родному аэродрому, где лейтенанта ждет чай с джемом.

Он проверил и перепроверил курс (компас в верхней части примитивной приборной панели показывал 148° ВСВ), убедился, что бак полон, что скорость – 175 миль в час и что за плексигласовым фонарем, конечно же, не видно ни зги. Вот и отлично. Не столь уж часты на этой войне такие пасмурные ночи, когда эскадрильи «ланкастеров» не заполняют эфир на пути к своим целям в глубине Германии, когда не взлетают на перехват ночные истребители Ме-110. Еще ни одному «сто десятому» не удалось сбить «лайсендер», потому что эти машины летают на разных высотах и скоростях. Но, как говорится, все однажды случается в первый раз.

Позади пилота сгорбился агент Бэзил Сент-Флориан, официально – капитан сухопутных войск. В 1932-м он был переведен в Конную гвардию, но вот уже лет десять ему не выпадало случая сесть на лошадь.

Да и вообще, Бэзил, краснолицый, рыжеволосый детина, когда-то щеголявший пышными усами, в лошадях смыслил немного. Равно как и в славных традициях Конной гвардии, обычной кавалерии и даже сухопутных войск. Армия стала для него пристанищем после череды сокрушительных жизненных катастроф, обыкновенно сопровождавшихся интрижками с американскими актрисами или драками с аргентинскими игроками в поло. Отец похлопотал о переводе сына в гвардию – он имел привычку заботливо опекать Бэзила, который, в свою очередь, имел привычку оставлять за собой руины. Но, и обрядившись в хаки, Бэзил предавался гламурному самоуничтожению, пока один мрачноватый типчик из разведки не пригласил его в «Будлс» промочить горло. Узнав, что в разведке можно заниматься необычными делами да еще получать за это деньги и почет, Бэзил раздумывал недолго.

Случилось это в 1934-м, и с тех пор он ни разу не пожалел о своем выборе.

У него вдруг обнаружился талант к языкам. Он без акцента говорил на французском, немецком и испанском. Мог выдавать себя за человека, принадлежащего к любой европейской нации, кроме ирландской, но это скорее было вопросом принципа, потому что ирландцев он сильно недолюбливал – очень уж шумный народ.

Бэзил обожал опасность и не терялся ни в каких ситуациях. Ни разу не поддался панике. Гордился своим недюжинным умом, слыл остряком среди коллег. Всегда был не прочь подраться, хоть на кулаках, хоть на ножах, но предпочитал огневой бой, поскольку великолепно стрелял и из пистолета, и из винтовки.

Он трижды бывал на сафари – в пятнадцать лет, в двадцать два и в двадцать семь – и не раз видел, как погибают от ружейных пуль крупные млекопитающие, так что о смерти думал без содроганий. У азартного охотника есть основания верить, что его жизнь закончится не у расстрельной стенки. На многолетней агентурной работе он нажил кошмарные сны, полный выдвижной ящик орденских планок (которые надеялся однажды смонтировать в нужном порядке), три пулевые дырки, рваный зигзаг ножевого шрама (где и при каких обстоятельствах он получен, лучше не спрашивать) и пестрые пятна ожогов на спине и бедрах – память о долгом общении с палачом. В конце концов он заговорил под пытками, и ложь, в которую поверил враг, пополнила копилку самых приятных воспоминаний. А вот еще одно приятное воспоминание: как тремя днями позже вылезли из орбит глаза этого врага, когда Бэзил его душил. Ох и весело же было!

Капитан Сент-Флориан дрожал от холода, хотя на нем была летная куртка из овчины, а под ней – летный комбинезон, а под ним – поношенный, довоенного пошива французский костюм из черного сукна. Сидеть на парашюте, который Бэзил даже не удосужился надеть, было неудобно. Вдобавок хлестал ветер: в одном из своих прошлых путешествий «лайсендер» повстречался с пулей или осколком, и у техников не дошли руки заменить стекло в левом окне. Самолет трясло – скромняга «Бристоль-Меркюри XII» рубил пропеллером студеный воздух, передавая свою вибрацию стойкам, растяжкам и туго натянутому перкалю.

– Мы над Каналом, сэр, – прорвался голос сквозь треск шлемофона, без помощи которого пилот и пассажир переговариваться не могли: слишком шумно. – До Франции десять минут.

– Принято. Спасибо, Мерфи.

Наклонясь к невредимому правому окну, Бэзил увидел черную поверхность Ла-Манша. Они летели в области повышенного давления; мощный, порывистый весенний ветер гонял волны с барашками. Волнам хватало света редких звезд, чтобы слегка поблескивать, но ни красоты, ни романтики в этой картине Бэзил не находил. Напротив, она наводила на мысль о крайне нежелательном контакте с этими волнами и, как неизбежном следствии, крайне неприятной смерти от переохлаждения.

Из темноты навстречу океану выплыл темный силуэт.

– Мерфи, это Франция?

– Верно, сэр.

– А знаете, Мерфи, я не успел взглянуть на план полета. Какая часть Франции?

– Нормандия, сэр. Джерри[50] строят здесь укрепления, готовятся к нашей высадке.

– Если мне не изменяет память, западнее есть полуостров и на его краешке – город Шербур.

– Да, сэр.

– Скажите, если бы мы сейчас повернули на запад, то долетели бы до полуострова? Не промахнулись бы?

– Не промахнулись бы, сэр.

– А зная, что берег Шербурского полуострова находится сзади, можно без проблем долететь до Англии по счислению, то есть без компаса? Я прав?

– Вы правы, сэр, но зачем такие сложности, если компас в порядке?

Бэзил наклонился вперед с автоматическим девятимиллиметровым браунингом в руке. Кабину осветила вспышка, брызнули осколки стекла. Грохот был ужасен.

– О боже! – вскричал Мерфи. – Какого черта! С ума сошли?!

– Совсем напротив, дружище, – ответил Бэзил. – А теперь действуйте, как я сказал: поверните на запад, доберитесь до полуострова, найдите мне северный берег.

Мерфи глянул на приборную доску: пуля пробила стекло и разнесла диск и стрелку компаса в мелкие дребезги.

– Ну и как тебе виски, Бэзил? – спросил генерал.

– Выше всяческих похвал, сэр. Такого изумительного напитка за вечер в меня влезает семь, а то и восемь порций.

– Блестяще, Бэзил, – улыбнулся генерал. – Знал, что ты нас не посрамишь.

– Послушайте, – произнес другой генерал, – я в курсе, что у этого парня репутация балагура, но нас ждет серьезная работа. Быть может, фривольность уместна в офицерском клубе, но уж точно не здесь. В этом кабинете обсуждаются проблемы военного характера, так что, джентльмены, предлагаю настроиться на подобающий лад.

Разговор происходил глубоко под землей, в просторном, но спартански обставленном зале для совещаний. Несколько тусклых ламп толком освещали лишь карту Европы на стене. Вокруг стола хватило бы места для дюжины генералов, но сейчас напротив Бэзила сидели только трое (причем один был адмиралом) и гражданский. Как на устных выпускных экзаменах в колледже Магдалины… которые Бэзил не удосужился посетить.

Зал для совещаний располагался под улицей Уайтхолл, прямо под казначейством. К нему примыкал целый подземный комплекс: управления транспортной и других служб, узел связи, спальные помещения и столовые. И не было в воюющей Британии сооружений, настолько же секретных и настолько же заслуживающих совсем не метафорического названия «логово». Над ним бы вулкану стоять, а не огромному административному зданию. Здесь мог бы поселиться премьер-министр со всем своим персоналом; отсюда он мог бы посылать на смерть тысячи, чтобы спасти десятки тысяч. Но это в теории. Что до практики, пока здесь успел поселиться лишь тяжелый запах сигар.

– Мой дорогой сэр, – сказал генерал, с которым Бэзил обсуждал свои алкогольные привычки, генералу, который их не одобрял, – капитан Сент-Флориан столько раз лез под пули ради короны и страны, что, безусловно, имеет право задать тон нашей сегодняшней встрече, после которой с большой долей вероятности последуют новые выстрелы в его направлении. По части дырок в шкуре вам с ним не сравниться, если только вы не пережили хотя бы первый день на Сомме.

Строгий генерал что-то проворчал, но Бэзил даже не попытался расслышать его. Когда понимаешь, что обречен, едва ли будешь интересоваться мнением тех, кто тебя обрек, о твоей ничтожной персоне.

Взъевшийся на Бэзила генерал повернулся к нему, и было видно, что этот джентльмен сменил гнев на милость. Сэр Колин Габбинс возглавлял подразделение, к которому принадлежал Бэзил и которое скучно именовалось Управлением специальных операций. Его задачей было «поджечь Европу» – именно это выражение использовал премьер-министр, когда назначал Габбинса на должность. Генералу досталась организация из тех, что охотно пригласила бы в свои ряды Джека-потрошителя, не обделив его наградами и даже, быть может, карьерным ростом. Она предназначалась главным образом для уничтожения людей, населенных пунктов, инфраструктурных объектов – всего, что можно уничтожить. Пока было неясно, что это – временное применение методов, негодных в иных обстоятельствах, или расчетливая долгосрочная стратегия. Этот вопрос предстояло решить в ходе серьезных дебатов с другими разведывательными службами, одну из которых представлял генерал сухопутных войск, а другую – флотский адмирал.

Но что тут делает штатский? Как говорится, вопрос на засыпку. Он на добрых тридцать лет моложе и генералов, и адмирала и не обладает в отличие от них будьдожьей челюстью и властной миной. Довольно симпатичный парень, но не сказать, что брутальный типаж; в «Пигмалионе» мог бы претендовать лишь на роль Фредди[51]. В отличие от высокого начальства не обзавелся привычкой командовать. Тем не менее он здесь, хомо сапиенс среди неандертальцев, и, похоже, неандертальцы с ним мало-мальски считаются.

«Кто же ты, дьявол тебя побери?» – гадал Бэзил.

А впрочем, рано или поздно это выяснится.

– Все мы видели послужной список капитана Сент-Флориана, хоть там и стоит гриф «совершенно секретно». Капитан – один из самых способных наших агентов. Если задача выполнима в принципе, то она поручается таким, как он. Прежде чем мы продолжим, следует объяснить капитану общую суть проблемы.

– Сент-Флориан? – произнес адмирал. – Кажется, я помню эту фамилию по крикетным матчам. Не вы ли тот известный бьющий из конца двадцатых?

– Играл за Итон и Магдалину, – ответил Бэзил. – Приятно вспомнить несколько удачных иннингов[52].

– Да, вам есть чем гордиться, – кивнул адмирал. – Я всегда считал, что лучшие агенты получаются из спортсменов. Командные игры развивают напористость, скорость реакции, живость ума и решительность.

– Смею надеяться, – сказал генерал, – что на время операции вы оставите спортивную приверженность честной игре. Джерри обратят ее против вас, если вы дадите им такую возможность.

– Сэр, я убил китайского гангстера крикетной битой. Можно ли считать это ответом на ваш вопрос?

– Да, и убедительным ответом, – кивнул генерал. – Капитан, чем занимаются ваши родители?

– У отца есть фабрика, – ответил Бэзил. – Насколько я помню, что-то связанное с автомобилями.

– Как-то туманно.

– Да там сплошной туман. Уж я-то знаю – поработал на ней несколько месяцев. Но папе не понравилось, и мы расстались не очень хорошо. Я хотел исправиться, но он не дождался этого и умер.

– И чем же вы объясните то, что не добились успехов в бизнесе и огорчили своего несчастного отца?

– Неусидчивостью, сэр. Когда долго торчу на одном месте, в заднице, пардон за мой французский, появляется зуд. Я заглушаю его спиртным и попадаю в дешевые газеты.

– Да, припоминаю, – сказал адмирал. – Какая-то история с актрисой… в тридцать первом? Или в тридцать втором?

– Очаровательная юная леди, – подтвердил Бэзил. – Сожалею, что так ужасно с ней обращался. Вечно таскал из ее фруктового салата кусочки дыни. Она не выдержала этой пытки.

– Гонконг, Малайзия, Германия до Гитлера и при нем, война в Испании. Там пришлось пострелять, наблюдая, как коммунисты дерутся с немцами генералиссимуса? – спросил армейский генерал. – Чехословакия, Франция, Дьепп… Я тоже там был.

– Странно, что мы не встретились, сэр, – сказал Бэзил.

– Полагаю, вам не довелось побывать на передке. Что ж, капитан, можно сделать вывод: вы кажетесь профессионально пригодным. Сэр Колин, давайте приступим.

– Хорошо, – сказал сэр Колин. – С чего бы начать? Дело весьма непростое, и кое-кто очень высокопоставленный настоял на том, чтобы мы посвятили капитана Сент-Флориана во все подробности, прежде чем заручимся его согласием.

– Сэр, давайте я сберегу всем нам кучу времени. Официально прошу считать меня добровольцем.

– А у парня есть кураж, – заметил адмирал. – Мне это нравится.

– Всего лишь зуд в заднице, – проворчал генерал.

– Не так быстро, Бэзил, – сказал сэр Колин. – Мы все-таки просим нас выслушать, и к нам присоединяется вот этот молодой человек, сидящий с краю. Или я не прав, профессор?

– Вы правы, – подтвердил молодой.

– Это весьма запутанная и даже, пожалуй, скучная история. Поэтому прошу вас отвлечься от зуда в заднице и тяге к виски. Уделите нам максимум внимания.

– Приложу все усилия, сэр.

– Прекрасно. А теперь… Да, пожалуй, я знаю, с чего начать. Известно ли вам, что такое «Путь к Иисусу»?

Еще полчаса полета, изнуряющего дребезжания металла, воя ветра и мглы. Наконец Мерфи сообщил по внутренней связи:

– Сэр, впереди западное побережье Шербурского полуострова. Я его вижу.

– Отлично, – сказал Бэзил. – Найдите ровное местечко и высадите меня… В чем дело, лейтенант?

– Капитан, мне тут не сесть. Самолет слишком хрупкий, а внизу проволока, рытвины, пни, канавы, грязь и бог знает что еще. Запросто можно что-нибудь повредить и даже разбиться вдребезги. И не во мне дело, я не настолько важная персона. Джерри уже давно пытаются добыть «лайсендер», чтобы узнать его секреты и применить против нас. Нельзя делать им такой подарок.

– Угу, я понял. Ладно… А можно сбросить меня в реку с малой высоты?

– Сэр, вы ударитесь о воду на скорости больше ста миль в час и отскочите, как бильярдный шар от борта. Все кости себе переломаете.

– А вдобавок потеряю ботинки. Да, не годится. Я правильно догадываюсь, что этот парашют – для меня?

– Да, сэр. Вы прошли подготовку?

– У нас было по плану несколько прыжков, но всякий раз находился предлог, чтобы пропустить. Я не мог представить себе обстоятельств, при которых придется покинуть исправную машину во время полета. И теперь жалею об этом.

Пассажир избавился от летной куртки из дубленой овечьей шкуры, и сразу в него вгрызся холодный ветер. Бэзил задрожал. Как же он ненавидит проклятую стужу! Он завозился с подвесной системой парашюта и сразу понял, что задача ему досталась не из легких. Плоская металлическая штучка на стыке лямок, обхватывающих слева плечо и бок, никак не влезала в круглую штуковину на груди. Оставив ее в покое, Бэзил занялся ножными обхватами, и вроде получилось удачно, но тут же выяснилось, что два язычка вошли не в свои гнезда. А еще надо было застегнуть левый наспинно-плечевой обхват. Но вот наконец все получилось.

– Могу я поинтересоваться, давно ли здесь валяется эта снасть? Все слежалось и заржавело.

– Так эти самолеты, сэр, не предназначены для прыжков. Они ценятся за короткий взлет и посадку. Чтобы доставить и забрать агента, ничего лучше придумать нельзя. Боюсь, парашютом никто толком не занимался.

– Проклятье! Я думал, в Королевских ВВС к таким вещам относятся серьезнее. А как же битва за Британию, «немногие»[53] и все такое?

– Сэр, я уверен, парашюты для «спитов»[54] и «харрикейнов» обслуживаются получше. Позвольте мне от лица Королевских ВВС принести официальные извинения разведслужбе.

– Да, полагаю, извинения более чем уместны, – проворчал Бэзил.

Левый наспинно-плечевой обхват был пристегнут более-менее правильно, но оставалось лишь догадываться, не слишком ли слабо – а может, слишком туго? – затянуты лямки и вообще, той ли стороной надета подвесная система. Ну да ладно. Как говорится, делай, что должен, и будь, что будет.

– Мерфи, не сочтите, что я вас учу вашему ремеслу, но не следует ли снизиться, чтобы мне не пришлось слишком долго падать?

– Совсем напротив, сэр, необходимо набрать высоту. Мы сейчас на ста пятидесяти метрах, парашют не успеет раскрыться. Нужно не меньше двухсот сорока, а безопаснее всего прыгать с километра. Сто пятьдесят – это все равно что тыкву сбросить на тротуар. Очень неприятный звук, а еще брызги, лужа и мокрая мякоть. Так что не советую, сэр.

– Да, это совсем не то, на что я рассчитывал.

– Поднимемся до тысячи. Сэр, есть еще одна тонкость: когда выпрыгиваешь, надо сжаться в комок. Иначе руками, ногами и туловищем ты ловишь ветер и зависаешь, и тут горизонтальный стабилизатор разрубает тебя пополам или, в лучшем случае, ломает позвоночник.

– О боже! – вздохнул Бэзил. – Как неприятно!

– Я резко поверну влево и одновременно дам сильный крен, и ваш прыжок ускорится благодаря гравитации. Этот прием позволяет избежать встречи со стабилизатором, по крайней мере теоретически.

– Не очень-то мне нравится это ваше «теоретически».

– А еще у парашюта нет устройства автоматического раскрытия. Когда выпрыгнете, надо будет дернуть вытяжную стропу.

– Постараюсь запомнить, – пообещал Бэзил.

– Если не запомните, будет то же, что с тыквой.

– Ладно, Мерфи, спасибо за исчерпывающий инструктаж. Подсуну в ваше личное дело лист с благодарностью. А теперь давайте покончим с этой чепухой.