Во всем виновата книга – 2 Джордж Элизабет

Лихорадка заставила его вернуться в библиотеку до рассвета. Пропуск позволил попасть внутрь, миновав копов и металлодетекторы, дальше вниз на лифте в подземное сияние коридора, за углом которого – его кабинет, и тут вдруг – неожиданный рокот крутящихся колесиков.

Кондор поспешил завернуть за угол…

…прямо на него катилась тележка с сосновыми гробами, которую толкал мужчина с гантелеобразными мускулами, коротко, по-военному, подстриженными светлыми волосами и узким, гладко выбритым лицом. На груди у мускулистого блондина болтался пропуск. Глаза были темно-голубыми.

– Подождите! – крикнул Кондор.

Тяжело нагруженная тележка дернулась и замерла на месте.

– Что вы делаете? – спросил Кондор. – Это мои гробы, то есть ящики.

Не смог удержаться и прошептал:

– Девять.

Посмотрел вдоль коридора, туда, где вчера составил штабель из семи.

Блондин сказал:

– Ты, наверное, новый парень. Я слышал, что ты со странностями.

– Меня зовут Вин, а ваше имя?..

Голубоглазый гантельно-мускульный ответил:

– Ну, Джереми.

– Джереми, ты все понял верно, я тут человек новый, но у меня есть идея. Надеюсь, это нам обоим пойдет на пользу.

Поскорее вешай ему лапшу на уши, чтоб он не успел дать неправильный ответ.

– Я облажался, прости, сунул не ту книгу в ящик, и вот что нам нужно сделать, что мне нужно сделать: затащить их обратно в мою нору, открыть и найти книгу, которая должна отправиться в хранилище. А потом ты заберешь ящики.

– Я уже это делаю. Это моя работа. И я говорю «когда».

– Именно поэтому такой вариант нам подходит. Потому что ты говоришь «когда». А пока я исправляю ошибку, ты сходишь в буфет и возьмешь нам обоим… Не знаю, как тебе, но мне нужно выпить кофе. Я покупаю, ты приносишь, а к тому времени я уже управлюсь с ящиками.

– Буфет так рано не работает. Только автоматы.

Не говори ничего. Жди. Пусть идея уляжется у него в голове.

– Потребность в кофе – это слабость, – сказал Джереми.

– Доживешь до моих лет и поймешь, как легко наступает слабость.

Блондин улыбнулся:

– Может, там есть горячий шоколад.

– Думаю, есть. – Вин выудил из кармана черных джинсов несколько последних долларовых бумажек – остатки от выплаты при увольнении. – Если увидишь там кнопку «Сливки», нажми ее и возьми мне, будь добр.

Джереми взял деньги. Скрылся в глубине желтого шлакобетонного коридора.

Вин закатил тележку в нору. Откинул крышку первого гроба, обнаружил там беспорядочную свалку книг, одна – с порванной обложкой, над именем автора сохранилось только: «… ПРИ СМЕРТИ».

Помню, я это помню.

Во втором ящике – похожая мешанина, и тоже знакомая: сплошь романы, некоторые несли печати с какого-то острова, острова Пэррис[83]. Да, этот набивал я, один из семи. То же самое и с третьим открытым ящиком, и с четвертым.

Но не с пятым.

Пятый сосновый короб был наполнен аккуратно составленными в стопки книгами. Штук семьдесят или больше.

Но только два наименования.

«Дельта Венеры» Анаис Нин. Никогда не читал, а их в этом гробу, наверное, треть.

Остальными книгами-отщепенцами в этом гробу были разные издания «Саквояжников» Гарольда Роббинса, с нарисованными на обложках изображениями блондинки в роскошном розовом платье и меховой накидке на плечах; за спиной красотки толпились несколько мужчин.

Я помню ее! Роман с ключом[84] об эксцентричном миллионере Говарде Хьюзе, выкупившем Лас-Вегас у мафии. Но главное, что помнил Вин о книге, – то, как он ждал, когда родители уйдут из дома, чтобы почитать те страницы.

Однако этим утром Вин, в своей запертой пещере, в подвале Библиотеки Конгресса, Вашингтон, округ Колумбия, рылся в гробу с выброшенными томами «Саквояжников» и не находил ничего, кроме книг со штампами публичных читален от Нью-Мексико до Нью-Джерси, ничего спрятанного в них или под ними, в сосновых ящиках, никаких особенностей, которые…

Что это за запах?

Вин, как бладхаунд, стал обнюхивать гроб с обреченными на смерть романами.

Пахнет вроде… миндалем.

Он выбрал несколько экземпляров каждой книги наугад, закинул их под стол. Томики проскакали по бетонному полу. Вин закрыл крышку гроба, из которого извлек их.

В шестом ящике царил рукотворный хаос из кое-как засунутых томов, а вот в седьмом все оказалось так же аккуратно, как в пятом. Снова Анаис Нин и «Саквояжники» плюс еще два романа «Опекуны» – на Кондора опять нахлынули воспоминания о тайком прочитанных запретных страницах – и три экземпляра сочинения Алана Маршалла «Зови меня грешником», о котором Вин никогда не слышал. Плюс запах миндаля. Кондор закрыл ящик. Последние два гроба содержали книги, которые он самолично отправил на казнь, и пахли только сосновыми досками.

Выкатил нагруженную ящиками тележку обратно в коридор.

Подведем итог.

В отличие от книг, лежащих в семи гробах, которые все время тут были, те, что обнаружились в двух прибывших неизвестно откуда, сложены аккуратно, в алфавитном порядке[85], то есть систематично, согласно заголовкам, и все они, скажем так, эротического содержания.

И пахнут миндалем.

Вспоминай, я не могу вспомнить, что это значит.

Джереми протянул Кондору стаканчик с кофе из автомата:

– Ты нашел то, что искал?

– Да, – выдал Кондор правду, полную лжи.

Джереми смял запачканный шоколадом бумажный стакан и бросил его на ящики.

– Я пойду с тобой. – Вин зашагал в ногу с мужчиной, толкавшим тяжелую каталку.

– Ты странный. Нажми кнопку лифта.

Металлическая клетка медленно везла двух мужчин и тележку с гробами вверх, вверх…

– А тут внизу много странных встречается? – спросил Кондор.

– Некоторые идут по этому коридору, чтобы срезать путь, когда собираются на обед или хотят взять кофе получше.

Дальше их дорога до разгрузочной площадки сопровождалась лишь поскрипыванием крутящихся колесиков. Джереми набрал код на двери и выкатил тележку наружу, на подъемную платформу, – рядом с ней стоял фургон, которому предстояло забрать груз.

Подошел библиотечный коп с электронным планшетом, глянул на ящики, открыл один и увидел трупы книг: все как в ведомости. Он посмотрел на Кондора.

– Старик со мной, – пояснил Джереми.

Коп кивнул и отчалил.

Небо порозовело. Мускулистый блондин поднял на платформе девять ящиков – девять, не семь – и опустил их в кузов фургона для доставки на склад утилизируемого сырья.

– Больше смотреть не на что, – сказал он странному старику.

Кондор вернулся обратно через дверь разгрузочной площадки.

Гремящая металлическая решетка опустилась за ним стальной стеной.

Светящиеся стрелки черных, как у «морских котиков», наручных часов показывали, что уже больше семи утра. Кондор побрел к своему кабинету тем же путем, каким пришел, будто повторение географии маршрута позволило бы ему отмотать время назад, вернуться в тот миг, когда была совершена ошибка, и все исправить. «Когда» отправило его к стеллажам, среди которых он блуждал прежде, к просвету между двумя забитыми книжными полками: там он увидел мышонка по имени Стюарт[86], ехавшего на крошечной машинке в поисках севера, чтобы обрести там настоящую любовь.

Кондор прошептал:

– Удачи тебе, приятель.

Голос за спиной:

– Вы что…

Разворот в полуприседе на пружинящих ногах, руки вверх и вперед.

Женщина в коричневой одежде, глаза навыкате…

Фрэн выпаливает скороговоркой, запинаясь:

– Я просто хотела спросить: «Вы что, сами с собой разговариваете?»

Кондор мягко опускает руки, выходит из боевой стойки:

– Вроде того.

– Простите, что помешала. – Она улыбнулась, как женщина из социальной службы методистской церкви, куда его однажды водила мать. Или как бритоголовая буддийская монахиня в шафрановом одеянии, которую он видел в Сайгоне, после того как город сменил название. – Но все равно, рада вас видеть.

Кондор нахмурился:

– Куда я ни пойду, везде вы.

– О боже мой! – прочирикала Фрэн. – А вам не показалось? И вообще, хорошо, что вы здесь. Ранней пташке достается червячок. Уж вы мне поверьте, червей тут полно. Они повсюду.

За спиной – какое-то движение: что-то или кто-то вылезает из-за шкафа, проскакивает между стеллажами, где катался Стюарт.

– Кстати, – послышался голос Фрэн, – вы хорошо поработали. Босс будет доволен.

– Что?

– Ваша первая чистка.

– Откуда вы знаете, что я отправил гробы? – (Улыбка Фрэн стала шире.) – Наверное, Джереми сказал.

В каньоне из книжных стеллажей, за щебетом коричневой женщины-птицы Кондор едва различал звук подкрадывающихся шагов.

– Пройдем через его мастерскую в подвале, дверь, наверное, не заперта, я ведь работала с ним, когда была на вашем месте.

По коже мурашки: что-то – кто-то – таится в стеллажном каньоне, никто из них двоих его не видит, это из-за него шелохнулся воздух.

– Вин, вам нехорошо?

– Просто отвлекся.

– А-а.

Фрэн маршевым шагом вышла за дверь.

Одни, Кондор телепатировал тому, кто прятался в кавернах каньонов, образованных рядами книжных полок. Теперь здесь только ты и я. Мы совершенно одни.

Где-то ждал наготове нож.

Вин двинулся между стенами из стеллажей, забитых томами с расшифровками радиосообщений Королевских ВВС 1939–1941 годов. Он слышал позывные сигналы, переговоры пилотов, рокот самолетных моторов, разрывы бомб и стрекот пулеметных очередей.

Сегодня решающий день. И он порешит тебя.

Он никогда не знал, что решительно переломит течение дня – звук, покалывание в пальцах, замеченное уголком глаза движение, что угодно. Кондор крутанулся влево, к стене из книжных полок, ударил ладонями по десятку томов: те слетели с мест и сбили книги в соседнем проходе. В книжной стене образовалась дыра, сквозь которую он увидел…

…дико вытаращенные от испуга глаза усача Рича Бечтела.

– Опа! – вскрикнул Кондор. – Думаешь, я опять споткнулся.

Он мягко проплыл вокруг стеллажа и, исполнив боевое балетное па, влетел в проход, где Рич – костюм, галстук, усы – растерянно стоял у груды сброшенных на пол книг.

Кондор улыбнулся:

– Удивлен, что видишь меня здесь?

– Удивлен. Почему?..

– Да, почему ты здесь?

Усач пожал плечами:

– Срезаю путь. Иду за хорошим кофе.

– Ты срезал его по балкону над читальным залом?

– Разумеется, там есть дверь.

– А почему ты прятался? – спросил Кондор.

Рич пожал плечами:

– Не хотел, чтобы Фрэн меня окликнула.

Признание без намека на досаду или неудовольствие. «Как будто мы друзья», – подумал Кондор.

– Раньше, – продолжил Рич, – я работал в здании Адамса, исследовал по заданию конгресса подходы к государственному управлению. Среди книг на моем столе был редкий ранний перевод «Дао дэ цзин», ты знаешь, это…

– Китайский Макиавелли.

– Гораздо больше, но в общем – да, это руководство для наделенных властью о том, как ею пользоваться. Рейган любил его цитировать. Фрэн приняла эту книгу за что-то вроде Корана. Проходя мимо моего стола, она увидела заглавие и накинулась на меня – мол, как я смею содействовать распространению таих идей. Ситуация накалилась. Она была готова сбросить книги со стола, могла произойти неприятная история, но…

– Но что?

– Я ушел. Теперь, когда вижу ее, быстро прохожу мимо. Или стараюсь остаться незамеченным.

Кондор сказал:

– Да, такое не выдумаешь.

Припертый к стенке Рич нахмурился:

– Зачем мне выдумывать?

– Мы все что-нибудь сочиняем. А иногда вплетаем реальных людей в истории, которые родились у нас в головах. Порой это приводит к… неразберихе.

– Я и без того изрядно запутался. – Рич засмеялся. – Что ты сейчас делаешь?

– Ухожу. Ты в какую сторону шел?

Рич махнул рукой туда, откуда явился Кондор, – влево – и улыбнулся.

«Чух-чух-чух» – шум поезда.

В соседнем проходе, между стенами из книг, по роскошной зелени лугов, к востоку от Эдема, тянутся железнодорожные пути, колеса товарного поезда громыхают по стальным рельсам, а на крыше одного из вагонов сидит сжавшийся в комок, потерянный, отчаявшийся Джеймс Дин[87].

Кондор выбрался из стеллажной пещеры и прошел на галерею, откуда мог видеть пустые столы в читальном зале. Посмотрел на часы. Понадеялся, что ему не захочется отлить. Во время слежки не всегда можно воспользоваться коробкой из-под молока.

Что это значит, когда ты чувствуешь запах миндаля?

Не думай об этом. Растворись среди стеллажей.

Стань частью того, что люди не замечают.

Точно по расписанию Ким с серебряным кольцом в губе и женщина в скучном деловом костюме вошли в читальный зал. Соседка по комнате удалилась. Ким села за стол. Он понаблюдал за жертвой слежки еще двадцать минут, затем пошел в свой кабинет. У желтой стены нет гробов, доставленных Джереми: проследи за этим.

Кондор оставил дверь кабинета открытой. Опустился в кресло у стола.

Шаги – в коридоре, за открытой дверью, тяжелые каблуки ступают по бетонному полу желтого подземного тоннеля. Топот все громче и все ближе, ближе…

Она миновала открытую дверь, сделала три твердых шага; сильные ноги и пальто королевского, синего цвета. Крашеные белые волосы с серебристым отливом парят над плечами; сочный рот, высокие скулы. Космическая гравитация едва не вытягивает кости из тела, и она уходит. Клацанье высоких каблуков удаляется за угол, может быть к лифту, – за порцией кофе в середине первой половины дня.

Не вписывай случайную красотку в свою историю.

Не превращайся в назойливого преследователя.

Но он им не был и не стал бы, он только взглянул, до боли хотелось поглазеть еще, но не было времени даже думать о ней, о том, что, может быть, ее зовут Лулу и она душится мускусом….

Миндаль.

Встал из-за стола, вышел, запер дверь и полетел наверх, через две ступеньки, мимо охраны у дверей на улицу, набрал тот номер с церэушного мобильного. Ответил бесстрастный голос, в три счета доведя Кондора до исступления. Он вернулся в свой голубой таунхаус и девятнадцать минут пялился на закрытую бирюзовую дверь, пока не раздался этот тихий стук.

Открыл трем мужчинам в пиджаках, с глазами как дуло двустволки.

Эмма появилась часом позже, отпустила троицу.

Села в кресло напротив сгорбившегося на диване Кондора.

Спросила:

– Что ты сделал?

– Позвонил в полицию, – буркнул седой мужчина, за которого она отвечала.

– По своей старой церэушной экстренной линии. Сказал, что будто бы нашел пластиковую взрывчатку типа С-четыре. Но не знаешь, в каком месте. Ты просто унюхал запах, миндальный.

– В Библиотеке Конгресса.

– Здесь очень много всяких мест. А С-четыре теперь не так распространена, как раньше.

– Все равно работает. Бахает что надо. Адская зона поражения.

– Если знаешь, как ее достать или изготовить и как применить.

– Ты слышала о такой штуке, как Интернет?

Она сменила тему:

– Расскажи о похабных книгах.

– Ты знаешь все, что известно мне, я ведь рассказал этим, в пиджаках, а они передали тебе. Похоже на безумие, да? А так как я не в себе, тут нет противоречий. Или я ошибаюсь?

Эмма посмотрела ему в лицо:

– Они ведь не собираются ничего устраивать, а?

– ЦРУ. На страже безопасности страны.

– Ох, они что-то задумали, – сказала она. – Больше никакого пятого уровня, тебя будут проверять по третьему. Почаще неожиданно заглядывай домой. Следи за мной, как я за тобой: вдруг замотаюсь, размякну и не передам дело на повторное рассмотрение вовремя, чтобы избежать неожиданностей.

– Что ты сделала, чтобы меня не забрали прямо сейчас?

– Сказала, что ты, видимо, рановато набрался и не сдружился с таблетками.

– Набрался?

– Завтра – День святого Патрика. – Она покачала головой. – Полагаю, ты понимаешь. Но ты пытаешься быть тем, кем был тогда. А тот парень теперь стал тобой.

– Вином, – сказал он. – Не Кондором.

– Обоими, но в правильной перспективе.

– А-а-а, – протянул Кондор, – в перспективе.

– Как ты? Живешь на свободе какое-то время. И как тебе тут?

– Полон ответов и страшусь вопросов.

Она смягчилась:

– А галлюцинации?

– Не мешают…

– …твоим действиям в реальном мире?

– «Реальный мир». – Он улыбнулся. – Я прослежу за этим. А как насчет преследователя Ким?

– Если он существует, ты прав, ей нужно позвонить в полицию.

– Ага. Как я позвонил. Это решит все проблемы.

– Другого нам не дано, – закрыла вопрос Эмма.

– Еще кое-что, – сказал Вин. – На работе – я больше не могу делать это, набивать гробы.

– Плохо со спиной? – заботливо спросила Эмма. – Тебе нужно…

– Мне нужно больше каталок для отправки в хранилище. Нужно, чтобы я мог спасать больше книг.

Эмма стала зондировать почву. Психиатр. Контролер. Может быть, друг.

– Это для тебя не просто книги. Те, что на работе. Романы.

Кондор пожал плечами:

– Рассказы тоже.

– Но их уничтожат и без твоего участия. Тебе кажется, что ты – вроде нациста, отправляющего книги на костер. Но ты не нацист. Почему это тебя так волнует?

– Мы отдаем прочитанным историям часть своей души, – сказал Кондор. – Чем они разнообразнее, тем значительнее мы сами. Чем лучше, правдивее или занимательней история…

Он пожал плечами, и в голове церэушницы сложилось логическое завершение фразы.

– Попробую что-нибудь предпринять, – пообещала Эмма. – Насчет каталки.

– Каталок, – поправил Кондор. – Может, нам повезет.

Она вышла из его арендованного дома. Оставила сидеть сиднем.

Одного.

Иногда приходится делать кое-что, просто чтобы побыть собой.

На следующее утро он собрался, как на войну.

Черные ботинки, удобные для бега. Свободные черные джинсы, не сковывающие движений ног при ударах. Оксфордская синяя рубашка, которая легко разойдется по швам, если за нее схватятся. Вместо спортивной куртки шпионского костюмера он надел черную кожанку на молнии, которую купил после того, как бывший церэушник – кокаиновый ковбой – подстрелил его в Кентукки. В ней было удобно двигаться, и она давала иллюзию защиты от сверкнувшего в воздухе ножа или разорвавшейся бомбы.

«Кроме того, – подумал Кондор, увидев свое рок-н-ролльное отражение в стекле двери здания Адамса, – если я пойду ко дну, то буду выглядеть самим собой».

У желтой стены рядом с его кабинетом ждал штабель из семи сосновых ящиков.

Кондор оглаживал их, как вампир. Вдыхал запах. Приподнимал крышки и осматривал пустые внутренности: гладкие стенки, сколоченные столярами днища с усилительными планками – смертные одры с прямоугольными желобами для обреченных книг. Он провел носом по всем семи пустым гробам, но только над одним уловил слабый запах миндаля.

Кондор влетел в свой кабинет. Компьютер сказал, что у дверей его должны дожидаться девять гробов. Ящики стола по-прежнему пусты, никакого оружия. На глаза попалась перьевая ручка директора по спецпроектам. Используй то, что под рукой. Он сунул ручку в карман черной кожанки.

Две женщины, работавшие за столом у дверей читального зала в адамсовском здании, заметили идущего к ним седого мужчину. Обе были в зеленых свитерах. У той, что помоложе, на левой щеке красовался зеленый трилистник. Она остановила Кондора улыбкой:

– С Днем святого Патрика! Вам нужно что-нибудь праздничное, зеленое. Пожертвуйте доллар библиотеке, и мы вам сделаем татуировку-трилистник! На удачу и для защиты от воришек. Хотите на руке? Если желаете оторваться покруче, то на щеке или…

Седовласый незнакомец приставил указательный палец к центру ее лба.

– О, круто! Как третий глаз!