Джек Ричер, или Я уйду завтра Чайлд Ли
– От этнических собратьев?
Я кивнул.
– Возможно, за взятку.
– А что?
– У некоторых афганцев ярко-голубые глаза. В особенности у женщин. Какое-то странное отклонение в генах.
– Ты полагаешь, Хосы из Афганистана?
– Им чертовски много известно о конфликте с Советами. Все немного приукрашено, но суть осталась неизменной.
– Быть может, они читали книги.
– Нет, чувства и атмосфера переданы верно. Например, старые шинели. Такие детали известны немногим. Информация явно получена изнутри. По очевидным причинам советская пропаганда постоянно твердила, что Советская армия имела все необходимое. Наши политики повторяли эту ложь, руководствуясь теми же мотивами. Но в действительности дело обстояло иначе. Советская армия разваливалась. Многое из того, что рассказали мне Хосы, звучало как сведения из первых рук.
– И каков вывод?
– Может быть, Светлана действительно там воевала. Только на другой стороне.
Ли задумалась.
– Ты думаешь, что Хосы – это женщины из афганского племени? – сказала она.
– Если Светлана воевала там, но не на стороне Советов, иначе быть не может.
Тереза снова немного помолчала.
– В таком случае в истории со Светланой все происходило с точностью до наоборот. В том числе и зверства.
– Да, – сказал я. – Светлана не страдала от них, а сама их совершала.
Мы снова смолкли секунд на двадцать. Я продолжал обшаривать парк глазами. «Ты должен видеть не глядя и слышать не слушая. Чем ты внимательнее, тем дольше проживешь». Однако никто нас не атаковал, и никаких неожиданных событий не происходило. Люди приходили в парк и уходили, совершали пробежки с собаками; у киоска, продающего гамбургеры, выстроилась очередь. Рановато, но любой час дня или ночи – это время для чьей-то трапезы. Тут все зависит от того, когда начинается твой день. Ли просматривала свои записи. Джейкоб Марк уставился в землю, но его взгляд был сосредоточен на чем-то, находившемся под ее поверхностью. Наконец он наклонился вперед и повернул голову в мою сторону.
«Ну, вот оно, – подумал я. – Главный вопрос. Выбоина на дороге».
– Когда Лиля Хос тебе звонила, она упоминала Питера?
Я кивнул.
– Она подцепила его в баре.
– Почему она потратила на это четыре часа?
– Специальная подготовка. Ну, и еще для развлечения и изящества. Потому что она умеет делать такие вещи.
– Где он сейчас?
– Она сказала, что он в городе.
– С ним все в порядке?
– Она мне не сказала.
– Ты думаешь, он не пострадал?
Я не ответил.
– Говори, Ричер.
– Нет.
– «Нет» – ты не станешь со мной говорить?
– «Нет» – я не думаю, что с ним все в порядке.
– Но такой вариант возможен?
– Я могу ошибаться.
– Что она тебе сказала?
– Я заявил, что не боюсь ее, а она ответила, что то же самое она слышала от Питера Молины. Я спросил, в порядке ли он, а она предложила мне прийти и посмотреть.
– Значит, он мог и не пострадать.
– Такой вариант возможен. Но я думаю, что тебе лучше быть реалистом.
– В каком смысле? Зачем двум женщинам из Афганистана причинять вред Питеру?
– Чтобы добраться до Сьюзан, естественно.
– Для чего? Предполагается, что Пентагон помогает Афганистану.
– Если Светлана являлась воином своего племени, то она моджахед. Когда русские ушли, моджахеды не вернулись к своим козам. Они двинулись дальше. Некоторые из них примкнули к «Талибану», остальные – к «Аль-Каиде».
Глава 58
– Я должен пойти в полицию, чтобы сделать заявление о Питере.
Он начал вставать со скамейки. Я перегнулся через Терезу Ли, положил руку ему на плечо и сказал:
– Подумай как следует.
– О чем тут думать? Мой племянник стал жертвой похищения. Он заложник. Женщина призналась.
– Подумай о том, что станут делать полицейские. Они сразу свяжутся с федералами, и те посадят тебя под замок – Питер для них не имеет ни малейшего значения, они охотятся за более крупной рыбой.
– Я должен попытаться.
– Питер мертв, Джейк. Я сожалею, но ты должен посмотреть правде в глаза.
– И все-таки шансы еще остаются.
– Тогда лучший способ его отыскать – найти Лилю. И у нас это получится лучше, чем у федералов.
– Ты думаешь?
– Посмотри на след, который она оставила. Однажды федералы ее уже упустили и позволили нам сбежать из тюрьмы. Я бы не послал их даже за книжкой в библиотеку.
– Проклятье, как ты рассчитываешь ее найти своими силами?
Я посмотрел на Терезу Ли.
– Ты говорила с Сэнсомом?
Она пожала плечами, словно у нее были плохие новости и хорошие.
– У нас состоялся короткий разговор. Он сказал, что хотел бы приехать сюда сам. И предложил связаться со мной, чтобы договориться о месте и времени встречи. Однако я ответила, что это невозможно, потому что я выключаю телефон сразу после окончания разговора. Тогда он обещал позвонить на сотовый Доэрти. Так я и сделала, но телефон Доэрти не отвечал. Тогда я попыталась через диспетчера разыскать Доэрти в участке. Мне ответили, что его нет.
– И что это значит?
– Вероятно, его арестовали.
Это все меняло. Я понял, что сейчас произойдет, еще до того, как Тереза сообщила о своих намерениях. Она протянула мне сложенные листки, точно бегун – эстафетную палочку. Дальше я должен был бежать сам – и как можно быстрее. Она сходила с дистанции, для нее соревнования закончились.
– Ты меня понимаешь? Я должна сдаться. Он мой напарник. Я не могу допустить, чтобы он оказался один на один с этим безумием.
– Ты думала, что он без колебаний тебя бросит, – сказал я.
– Однако он поступил иначе. И у меня есть собственные представления о чести.
– Твой поступок ничего не изменит.
– Может быть, но я не повернусь спиной к своему напарнику.
– Ты просто снимешь собственную фигуру с доски. Никому нельзя помочь, когда сидишь в тюремной камере. Снаружи всегда лучше, чем внутри.
– Для тебя все по-другому. Ты можешь уйти завтра. У меня такой возможности нет. Я здесь живу.
– А как же Сэнсом? Мне необходимо знать время и место встречи.
– Этой информации у меня нет. К тому же тебе следует соблюдать с Сэнсомом осторожность. Он как-то странно разговаривал по телефону, и я не поняла: то ли он был в ярости, то ли ужасно тревожился. Трудно сказать, на чью сторону он встанет, когда и если здесь окажется.
Она отдала мне первый сотовый телефон Леонида и аккумулятор для подзарядки, положила руку на плечо и быстро сжала его. Мне показалось, что она обнимает меня и желает удачи. С этого момента наше временное трехстороннее сотрудничество подошло к концу. Джейкоб Марк поднялся на ноги еще до того, как начала вставать Ли.
– Я должен сделать это ради Питера, – сказал он. – Пусть меня посадят обратно в камеру, но они начнут его искать.
– Мы можем сами попытаться его найти, – сказал я.
– У нас нет ресурсов.
Я оглядел обоих.
– Вы уверены в правильности своего решения?
Они без колебаний вышли из парка и зашагали по Пятой авеню. Потом остановились и стали смотреть по сторонам, поджидая патрульную машину, – так ведут себя люди, которые хотят поймать такси. Я с минуту посидел на скамейке, затем встал и направился в противоположную сторону.
Я решил, что следующая моя остановка будет где-то к востоку от Пятой авеню и к югу от Пятьдесят девятой улицы.
Глава 59
Парк Мэдисон-сквер расположен на южном конце Мэдисон-авеню, в том самом месте, где она начинается от Двадцать третьей улицы. Мэдисон-авеню идет по прямой на протяжении ста пятнадцати кварталов до моста Мэдисон-авеню, который ведет в Бронкс. Так можно добраться до стадиона «Янкиз», хотя есть маршруты и получше. Я собирался пройти около трети этого расстояния, до Пятьдесят девятой улицы, находившейся немного северо-западнее того места, о котором Лиля Хос сказала, что ее там нет.
Что ж, начать можно и оттуда.
Я сел на автобус. Он оказался медленным и не самым удачным средством передвижения, а потому не слишком подходящим выбором для беглеца – и, значит, идеальным для меня. Движение было достаточно напряженным. Мы миновали множество полицейских; некоторые патрулировали улицы пешком, другие в машинах. Я посматривал на них из окна. Однако никто не поднимал глаз, чтобы взглянуть на меня. Человек в автобусе становится невидимкой.
Но стоило мне сойти на Пятьдесят девятой улице, как я перестал быть невидимкой. Здесь было полно небольших магазинов, и сюда устремлялось множество туристов – в результате на каждом углу обосновалось по парочке полицейских. Я перебрался по одной из боковых улиц на Пятую авеню и у входа в Центральный парк нашел продавцов, торгующих вразнос. Там я купил черную футболку с надписью «Нью-Йорк», пару контрафактных темных очков и черную бейсболку с красным яблоком. Потом переоделся в туалете, расположенном в вестибюле отеля, и вышел на Мэдисон, слегка изменив свой внешний вид.
Прошло четыре часа с тех пор, как патрульный полицейский говорил со своим начальником смены. Люди многое забывают за четыре часа. Пожалуй, они будут помнить «высокий» и «рубашка цвета хаки». Со своим ростом я ничего поделать не мог, но новая черная футболка позволит мне не слишком опасаться полицейских. Плюс надпись на ней, очки и шапочка с козырьком – все это превращало меня в обычного идиота из пригорода.
Во многом я таковым и являлся, поскольку толком не понимал, что делаю. Найти тайное убежище совсем непросто. Найти его в большом, густо населенном городе – задача чрезвычайно сложная. Я обходил кварталы, выбранные случайным образом, следуя интуитивным подсказкам, которые могли быть совершенно неверными, и пытаясь найти способ сузить район поисков. Отель «Четыре времени года». Не слишком далеко, но так, чтобы от него можно было без проблем добраться до убежища. И что это значит? Две минуты езды на автомобиле? Пятиминутная прогулка? В каком направлении? Только не на юг, решил я. Не через Пятьдесят седьмую улицу, одну из главных артерий города. Двустороннее движение, шесть полос. Она всегда забита транспортом. В географии Манхэттена Пятьдесят седьмая подобна реке Миссисипи. Препятствие. Граница. Прямое предложение последовать на север, к более спокойным и темным кварталам.
Я наблюдал за дорогой и размышлял: нет, не двухминутная поездка на машине. Использование машины приводит к утрате контроля над происходящим, лишает гибкости в принятии решений и вызывает непредвиденные задержки: проблемы с односторонним движением, трудности парковки, запоминающиеся автомобили стоят в неподходящих местах, их номерные знаки можно отследить и проверить.
В крупном городе ходить пешком лучше, чем ездить на машине, – кем бы вы ни были.
Я выбрал Пятьдесят восьмую улицу и зашагал к заднему выходу из отеля. Он был столь же великолепен, как и главный вход. Латунь и камень, развевающиеся флаги, носильщики в форме, швейцары в высоких шляпах. Длинная очередь лимузинов у тротуара: «линкольны», «мерседесы», «майбахи» и «роллс-ройсы». Автомобили стоимостью более миллиона долларов теснились на площадке длиной в восемьдесят футов. Здесь производилась загрузка, но сейчас серая, поднимающаяся вверх дверь была закрыта.
Я встал рядом с посыльным, спиной к двери отеля. Куда следует направиться? На перпендикулярной улице выстроились огромные, высокие здания – по большей части многоквартирные дома, целые этажи которых сдавались престижным клиентам. Напротив находилась художественная галерея. Я протиснулся между двумя хромированными бамперами, перешел на противоположную сторону улицы и принялся рассматривать картины, вывешенные в окне. Потом я повернулся и посмотрел на соседний тротуар.
Слева от отеля, в той части, что ближе к Пятой авеню, не было ничего интересного. Тогда я взглянул направо, туда, где в конце квартала начиналась Мэдисон. И тут у меня появилась идея.
Сам отель построили недавно, и он обошелся в немыслимую сумму. Соседние здания выглядели солидными и процветающими; некоторые были старыми, другие – новыми. Но в западном конце квартала я заметил три старых дома, стоявших рядом: узкие фасады, пять этажей, облупившаяся краска, потемневшие кирпичные стены, местами заметно обветшавшие. Грязные окна, провисшие оконные перемычки, плоские крыши, сорняки на карнизах, древние металлические пожарные лестницы, зигзагами идущие вдоль четырех верхних этажей. Три здания напоминали три сгнивших зуба в ослепительной улыбке. В одном из них первый этаж занимал закрывшийся ресторан. В другом расположился магазин скобяных товаров. В третьем – предприятие, умершее так давно, что я уже не мог определить, чем именно там занимались. И в каждом случае имелась узкая дверь рядом с главным входом. На двери около прекратившего свое существование ресторана я увидел одинокий звонок, говоривший о том, что дом занимает единственный владелец.
Лиля Хос солгала, что она родилась на Украине, унаследовала миллиарды своего мужа и теперь живет в Лондоне. Но кем бы она ни являлась на самом деле, у нее имелся бюджет, причем достаточно большой, чтобы снимать номера в «Четырех временах года», если возникала такая необходимость. Однако он не был безграничным. Дома на Манхэттене стоили не менее двадцати миллионов долларов, аренда обходилась в десятки тысяч в месяц.
Конфиденциальность достигалась более дешевым способом в обветшалых неблагополучных зданиях вроде тех, на которые я сейчас смотрел. Возможно, тут имелись и другие преимущества, в частности отсутствие швейцара и меньше любопытных глаз. К тому же наличие ресторана или магазина предполагало появление поставщиков в самое разное время дня и даже ночи. Значит, никто не станет обращать внимание на приходы и уходы живущих здесь людей.
Я прошел по улице, остановился напротив трех старых домов и принялся разглядывать верхние этажи. Мимо нескончаемым потоком двигались пешеходы. Я сошел с тротуара, чтобы им не мешать. На дальнем углу Мэдисон и Пятьдесят седьмой я заметил двух полицейских, до которых было пятьдесят ярдов по диагонали. В мою сторону они не смотрели, и я снова занялся изучением трех зданий, анализируя все возможности. Поезд метро, идущий по шестому маршруту, останавливается на углу Лексингтон и Пятьдесят девятой улицы, находящейся неподалеку. «Четыре времени года» тоже совсем рядом. Зато Третья авеню и Пятьдесят шестая улица довольно далеко. «Ты вовсе не рядом». Анонимность гарантирована. Цена близка к минимальной. Пять из пяти. Превосходно.
Не исключено, что я ищу место, которое вполне может оказаться одним из подобных этим трем зданиям, расположенным в секторе с радиусом, равным пятиминутной прогулке и направленным на восток или на запад от задней двери отеля. Не на север, в противном случае Сьюзан Марк припарковалась бы в центре и вышла из метро на Шестьдесят восьмой улице. И не на юг – Пятьдесят седьмая улица послужила бы тогда психологическим барьером. И не в каком-то совсем другом месте, потому что они использовали «Четыре времени года», иначе остановились бы в другом отеле. В Нью-Йорке полно впечатляющих заведений.
Безупречная логика. Может быть, слишком безупречная. И слишком ограничивающая свободу выбора. Если я буду исходить из предположения, что Сьюзан Марк вышла бы на Пятьдесят девятой улице и намеревалась подойти к отелю с севера и что Пятьдесят седьмая является принципиальным барьером, исключающим юг, то Пятьдесят восьмая улица должна быть центром событий, и именно в этом месте. На Манхэттене соседние кварталы разделяет пять минут хода. Таким образом, пятиминутный радиус направо или налево от задней двери отеля должен заканчиваться либо в том квартале, где я сейчас стоял, либо в соседнем на востоке, между Парк и Лексингтон. Здесь старые дома редкость, поскольку «большие деньги» давно их выкупили и построили нечто более грандиозное. Я решил, что, весьма возможно, я смотрю на единственные три подходящих дома на всей территории.
Значит, велика вероятность, что я нашел убежище Лили Хос.
Весьма возможно, но едва ли это так. Я верю в удачу не меньше, чем любой другой человек, но я не безумец.
Однако я верю еще и в логику – пожалуй, даже больше, чем любой другой человек, – а логика привела меня именно сюда. Я еще раз воспроизвел свои рассуждения и решил, что у меня есть все основания себе верить.
Из-за еще одного фактора.
Очевидно, та же логика привела сюда кое-кого еще.
Спрингфилд сошел с тротуара и остановился рядом со мной.
– Размышляешь? – спросил он.
Глава 60
На Спрингфилде был тот же костюм из серой тонкой шерсти с шелком и едва заметным блеском, который я видел раньше, мятый и несвежий, словно он в нем спал. Возможно, так и было.
– Ты думаешь, мы нашли нужное место? – спросил он.
Я не ответил. Все мое внимание сосредоточилось на проверке того, что происходило вокруг нас. Я смотрел на сотни людей и дюжины машин. Однако до сих пор не заметил причин для беспокойства. Спрингфилд пришел один.
Я повернулся к нему.
– Ты думаешь, мы нашли нужное место? – повторил он свой вопрос.
– Где Сэнсом? – спросил я.
– Остался дома.
– Почему?
– Потому что такие вещи делать совсем непросто и у меня они получаются лучше, чем у него.
Я кивнул. Сержантский состав всегда считал, что они знают дело лучше своих офицеров. Обычно они были правы. Во всяком случае, со мной служили отличные парни и они не раз оказывались на высоте, когда выполняли мои поручения.
– И как мы договоримся? – спросил я.
– О чем ты?
– Мы с тобой.
– У нас с тобой нет никакого договора, – ответил он. – Пока.
– А он будет?
– Может быть, нам стоит поговорить.
– Где?
– Твой выбор, – заявил Спрингфилд.
Хороший знак. Из его слов следовало, что если в ближайшем будущем меня ждет ловушка или засада, им придется импровизировать, значит, у меня будут шансы ее избежать, и, возможно, я сумею выбраться из этой истории.
– Насколько хорошо ты знаешь город? – спросил я.
– Сносно.
– Сделаешь два поворота налево и дойдешь до Пятьдесят седьмой улицы. Я буду там через десять минут. Встретимся внутри.
– Что это за место?
– Там мы сможем выпить кофе.
– Ладно, – сказал Спрингфилд.
Он бросил еще один взгляд на здание со старым рестораном на первом этаже и повернул налево по Мэдисон-авеню. А я зашагал в противоположном направлении до заднего входа в «Четыре времени года». Дверь находилась прямо здесь, на Пятьдесят восьмой улице. Отель занимал весь квартал. Из чего следовало, что главный вход находился на Пятьдесят седьмой. Я окажусь там на четыре минуты раньше Спрингфилда и узнаю, привел ли он с собой кого-нибудь. Я увижу, заходит ли кто-то перед ним, вместе с ним или вслед за ним. Я пересек вестибюль, снял бейсболку и очки и встал в тихом уголке – мне осталось немного подождать.
Спрингфилд пришел один и вовремя, то есть через четыре минуты. У него не было времени для быстрой перегруппировки сил на улице. Он даже поговорить ни с кем не успевал. Скорее всего, Спрингфилд едва сумел сделать звонок по сотовому телефону. Большинство людей замедляют шаг, когда разговаривают по телефону.
Возле двери стоял парень в строгом костюме: черный пиджак с длинными фалдами, серебристый галстук. Не швейцар и не старший коридорный. Очевидно, в его обязанности входило встречать гостей, хотя должность наверняка имела пышное название. Он устремился к Спрингфилду, но тот бросил на него короткий взгляд, и парень отпрянул, словно получил пощечину. Такое уж лицо было у Спрингфилда.
Он немного помедлил, чтобы сориентироваться, и направился в кафе, где я однажды встречался с Хосами. Я остался в своем углу, продолжая следить за входной дверью. Никакой страховки у Спрингфилда не было. Я подождал десять минут, потом добавил еще две – на всякий случай. Ничего не произошло. Обычные потоки постояльцев, входящих и выходящих из крупного отеля. Богатые люди спешили по своим делам. Бедные суетились вокруг и выполняли их поручения.
Я вошел в кафе и обнаружил Спрингфилда на том же стуле, который занимала Лиля Хос. Работал тот же величавый старый официант. Он сразу подошел к нам. Сэнсом заказал минеральную воду, я – кофе. Официант едва заметно кивнул и отошел.
– Ты дважды встречался здесь с Хосами, – сказал Спрингфилд.
– Один раз за этим столиком, – ответил я.
– У тебя серьезная проблема. Любая связь с ними классифицируется как тяжкое уголовное преступление.
– И в чем оно состоит?
– Патриотический акт 2001 года.
– Кто такие Хосы на самом деле?
– Пересечение рельсов в метро также является уголовным преступлением. Ты можешь получить за него пять лет тюрьмы. Так мне сказали.
– Кроме того, я подстрелил четырех федеральных агентов дротиками со снотворным.
– На них всем наплевать.
– Кто такие Хосы?
– Я не могу выдать эту информацию.
– Тогда почему мы здесь?
– Ты поможешь нам, мы поможем тебе.
– Вы сможете мне помочь?
– Мы можем сделать так, что все обвинения против тебя исчезнут.
– А что должен сделать я?
– Найди то, что мы потеряли.
– Флешку?
Спрингфилд кивнул. Официант вернулся с подносом в руках. Минеральная вода и кофе. Он аккуратно расставил все на столике и отошел.
– Я не знаю, где флешка, – сказал я.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть. Однако ты находился рядом со Сьюзан Марк в последние минуты ее жизни. Она ушла из Пентагона с флешкой, но ее нет ни у нее дома, ни в машине, ни в одном из мест, где она побывала. Поэтому мы рассчитываем, что ты на что-то обратил внимание. Возможно, это для тебя ничего не значит, но имеет значение для нас.
– Я видел, как она выстрелила в себя. Вот, пожалуй, и все.
– Должно быть, произошло что-то еще.
– Начальник вашего штаба находился в поезде. Что увидел он?
– Ничего.
– Что на флешке?
– Я не могу выдать эту информацию.
– Тогда я не смогу вам помочь.
– Зачем тебе это знать?
– Я должен знать хотя бы общие очертания проблемы, с которой мне предстоит иметь дело.
– Тогда тебе следует задать себе вопрос.
– Какой?
– Тот, который я еще не задал, тот, который ты должен был себе задать с самого начала, недоумок.
– О чем ты? Соревнование? Сержанты против офицеров?
– Это сражение закончилось очень давно.
И тогда я размотал клубок к началу, чтобы отыскать вопрос, который я не задал. Все началось в поезде шестого маршрута, с пассажирки номер четыре, одиноко сидящей на восьмиместной скамье, белой женщины за сорок, обычной внешности, с черными волосами, в черной куртке и с черной сумкой. Сьюзан Марк: гражданское лицо, разведена, мать, сестра, приемный ребенок, постоянно проживающая в Аннандейле, штат Вирджиния.
Сьюзан Марк, гражданская служащая Пентагона.
– Чем занималась Сьюзан Марк? – спросил я.
Глава 61
Спрингфилд сделал большой глоток воды, и по его губам скользнула быстрая улыбка.
– Далеко не сразу, но в конце концов ты сообразил.
– Так кем она работала?
– Она была системным администратором, отвечающим за информационные технологии.
– Я не знаю, что это означает.
– Иными словами, она знала главные пароли к компьютерам.
– Каким компьютерам?
– Не к самым важным. Она не могла совершить запуск ракет. Однако имела доступ к архиву КПЧ[52]. И к части других архивов.
– Но не к архивам «Дельты»? Они находятся в Северной Каролине, в Форт-Брэгге, а не в Пентагоне.
– Компьютеры объединены в сеть, теперь все со всем связано.
– И она имела доступ?
– Человеческий фактор.
– Что?
– Существует мера человеческих ошибок.
– Мера?
– Есть множество системных администраторов. У них возникают общие проблемы. Они помогают друг другу. У них имеется чат и собственный форум. Очевидно, существует не слишком надежный код, который делает пароли более доступными, чем следовало бы. Таким образом, возникает утечка. Мы полагаем, что они об этом знали, но их такое положение устраивало. Так один из них мог помогать другому без особого шума. Даже если бы в коде не было ошибки, они бы его изменили.
Я вспомнил слова Джейкоба Марка: «Она свободно владела компьютером».
– Значит, у нее был доступ к архивам «Дельты»? – спросил я.
Спрингфилд молча кивнул.
– Вы с Сэнсомом ушли в отставку за пять лет до меня, – сказал я. – Тогда ничего еще не было компьютеризировано. До архивов точно не добрались.
– Времена меняются, – сказал Спрингфилд. – Армия США, какой мы ее знаем, существует девяносто лет. За эти годы у нас накопилось множество всякой ерунды. Ржавое старое оружие, которое чей-то дед унес с собой в качестве сувенира, захваченные флаги и форма, постепенно приходящая в негодность, ну, ты и сам понимаешь. И многие тысячи тонн бумаги. Возможно, миллионы тонн. Вполне реальная проблема. Риск пожара, мыши, недвижимое имущество…
– И что?
– Последние десять лет они наводят порядок в доме. Артефакты либо отсылают в музеи, либо уничтожают, а документы сканируют и хранят в компьютерах.
Я кивнул.