Чао, Италия! Ганапольский Матвей
И вот с 2001 года я имею честь летать на папском самолете, находясь в салоне для прессы. Когда выбрали нового папу, я думал, что меня из списка вычеркнут как славянина, но оставили, к моему удивлению.
– Да, но вернемся к проигранной бутылке по поводу того, кто будет новым папой, – нетерпеливо заерзал я. – Мне важно убедиться, что на этом свете кто-то еще проигрывает, кроме меня.
– Готов доставить удовольствие, – кивнул Букалов. – Проиграть в прогнозах нетрудно. Я почему-то решил, что иноземец на папском троне всем надоел. Но просчитался. И просчитался по одной причине: итальянцы, конечно, хороший народ, очень верующий, и много кардиналов и понтификов из своих рядов они выдвинули. Но, Римско-католическая церковь стала другой. Ей нужен вселенский пастырь, ибо насчитывает она 1 миллиард 450 миллионов католиков. А из этого числа итальянцев наберется не более 60 миллионов, включая новорожденных.
Но, что усугубляет проблему, так это наличие у итальянцев «комплекса Василия Ивановича Чапаева», назовем его так. В знаменитом фильме братьев Васильевых Петька спрашивает Чапаева: «Василий Иванович, мог бы ты командовать фронтом?»
Василий Иванович, как ты помнишь, он был комдив, отвечает: «Мог бы».
– А армией?
– Мог бы.
– И фронтом?
– Тоже мог бы.
– А в мировом масштабе?
– В мировом бы не мог.
– Почему, Василий Иванович?
– Языков я ихних не знаю!..»
Так вот, итальянские кардиналы знают английский в объеме средней школы и латынь в объеме духовной семинарии.
А нужно знать, как минимум, пять-шесть языков, чтобы обращаться к этой пастве, испанский в первую очередь. Конечно, это упрощенное объяснение, это только верхушка айсберга, там были и другие проблемы.
Так что, избрание баварского прелата можно и нужно было предвидеть. И не только из-за его лингвистических познаний. Мы же помним советскую ППП – пятилетку пышных похорон. Так вот, именно кардинал Рацингер готовил и вел траурную церемонию похорон папы Войтылы, и многие уже тогда поняли, что он и есть будущий папа.
Между прочим, когда в России хоронили Алексия II, то «председателем похоронной комиссии» был митрополит Кирилл, который стал новым патриархом.
В общем, признаюсь, я не угадал, и снова выбрали папу-иностранца.
Конечно, с одной стороны, Ватикан это, наверное, самое консервативное государство на Земле. Оно полно условностей, традиций и всяческих букв законов, которые нужно знать. Иногда это даже немного пугает. Но, с другой стороны, это интереснейшая точка наблюдения.
Конечно, они ведут свою игру – и в религии и в нравственности. Но, в то же время, ватиканская дипломатия – это важный фактор в мировой политике. Ведь именно ей, казалось бы, уготована главная роль мировых посредников, сам Бог велел. И Ватикан посредничает, но это «непубличная» политика. Другое дело, что войны XXI века часто ведутся на религиозной основе и тут они вмешаться не могут.
Если помнишь, я говорил, что Павел VI был великим реформатором церкви, он первым перестал себя считать «затворником Ватикана», стал ездить по миру, побывал в Европе, Индии, в Африке, на Святой земле.
Он был в Америке, выступал на генеральной сессии ООН.
Если вдуматься, эта «революция» произошла сравнительно недавно, в 70-х. До этого максимально, что мог себе позволить папа, – это сесть в карету и поехать в свою резиденцию в Кастель Гондольфо, за тридцать километров. Хотя, папу никто и никогда взаперти не держал – его держали традиции.
Но в Ватикане традиция – это и есть правило.
Что же касается папы Войтылы, то он оказался грандиозным реформатором. И дело не только в его поездках. Он даже имя себе взял Иоанн Павел, где есть имена двух его предшественников – Иоанна XXIII и Павла VI, которых он считал своими учителями.
Первый и сделал его кардиналом.
Это так называемый «хороший или добрый папа», «Papa buono», а еще «красный папа», потому что он первый начал общаться с коммунистами.
Так вот, папа Войтыла успел совершить сто пять зарубежных поездок. Он побывал везде, где можно. Он был шестнадцать раз в Африке, был на Святой земле.
Но и нынешний папа Рацингер, в свою очередь, совершил на момент нашего разговора тринадцать поездок за пределы Италии и уже дважды бывал в Германии, был в Испании, Турции, Бразилии, Польше.
В Польшу, между прочим, у него была очень трудная поездка, потому что его все время сравнивали с предшественником. И, кстати, возвращаясь к разговору о языках, за шесть дней пребывания в Польше он не сказал ни одного слова по-немецки. Он говорил только по-польски, правда, провел одну встречу по-французски с дипкорпусом.
В его маршрутах – Северная и Южная Америка, Западная Африка, Ближний Восток, Чехия. То есть, я хочу сказать, что поездки по миру – это уже новый миссионерский стиль.
Это не то, как когда-то писал Василий Андреевич Жуковский: «И в Африку смиренно понесли священный дар учения Христова…». Теперь другое время, теперь они уже на самолетах летают.
Букалов закончил повествование и испытующе посмотрел на меня.
– Что? – буркнул я мрачно.
– Папой будешь? – хитро спросил Букалов.
– Повременю, – сказал я, глядя в сторону. – Я как Чапаев.
– В каком смысле?
– Я ихних языков не знаю!..
Папская вертикаль
– Когда в Москве умер Алексий II и избрали Кирилла, то в обществе возникла непростая дискуссия, вокруг оценки деяний предстоятеля церкви.
Вот выбирают патриарха, а каковы должны быть его качества? И вообще, какова роль этой фигуры?
Кто он – духовный лидер?
Но православная церковь общинна, по сути.
Может он просто «главный администратор»?
Но администратор не произносит проповеди.
Так что этот вопрос оказался непростым.
А кто такой, в этом контексте, римский папа?
– Мне, пожалуй, на этот вопрос ответить легче, чем оценить истинную роль патриарха, – уточнил Букалов. – Но, что касается фигуры патриарха Московского, вспомним, что есть довольно непростая история самого института патриаршества.
Как мы помним, царь Петр его упразднил, и много веков его на Руси не было. Не будем забывать и богоборческую политику коммунистов.
Поэтому можно смело сказать, что истинный облик российского патриаршества для нынешнего времени только формируется.
С другой стороны, папа римский, как мы с тобой вспоминали в начале нашего разговора – это абсолютный монарх, единоначальник. А что это значит для его окружения? Полное повиновение, абсолютная дисциплина! Кардиналы, конечно, могут обсуждать решения папы, высказывать свои пожелания. Это называется синодальная форма общения. Синоды обсуждают важные темы – это могут быть темы региональные или международные. То есть, площадка есть.
Но, папское слово – закон!
– Идеальная вертикаль власти, – восхищенно отметил я.
– Да, и уже много веков. Иногда, конечно, за этой непререкаемостью может проскакивать какие-то нелогичности, но ничего не поделаешь: папа – это верховный владыка, верховный жрец, которому принадлежит последнее слово по всем вопросам. На папских престолах были случайные люди, но были и великие астрономы, великие собиратели книг и мудростей, знатоки наук. Но нынешние папы – это обязательно высокообразованные люди.
– Но я не помню, чтобы даже самых высокообразованных людей хоронили, как Иоанна Павла II, – я удивленно развел руками. – Когда он умер, весь мир отозвался, не только католики. А прощание с ним было воистину вселенским. Было ощущение, что все потеряли какого-то близкого человека. Мне это даже показалось несколько фальшивым.
– Фальшь не может быть вселенской! – резко возразил Алексей. – Я имел честь общаться с Войтылой в то время, когда болезнь, к сожалению, уже держала его за горло – последние лет пять его жизни. Думаю, что такое уважительное отношение к нему было вызвано, прежде всего, тем, что при всем величии церкви, стоящей за его плечами, он был человеком невероятно естественным. То есть, это была не только персона, которую возят на специальных носилках и оттуда он благословляет верующих. Нет, все видели в нем простого человека, которому близки их беды. Войтыла был глубоко верующим человеком, очень внимательным к окружающим. Он плакал вместе с другими, когда был у постели умирающей матери Терезы в Калькутте, сидя рядом с ней на кровати и держа ее за руку.
«Можно долго обманывать кого-то одного, или недолго – но всех, но обманывать долго и всех нельзя» – ты помнишь эту мудрую фразу президента Линкольна. Так вот, даже Войтыла не смог бы обмануть весь мир, но, я клянусь тебе, что, общаясь с ним, ты буквально чувствовал идущую от него святость.
Я уверен, что он будет провозглашен сначала блаженным, а потом и святым, потому что его считали святым при жизни.
Он был непростым человеком, иногда бывал резок в спорах. Я никогда не забуду одну историю. Однажды группа одаренных детей из России устроила для папы концерт в его загородной резиденции Castelgandolfo. Они начали с Шопена, и понтифик буквально растаял – понятно, какое наслаждение поляку слушать Шопена. И в этот момент – а дело было во внутреннем дворе – сбоку упала кадка с пальмой. Она упала с громким стуком. Концерт слушали где-то человек сто, и когда кадка упала, то в разных концах двора вскочило человек двенадцать молодцов, руки которых автоматически потянулись к поясам – всем зрителям сразу стало понятно «кто есть кто».
Что касается папы, то он просто посмотрел на начальника охраны.
Скажу так: я не хотел бы никогда получить подобный взгляд.
Этот взгляд испепелял.
А с другой стороны, однажды мы в самолете, который летел в Лурд, ходили к нему здороваться, потому что он уже тогда не ходил, и летал туда просто как больной, чтобы испросить исцеления у Лурдской Божьей Матери. А я в тот момент поцарапал ухо, и на нем был наклеен малозаметный пластырь. Так вот, я подошел, наклонился, чтобы поздороваться, а он, хотя уже хуже видел и чувствовал себя неважно, спросил: «А что у вас с ухом»?
На что я ему ответил: «Теперь, Ваше Святейшество, как только вы меня об этом спросили, уже ничего!..»
– Единственно правильный ответ, по-моему…
– Да, тем более что ухо, в результате, зажило в два раза быстрее, – с улыбкой отметил Букалов. – К чему я вспомнил этот случай? Да к тому, что трудно представить, что нынешний папа Рацингер может задать такой вопрос, потому что, не хочу никого обидеть, существует некая немецкая сухость. Но Рацингера можно простить, ведь естественность и уверенность проявляются не сразу.
Я помню, что когда он только стал папой и его приветствовали, то он все время оборачивался, чтобы посмотреть, кому это там радостно кричат и машут руками. А однажды мы прилетели в Кёльн на первую встречу с католической молодежью. Мы, журналисты, сходим с заднего трапа самолета, ждем на трибуне для прессы, когда выйдет Рацингер. Рядом с трапом его ожидает толпа детей – средний возраст 13–16 лет. Мы прилетели в десять утра, а у них, как говорится «ефрейторский час» – их там держали и муштровали с семи утра и они падали от усталости. Они замерзли, хотели есть, пить, писать…
Они ждали этого папу – и вот он вышел!
Они заорали, закричали.
Рацингер начал говорить свою обычную речь. Неторопливую, наполненную глубоким смыслом и аллегориями.
Потом он сделал короткую паузу, чтобы глотнуть воды.
И дети, не выдержав, опять закричали, заорали: «Бенедетто, Бенедетто!!!» Они стали прыгать и размахивать руками.
И папа Рацингер вдруг испугался. Он беспомощно смотрел по сторонам и повторял: «Подождите, дети мои. Я же еще не закончил!..»
А Войтыла – это противоположность. Он подзаряжался энергией масс, как говорили классики марксизма. Он выходил весь несчастный, весь больной, с потухшим взором. Но с чем большим неистовством его встречали, тем больше у него начинал гореть глаз, он распрямлялся, молодел вместе с аудиторией.
Это особый дар.
Но и папа Рацингер способен на удивительные поступки.
В моем присутствии с ним произошла одна невероятная история, которую я, иначе как чудом, назвать не могу.
Это было во время его поездки в Польшу, когда он уже стал папой.
Он настоял, чтобы в его маршрут включили посещение Освенцима – папа уже бывал там, будучи кардиналом.
Его привезли на «папамобиле», но он отказался въехать на машине в знаменитые ворота, заявив, что на машине сюда въезжали только нацистские бонзы, а он пойдет пешком. И вся свита засеменила за ним…
Тут пошел дождь, и красавец секретарь папы епископ Георг раскрыл над ним зонт, а Рацингер не замечает ни дождя, ни зонта и семенит куда-то в глубь территории концлагеря.
А трудно даже передать, насколько это ужасное и скорбное место. Чудовищное совершенно. Везде камни, похожие на могильные, на них на разных языках написано число погибших.
По-немецки, по-русски, по-французски, по-цыгански, на иврите…
Папа останавливается возле каждого камня, творит молитву.
Идет дальше и доходит до конца ряда.
Тут Георг убирает зонт, потому что кончился дождь.
А папа у этого последнего камня опять читает надпись, опять говорит молитву, и направленный микрофон берет его слова.
И вдруг он поднимает голову наверх, смотрит на небо и задает вопрос: «А где же ты был, Господи?!»
Вопрос, прямо скажем, непростой, и не кладбищенским сторожем задан.
А дальше произошло невероятное – он получил ответ!..
В этот момент небо прояснилось и зажглась радуга – от одного конца горизонта до другого.
Несколько пожилых женщин, из бывших узниц Освенцима, которые там были с номерами на руках, увидев эту картину, просто упали в обморок. Еще бы! Никакой Дэвид Копперфилд такой фокус выполнить не сможет!..
Конечно, радуга часто вспыхивает сразу после дождя. Но в этом случае ее появление прозвучало совсем иначе – по-библейски, как в истории с Ноевым Ковчегом. Как знак примирения между Богом и человеком.
Так что, конечно, Войтыла был ярок и необычен, но и этот непрост.
Ватиканские развлечения
– Знаешь, Ватикан – это бесконечное занятие! – продолжил Букалов с таким энтузиазмом, как будто он был у папы на зарплате. – Вот сколько у тебя есть времени, ровно столько ты можешь с пользой в Ватикане провести.
С одной стороны, его музеям всего пятьсот лет. Папы только пятьсот лет назад начали собирать коллекции и все это выставлять на обозрение.
Но очень быстро это стало хорошим тоном.
Каждый папа дарил ватиканскому музею свое собрание скульптур или картин, или греческих ваз. Или свою коллекцию бронзы.
Это большой конгломерат музеев. Они разные – есть египетский, есть этрусский – это загадочный народ, который был предшественником римлян. Там есть музей миссионеров, которые присылали из разных экзотических стран свои дары. Есть «пинакотека» с классической живописью, есть собрание античной скульптуры.
И, наконец, есть Сикстинская капелла.
Для художников это вообще бесценно.
Брюллов, например, провел там несколько месяцев, копируя «Стансы» Рафаэля. Ему нужно было увидеть, как Рафаэль передает огонь в своей знаменитой фреске «Пожар в Борго Пио». Ему это было важно, потому что он уже задумал «Последний день Помпеи».
А Роден!
Он несколько недель просидел перед «Торсом Бельведерским», статуей раба. Понимаешь, эта статуя без головы, без ног и без рук. Просто торс, человеческий торс в напряжении. Первый век нашей эры, афинская школа, предполагаемый автор Аполлоний.
Просто кусок камня стоял в коридорчике, и Роден сидел и на него смотрел.
Он был потрясен! Как можно передать мощь тела, если отсутствуют руки и ноги. А четырьмя веками раньше этим же каменным «обрубком» восхищался Микеланджело…
Но там есть и другие места, достойные визитов.
Например, в Соборе Святого Петра можно провести полжизни. Подземная крипта, захоронения в этом соборе – это путешествие по истории, по потустороннему миру. Там похоронены папы, умершие в Риме. Правда не все, потому что тех из них, кого провозглашают блаженными или святыми, переносят наверх, в алтарную часть Собора. Например, папа Войтыла провозгласил блаженным папу Иоанна XXIII, своего учителя и одного из своих предшественников. Тем самым он освободил для себя место рядом с мощами Святого Петра.
Перенос гроба с телом папы – это особая церемония.
Для этого в алтарную часть к гробу приходит специальная комиссия, ее возглавляет кардинал. В эту комиссию входят санитарный врач, командир швейцарских гвардейцев и просто рабочие, потому что нужно убедиться, что того самого папу переносят.
И они вскрывают гробницу.
Дэн Браун, конечно, интересно пишет, но есть у него, увы, и немало неточностей. В «Ангелах и демонах», например, бегут швейцарские гвардейцы, чтобы вскрыть гробницу и определить, был ли отравлен папа. Они открывают крышку и видят, что у покойника черный язык – значит, да, он был отравлен.
Жаль, что у Дэна Брауна не было под рукой моего номера телефона.
А я бы ему объяснил, что пап и кардиналов хоронят в нескольких гробах.
Первый гроб изготовлен из кипарисового дерева, потому что из кипариса был, по преданию, сделан крест, на котором был распят Учитель.
Потом, обязательно, следует цинковый гроб, его обшивают досками.
И уже над ним сооружают мраморный саркофаг.
Поэтому нельзя ткнуть алебардой в надгробье, приподнять крышку и увидеть понтифика…
Папа Ронкалли, которого переносили наверх, был тринадцатым сыном в бедной семье из окрестностей города Брешиа. Тринадцатый сын из бедной семьи стал папой – как видишь, может быть и такое.
Так вот, сначала открыли его надгробье, потом автогеном вскрыли цинковую оболочку.
Потом сняли кипарисовую крышку.
После этого приподняли шелковую накидку, которая была на лице Иоанна XXIII, и все увидели, что он как будто просто спит, а на его лице милая улыбка.
Тело абсолютно нетронуто тленом. А ведь прошло почти тридцать лет.
И все упали на колени: «Чудо, чудо!»
Потом гроб подняли наверх, и теперь он выставлен в пределе Святого Варфоломея, недалеко от бронзовой статуи апостола Петра, который сидит на троне и к которому нужно прикоснуться, чтобы загадать желание.
Иоанна XXIII там же похоронили. Его только чуть-чуть воском покрыли, чтобы уменьшить воздействие воздуха.
Поэтому, когда мы говорим, что большевики в мавзолее держат несчастного Ленина, то, как видишь, и в Ватикане хранят своих забальзамированных героев.
Ходить по подземным катакомбам очень интересно – там сейчас открыли самые ранние захоронения. Туда пускают, иногда даже делают экскурсии.
Это настоящее подземное царство.
Вот мы говорили, что Рим стоит на семи археологических слоях. Но ты можешь представить, на скольких слоях стоит Собор Святого Петра. И про каждый придел этого Собора можно рассказывать свои легенды.
Там есть совершенно потрясающие надгробья, настоящие шедевры. Там практически творили все лучшие скульпторы-католики, кроме Бертеля Торвальдсена, знаменитого датского скульптора. У Пушкина есть эпиграмма на бюст Александра I, работы Торвальдсена, «К бюсту завоевателя»:
- Напрасно видишь тут ошибку:
- Рука искусства навела
- На мрамор этих уст улыбку,
- А гнев на хладный лоск чела.
- Недаром лик сей двуязычен.
- Таков и был сей властелин:
- К противочувствиям привычен,
- В лице и в жизни арлекин.
Торвальдсен много работал в Италии и жил на римской Виа Систина, рядом с Гоголем. Был знаком с княгиней Волконской, и ему, что большая честь, разрешили сделать надгробие папы Пия VII. Торвальдсен был простолюдин по происхождению. У Ганса Христиана Андерсена есть сказка, она называется «Ребячья болтовня», если не ошибаюсь. Богатые дети говорят, что из людей, у которых фамилия оканчивается на «сен» ничего путного не выйдет. А маленький мальчик подслушивает их разговоры из комнаты кухарки и расстраивается, потому что носит фамилию Торвальдсен. Но мальчик с окончанием фамилии на «сен» стал великим скульптором, его уважали цари и папы.
Красавцы-мужчины…
Мы сделали паузу в нашей беседе и зашли в дом, где обнаружили на столе вино в запотевшем графине и новую порцию сыра и винограда. Налив в бокалы вина, мы неожиданно решили проверить окончания своих фамилий. Путем несложных грамматических процедур выяснилось, что у Букалова окончание фамилии «ов», а у меня «ский».
Вновь разливая вино, мы стали размышлять, насколько эти окончания помогали или мешали нам стать путными в жизни. Размышления сопровождались активным возлиянием и жалобами на жизнь.
Где-то через час мы пришли к однозначному выводу, что, несмотря на разность окончаний, у нас одинаковая ситуация – мы отмечены божественным поцелуем, но мир нас не ценит. И лучше было бы нам жить во времена Микеланджело, где таких, как мы, обожали разные папы и даже платили им большие гонорары.
В конце концов, заверили мы друг друга, честно глядя в глаза, что всякие Рафаэли были, конечно, великими художниками, но художниками своего времени. В то время как мы – дети XXI века! И если нам дать «фотошоп», то мы можем еще и не то нарисовать, лишь бы был папа, который все это сдуру купит.
Взаимно признав друг в друге гениев, мы с Букаловым подняли бокалы и еще раз выпили за всех пап, за великих художников и за театральность, которую дарит нам Ватикан.
Потом, встав на нетвердые ноги, мы снова вышли в сад, уселись на той же лавочке.
– А почему в Ватикане швейцарские гвардейцы? Могли бы быть и свои, – решил я все же задать последний вопрос по заготовленному списку.
– Исторически так сложилось, – объяснил Алексей. – Пятьсот лет тому назад вся папская гвардия была вынуждена защищать своего суверена от очередного нападения: 6 мая 1527 года император Священной Римской империи Карл V напал на Рим с прямой целью убить понтифика. И 147 преданных швейцарских гвардейцев во главе с комендантом Каспаром Ройстом встали на его защиту.
Папа Климент VII пытался сбежать из Ватикана по каменной стене, по passetto – как ты помнишь, мы говорили об этой дороге, шириной в одну карету. По ней можно быстро-быстро доехать до замка святого Ангела. А замок святого Ангела, о котором мы также говорили, это бывший мавзолей Адриана, и он был неприступен. Папа проезжал по этому passetto, после чего поднимались мосты, а рвы заполнялись водой.
Так вот, когда Климент VII в тот раз отступал, из 147 швейцарских гвардейцев в живых осталось только 42. И папа, увидев это, в благодарность сказал, что отныне его будут защищать только швейцарцы, такая им была оказана честь на все времена.
И то, что это действительно привилегия, проявилось в одном удивительном продолжении этой истории.
Дело в том, что гвардейцам платят мало, кроме того, за пятьсот лет, как ты понимаешь, всю зарплату съела инфляция. Так вот, чтобы папа не передумал и не назначил гвардейцами других, с недавнего времени Министерство обороны Швейцарии, есть и такое, доплачивает гвардейцам добавку к тем небольшим деньгам, которые скупо отсчитывает им Ватикан.
Кстати, стать гвардейцем непросто. Они «контрактники», и контракт у них на два-три года. Существует ценз по возрасту, есть образовательный ценз. Они должны знать два-три языка, уметь играть на музыкальных инструментах и иметь рекомендацию, но не из райкома партии конечно, а от местного католического епископа – то есть, они должны быть ревностными католиками. Кроме того, они обязаны иметь опыт военной службы – при прочих равных предпочтение отдается тем, у кого в роду отец или дед служили в швейцарской гвардии.
Конечно, это «потешное войско». Эскиз костюма, говорят, придумал Микеланджело. Но столько же сторонников теории, что автор костюма Рафаэль, ведь эскизы не сохранились. В любом случае задумка папы Юлия II, пригласившего в 1506 году швейцарских наемников, замечательно себя оправдывает вот уже пятьсот лет.
Гвардейцы одеты в великолепные полосатые костюмы. Они вооружены холодным оружием – у них кинжал, шпага, или то и другое, правда, ходят слухи, что пистолеты у них тоже есть. Но все знают, что у них есть алебарда – их еще называют алебардисты.
Гвардейцев насчитывается сейчас сто двадцать человек, из них сто – это солдаты, и по десять – офицеров и унтер-офицеров, которые уже точно имеют личное огнестрельное оружие. Солдаты с утра до вечера занимаются тем, что тренируются со своими алебардами. Для так называемого «кардинальского салюта» нужно три раза подбросить эту алебарду, а она очень тяжелая.
Когда-то родов войск было больше, но постепенно реформатор Павел VI все сократил, так что теперь кроме гвардейцев есть лишь корпус ватиканской жандармерии, который восстановил Иоанн Павел II. Но это такие «секьюрити», невидимая охрана. И в свои последние поездки папа Рацингер не берет с собой гвардейцев – едет только охрана из жандармерии.
Короче говоря, перед нами сильные, храбрые и, главное, невозмутимые солдаты.
– Да уж, невозмутимые, – ухмыльнулся я. – Мой Саша стал перед одним из них и стал корчить рожицы. Тот не реагировал. Тогда Саша стал кидать в него жвачку, и одна в него попала. Тут-то Саша и получил по полной!..
– От кого? – удивился Алексей. – От гвардейца?! Этого не может быть!..
– От какого гвардейца, – я снисходительно махнул рукой. – Он Сашу месяц догонять будет. От меня он получил. Только жвачку со лба гвардейца снять не удалось – много людей вокруг стояло. Хорошо, что еще Сашу с папой не познакомили!.. Но давай не будем говорить о Саше и его поведении, это слишком тяжелая тема для меня… Кстати, послушай, я тут, в Италии, часто вижу, как на большегрузных автомобилях сзади нарисован портрет какого-то священника. А дома в телевизоре я обнаружил телеканал с его логотипом. Потом я стал узнавать его фотографии, которые были выставлены в витринах магазинов. С его портретами даже ездят велосипедисты. А потом я узнал, что этого человека зовут падре Пио, что у него всю жизнь были стигматы и что вокруг него в Италии существует неофициальный культ. Это так?
– Теперь уже официальный культ. Папа Войтыла провозгласил падре Пио из Петральчины святым. Так что, теперь это один из подвижников Римско-католической церкви, причем современный святой. Кроме того, это народный святой. И важно понять, что он наш современник, потому что большинство из сотен святых жили в далеком прошлом.
Кроме того, у него есть ореол мученика, потому что римские иерархи относились к нему с большим подозрением. Они считали его шарлатаном, у него в келье устанавливали подслушивающие устройства, чтобы узнать, как он творит чудеса. А он их действительно творил – угадывал какие-то вещи, слышал голоса, мог, как утверждают, одновременно находиться в разных местах и даже в разных временах, предсказывал судьбы.
Поэтому за ним следили. И, скажем честно, папский престол ревновал к его славе.
Падре Пио – самый популярный святой именно потому, что он был простым монахом, обыкновенным приходским священником, который не имел ни должностей, ни санов. Но, его святым почитали еще при жизни.
У него действительно были стигматы, и он носил автомобильные перчатки с отрезанными пальцами, чтобы не было видно кровавых ран, но можно было что-то делать руками – листать книги, рисовать, мастерить.
– Ты знаешь, – вспомнил я, – у меня есть одна поучительная история, практически анекдот.
В одном городе, прямо в центре, стоит огромный памятник. Вокруг него разбиты великолепные клумбы, бьют фонтаны и гуляют люди.
И вот к этому великолепному памятнику подходит папа с маленьким сыном и сын спрашивает: «Папа, а кто это?» Папа пожимает плечами и отвечает: «Не знаю, сынок…»
Смотри, сколько было пап, а кто «народный святой»! Люди помнят падре Пио, помнят Войтылу. Помнят тех, кто сам страдал и сострадал другим.
– Да, вот Гоголь любил посещать Ватикан, он говорил, что «здесь на целую версту ближе к Богу».
Букалов встал. Я понял, что разговор утомил его и на сегодня достаточно.
Мы прошли до выхода из виллы.
– Еще два слова, – внезапно сказал Алексей.
Я остановился.
– Знаешь, какое было самое большое разочарование в жизни Иоанна Павла II? – спросил он. – Он так и не сумел попасть в Россию, а хотел…
Я наблюдал за тем, как он несколько раз пытался организовать свой приезд, хотел лично привезти в Москву икону Казанской Божьей Матери, но ему не дали. Потому что с точки зрения традиций ортодоксального православия папа поляк – это еще хуже, чем папа камерунец.
Вспомни «Тараса Бульбу», для примера.
Хотя, я думаю, что сейчас вообще многое изменится в отношениях между Ватиканом и Русской православной церковью, хотя бы потому, что новый патриарх Кирилл хорошо знает папу Рацингера – они знакомы и состоят в переписке с давних времен, еще когда епископ Кирилл был проректором духовной Академии в Ленинграде, а кардинал Рацингер был ректором католического университета в Регенсбурге.
Они уважают друг друга. Кирилл написал предисловия к нескольким переводам богословских трудов Рацингера на русский язык, и там говорит о нем как о выдающемся богослове современности. И это не слова вежливости. Я думаю, что на основе такого уважения, у этих отношений есть будущее. Главное, отделять в Ватикане саму веру от аппарата государства…
– Буду стараться отделять… – заверил я Букалова.
Он рассмеялся и протянул руку для прощания.
– Спокойной ночи.
– До завтра! – со значением ответил я.
Часть пятая
Русская Италия
Да здравствуют аферисты!
У меня есть приятельница Регина, которую я когда-то, в дремучие советские времена, провожал в эмиграцию. Она сама из Одессы, а в этом благословенном городе юмора и шуток весь юмор заканчивался, как только узнавали, что твои родители подали документы на выезд.
Потом начинали шутить, но шутки получались жутковатыми.
Например, Регине, которая была на тот момент ученицей восьмого класса, устроили собрание школьников и преподавателей в актовом зале на фоне большого портрета Ленина. Ее посадили на стул посередине сцены, а директриса, нервно отпив из графина пару глотков воды, произнесла монолог про то, как нехорошо поступает школьница восьмого класса, когда отказывается бросить своих родителей и соглашается ехать с ними в империалистическую Америку.
Потом выступала завуч, которая рассказала о неблагодарности девочки, которую вскормила и вспоила Родина, о чем эта девочка злостно забыла.
– Жвачка, кока-кола и джинсы ей дороже Родины! – патетично воскликнула завуч.
При этих словах зал оживился. Все школьники были несказанно удивлены. Они никогда не видели Регину в джинсах. Никто не помнил, чтобы она выдувала из жвачки пузыри.
А что касается кока-колы, то она продавалась только в магазине «Березка». Там моряки, совершавшие зарубежные рейсы, за бонны, которые им выдавали вместо реальных долларов, могли купить себе, например, телевизор «Панасоник» и, краснея, тащить его от дверей магазина до машины, под завистливые взгляды земляков.
Но в «Березку» нельзя было зайти просто так – на входе стоял дежурный, ибо советская власть считала, что совершенные формы «Панасоника» или холодильника «Розенлев» могут смутить «нетвердый ум» гражданина страны Советов настолько, что дело может закончиться разочарованием в идеалах коммунизма.
Так что, представить себе Регину, пьющую кока-колу, было решительно невозможно.
– Я предлагаю исключить ученицу Бельман из школы! – предложила завуч, перекрывая шум зала. – И пусть дальше ее учит новая родина – Израиль!..
Шум в зале снова усилился, так как никто не понял, куда же именно едет Регина – в Америку или Израиль.
Но, так или иначе, куда бы Регина ни поехала, зал был счастлив, ибо она вырывалась из душного города серых платьев в блеклый цветочек и полусырых макарон с котлетой из хлеба в местной школьной столовой.
Вырваться из серости – это была общая мечта не только школьников, но и их родителей, не говоря уже о завуче, чей сын уехал в Израиль три года назад, из-за чего завуч чуть не вылетела с работы. И, чтобы остаться, вынуждена была написать удивительную бумагу, в которой отказывалась от своего сына и осуждала американский империализм и израильский сионизм.
И теперь раз в неделю она тайно ехала на трамвае на другой конец города в дальний телефонный переговорный пункт, чтобы, дождавшись звонка от сына, сказать ему, как она его любит и уточнить, когда именно он вышлет ей приглашение на постоянное место жительство в царство сионизма.
– Голосуем за исключение, – рявкнула завуч, глядя на Регину ненавистным взглядом, подтвердив тем самым, что Ильф с Петровым, а также Катаев с Бабелем в Одессе уже давно не живут.
Школьники единодушно проголосовали «за», а потом пошли вместе с Региной в кино на комедию «Фантомас разбушевался» с уморительным Луи де Фюнесом…
Типичный урок советской шизофрении, когда говоришь одно, делаешь другое, а мечтаешь о третьем, был окончен. В советские времена к подобной шизофрении детей готовили с детства.
Регина уже почти тридцать лет живет в Америке и работает в большой инвестиционной компании. Она встает в пять утра, потому что до ее работы больше часа дороги, хотя она едет на великолепной машине по прекрасному хайвею.
Домой она возвращается поздно, иногда до трех ночи просиживая у компьютера, переругиваясь с коллегами из Индии и Китая, которые должны были еще вчера сделать часть работы по программированию, но ничего не сделали. А в любой выходной ей может раздастся телефонный звонок, и она опять умчится в офис.
Читать бесплатно другие книги:
