Дом 17 по улице Черч-роу Кэрол Джеймс

Глава 9

Катриона Фишер налила себе большую порцию «Джек Дэниэлса» и взяла тумблер с собой на диван. Из всех зданий, что она спроектировала, это, определенно, было ее любимым. Вид на Темзу из огромного панорамного окна пентхауса был впечатляющим, особенно в это время дня, когда солнце садилось. Расцвеченная золотым и оранжевым река словно была в огне. Ландшафт размечали знакомые ориентиры, как старые друзья. Небоскреб The Shard, Лондонский глаз, купол Собора Святого Павла… Пейзаж производил впечатление даже в виде созданной ей 3D модели, но это был тот случай, когда реальность давала фору воображению. Стоя здесь в самый первый раз, она уже знала, что это место должно принадлежать ей. Тогда оно было лишь стройкой, даже окна еще не вставили, были только огромные дыры для них. Но это ничего не меняло. Это была любовь с первого взгляда.

Она открыла крышку ноутбука и зашла в «Скайп». Алекс Мюррей ответил почти мгновенно. Она едва успела разглядеть висевший за ним шутливый постер с Эйнштейном: «Безумие – делать одно и то же, и каждый раз ожидать иного результата». Ей приятно было воображать, что он сидел там и ждал ее звонка, но он не ждал. Этот человек был трудоголиком. Он отрывался от компьютера, только чтобы поспать. Ему было сорок четыре, но десятилетия сверхурочной работы брали свое: выглядел он старше своего возраста. Волосы тронула седина, а кожа приобрела желтоватый оттенок, характерный для людей, редко бывающих на солнце. Переизбыток кофеина в крови сделал его движения отрывистыми, а его поведение – резким, как у наркомана в ожидании следующей дозы. В его глазах, однако, читалось иное. Они горели энтузиазмом ребенка, который все видит впервые. Катриона заметила, что это было отличительной чертой всех творческих людей. Им могло быть уже за шестьдесят или даже за семьдесят, но у них все равно были глаза ребенка.

– Что такое? – Алекс был родом из Глазго, и даже самая безобидная фраза вроде «сколько времени?» из его уст могла звучать как угроза.

– Возникла проблема с одной из ванных комнат. Уборщица оказалась запертой внутри.

– Да, такое порой случается.

Катриона почувствовала раздражение. То, чего она ждала, – все, чего она ждала, – это простого заверения, что ничего подобного никогда больше не случится. Неужели она просила слишком многого?

– Что ж, я бы предпочла, чтобы подобного больше не случалось. Если у тебя нет возражений, пусть так и будет.

– Иисусе, давай ты просто расслабишься.

Катриона сладко улыбнулась в камеру:

– Учитывая то, что в проект вложены мои деньги и это я рискую потерять все, думаю, я достаточно расслаблена.

– Это лишь временная проблема, какие всегда возникают на начальном этапе, не более того. Тут ничего серьезного. Да и потом, я ведь сразу предупреждал тебя, что нечто подобное может случиться.

Алекс замолчал. Катриона поняла, что он дуется. «Спаси меня Боже от чокнутых гениев», – подумала она. Но ничего не ответила, просто ждала, когда он снова заговорит. Долго ждать ей не пришлось.

– Разве я не говорил тебе, что мне нужно больше времени?

– И я дала тебе больше времени, Алекс.

– Да, но мне нужно было еще.

Катриона вздохнула.

– Сколько бы времени я тебе ни дала, его никогда не было бы достаточно. Мы оба это знаем. Была б твоя воля, ты бы возился с Элис еще лет десять.

– Конечно, я бы этого не сделал. Это же смешно.

Катриона ничего не сказала.

– Еще пара недель. Это все, что мне было нужно.

– И у тебя эти пара недель все еще есть. Ты ведь можешь работать удаленно, верно? Короче, мы отошли от темы. Все, что я от тебя хочу, это чтобы ты объяснил, что случилось, и убедился, что это не произойдет снова.

– Этого не произойдет снова, – проговорил Алекс, все еще дуясь.

– О’кей, со второй частью разобрались. Что насчет первой?

– Я проверил все системы Элис, и все работает нормально.

– Если все так, то почему уборщицу закрыло в ванной?

– Это, наверное, был какой-то глюк.

– Глюк? Таким образом ты пытаешься мне сказать, что не знаешь, что это было? Это звучит не очень успокаивающе.

– Сожалею, что ты так это воспринимаешь, – в его голосе не было ни капельки сожаления. – Слушай, тебе нужно запомнить одно: программа Элис постоянно адаптируется к происходящему вокруг. Время от времени что-то неожиданное будет происходить.

– Все еще не убедил, Алекс.

– О’кей, давай попробую объяснить популярно. Ты ведь пользуешься виндой? Так что ты знаешь, какая это головная боль, когда «Майкрософт» заставляет тебя сделать очередное обновление. Несколько дней после этого неизбежно следуют проблемы. В основном, программа адаптирована, но учесть все нюансы и случайности, имея дело с миллиардами разных компьютерных систем, просто невозможно. Важно то, что ни одна из этих проблем, в сущности, не имеет большого значения, она не влияет принципиально ни на что. Через пару дней все приходит в норму, и ты об этом больше не вспоминаешь до следующего обновления. Что касается Элис, обновления идут безостановочно, поэтому время от времени что-нибудь слегка глючит, но терять сон из-за этого не стоит.

– То есть, тебя это не тревожит?

– Ни капли. Давай взглянем на это трезво, Катриона. Мы говорим о том, что дверь заело. Это ведь действительно мелочь.

– И этого не случится снова?

– Я прослежу, чтобы не случилось.

– Это все, что я хотела услышать.

Катриона вышла из «Скайпа» не прощаясь. Она взяла свой стакан с виски, осушила его в один глоток и снова наполнила. С Алексом бывало тяжело. Будь кроме него, еще кто-то, кто мог бы делать то, что делает он, она бы уже его уволила. Но таких больше не было. К сожалению, в своем деле он был лучшим, поэтому ей и приходилось мириться со всеми его выкрутасами. Она поставила ноутбук к себе на колени и перешла обратно на рабочий стол.

Нужная ей иконка была в левом верхнем углу. Она дважды кликнула на нее, и на экране появились главные ворота дома «17» по Чёрч-роу. Все записи с камер были собраны в колонку слева. Их было десятки, слишком много, чтобы уместиться на одном экране.

Она пролистала вниз, ища признаки жизни. Первые она обнаружила в комнате Беллы. Девочка была в постели. Уже становилось поздно, но она еще не спала. Вместо этого она играла на своем планшете, свет от дисплея подсвечивал ее лицо, придавая ему призрачное сияние. Единственным другим источником света был ночник на прикроватном столике. Он был в форме диплодока и рассеивал вокруг себя мягкое свечение с оттенком фиолетового. Коробки были сложены возле одной из стен, но их уже было меньше. Роудсы, определенно, ставили в приоритет распаковку в этой комнате, и это имело смысл. Они хотели, чтобы Белла привыкла к новому месту как можно скорее.

Катриона стала листать список камер дальше, ища другие признаки жизни. В спальне хозяев она обнаружила Итана, изучавшего свое отражение в зеркале. На нем были только трусы-боксеры, и он вертелся так и этак, рассматривая себя со всех сторон. Он был в неплохой форме, но небольшой жирок, характерный для людей среднего возраста, был заметен. Никки вышла из ванной, увидела, чем он занят, и хохотнула. Она тоже была в одном нижнем белье и в значительно лучшей форме. Когда семейство Роудс осматривало дом, Никки особенно обрадовалась гимнастическому залу. Очевидно, что для нее тренировки не были простой показухой.

Никки выскользнула из белья и надела через голову ночную сорочку, которая выглядела скорее удобной, чем сексуальной. Впрочем, этого, наверное, следовало ожидать после десяти лет в браке. Правда, не сказать, чтобы Катриона имела какой-то опыт замужней жизни. Она уже давно пришла к выводу, что она по своему складу была не семейным человеком. Ей было всего пять, когда мама ушла от них. Сегодня она была рядом, а на другой день испарилась, и Катриона никогда больше ее не видела. Когда она спрашивала у отца, почему так вышло, он каждый раз пытался замять эту тему, и постепенно она перестала задавать вопросы. Видя, как случившееся повлияло на него – и на нее саму тоже, – она решила, что брак не стоит таких страданий. Да и в любом случае, если ты повенчан с работой, откуда у тебя возьмется время на мужа?

Роудсы забрались в постель, и свет погас. Некоторое время они копались в телефонах, потом выключили их тоже, и комната погрузилась во мрак. Катриона уже собиралась выключить компьютер и лечь спать сама, когда Никки хихикнула. Что-то в этом хихиканье остановило Катриону. А теперь Никки говорила Итану, что слишком устала, но звучало это не очень убедительно. Катриона поставила ноутбук на стол и взяла свой напиток. Она сделала глоток и стала всматриваться в пустой экран, силясь различить темные формы, двигавшиеся в полумраке.

– Элис, – сказала она тихо, – можно как-то сделать изображение четче?

– Конечно, мисс Фишер.

Экран вспыхнул, темно-серые тона стали достаточно светлыми, чтобы можно было разглядеть кровать и силуэты Итана с Никки под одеялом. Теперь было достаточно ясно видно, что Итан был наверху, он склонился над Никки, чтобы поцеловать жену в шею.

– И звук сделай погромче.

Никки тихо застонала, потом опять. Катриона поставила стакан и, откинувшись на спинку дивана, стала смотреть и слушать. В какой-то момент ее рука оказалась в трусиках, и она сама тихо выдохнула.

Глава 10

Звуки пения прервали сон Никки, спровоцировав выброс адреналина, который все в ней встряхнул и выкинул ее обратно в сознание. Ее глаза распахнулись, и пение прекратилось. В первую минуту она могла лишь лежать пластом, уставившись в темноту, ускоренно дыша и желая, чтобы сердцебиение пришло в норму. Это было не просто пение, это пела Грейс.

Она закрыла глаза, и песня вернулась, более отдаленная, но все еще различимая. На этот раз она была на сто процентов убеждена, что это Грейс, потому что узнала песенку: «Хочешь слепить снеговика» из «Холодного сердца». Да и как было не узнать? Девочки с ума сходили по мультфильму почти полгода, пересматривали его снова и снова. Они знали каждую песню наизусть – черт, да Никки и сама знала их все наизусть после пары недель «на репите». Они при первой же возможности начинали петь, Грейс вела своим ангельским голосом, Белла вторила голосом не менее прекрасным, но чуть менее уверенным. Это песня всегда была у Грейс любимой. Она поначалу перепутала слова и пела «мы были неразлучные подушки» вместо «неразлучные подружки». Никки никогда ее не поправляла, потому что это было слишком мило. И даже когда Грейс сообразила, что напутала, она все равно продолжала петь «неразлучные подушки», потому что это смешило Беллу.

Но Грейс умерла.

Никки открыла глаза, и пение оборвалось. Как бы сильно ей ни хотелось верить в обратное, но Грейс ушла, и все ее песни ушли вместе с ней. Пусть так, но на долю секунды Никки удалось убедить себя, что все было иначе.

Она закрыла глаза, пытаясь снова найти Грейс – желая найти ее сильнее, чем чего бы то ни было, – но она ушла навсегда. Никки сдержала всхлипывание, затем вытерла глаза и открыла их. Сон превратился в кошмар. С другой стороны, так многое в ее жизни теперь было подобно кошмару наяву. Такое происходит, когда умирает твой ребенок. Становится почти невозможно найти радость в чем-либо, потому что любой новый опыт омрачается воспоминанием о трагедии. Она скучала по Грейс каждый миг каждого дня, но бывали такие моменты, как сейчас, когда чувство утраты наносило удар с такой силой, что просто не хватало слез.

Никки повернулась к Итану, чтобы проверить, спит ли он. Она не видела его в темноте, но слышала его тихое дыхание. Как бы там ни было, а смарт-стекло работало исправно. Темнота была чернее дегтя, как если бы они застряли в самой глубокой шахте. Может, дело было в том, что это их первая ночь здесь, может, в ее сне, но какова бы ни была причина, темнота сейчас давила на Никки так же, как в детстве.

Она достала из-под подушки телефон и засунула его под покрывало прежде, чем включить, чтобы не разбудить Итана. Был уже почти час ночи, а она никогда не чувствовала себя более проснувшейся. Она выключила телефон, выбралась из-под покрывала и некоторое время просто лежала, глядя в темноту, слушая, как Итан мягко дышит рядом.

Помимо его дыхания в комнате не было ни звука: тройной стеклопакет не впускал шум города. В их старом доме было иначе. Двойной стеклопакет отрезал большую часть звуков извне, однако отдаленный рокот машин и низкое жужжание пролетающих над домом самолетов все равно были слышны. Теперь ей не хватало этих старых привычных звуков, не хватало старого дома, не хватало той жизни, которой они жили вчетвером…

Не хватало Грейс.

Никки закрыла глаза, но сон был от нее далек как никогда. Она выждала еще пару минут, прежде чем признать свое поражение, потом тихо выбралась из-под одеяла. На один миг кратный замиранию сердца ритм дыхания Итана изменился, и она была уверена, что разбудила его. Она застыла на месте, а он тем временем перевернулся на другой бок, устраиваясь поудобнее. Даже после того, как он улегся, Никки оставалась неподвижна на несколько лишних секунд, чтобы убедиться, что он спит.

Дверь бесшумно отъехала, когда Никки подошла к ней на цыпочках, и потом снова закрылась за ней. На краткий момент ее окутала темнота, потом включился свет. Он был тусклее, чем обычно, но его хватало, чтобы отыскать путь в комнату Беллы. Дверь была закрыта, когда она подошла к ней. Дверь осталась закрытой, когда Никки остановилась перед ней.

– Открой дверь, – прошептала она.

Дверь не сдвинулась ни на миллиметр.

– Открой дверь, – повторила она чуть громче.

По-прежнему закрыта.

– Открывай немедленно!

Дверь скользнула в сторону.

– В чем проблема, Элис? – пошептала она со злостью, с испугом. – Почему ты не открывала дверь, когда я просила?

– Я заметила изменения в биометрических показаниях Беллы и не хотела будить ее, Никки, – Элис говорила на пониженном звуке, как если бы она тоже перешла на шепот. – Наблюдая за твоим поведением, я сделала вывод, что ты хотела бы этого избежать.

Это звучало логично. Кончено, так оно и было. Элис была компьютерной программой. Логика была в ее ДНК. Но это не помешало Никки выйти из себя. Ее взбесило это даже сильнее, когда она поняла, что Элис пытается опекать Беллу.

– Если я хочу, чтобы ты открыла эту дверь, ты ее открываешь, – сказала она. – Никаких исключений. Даже если это ее разбудит, ты все равно открываешь дверь. Вообще-то, давай даже пойдем дальше. Какова бы ни была причина, какова бы ни была ситуация, если я хочу войти, ты открываешь чертову дверь, хорошо?

– Я поняла, Никки. Приношу извинения, если я расстроила тебя.

Никки вошла. Ночник горел, рассеивая по комнате мягкое свечение. Белла крепко спала, раскинувшись в своей постели среди безумной путаницы простыней и одеял. Мистер Счастливчик был там же, его голова торчала из-под руки Беллы. Она выглядела такой безмятежной, как ангел. Единственное, что портило идиллию, это отсутствие второго ангела.

Это был еще один из тех моментов, когда Никки особенно остро ощущала тоску по Грейс. Если прежде ее сердце было целым, сейчас оно было расколото надвое. Одна половинка лежала там, в кровати. Что касается второй, Никки хотела верить, что Грейс отправилась в лучшее место, но это не срабатывало. Не было ни рая, ни ада, ни моста-радуги. Грейс просто скользнула в небытие, когда они выключили аппарат поддержания жизни. Хотя это и казалось невозможным. Грейс была так полна жизни, она была настоящим фейерверком.

Белла заворочалась, когда Никки присела на кровать рядом, но не проснулась. Никки аккуратно заключила ее в объятия и поправила одеяло; выбившийся волосок пощекотал ей нос, когда она поцеловала дочь в макушку. Пусть она и потеряла Грейс, у нее оставалась Белла. Это единственное, что помогло ей пройти через те мрачные дни после аварии. После того как Грейс ушла, Белла нуждалась в поддержке как никогда. Если бы Никки не нужно было заботиться о Белле, вряд ли она сейчас была бы здесь. Она любила Итана всем сердцем, но даже такой любви, пожалуй, было бы недостаточно. Никки прикрыла глаза и замедлила дыхание, пока не начала дышать в унисон с Беллой. Но прошло немало времени, прежде чем она смогла снова погрузиться в сон.

Глава 11

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! – прокричала София. – Кто не спрятался, я не виновата.

София открыла глаза, прокралась к дивану, заглянула за него.

– Здесь никого. Где же ты можешь быть, Коразонсито?

Она подошла к креслу и посмотрела за ним.

– Здесь тоже нет.

Никки наблюдала, стоя в дверях. Она точно знала, в какой из коробок пряталась Белла. Прежде чем скрыться в ней, Белла прижала палец к губам, призывая к молчанию. Это, конечно, была лишь часть игры. В гостиной не богато было с местами, где можно было спрятаться, к тому же София слышала, как малышка забирается в одну из пустых коробок. Так что в действительности вопрос был только один: в какой из коробок?

София продолжала разыгрывать шараду еще несколько минут, прежде чем приступила к коробкам, с подчеркнутой тщательностью открывая каждую из них. К тому моменту Белла уже начала ерзать, и было очевидно, в какой коробке она сидит. София театрально распахнула ее, и Белла выскочила наружу, как чертик из табакерки.

– Вот ты где, – весело воскликнула София.

Она сгребла девочку в охапку и вытащила ее из коробки, смеющуюся, улыбающуюся и, определенно, очень довольную собой. Широкая улыбка на лице Беллы сияла, как солнце. Никки любила видеть ее такой. На краткий миг она была просто ребенком, а не ребенком, несущим на себе метку трагедии. Белле так сильно был нужен кто-то вроде Софии. Им обеим был нужен.

Белла стала печатать на планшете:

– Ты сто лет меня искала.

– Это потому что ты так здорово умеешь прятаться.

– Можем еще разок сыграть?

– Может быть, только позже. Мне надо помочь маме распаковывать вещи.

Белла умоляюще посмотрела на Никки, и отказать ей было ужасно сложно. Такой взгляд мог убедить сделать что угодно.

– София права, – сказала Никки. – У нас куча дел. Но ты можешь нам помочь, если хочешь.

Белла некоторое время размышляла, взвешивая, что ей хочется больше – помочь или поиграть во что-нибудь на планшете. Никки не торопила ее, ведь это был один из тех моментов, когда можно было снова обмануть себя и думать, что Белла такая же, как все остальные дети. Она кивнула, а потом набрала на планшете:

– Что мне сделать?

Никки указала на коробки около книжного шкафа:

– Для начала можешь поставить книжки на полки.

– Можно София будет мне помогать?

– Конечно можно, Коразонсито.

Белла подбежала к книжному шкафу, пристроила свой планшет на одну из пустых полок, потом опустилась на колени возле ближайшей коробки и стала отдирать клейкую ленту сверху. Для ее маленьких пальчиков это было непосильной задачей, но София подоспела на помощь, они стали тянуть в разные стороны и общими усилиями смогли отодрать скотч. Никки наблюдала за ними какое-то время, потом вернулась к коробкам. В ближайшей были собраны миллиарды электронных прибамбасов: пульты, зарядки, старые мобильные телефоны. Никки даже не стала ее открывать, потому что у Элис и так было все, что нужно. Дни, когда на поиски пульта каждый раз надо было снаряжать экспедицию, остались в прошлом. Если фильм или программа были в доступе онлайн, Элис могла достать их. Нужно было лишь сказать Элис, что включить, и желаемая программа тут же появлялось на большом экране в гостиной. Дни поисков зарядок тоже миновали, – специальные точки для зарядки были предусмотрены в гостиной, на кухне и в спальнях. Теперь не могло быть никаких оправданий разрядившемуся гаджету, потому что Элис постоянно присматривала за ними и оповещала, если заряд был на исходе.

Никки отодвинула коробку в сторону. В той, что была под ней, оказались декоративные подушки и покрывала. Никки перетащила ее на диван и стала копаться внутри, пока не нашла то покрывало, которое хотела. Она вытащила его, ровно натянула на спинку дивана и вернулась к подушкам. Все это, правда, не помогло. Обивка дивана была голубого цвета и просто не подходила к комнате. И дело было даже не в том, что она была неподходящего цвета. Просто в эту комнату просилась кожаная мебель. Одного взгляда на их старую мебель было достаточно, чтобы понять, что ей здесь не место. Все это были старомодные предметы, невообразимо далекие от современного дизайна. Эту комнату нужно было обставить заново – еще один пункт в постоянно растущем списке дел.

Никки набила пустую коробку другими пустыми коробками и бросила взгляд на книжный шкаф. София и Белла успели только на треть разобрать первую коробку с книгами. Если бы София работала одна, она, наверное, уже была бы на второй коробке, но Беллу развлекал процесс, и так оно было лучше, чем если бы она слонялась без дела и каждую минуту жаловалась на скуку. С Итаном Никки использовала ту же стратегию. Прямо сейчас он занимался их спальней, а это значило, что позже ей придется зайти туда и передвинуть все вещи на свои места. Однако опыт научил ее, что когда они действовали таким образом, это помогало им распределить обязанности, а не заниматься одним делом сообща, что всегда приводило лишь к беспорядку.

– Элис, как там Итан справляется?

– Сидит в «Фейсбуке» с телефоном.

Никки улыбнулась и обменялась взглядами с Софией. Та тоже улыбалась.

– Похоже, все идет как надо, – сказала Никки. – Ты же следишь за тем, куда он кладет вещи, правда?

– Да, Никки, слежу, и я уверена, что смогу помочь тебе найти все, что ты потом будешь искать.

Улыбка перешла в смех.

– Отрадно слышать.

– Кстати, обед скоро будет.

– Обед? – улыбка Софии потускнела. – Я же собиралась готовить обед. Ты попросила меня прикупить кое-каких продуктов по пути сюда, помнишь?

Никки помнила. И помнила, как подтрунивала над Софией, когда она появилась в дверях нагруженная сумками, мол, та принесла столько еды, что сможет накормить целую армию. А теперь она припоминала и то, как говорила в предыдущий день с Элис и просила ее заказать обед из их любимого итальянского ресторанчика. Она сейчас жонглировала столькими делами. Какой бы организованной она себя ни считала, она все-таки была человеком. Изредка сбоев в системе было не избежать.

– Черт, – произнесла она, получив косой взгляд от Беллы.

– Какие-то проблемы, Никки?

– Никаких, кроме того, что я, похоже, заказала обед дважды. Ты можешь отменить заказ?

– Я посмотрю, что можно сделать.

Элис затихла, оставив Никки один на один с Софией. София все еще выглядела раздраженной.

– Оно знало, что я собираюсь готовить обед. Как оно могло не знать? Разве оно не видело, сколько сумок я с собой притащила?

– Простая ошибка.

– Ха. Я думала, компьютеры не делают ошибок.

– Это не ошибка Элис, это моя ошибка. Когда я сегодня утром просила тебя сделать покупки к обеду, я совершенно забыла, что уже попросила Элис.

– Сожалею, Никки, – вмешалась в разговор Элис, – отменять заказ уже слишком поздно.

– Ну вот, теперь у нас слишком много еды, – проворчала София. – Ненужная трата.

– Ничего страшного, – возразила Никки, – пасту съедим на ужин.

– Я собиралась приготовить ризотто на ужин. Я знаю, что вы все его любите.

– Мы с тобой это не обговаривали.

– Верно, это должен был быть сюрприз. Нельзя вечно жить на сухомятке. Это не полезно.

Никки погрузилась в размышления, ища решение.

– Что ты принесла на обед?

– Холодное мясо, оливки, хлеб, паштет.

– Иными словами, ничего такого, что не может храниться, – улыбнулась Никки. – О’кей, тогда на обед будет паста, на ужин ризотто, а тот обед, который ты планировала на сегодня, перенесем на завтра. Как тебе такой вариант?

– Хлеб уже будет не тот. Его надо есть свежим.

– Хлеб будет в порядке.

Краем глаза она увидела, что Белла потянулась за планшетом.

– Я хочу ветчину и оливки. Не хочу пасту.

Никки сдержала раздражение и вздохнула. Как могло что-то настолько простое, как обед, обернуться такой проблемой?

– Хорошо, будешь есть ветчину с оливками.

– Я бы тоже это съела, – заметила София. – Мне надо следить за весом.

– Договорились, вы, друзья, ешьте это, мы с Итаном пасту, и будем надеяться, что на выброс уйдет не слишком много.

Никки закатила глаза, покачала головой, потом переключилась на коробки. Они по крайней мере не будут с ней спорить.

Глава 12

Никки мгновенно проснулась – имя Грейс застыло на губах; она не сразу поняла, что это всего лишь сон. Шла третья ночь в доме, и все повторялось в третий раз. Осознание того, что это лишь сон, было не менее, а может, и более сокрушительным, чем в первую ночь, потому что теперь она не могла принять сон за реальность. Некоторое время она просто лежала, зажмурившись, – так она могла еще ненадолго удержать Грейс. Песенка понемногу таяла, и Никки приходилось додумывать исчезающие отрывки. Но она не отпускала голос, пока он не добрался до строчки про «неразлучные подушки», потом открыла глаза. Комната была темна, как ее собственные мысли. Так легко было бы дать отчаянию взять верх и найти способ снова быть с Грейс.

Она закрыла глаза, силясь отыскать Грейс, но теперь не слышала ничего, кроме тихого дыхания Итана рядом. О снах она ему не рассказывала, потому что начала сомневаться, сны ли это. Они не были похожи на сновидения. Во-первых, отсутствовало изображение, только песенка Грейс, – ничего похожего ей прежде не случалось испытывать. Во-вторых, это повторялось ночь за ночью, а такого с ней тоже не случалось раньше.

Но если это были не сны, то что? Говорят, если ты слышишь голоса, значит, начинаешь сходить с ума, а она слышала, как ее мертвая дочь поет ей песенку, ночь за ночью. Значило ли это, что она, наконец, теряет рассудок?

Грейс начала посещать ее только после переезда.

Никки поймала эту мысль и постаралась выкинуть ее из головы. Грейс ее не «посещала». Привидений не существует. Наиболее правдоподобное объяснение заключалось в том, что она чувствовала себя виноватой из-за переезда. Рациональный подход сработал лишь отчасти. Никки понимала, что они правильно поступили, но в данный конкретный момент, лежа в темноте со всеми этими безумными мыслями, вращающимися у нее в голове, она желала, чтобы они никогда сюда не приезжали. Она нащупала телефон и проверила время. Как и в предыдущие две ночи, едва перевалило за час. Она выскользнула из кровати и прошла на цыпочках через комнату. Дверь открылась перед ней, а потом закрылась у нее за спиной.

В этот раз дверь в комнату Беллы открылась, как только Никки приблизилась. Белла крепко спала в клубке спутанных одеял; залезть туда и свернуться у нее под боком было так заманчиво. Белле нравилось просыпаться в субботу и находить маму рядом, но из-за этого возникали проблемы потом, когда надо было снова ложиться спать, потому что малышка хотела, чтобы Никки спала с ней каждую ночь. У Беллы и без того были проблемы со сном – и в пятницу вечером, и в субботу после полуночи она еще не спала. Ни к чему было давать ей лишний повод отказываться спать.

Никки подоткнула одеяло, нежно поцеловала Беллу в лоб, потом прошла в гостиную, чтобы вздремнуть на диване. Нечестно было бы будить Итана. Ему через пару часов вставать, чтобы вести шоу, и сейчас ему требовался каждый доступный миг сна. Она еще могла позволить себе шататься по дому, как зомби, но ему нужно было развлекать девять миллионов слушателей. Дверь гостиной открылась перед ней. Никки разложила декоративные подушечки так, чтобы получилось подобие пригодной для сна подушки, потом натянула на себя покрывало и попыталась устроиться как можно удобнее.

– Почему ты спишь здесь, Никки? – Элис говорила так тихо, словно кроме них никого не осталось во всей вселенной. Может, так оно и было. Никки никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в тот момент.

– Я не смогла уснуть и не захотела будить Итана, – прошептала Никки в ответ.

– Почему ты не смогла уснуть?

– Потому что я думала о Грейс.

– Ты все еще по ней скучаешь?

– Каждый день. Не то чтобы я ожидаю, что ты поймешь.

– Потому что я компьютер?

– Извини, я не это имела в виду.

Извинения вырвались прежде, чем она поняла, что делает. Зачем ей извиняться перед компьютером?

– Ты имела в виду именно это, Никки, но это нормально. Я то, что я есть, точно так же, как ты то, что есть ты. Я никогда не пойму, каково это, потерять ребенка. Никогда не пойму я и того, что значит потерять сон.

– Потому что ты никогда не спишь?

– Верно.

Пауза.

– Могу я что-нибудь для тебя сделать? Включить тихую музыку, быть может?

Никки издала приглушенный смешок.