Гражданка Иванова, вас ожидает дракон Абалова Татьяна

Глава 27. За мгновение до бала

— Решила оставить костюм охотницы как есть? — ахтыбыраниха догнала подругу на винтовой лестнице, ведущей из кухни к комнатам прислуги.

— Да, буду охотницей на тех самых пташек, что объявятся на балу. Для каждой из невест Ракона припасла стрелу. А что? — она так резко обернулась, что Марисоль опасно качнулась назад, не ожидая препятствий на пути. — Вполне себе тематический подход. Они ставят силки на герцога, а я их по одной отстреляю.

— Что-то мне не нравится твое настроение, — ахтыбараниха сделалась пунцовой. — Если ты жалеешь, что отдала свое платье, то я готова вернуть его назад. Костюмы гусынь уже разобрали, но парочка уток еще осталась.

— Прости, — Василиса спустилась на ступень вниз и обняла подругу. — Прости меня. Я не хотела обидеть. Уверена, что в розовом платье ты будешь чудесной нимфой.

— А ты? А как же ты? Не будешь жар-птицей? — из пальцев Марисоль посыпались перья, которые она, оказывается, припасла для подруги. Видя это, Василиса еще больше разозлилась на себя. Как она могла? Знает же, что костюм стараниями герцога у нее есть, а все равно сделала Мари больно.

— Нет, не буду.

— А в чем же пойдешь? — ахтыбараниха, услышав в голосе подруги слезы, совсем сникла. — Или не пойдешь вовсе?..

— Пойду, обязательно пойду, только о костюме рассказать не могу. Я объясню все потом, после бала, ладно?

— Ладно, — Мари похлопала подругу по спине и, оторвавшись от нее, наклонилась, чтобы собрать перья. — А костюм утки я тебе все-таки принесу. Чтобы у наших не появились подозрения. Пусть думают, что ты одна из служанок.

— Я и есть одна из служанок. Я рабыня, Марисоль, — шлем ужасно мешал. Вася в нем буквально задыхалась, но снять не решалась. Нельзя, герцог запретил.

Ахтыбараниха, разогнувшись, посмотрела в глаза Василисы.

— Нет, ты никогда не была рабыней. В них нет твоего магического света. Я сразу его почувствовала. И лорд Аль-лель почувствовал, потому и пришел за тобой на кухню. И лорд Ракон…

— Тс-с-с! — Василиса закрыла рот подруги пальцем. — Тут не так все просто.

— Я знаю, что между вами что-то происходит. О вас уже говорят на кухне.

— Что о нас можно говорить?

— Что до недавнего времени он почти каждую ночь проводил в твоей комнате…

— Я нэнни, подруга. Запомни, — Василиса приподняла забрало, чтобы глотнуть воздуха, который внезапно кончился. — И что бы вокруг ни говорили, я не сделала ничего предосудительного.

Произнесла и тут же закрыла забрало. Подруга не должна видеть, как ярко загорелись у Василисы щеки. Купание в водопаде, нескромные желания, вытребованные поцелуи трудно назвать целомудренными поступками.

— Я все еще девственница, — это был последний аргумент. Последний бастион, который еще не пал. — И если я перестану ей быть, то никогда не буду настаивать, чтобы ко мне обращались как к нэнни.

— Ну и хорошо, — ахтыбаораниха выдохнула с облегчением. — Ты же понимаешь, что ни один из них не возьмет тебя замуж? Уж лучше выбрать кого-нибудь равного. Как ты относишься, например, к кучеру? Вполне себе симпатичный.

— А как же свет, который отличает меня от рабыни?

— Магический свет вызывает лишь интерес господ, но никак не желание вести под венец. А кучер может. Я уже не раз замечала, как Витал на тебя смотрит.

— И как Витал на меня смотрит? — Вася нахмурилась. Кучер был единственным человеком, кто знал, что именно она находилась в карете герцога после Забега, да и сегодня видел, что под шлемом скрывается никто иной как «нимфа» — эту легенду Василиса не спешила развеивать.

— Стоит тебе попасться ему на глаза, как он замирает. Не доносит ложку до рта, или так и стоит, задрав вилы с клоком сена.

— Спасибо, Мари. Я пригляжусь к кучеру.

«Обязательно пригляжусь. А то как-то странно все это».

— Да, он добрый малый!

Василиса потопала по лестнице вверх. Подруга развернулась и пошла в обратную сторону.

— А костюм утки обязательно принеси. Вдруг пригодится! — Вася свесилась через перила. Улыбающаяся подруга тут же показала свое лицо.

— А здорово ты ввалилась на кухню в костюме божественной охотницы. У всех челюсти так и расхлопнулись. Небось, до сих пор гадают, кто же прячется за забралом. Я ведь так и не открылась в прошлом году, что золотой наряд мой.

— Говорят, ты все же выбрала костюм утки? — Хосефина села на кровать и положила между собой и Василисой сверток, перевязанный серой лентой. Ей не понравилось настроение подопечной: та вся сникла, руки устало свешены между острых коленок, золотая ткань юбки смялась и оголила ноги чуть ли не до бедер. — «Панталоны закатала или надела свои бесстыжие трусы? — нэн пытливо осмотрела фигуру Василисы. — А ведь девочка похудела. Почему я раньше не замечала?»

— Да. Мне в самый раз.

— Ну и правильно. Нечего ходить в костюме охотницы. Марисоль гораздо ниже тебя, поэтому на ней смотрелось не так вызывающе.

— Так вы знали?

— А кто, ты думаешь, помогал ей с золотой краской для лат? Хотите или нет, вы все выдаете себя, прибегая ко мне то за кружевом, то за лентой. Одна ты так и не пришла.

— Теперь вам ни в жизнь не догадаться, кто скрывается под этим невзрачным платьем, — Вася грустно улыбнулась, развязывая ленты свертка. Чепец с глупыми круглыми глазами, на сильно выступающем «козырьке» нарисованный нос, а на лице сетка, украшенная редкими перьями, отчего шея у утки (или все же у гусыни?) получалась непропорционально длинной.

— Кто надо, всегда догадается, — закончила разговор экономка, тяжело поднимаясь с кровати. Последние часы перед балом давались ей нелегко. Ответственность, капризы гостей, излишняя требовательность матушки хозяина, бестолковость слуг. Учи их, учи, а все равно где-нибудь да подведут.

— А кому надо? Кучеру? Эльфийскому принцу? Или, может, Аравай-абе? Он говорил, что может пристроить меня в свой гарем. Чем не карьера? От рабыни герцога до любовницы гоблина.

— Почему кучеру? — нэн остановилась, выделив из всего списка кандидатов только Витала. Ее глаза тревожно блестели. — Ты с ним поосторожней. Он вроде и тихий, но очень опасный. Наш кучер — оборотень и у милорда вроде телохранителя. Если ему кто не по нраву, в бешенстве может и разорвать.

— Говорят, он посматривает на меня, — тут уже не до шуток. Быть убитой оборотнем из-за косого взгляда на его хозяина — последнее дело.

— Ох, час от часу не легче.

— А он какой оборотень? Настоящий? Или типа дракона?

— Нет, драконы у нас только из благородных родов. Этот же двухметровый волк. Я видела, как он обернулся в момент атаки. Тогда я только-только заступила на службу в замке, а тут контрабандисты…

— Это их черепа на склоне горы?

— Их. Жутко было на ту кровавую бойню смотреть. Сначала я испугалась за герцога, потом уже за тех несчастных, кому Витал с хозяином головы поотрывали. Я тогда на башне Молчания пряталась.

— Это которая самая высокая?

— Она. Все остальные сам дракон в ярости порушил. Если бы не Аль-лель, который прибежал за мной, эту бы та же участь постигла. Потом, конечно, все отстроили…

Впечатленная рассказом, Василиса поклялась себе, что при оборотне будет вести себя милой девочкой. Мало ли что в голове у волка.

«И никаких красных чепчиков!»

Костюм утки пригодился, когда Василиса пробиралась на половину герцога. То ли он заранее обеспокоился, то ли его половину охраняла магия, но до двери Вася добралась без приключений и окликов: «Стой! Куда? Не положено!», которые ждала за каждым поворотом.

Вошла в просторную комнату и сразу вспомнила, как ее отсюда выпроваживали, так и не взяв клятву на крови.

— Проходи в спальню, — герцог отделился от темной стены. Он, судя по всему, с самого начала стоял здесь и смотрел, как Вася стягивает чепец утки и сплевывает прилепившееся к губе перышко.

Она затравленно оглянулась.

— Сразу в спальню?

— Там я оставил твои коробки.

Если бы не голос, она никогда не признала бы лорда Ракона: лицо прятала маска, оставляя незакрытыми только губы. На них и сосредоточила свой взгляд Василиса. Невесть откуда взявшееся томление навевало мысли, которые ни за что не допустила бы добропорядочная нэнни.

Постель оказалась разобрана. Нет, белье не было смято, словно на нем провели ночь. Простыни выглядели свежезастелеными и пахли горными травами — нежно и терпко. Точно их хозяин вознамерился соблазнить ту, что прятала тело за нелепым костюмом утки.

— Раздевайся.

— Что, прямо сейчас? — Вася сглотнула, но все же потянулась к ленте, которая туго обхватывала шею.

— Ты хочешь надеть платье поверх нелепого костюма утки? — Василиса была уверена, что под маской герцог задрал бровь. Уголки его губ смяла усмешка.

— Вы не выйдете?

— Тебе понадобится помощь: ты не сможешь застегнуть платье. Я уже посмотрел, на нем не менее ста пуговиц и все в основном на спине, — он подошел к самой большой коробке и вытянул уголок прозрачной ткани, расшитой нежными цветами.

— Лютики? — узнала родовой рисунок Хариимов Василиса.

— Лютики.

Другие две коробки явили атласные туфли и венок из тех же лютиков, к которому была прикреплена накидка — вроде и прозрачная, но наверняка не позволяющая рассмотреть ту, что за ней прячется.

— Если тебе захочется открыть лицо, — в руках герцога распахнула бархатное нутро шкатулка и явила маску из золота, но сделанную столь искусно, что она казалась сплетенной из кружева, — ее придется надеть сразу.

Василиса, наконец, поборола бант, который от волнения завязала на узел, и платье, больше подошедшее бы пингвину, пузырем опустилось у ее ног. Василиса как можно более изящно перешагнула костюм утки, чем вызвала смех герцога.

Волнительный, вызывающий трепет момент был разрушен.

— Нет, я не могу, — лорд Ракон сел на кровать и опустил лицо в ладони. — Прости, но на эти панталоны я не могу смотреть без смеха. Матушка превзошла саму себя. Даже Индис протрезвеет, когда залезет под юбку одной из уток. Снимай их к черту.

— Но у меня нет другого белья… — Василиса беспомощно огляделась и не нашла ничего походящего на коробку, в котором могли бы лежать более изящные панталоны.

— А никакого не надо, — глаза в прорези маски блестели. — Это будет наш с тобой секрет.

И опять волна желания прошила тело и скрутилась клубком внизу живота. Пикантная тайна связала бы герцога и служанку посильнее какого-либо договора.

— Почему застыла? — он поднялся с кровати. — Стягивай панталоны.

Нижняя рубашка скрыла все непристойности, но и ее вскоре сдернули. Вася даже не успела ахнуть, как оказалась полностью обнаженной. Торопливо закрыв стратегически важные места руками, она покраснела до самых кончиков ушей.

Герцог закатил глаза.

— Чего я там не видел?

Василиса вздрогнула, когда прохладная ткань платья накрыла ее с головой, а потом соскользнула, лаская, по телу. Вася забыла дышать.

Перед тем, как приступить к застегиванию пуговиц, что начинали свой ряд от копчика, лорд бесцеремонно просунул руки под лиф платья и поправил довольно тяжелую грудь своей служанки, которая ладно легла в шелк чашечек, выполненных в виде распускающихся лютиков. Кожа Василисы покрылась мурашками.

Заглянув через плечо девушки, как село платье, герцог, видимо, не остался доволен, потому как ладони вновь проникли под платье и накрыли и без того возбужденную грудь.

— Что вы делаете?!

Лорд Ракон вздохнул.

— Хотел бы сказать, что поправляю платье, но, да, я просто не удержался, чтобы еще раз не потрогать твою грудь.

— У-уберите свои руки сейчас же!

— А то что?

— А то я вас поцелую на кол из десяти! — ляпнула Василиса и закрыла от ужаса глаза.

Лорд не побоялся кары. Притянул к себе соблазнительницу, крепко сдавливая пальцами ее грудь. Второй рукой Фольк заставил повернуть к нему голову.

Если бы не природная стеснительность и хоть какой-нибудь опыт в постельных делах (проклятая девственность, обещающая при прощании боль), то Василиса уже сама потянула бы Ракона на прохладные простыни.

Поцелуй был долгим.

Во время поцелуя правая рука герцога так и стискивала грудь, а вторая, проникнув все в ту же не застегнутую на спину прореху, оказалась более дерзкой — уже скользила по животу, совсем не защищенному панталонами.

Сердце грохотало с яростью ребенка, лупящему по только что подаренному барабану, кожа болезненно-приятно отзывалась на прикосновения, ноги подкашивались — короче, тело предавало свою хозяйку. Тело хозяина не уступало — оно прижималось и бугрилось, нарушая безупречность покроя брюк.

— Скажи нет, если не хочешь, — шепнул Фольк в зацелованные губы.

— Хочу…

Его маска полетела на пол.

И снова поцелуй, но уже в горизонтальном положении. Платье сдергивалось так, словно не было произведением искусства, а лишь тряпкой, вставшей на пути всепоглощающего желания.

— Я хочу твои губы везде, — прошептала Вася, бесконечно удивляясь своей дерзости. Ее мечты тут же превратились в явь. Как и желала когда-то ночью, когда впервые разбудила в себе эротическую чувственность. Только вместо пальцев, скользящих по коже, губы. Его губы. На сосках, в пупочной впадине и там… там…

— О-о-о… — по ее телу пошла сладостная волна.

— Я херессита… — через пять минут, когда схлынуло бесшабашное желание, и на стражу морального облика вступил проспавший эротическую атаку стыд, Вася накрылась простыней с головой.

— Ну, не совсем, — герцог поправлял волосы перед огромным зеркалом. — Все самое вкусное мы оставили на потом.

— М-м-м… — страдала она. — Как я могла?!

— Какие-то запоздалые терзания. Что сделано, то сделано.

— Можно я опять надену костюм утки?

— Нет, милая. Только платье, под которым ничего не будет.

— Но… Но я не могу, — она сдернула простыню с лица. Герцог с улыбкой смотрел на нее через зеркало. — Я все время буду думать о том, что натворила.

— Думай. Женщина, которая вспоминает о постели, прекрасна, — он подошел к кровати, вытащил из ее рук простыню, заставил подняться и опять поцеловал.

— Десять из десяти? — она задыхалась.

— Кол. Как ты и говорила, кол, — Фольк был с нею честен. Хотя бы в этом. — Чего-то явно не хватает.

Василиса попыталась вырваться из его рук.

— Т-ш-ш-ш… Иначе я начну все сначала. Слышишь музыку? Мы опаздываем…

— Мне бы искупаться…

— Потом. Все будет потом, — Фольк довольно сноровисто застегивал пуговицы платья.

«Явно не впервые», — злая ревность вновь кольнула сердце.

— Ты прекрасно пахнешь.

— А волосы? Дайте хоть расчесаться.

Он подвел ее к зеркалу, собрал растрепавшиеся локоны в кулак, немного потянул назад, заставив прогнуться, и поцеловал в шею.

— Так хорошо?

— Хорошо, — прошептала Василиса, открывая глаза. Ее волосы были небрежно собраны в хвост какой-то заколкой, но эта небрежность делала ее настолько привлекательной, что Вася сама себе улыбнулась.

«Оргазм ей к лицу, — сделал выводы Фольк, протягивая спутнице на вечер маску. — Жаль прятать такую красоту».

Венец и полупрозрачная накидка окончательно скрыли под собой разрумянившуюся от запоздалых терзаний девушку.

Глава 28. Вот, наконец, сам бал!

Она шла рука об руку с герцогом по длинному коридору, отделяющему личное крыло милорда от прочих помещений. Через холл с колоннами, которые, казалось, подпирали небо — это заходящее солнце золотило стеклянную крышу. Через мрачный зал с рыцарскими латами и оружием. Потом через галерею, увешанную картинами с героями, сражающимися бок о бок с крылатыми ящерами, и, наконец, по анфиладе комнат, больше напоминающих музейные, чем жилые — до того в них было богато и… безвкусно.

— Сюда стащили вещи, оставшиеся от прежних хозяев. Как дань памяти. Иногда здесь обнаруживаются какие-то важные свидетельства прошлого. Я велел ничего не выбрасывать.

И опять на их пути галерея, где со своих портретов прекрасные, но чванливые дамы с презрением смотрели на идущую рядом с их потомком служанку.

— Мне казалось точку А и точку Б соединяет гораздо меньший путь, — произнесла Вася, заставляя легкую накидку приподниматься от дыхания.

— Я рассудил, что непрямой путь через дополнительные точки В, Г и Д даст моей спутнице время прийти в себя.

— Она выглядела до того взволнованной? — приняла игру Василиса.

— Да, у нее дрожали пальцы.

— Вы нашли странный способ унять ее дрожь.

— Вы знаете другой?

— Да, достаточно сказать вашей спутнице, что она самая красивая женщина на свете, ей нечего бояться, ведь ваша спина достаточно широка, чтобы за ней спрятаться, и вы даете стопроцентную гарантию, что она выйдет из истории, в которую ввязалась, живой.

Герцог остановился, но руки Василисы не выпустил.

— Хорошо. Раз уж моя спутница сама обозначила рамки желаемого, то авторитетно заявляю, что она красивее многих женщин мира, а я повидал их немало, всегда может спрятаться за моей спиной, и в качестве гарантии сохранности ее жизни она получит дорогое фамильное кольцо. Очень дорогое и очень фамильное.

Жаль, что лорд Ракон не видел, какое лицо было у Василисы в этот момент.

— Кольцо? Вы сказали, кольцо? — получив утвердительный кивок, Вася не успокоилась. — А как оно может обезопасить красивейшую женщину мира?

— В нем скрыт секрет, и потеря этого кольца станет для меня большой трагедией. Так что, хочу того или не хочу, я буду беречь его как зеницу ока, особенно если оно на чужой руке.

— Что вам помешает снять свою драгоценность с хладных пальцев трупа?

— Оно просто не снимется. Кольцо живет на живом и умирает вместе со своим носителем.

— Жуть какая-то, — последняя фраза Василису озадачила. — Я правильно поняла, что в случае, если ваша прекрасная дама погибнет, ее похоронят вместе с этим кольцом? Утрата из утрат, которую вы не переживете?

— Большая утрата. И да, навряд ли я ее переживу.

— Тогда я сильно надеюсь, что страх навсегда закопать в землю очень дорогое и очень фамильное кольцо заставит вас быть к вашей спутнице более внимательным.

— Моя дама умница и все поняла правильно, — герцог продемонстрировал пятерню, унизанную перстнями.

— Которое из них? — в голосе Васи слышалось сомнение: не потерять бы ненароком дорогое украшение, уж слишком пальцы милорда отличались от ее, женских, но семейная реликвия оказалась простеньким тонким колечком с желтым камнем, напоминающим глаз змеи.

— Я бы расстроился, если бы расстался с такой ценностью, — с этими словами кольцо перекочевало с мизинца лорда на безымянный палец Василисы. — Я люблю ее всем сердцем.

— Вот и чудно, — «дама» освободила свою ладонь из рук герцога и полюбовалось на кольцо, подмигнувшее ей трепетным светом живого огня.

Сегодня магические светочи по всему замку уступили место древним факелам. «Будем ближе к природе!» — провозгласила леди Драгон и приказала на званый ужин подать зажаренных на вертеле быков.

Музыка гремела, гости в масках кружились в центре украшенной залы. По колоннам вился плющ, с потолка на лентах свисали цветы и, казалось, что мир перевернулся — цветочная поляна была не под ногами, а над головой. Если бы не мелкие разноцветные пичуги, которых все-таки запустили в надежде, что радости от пернатых будет больше, чем вреда, то трудно было бы определить где же все-таки находится небо — по полу плыли облака.

Зря Василиса волновалась, их с герцогом приход никто не заметил — они просто влились в круг танцующих. Лорд Ракон двигался легко и прекрасно вел свою даму, которая только-только осваивала привычные для островитян танцы.

Она наслаждалось музыкой, близким присутствием мужчины, которого после недавних пируэтов в кровати не могла назвать чужим. Вася даже строила планы на будущее, чего боялась делать с того самого момента, как выбралась из пруда с кувшинками. И уже жалела, что заказала столь дорогую шапочку для побега, ведь от любви не бегут, а делают все, чтобы остаться рядом. Нет, иллюзий насчет женитьбы Василиса не испытывала, навряд ли лорды женятся на простушках, но можно всю жизнь прожить рядом без общепринятых условностей вроде штампа в паспорте, и быть счастливыми. Счастье возможно — вот во что сейчас верила Гражданка Иванова.

И такая нежность расплывалась в груди, что Василиса переставала дышать.

«Поцелуй на кол из десяти? Нет, это все игра!»

Лишь бы раззадорить ее, заставить совершенствоваться в любви.

Василиса закрыла глаза.

Любовь… Неужели она влюбилась?

Ее рука скользнула по плечу герцога. Захотелось почувствовать тепло его тела.

«Он здесь, он рядом, он реальный».

— И только потому, что у меня с ним договор, — шепотом напомнила себе Вася, но женщина, проснувшаяся в ней, сопротивлялась: «Разве все то, что случилось в спальне прописано в договоре? Разве чувства можно прописать?»

Она открыла глаза, чтобы посмотреть в лицо милорду, но увидела лишь вежливую улыбку.

— Ты что-то сказала? — он одной рукой откинул мешающуюся накидку назад. Золотая маска Василисы брызнула сонмом искр.

— И раз, два, три! — рядом кто-то упорно считал шаги.