Железная скорлупа Игнатушин Алексей

– Зачем волшебнику меч? – вырвалось у рыцаря, тотчас мысленно обругал себя за бестактность, но маг тепло улыбнулся:

– Чародею часто случается встречаться с сущностями, от которых словом не оборонишься.

Инконню посмотрел в зеркало, отражение показалось чрезвычайно притягательным, реальным. Созерцание поглотило, звуки угасли, и двойник ему холодно улыбнулся, броня и супервест сменились богатой одеждой, а на лице проглянула надменность и гнев.

Рыцарь вздрогнул – в зеркале вновь отразился юноша с растерянным лицом. Бертран накинул на зеркало черное покрывало.

– Не следует злоупотреблять, – сказал серьезно. – Это непростое зеркало.

– Вижу, – ответил Инконню.

– В работе катоптромансера следует быть осторожным, – добавил маг.

Рыцарь посмотрел на меч:

– Ну, с таким оружием бояться нечего!

Бертран снисходительно улыбнулся:

– Думаете, вот эта неказистая палочка лишняя, а на деле в ней больше силы, чем в стали.

Рыцарь уважительно глянул на полуошкуренную ветку:

– А в коре больше силы?

– Нет, – усмехнулся маг. – Чародею в работе помогают просторное одеяние, меч, кинжал и волшебная палочка. Есть и другие инструменты, вроде зеркала, но усиливают могущество и защищают от демонов вышеперечисленные.

Рыцарю показалось, что по комнате пронеслись призрачные тени, алчущие крови. Бертран рассмеялся:

– Успокойтесь, это остатки иллюзий.

– Я, наверно, помешал закончить палочку? – спросил Инконню.

– Нет, палочки вырезают на рассвете обагренным кровью кинжалом. Эту я не стал доделывать из-за ошибки: куст должен быть бесплодным, иначе получится зубочистка, а не инструмент, способный вызвать духов, причинить разрушения, сделать предметы невидимыми и многое другое.

Инконню обескураженно кивнул, Бертран усмехнулся:

– Но рыцарь пришел не для скучных лекций, верно?

Слово «рыцарь» маг произнес брезгливо. Инконню это покоробило, но он смолчал.

– Я уже говорил, – продолжил волшебник холодно, – что не присоединюсь к войскам, с той поры решение осталось в силе. Думаю, воинству Сноудона будет достаточно храброго рыцаря-полукровки.

Инконню дернул щекой досадливо:

– Они об этом не знают.

– Странные существа, – сказал Бертран задумчиво. – После падения Сноудона забились на окраину, тряслись, но с приездом одного человека воспрянули духом. Будто один меч может значительно увеличить силы.

– Ничего странного. Будь здесь более прославленный рыцарь или король, сила воинов увеличилась бы стократно.

Маг кивнул, поправил складки белоснежного одеяния, буквы на шапочке загадочно блеснули.

– Верно, и это удивительно. Очень похоже на магию. Ничто из ничего не возникает, действие равно противодействию, а тут – присутствие одного окрыляет сотни, тысячи. Впрочем, об этом можно размышлять долго.

Инконню сказал со вздохом:

– Помогите хотя бы советом.

– Каким? – улыбнулся маг. – Как приготовить курицу?

– Нет, как победить колдунов.

Волшебник пригладил бороду, пожал плечами:

– Не знаю, дела Эверейна и Мэйбона меня не касаются.

– Возможно, вы скажете иначе, когда их интересы устремятся в эту часть Сноудона, – сказал рыцарь зло.

– Юноша, вы мало что знаете о колдунах, – сказал маг снисходительно.

Он обратил взгляд к заваленному столу, давая Инконню понять, что аудиенция окончена.

– Почему вы не любите рыцарей? – спросил юноша.

Подняв белые брови, чародей вгляделся в лицо собеседника и сказал с улыбкой:

– Скорее рыцарство, полукровка.

– Воспитанный человек не заостряет на этом внимание, – поморщился рыцарь.

Бертран хмыкнул, во взоре мелькнуло уважение.

– Признаю, – сказал с шутливым поклоном, – не прав.

– А чем же вам не угодило рыцарство? Может, претерпели страдания из-за плохих рыцарей? Но это не повод очернять всех скопом.

– Ах, юность, юность, – вздохнул волшебник. – Нет, плохие рыцари ни при чем, дело в организации и принципах, являющихся фарсом и фикцией.

Инконню задохнулся от ярости:

– Да как вы?..

Маг вяло повел ладонью, и рыцаря толкнула упругая волна воздуха.

– Имейте смелость выслушать, – сказал Бертран, посуровев. – Так вот, на мой взгляд, рыцарство не что иное, как игра взрослых, с четкими и многочисленными правилами. На поверку рыцарские идеалы – пшик, сладкая фантазия, порожденная тоскливой действительностью.

Инконню сузил глаза:

– Фантазия? Ну-ну.

Маг продолжил монотонно:

– По сути, идеология рыцарства – разбойничья. Рыцари поглощены накоплением богатств, дерутся за них жадно, остервенело. Если вам довелось бывать на турнирах, вы поймете, о чем я говорю.

Инконню вздрогнул, лицо его омрачилось.

– Каждый рыцарь-феодал плюет на свою страну, на общие интересы. Конечно, с приходом Артура многие делают вид, что судьба государства их беспокоит, но на поверку это не так. Временное затишье, сэр Инконню, временное. Гнилая сущность прорвется обязательно, и в каменных оплотах будут сидеть грабители, совершать рейды, воспеваемые продажными менестрелями.

– Что-нибудь еще добавите? – спросил Инконню сухо.

Бертран улыбнулся:

– О, вижу, вы пока обделены землей, потому спокойны. Впрочем, молодость, молодость. Еще мне очень претит, когда рыцари выражают презрение к простолюдинам: смешно, когда мускулистый дурак в железе ставит себя выше землепашца лишь потому, что тот не знает изысканных манер, не умеет убивать красиво. Мысль, что рыцарь живет за счет рабского труда, не приходит в его пустую голову.

– Насчет спеси не вам говорить, – возразил Инконню. – Волшебники весьма надменные люди, сомневаюсь, что вы сядете за стол с вилланом.

В глазах Бертрана мелькнуло смущение.

– Я стою выше по праву.

– По какому? – усмехнулся рыцарь.

– Господь отделил человека от животного разумом. Очевидно же, что ум – безусловный показатель силы и могущества.

– Жаль, что ум существует в хрупкой оболочке, чувствительной к воздействию металла в руках мускулистого дурака, – сказал Инконню язвительно. – Да будь у виллана свободное от труда время, думается, он смог бы обучиться письму и чтению, начаткам магии, разве нет? И Господь отвергает любую спесь и колдовство.

– Не Господь, а Церковь запрещает колдовать, – сказал чародей ехидно. – Не терпит конкурентов.

– Оставьте Церковь в покое. Лучше объясните, почему вы считаете фальшивыми принципы чести и прочие рыцарские добродетели.

– Ну-с, начнем с окружения, – вдохнул маг. – Не секрет, что человеку нужно есть хотя бы раз в день, иначе его ожидает скорая встреча с Господом или с Дьяволом, а со времени грехопадения требуется одеваться да много чего еще. Все упирается в производителей материальных благ: вилланов, ремесленников, торговцев. Рыцари их презирают. Бремя телесной оболочки подчиняет дух силе, феодал безнаказанно может лишить имущества любого неблагородного, а то и зарубить, никто слова не скажет.

– Неправда!

– Хорошо, убедили. Мягко попеняют, но никак не накажут, еще бы, жизнь простолюдина никак не равняется рыцарской.

Инконню отвел глаза.

– Не буду говорить, что куртуазное обращение с дамами заканчивается на кровати, – сказал Бертран едко, – и многие рыцарские добродетели не выдерживают хоть сколько-нибудь серьезных испытаний. Поговорим о главном притворстве – воинской чести.

Инконню сглотнул горький комок, каждое слово жалило его нестерпимым огнем, и он не желал соглашаться лишь из тупого упрямства, хотя встречавшиеся в пути рыцари являли собой ярчайшее подтверждение слов старика. Но все же рыцарство – благо.

– Малая ожесточенность войн приписывается благородному рыцарскому духу, – сказал маг, не скрывая иронии. – Мол, если бы дрались вилланы, то не успокоились бы до тех пор, пока не разорвали бы друг друга на куски. Но что в основе? Сэр Инконню, вы вряд ли опровергнете факт малочисленности сражающихся войск.

– И что из этого? – спросил юноша недоуменно, тревожно глянул в окно.

– Каждый воин дорог, потому сражения происходят очень редко, основной метод войны по рыцарским правилам – осада. Отметим исключительную крепость рыцарской брони, позволяющую рыцарю «презирать» страх.

Инконню мысленно согласился: крепкая броня по большей части позволяла рыцарю уцелеть в битве.

– К тому же доспехи стоят весьма дорого, потому рыцарь скорее богат, чем смел и храбр. А осознание, что все они принадлежат к единому воинскому братству, делает преднамеренное убийство нежелательным, – продолжил маг азартно, борода воинственно распушилась. – Зачастую рыцарь еще и владелец земли, богатый человек, потому цель схваток – взять в плен и получить за пленника выкуп. Разве нет?

Инконню кивнул.

– Многочисленные правила ведения рыцарского боя подтверждают притворство идеалов, будто нужны правила в действе, где убивают. К тому же оруженосцев и солдат благородное обхождение минует. Бедняги в плохой броне гибнут, при пленении с рыцаря берут выкуп, а им рубят головы: получить если не деньги, то удовольствие. И куда девается куртуазное обхождение с бедными?

И конечно, сами войны, сражения. Для чего они? Рыцари утверждают, что единственно достойное для них занятие – это совершать подвиги. Ведь кто такой бездействующий рыцарь? Просто вооруженный нахлебник, грабящий подданных, профукивающий плоды чужого тяжкого труда. Битвы – единственное рыцарское занятие, так как же им не превозносить воинские идеалы, манеру поведения? Рыцарям нужно ощущать правоту своих действий, а ложь и мифы дают осознание избранности и прочей лживой шелухи, позволяющей жить в сказке. Вспоминаются северные разбойники, жители скалистых фьордов и бесплодной земли, вынужденные искать пропитание грабежом и разбоем. Они тоже восхваляют подобный путь, презирая тех, кто живет мирно.

Если рыцари воюют лишь за честь и справедливость, а не за богатство, почему войны так редки? Подонков на земле предостаточно.

Итак, рыцарство – это всего лишь игры богатеньких мальчиков, удобное оправдание собственного бесчинства…

«А ведь он прав! Черт возьми, если не во всем, то во многом! Я принадлежу к обществу подонков и горжусь этим!»

– А как же рыцари Артура?

Волшебник скривился:

– Там тоже хватает гнили, но на сегодня это общество более-менее соответствует вымышленным идеалам.

Внезапно комнату наполнил утробный рев, черное покрывало на зеркале колыхнулось, и маг изменился в лице. В руке его появился меч, клинок жемчужно светился.

– Юноша, вам пора, – сказал он напряженно. – Назревает прорыв.

– Я могу помочь? – обеспокоился Инконню.

Бертран взглянул удивленно, улыбнулся понимающе:

– Пытаетесь опровергнуть мои слова. Не стоит. Лучше уходите. Ничего опасного, если вовремя закрыть портал, но мне нужно сконцентрироваться.

Инконню повернулся к двери в расстроенных чувствах, но на пороге замер, от возмущения кровь бросилась ему в голову.

– Я просил уйти, – сказал маг жестко.

– Но прежде скажу, – сказал рыцарь, глубоким вдохом набираясь храбрости. – Скажу, что вы ничем не отличаетесь от нас. Колдуны тоже образуют братство, только оно хуже рыцарского. Вы запираетесь в башнях, свободны от изнурительного труда, способны магией добыть пропитание, правда, не из воздуха, то есть получается, воруете чужое, но такие мелочи мыслителей не заботят, верно?

Бертран с опаской глянул на рябь черной ткани. В комнате вновь рявкнуло, рыцарь поежился, но продолжил:

– Вы ищете знания, что достойно, но ими не делитесь, знания умирают вместе с вами. И не ошибусь, сказав, что большинство волшебников ищет тайных знаний ради удовлетворения жажды власти и богатства. О спеси говорить не буду, глупо утверждать, что маги образец добродетели. Ваша главная беда, что презираете «простых» людей, но жаждете у них признания. Многие из вас настолько шокированы этим противоречием, что живут пустоцветами, трясясь над знаниями, но не в силах поделиться ими с презренным людом.

– Игры, господин Бертран? – спросил Инконню с горьким вызовом. – Может быть. Но наши игры все же меняют мир, оказывают влияние, зовут к таинственному, светлому и чистому, а ваши? Ваши бесплодны.

Маг, содрогнувшись, отвел взгляд. Черная занавесь на зеркале плясала, рыки неведомого существа леденили кровь в жилах. Ткань спорхнула на пол, и порыв ветра сорвал со стеллажей свитки, шумно бухнулись книги, подняв клубы пыли, жалко разлетелось стекло колб.

Инконню, разглядев в сердцевине зеркала оскаленную пасть, содрогнулся. Серебряная рама накалилась, по стене потекли оранжевые струи расплавленного металла. Бертран пустым взглядом смотрел в зеркало, меч опустил. Рыцарь помялся, решительно шагнул за порог.

За спиной раздался мерзкий хруст и звон стекла. Мимо промчался вниз карл – глаза вытаращены, рот распахнут, в руке золотой кинжал.

Башню трясло, тяжелые толчки выбивали из-под ног ступени. Рыцарь помчался прыжками, за спиной нарастал чудовищный рев. Чаши светильников звонко прыгали по ступеням, горящее масло жадно вгрызалось в дерево. Затылок опалило жаром.

Вышиб плечом створку входной двери, выбежал во двор. Рыцари Сноудона еле сдерживали животных, со страхом глядя на дрожащую башню. Выбитая дверь подпрыгивала на трясущейся земле.

– Что происходит, сэр Инконню? – спросил Рейнольд.

– Скорее уходим! – крикнул юноша, прыгая в седло.

Из окон вырвались языки пламени, рев неведомого чудовища стих, и башня, тяжко вздохнув, стала осыпаться. Со свистом падали острые булыжники, земля тяжко охала, открывала черные раны. Рыцари пришпорили коней.

Деревья на холмах зашевелились, жуткий рев заставил сердца на миг остановиться. Башня осела до основания, и в спину конникам ударило пыльное облако, перевитое золотистыми бликами.

Хвост коня Лонфола затлел, спину рыцаря опалило, страшно хрипя, животное ушло от гибельного облака. Безумная скачка закончилась на опушке.

Рейнольд, тяжело дыша, осматривал отряд: все были целы, но таращили испуганные глаза.

– Сэр Инконню, благодарю, что покарали труса и предателя, – пропыхтел Рейнольд. – Но каким образом?

Юноша на миг отвлекся от тяжких дум:

– Заставил приглядеться к отражению.

Глава четвертая

Вид разоренной, с пустыми деревнями земли наводит уныние, в сердцах воинов вьет гнезда страх. Небо грязное, со стальным оттенком. Сапоги шумно месят грязь, лязгает броня, кони нервно храпят.

Сердце Инконню бьется ровно, но на душе тяжесть. Рыцарю никогда раньше не приходилось командовать войском. Его и собственный оруженосец не больно-то слушал, а тут сотни мужчин, враждебно настроенных к чужаку.

«Лучше бы отправился в одиночку. Никакой ответственности за других», – думает мрачно.

Слева громко фыркает конь.

– Приближаемся, сэр Инконню, – говорит Чайльд, всматриваясь в хмарную даль. Кадык его нервно дергается. – Скоро увидим стены замка.

Рыцарь кивает, с трудом сглатывает вязкую слюну. Рыцари Сноудона с надеждой смотрят на юного предводителя. Беллеус и Гонтер испытывают смешанные чувства, но верховенство пришлого не оспаривают.

«Думают, если одного колдуна в башне изничтожил походя, так и с этими проблем не будет».

Рыцарь оглядывается: броня и оружие воинов тусклы, на лицах печать сомнений, глазами виляют затравленно. Позади мечников и пикинеров вышагивают стрелки и пращники.

«Мало, очень мало», – думает сокрушенно.

В арьергарде, перед обозами, шагает группа монахов. Их лица скрыты капюшонами, рясы темны, но крест на длинном шесте ярко блещет.

Слева, устремив копья вверх, скачут конные воины. Животные шагают устало, всадники тоже выглядят утомленными.

«С таким настроем только королевство отвоевывать».

– Сэр Чайльд, – голос Инконню звучит хрипло, он прочищает горло. – Сэр Чайльд, удвоить осторожность, надеть шлемы, в любой миг может последовать нападение.

Седой рыцарь кивает, и в воздухе звучат команды. Инконню тоже надевает шлем.

Охваченный волнением, рыцарь ерзает в седле, шарит взглядом по размокшему полю в поисках врага. На горизонте медленно увеличивается черная точка. Инконню вглядывается, и сердце ускоряет бой.

Подъезжает Борс.

– Возьмите, сэр, – говорит Борс с улыбкой. – Негоже рыцарю, предводителю, без копья.

– Благодарю, сэр Борс, – отвечает Инконню.

Уши закладывает от противного визга, в череп будто вонзается ржавая спица. Раздаются испуганные крики солдат.

Инконню задирает голову: из угольных облаков пикируют страшные существа с хищными пастями, они похожи на грязные тряпки. Призрачные покрывала окутывают нескольких воинов, и их тела сминаются, как листы клена. Мечники порскают врассыпную. Неведомые твари с пронзительным визгом летают меж рядов, выцеливая жертв.

Инконню с бессильной злобой видит, что мечи, копья и стрелы безвредно пронзают тварей, как туман, а его воины падают бездыханными.

– Не стрелять! – раздаются панические вопли.

– Сэр Инконню, что делать? – спрашивает Чайльд.

Рыцарь в ступоре, язык онемел, по лицу, скрытому шлемом, катятся ручьи пота.

«Откуда я знаю?!» – мелькает паническая мысль.

– Сэр Инконню, что делать? – слышатся тревожные крики.

Воины, нарушая войсковые порядки, бегут кто куда. Кровожадные духи со злобным хохотом преследуют испуганных людей.

– Еще немного, и они разбегутся, как трусливые овцы! – кричит Гонтер.

– Предводитель, сделай хоть что-нибудь, ради всего святого?! – орет Беллеус.

«Заткнись! – отвечает Инконню мысленно, а у самого поджилки трясутся. – Я не готов к такой ответственности. Не знаю, что делать!»

Внезапно раздается мелодичное пение, звучат суровые мужские голоса. Крест на длинном древке блистает, и летающие твари с истошными воплями рвутся к небу. Монахи запевают громче, их голоса гремят подобно камнепаду, но в этом пении слышится и падение хрустальных глыб, и трели небесных флейт.

В воздухе мерцают золотые крапинки, будто пыльца эльфийских цветов. Золотая крошка прожигает летающих тварей, их призрачные тела вспыхивают, как бумага, они оглашают воздух пронзительными воплями, полными предсмертного ужаса. На солдат сыплется град зубов, барабанит по щитам, шлемам, несколько воинов досадливо вскрикивают.

– Сомкнуть ряды! – кричит Инконню. – Монахов в середку, в середку!

– Ишь, разблеялся, баран! – бурчат рядом зло.

Инконню притворяется, что не слышит.

«Навязали мне их на голову! Лучше бы один проскользнул незаметно».

Инконню ловит на себе злобные взгляды, воины ропщут, глухо бормочут оскорбления.

– Вперед! – кричит он. – Или вы думали, что враг встретит нас вином и девками?!

Голос дает петуха, и по рядам проходит смешок. Рыцарь тщетно уверяет себя, что смеются над шуткой.

Чайльд и рыцари мечутся по флангам, равняя шеренги.

«Как муторно командовать, – ужасается Инконню. – Нет, лучше отвечать только за себя. Пора передавать управление Чайльду, буду лишь тем, кем должен быть, – символом. Мол, король с нами и прочее…»

Чайльд, услышав приказ, кивает. Гонтер не так сдержан.

– Наконец-то мудрое решение, – говорит он язвительно.

Инконню молчит.

Замок все ближе. Воины шепчутся, изредка гневно вскрикивают. Инконню, всматриваясь в темные стены, тронутые тленом, кривится. Вокруг пусто, тишина напряженно звенит.

Главная башня неестественно белая над крышей пульсирует комок непроглядных туч, прошитых серебристыми молниями. Инконню крепче сжимает копье, твердость оружия придает уверенности.

Войско в молчании подходит к подножию холма. Широкая тропа упирается в замковые ворота: черные, ветхие, будто им тысяча лет. Раздаются нервные команды, и шеренги замирают. В тишине храпят кони, глухо звякает металл. Лица людей напряжены, истекают потом…

– Пришли, – говорит Акколон дрожащим голосом.

Инконню, отметив невероятное напряжение в его фигуре, сочувствует человеку, вынужденному с боем возвращать дом.

– Как-то подозрительно тихо, – говорит Гонтер.

– Колдуны что-то задумали, – откликается Беллеус. – Может, наш доблестный победитель волшебников пойдет один, а мы разогреем глотки для хвалебных криков?

– Как скажете, сэр, – говорит Инконню беззлобно. – Заодно приготовьте вкусный обед.

Беллеус фыркает, юноше кажется, что лед недоверия между ним и рыцарями Сноудона начал подтаивать.

Чайльд хмуро осматривает мрачные стены, вслушивается в тишину, пытаясь пронзить взором ворота. Рыцари осматривают зубчатые стены. Пусто.

Чайльд поворачивает коня, и солдаты внимательно смотрят на старейшего рыцаря королевства.

– Воины! – обращается к ним Чайльд. – Наш дом подло украли, осквернили нечестивой магией, а нашу прекрасную королеву подвергли ужасным мукам! Нас мало, враг силен!..

«Это лишнее», – морщится Инконню, глядя на помертвевшие лица солдат, осознавших, что могут погибнуть напрасно. Неожданно он испытывает смущение и стыд: пламенная речь откликается в сердцах сноудонцев, а ему… как-то безразлично. Предстоящее сражение не вызывает у него священного трепета. Немного страшно, ведь это его первая серьезная битва, но в горячке боя развеется постыдная дрожь.

– Подлые братья думают, что колдовство их защитит, отведет возмездие за их гнусные деяния! – надрывается Чайльд, лицо покраснело, на виске бьется жилка.

Над головами хрипло каркает, хлопают крылья – огромный ворон, сев на зуб стены, косится на войско.

– Но мощь черного колдовства ничто перед жаром смелых сердец, мужской волей и страстным желанием освободить любимую королеву! – кричит Чайльд громоподобно. – Ничто не спасет их от праведного гнева. Вперед, дети Сноудона! Вы – оружие возмездия, пусть свершится справедливость!

Воины кричат, вскидывая к небу копья и мечи. Инконню тоже кричит, тоже потрясает копьем.

– На позиции! – раздаются команды.

За воротами замка раздается глубокий вздох, будто там насмешливо хмыкает какой-то великан. Ветхие створки со скрипом отворяются, и черный язык моста с грохотом падает через ров. В проеме угадываются мрачные очертания громоздких фигур и копошение какой-то темной массы.

В лица ударяют холодный порыв ветра и запах тлена, кровь стынет от жутких звуков. Воины крепче сжимают рукояти мечей и древки копий. Натянуты тетивы и кружат пращи, конники спешно выкраивают место для разбега.

На мост выкатывается волна мерзких тварей, ведомая черным рыцарем на вороном коне, смотровая щель его шлема мигает желто-багровым светом, а цепь чудовищного моргенштерна звенит устрашающе. Твари вроде бы похожи на людей, но кожа у всех мертвенно-синяя, в полуистлевших руках держат грубые подобия мечей и кинжалов, из пастей рвутся нечеловеческие крики.

За живыми мертвецами шагают громадные обнаженные тела без голов, мускулистыми руками небрежно поигрывают алебардами и копьями. Безголовые Тела двигаются с хищной пластикой, земля дрожит под их босыми ногами.

Следом, оглушая ревом, идут на задних лапах чудовища с львиными туловищами и человеческими головами, скалят пасти с тремя рядами зубов, агрессивно хлещут хвостами с шипастыми набалдашниками, кончики шипов влажно блестят.

Крылатые монстры меж тем продолжают кружить над замком, сверкая зубами и смачно плюясь.

Инконню обмер, за его спиной вопят от ужаса. Темная армия с жутким ревом спускается с холма. Пикинеры дрожащими руками выставляют пики, мечники прижимают к груди щиты. Робко свистят стрелы, проламывают воздух булыжники.

В глазу живого мертвеца вырастает оперение, но мертвяк, утробно взревев, вырывает стрелу с куском плоти, небрежно отшвыривает. Камни, пробив синие черепа, торчат, как грибы на пнях, ключица у одного Безголового Тела хрустнула, но темная армия, не заметив ничтожного урона, продолжает наступать. Мантикоры кровожадно вопят.

– Вперед! – кричит Чайльд.

Шпоры тонут в конских боках, окрашиваясь кровью, животные с испуганным визгом мчатся навстречу темной армии. Инконню сжимает копье, гадкий запах мертвяков провоцирует желудок к бунту.

Конники кричат, пешие вторят им. Инконню раскрывает рот, бешеным воплем стравливая страх.

Две волны с лязгом сшибаются: страшно взревывают пронзенные мантикоры, шипастыми хвостами проламывая конские бока, случайно разрывают одно Безголовое Тело пополам, ошпарив бьющихся кипящей кровью.

Плоть зомби хрустит под ударами, но мертвяки деловито рубят коней и рыцарей. Нескольким трупам мозжат головы – те падают и замирают.

Инконню копьем пронзает Безголовое Тело. Монстр сгибается, по громадному мускулистому торсу проходит рябь. Монстр, выронив алебарду, хватается за окровавленное древко, и Инконню едва успевает разжать пальцы. Мечом полосуя воздух, рыцарь вонзает клинок в вязкую плоть. Сердце Безголового Тела гулко лопается, плеснув в морду белого жеребца вонючей кровью, заставляет животное с оскорбленным криком попятиться.

Черный рыцарь безжалостно мозжит моргенштерном череп коня одного из рыцарей, подогнувшее ноги животное подставляет всадника под удар. Шар с шипами – каждый шип длиной с палец – проламывает забрало Рейнольда. Из щелей шлема брызгает кровь и мясной фарш, и павшего затаптывают львиные лапы.

Мантикоры рвут клыками шеи коням, шипастыми хвостами бьют в щиты, начиняя воздух мелкой щепой.

Темная армия, обогнув увязнувших всадников, бросается на пеших. Страшно хрустит разрываемая плоть, в воздух бьют фонтаны крови. Черный рыцарь вбивает мечников в грязь, моргенштерн сочится кровью от шипованного шара на цепи до длинной рукояти.

С неба с пронзительными воплями падают горгульи: когтистыми лапами терзают им спины, раскалывают головы и, поднимая воинов к хмурым облакам, рвут их на части и сбрасывают несчастных на землю.

Среди воплей ужаса тонут мелодичные голоса монахов, крест блекнет. Трусливо поют трубы, и масса вооруженных людей, качнувшись, отступает от подножия холма, оставляя порванные трупы и дымящиеся лужи крови.

– Отходим!

– Бежим, бежим!!

– Они пожрут наши души!

Черный рыцарь неспешно проламывает бегущим спины, брезгливым движением срывая с шипов куски мяса, вновь обрушивает с жутким свистом брызгающий кровью моргенштерн на новую жертву.

– Отходим для разбега! – кричит Чайльд.

Щит седого рыцаря проломлен, обступившие всадника зомби рвут синими руками конскую гриву. Животное истошно вопит, беснуясь, копытами проламывает им черепа.

Конники спешно натягивают поводья: на спину одному прыгает Безголовое Тело, отчего конь оседает крупом наземь, и монстр разрывает рыцаря надвое.

Страницы: «« ... 2122232425262728 »»

Читать бесплатно другие книги:

В предлагаемой вашему вниманию книге собраны кулинарные рецепты разных народов: блюда русской, украи...
Они рассчитывали обойтись точечными ударами. Безнаказанно стереть в порошок страну, которая по недор...
То, чего так опасались, произошло. Разразился Армагеддон. Безжалостный и кровавый, унесший миллиарды...
Все процессы в природе взаимосвязаны – планетарные, геофизические, демографические, социальные, экон...
Справочник посвящен одному из сложнейших видов работы практического психолога - психологическому кон...
«Поколение 700» – это те, кто начинал свой трудовой путь в офисах, кто не разбогател в девяностые и ...