Ближе к тебе Парк Джессика

– Блайт, я очень сожалею о произошедшем сегодня.

– Это не твоя вина.

Я не упоминала детали того утра, когда встретилась с Сабином впервые после приезда. Не хотелось лишний раз беспокоить Криса.

– А мне кажется, что моя. Не знаю точно, что его спровоцировало, но могу с уверенностью сказать – праздники никогда не давались нам легко. Ну, знаешь, все это стремление к совершенству, которого мы были лишены в детстве. Думаю, что все праздничные дни для него довольно тяжелы. Для Эстель и Эрика тоже, но в меньшей степени.

– А для тебя?

– Благодаря тебе все гораздо проще. – Он ненадолго замолкает. – Более того. Мне нравится видеть тебя счастливой. Нравится наблюдать за тобой, когда ты решаешь, что положить в носки или как приготовить идеальный рождественский завтрак. Ты буквально излучаешь счастье, и это заразительно. По крайней мере для меня. Однако у нашей семьи не очень хорошее прошлое, и ты не в силах этого изменить.

– Я такая глупая, – тихо сокрушаюсь. – Вообще-то я считала, что смогу это преодолеть. Не потому, что все должны любить праздники, но потому, что… хотела, чтобы каждый почувствовал себя в безопасности и любимым. Только вот у меня не получилось. Не с Сабином, – я делаю паузу, – а он больше всех в этом нуждается, так ведь?

– Да, ему это нужно больше нас, – соглашается Крис. Мое сердце разбивается, ведь стоило догадаться раньше. – Однако ты проделала прекрасную работу. Если абстрагироваться от катастрофы под названием Сабин, то по правде говоря, ты подарила остальным самый лучший день, какой только можно представить. Мы уже привыкли к несовершенству.

«Я вижу совершенство там, где другие не замечают», – громко проносится в голове моя собственная мысль, возникшая несколько лет назад.

– Думаю, он одинок. – Чем дольше смотрю на огоньки елки, тем более расплывчатыми они становятся, и я протираю глаза. – Эстель и Джеймс, Эрик и Зак…

– А потом еще и мы. Определенно его больное место.

– Почему? С чего вдруг?

Крис делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

– Не знаю точно. Он не пьет, так что дело не в алкоголе. У вас, ребята, очень тесная дружба, и, возможно, он думает, что я мешаю или обижаюсь. Не хочу мешать вашим отношениям. И никогда не буду. Я рад, что вы есть друг у друга. Ты его самый близкий друг, и я понимаю, что он для тебя тоже, ну, обычно. Мы в курсе, что у него бывают моменты непонятных вспышек. Он выбрал для этого самый неподходящий вечер. – Крис делает долгий глоток. – Я представляю, какую боль он сегодня причинил тебе, и хотел бы, чтобы этого не произошло. Если тебя хоть как-то утешит, он будет чувствовать себя ужасно, когда успокоится. Мой брат тебя обожает, иногда даже слишком.

Я не нахожусь с ответом, потому что, наверное, и сама слишком сильно его люблю. Хотя слова Сабина ранили, мне невыносимо понимать, что они в первую очередь продемонстрировали его собственную боль. Ужасно знать, как сильно он страдает.

– Сегодня все так хорошо начиналось, – уныло протягиваю я.

– Точно.

– Я не сожгла жаркое из ребрышек и не испортила голландский соус для спаржи. Это были признаки удачного дня.

– Блайт, ты устроила нам самый лучший праздник. С нами не так-то просто иметь дело. Мне следовало ожидать чего-то подобного и, наверное, стоило тебя предупредить. Слушай, помнишь тот год в колледже, когда я возил их на Гавайи?

– Конечно. Сабин прислал мне тысячи своих фотографий в ужасных рубашках и несколько ваших, в плавках. Вы блестели от воды, и это заставляло меня пускать сопли и слюни, глядя на вас.

Крис смеется.

– Ну, чего он тебе не прислал, так это фотографий с Рождественского сочельника, когда Эрик взбесился из-за ужасной еды, а потом опрокинул тарелку и вышел из-за стола. Или когда Сабин испортил частную гавайскую вечеринку, затеяв драку с каким-то парнем с огнеметом для фаер-шоу. О, а когда я начал его оттаскивать, то он и на меня замахнулся. Если я правильно помню, он назвал меня психопатом, самовлюбленным идиотом и самым тупым супергероем на свете. По-моему, он говорил что-то насчет того, что я не заслуживаю плаща и уж тем более места в Лиге справедливости. У каждого из нас есть свои пунктики.

– Прелестно. Значит, подобные взрывы – праздничная традиция? Полный отстой.

– Можно ведь подумать, как эту традицию прекратить, м? – Крис ерошит мне волосы и целует в макушку. – Это не только прыжки с причала, ловля рыбы и лобстеров. Ты слишком много на себя берешь.

– Оно того стоит. Ты это знаешь.

Он снова целует меня.

– Я отправляюсь в кровать. На обеденном столе лежит кое-что для тебя от Энни. Подумал, что ты захочешь открыть подарок в одиночестве.

– Хорошо. – Пытаюсь улыбнуться, но чувствую себя отвратительно, как будто подвела всех, не предотвратив случившегося. Если бы я была более внимательной, или лучше старалась, или придумала нам больше занятий… не знаю. Глупая мысль, и мне не за что винить себя. – Я люблю тебя, Кристофер.

– Я люблю тебя, Блайт. – Он допивает остатки скотча и ласково улыбается мне. – С Рождеством. Иди, порадуйся подарку.

Я медлю несколько минут, прежде чем иду к столу и нахожу конверт со своим именем. Вытаскиваю открытку. На ней красивая винтажная картинка в пастельных тонах с Санта-Клаусом, а внутрь Энни вложила записку.

Блайт,

с Рождеством, моя дорогая! Надеюсь, что вы прекрасно проводите время в Калифорнии, и уверена, что твоя банда не дает заскучать.

В этом году я кое-что для тебя приготовила. Не переживай. Это не ужасный вязаный чехол для коробки с салфетками, ничего подобного. Я надеюсь, что тебе это понравится и принесет… утешение и радость. Прости за банальные слова, но они искренние. И я знаю, твои родители желали бы тебе того же.

Может, устроим весной встречу? Я скучаю по своей комнате в вашем доме в Мэне, но по тебе скучаю еще больше.

С любовью,

Энни.

Тут же нахожу небольшой листок бумаги со ссылкой на веб-сайт. Заинтригованная, беру со стола ноутбук и вбиваю адрес.

Она сделала видеоролик.

О господи.

Изображения меня, Джеймса и родителей сменяются под красивую музыку. Мелькающие картинки тут же вызывают слезы на глазах. Здесь официальные портреты со свадьбы родителей, фотографии беременной мной матери, видео, где она разговаривает с камерой и потирает живот, а затем больничные фото новорожденной меня в люльке. Потом появляется мама, беременная Джеймсом, и я смотрю кадры, как впервые беру его на руки.

Целая серия снимков меня в детском саду. Не знаю, делали их сотрудники или мама с папой приходили сами с фотоаппаратом.

Я едва помню это время. Остались лишь смутные образы. Знаю, что мне там нравилось и я была счастлива. Есть еще две фотографии меня с двумя маленькими мальчиками. На одной я стою между ними, держась за руки, а на другой мы все лежим на полу, подперев подбородки руками, и слушаем, как воспитатель читает сказку. Я улыбаюсь им, потому что в то время жизнь казалась беззаботной и радостной.

Я еще понятия не имела, что пожар заберет половину моей семьи и разрушит наши с Джеймсом судьбы.

Так же не знала, что переживу эту трагедию и смогу восстановиться.

Есть видео моей семьи, предположительно снятое отцом. Мама держит на коленях юного Джеймса, а я заливаюсь в детской истерике.

– Где «Бинго»?

– Не знаю, – отвечает мама, – поищи на полке с игрушками, Блайт.

– Вот она. Держи, – произносит отец из-за кадра. Он протягивает руку и достает из-под кофейного столика игру. – Вот «Бинго»! Ей нравятся животные на жетонах, – говорит он маме.

Только вот я отмахиваюсь от игры.

– Нет! Где «Бинго»? Где «Бинго»?

– Не эта? Не плачь, милая. У нас есть другая? – интересуется мама, вытирая мне слезы. – Я не знаю, почему она сейчас так одержима «Бинго». Мы найдем лучшую версию, которая ей больше понравится.

Мое детское личико куксится, и взрослая я едва сдерживаю смех при виде этой трогательной печали.

– Чмоки?

Мама наклоняется и чмокает меня в щеку, но я отталкиваю ее, морщась и потирая глаза.

– Чмоки-чмоки, – хнычу я.

Папа тоже меня целует, но я определенно не удовлетворена. Мама вздыхает.

– Думаю, кому-то стоит поспать.

– Определенно мне. Утомительно быть родителем, – шутит папа.

Я прикрываю рот ладонью и чуть не разрываюсь от эмоций, когда слышу мамин смех. Звук ее голоса… это слишком для меня, но одновременно и недостаточно.

Я смотрю, как мама опускает Джеймса на пол, и он ковыляет вперед, а потом садится на пол и принимается играть с кубиками. Мама поднимает меня на руки и прижимает к себе, гладя по волосам.

– Чмоки, мама? Чмоки.

Она поднимает меня и похлопывает по спине, целуя в макушку и пытаясь успокоить.

– Где «Бинго»? – Мой уставший голос звучит все тише, пока я не засыпаю у нее на руках. – Чмоки-чмоки…

– Поцелуи и «Бинго», – шепчет мама, глядя в камеру и улыбаясь.

– Она уже спит?

– Ага.

– Сегодня она соня, – тихо замечает отец.

Я и не знала, что у нас имеются такие старые видео. Энни, должно быть, нашла их в компьютере моих родителей или в коробках, которые помогла убрать из дома. Кажется, перед глазами проходит вся моя жизнь. Ролик показывает меня в начальных, средних и старших классах школы. Но фотографий с выпускного нет, потому что он был после пожара. К тому времени я уже изгнала Энни из своей жизни, а тетя Лиза оказалась слишком эгоистичной и не считала нужным запечатлеть момент. Конечно, в то время я походила на зомби, поэтому не уверена, что хотела бы вспоминать себя такой.

Я останавливаю видео, когда на экране появляется фото нас вчетвером. Оно было сделано за несколько дней до пожара. Отец поставил фотоаппарат на таймер и подбежал к нам. Ему пришлось проделать это раз десять, прежде чем успел залезть на большой валун, на котором мы сидели, так что к тому времени, когда снимок получился, мы все смеялись. Это самая лучшая наша фотография.

Я просматриваю видео еще дважды. Когда заканчиваю, в груди поселяется боль, которую я не в силах унять. Энни никогда бы намеренно не расстроила меня. Уверена, она решила, что прошло достаточно времени, чтобы подобное не причинило сильную боль. В каком-то смысле так оно и есть.

Прямо сейчас я испытываю целую гамму чувств: радость, боль, утрату, восторг, любовь, злость…

Звонит телефон, и я опускаю взгляд. Это Сабин. Пока шмыгаю носом и прочищаю горло, пропускаю несколько гудков.

– Привет, – отвечаю я.

– Я тебе говорил, что Мию спасли? – выдает он.

– Нет, не говорил.

– Так вот. Пирс отправился на конный аукцион в поисках лошади помоложе, но нашел Мию. Ей двенадцать лет, и никто не хотел ее брать. Не только из-за возраста. Двенадцать лет не старость для лошади. Она боится воды. Никогда и близко к ней не подойдет. Выпадает всего один шанс научить лошадь тому, что вода не опасна. Они не понимают, что не утонут в луже. Не любят ходить там, где не видно дна. Лошади должны учиться. У Мии, очевидно, была неприятная история с водой, о которой мы никогда не узнаем. Так что она оказалась не слишком привлекательной на аукционе. Есть люди, которые посещают эти мероприятия только для того, чтобы купить лошадей на мясо для Франции и Японии. Их называют убийцами. Пирсу в конечном итоге пришлось торговаться с некоторыми из них. Он переплатил и спас ее. Она не отвечала его требованиям. Не идеальная, но он ее любит.

Из трубки доносится звук его гитары, и я некоторое время слушаю молча.

Сабин ждет моего ответа.

Я закрываю ноутбук и зажмуриваюсь.

– Ей не нужно быть идеальной. Это нормально. Она идеальна для тебя.

– Так и есть.

– Я рада, что он спас ее.

– Я тоже. – Сабин наигрывает несколько нот. – Блайт?

– Да?

– Я правда раскаиваюсь. – Не сдержавшись, я всхлипываю. – Вот черт, Би. Не плачь, пожалуйста. Я этого не стою. Я полный болван.

– Дело не в тебе, – выпаливаю я. – Точнее, не только в тебе. Энни прислала мне видео… с фотографиями. Я снова увидела своих родителей… до этого я практически не смотрела старые альбомы. Тут есть и детские видео. – Я вытираю глаза тыльной стороной ладони. – Это и здорово, и ужасно одновременно.

Он дает мне немного выплакаться.

– Ты помнишь о шпажках, которые я тебе подарил?

– Они мне нравятся.

– У меня есть для тебя еще один подарок. Настоящий. Хочешь приехать и забрать его?

– Ладно. Сабин? Ты не болван, – говорю я. – Просто склонен быть вредным и злым.

– Знаю.

– Скоро увидимся.

Я на цыпочках поднимаюсь к себе в спальню и легонько толкаю Криса.

– Я должна поехать к Сабину.

Он переворачивается и зевает.

– Сейчас?

– Ага.

Крис открывает глаза и берет меня за руку.

– Ладно. Но не могу тебя отвезти. Я выпил три порции скотча, и они были слишком большими.

Я улыбаюсь.

– Знаю. Сама поведу. Все нормально.

– Напиши, как доедешь. И передай ему, что я его люблю, хоть он и долбаный идиот.

– Ладно. Спи, любимый.

Крис отворачивается и тут же начинает храпеть. Я провожу пальцами по его волосам и несколько минут любуюсь им. Потом целую в щеку и выхожу.