Туманные темные тропы Бояндин Константин
У Умника отвисла челюсть. Или хороший актёр, или…
— Майер, ты слышал? Или мне померещилось?
— Померещилось. — Доктор взял Мерону под руку. — Не бойся, это просто показалось.
— Сразу легче стало, — признался Умник. — Нельзя же так пугать! Всё, ступайте, ступайте, нечего глазеть.
— Мерона, я должен кое-что рассказать. — Майер остановил её за руку, когда они поднялись по лестнице. На лице у Мероны появилось то самое выражение, когда надо бежать от неё прочь — чем дальше, тем лучше. — Вот что…
И рассказал.
Мерона вздохнула и закрыла глаза.
— С тобой не соскучишься. Тевейра с ней? Хорошо, иди к себе и дождись нас. Ладно, — улыбнулась она, — я не сержусь. Иди! — и поцеловала его.
— …я думаю, этим шансом нужно воспользоваться. Но у вас с ним всё должно быть, как считается правильным. Ясно?
— Да, мама, — глухо отозвалась Тевейра и… опустилась на колени. И заплакала. Мерона опустилась на колени рядом и заплакала сама, обняв дочь за плечи.
Майер почувствовал себя настолько лишним, что предпочёл удалиться сам.
— Держи. — Умник поставил перед ним стаканчик с чем-то прозрачным. — Гихоири, — пояснил Умник. — Настоящий. Контрабанда, само собой. — Дикий картофель гихои водится только в Старом Мире, и не едят его по одной простой причине: он содержит слабый, но забористый галлюциноген. Но вот самогон из него гнали охотно, и даже выпускали вполне легальные виды спиртного. Где почти не было нужных токсинов, их заменяло воображение.
— Не сейчас. — Майер отодвинул стаканчик. И без спиртного тошно.
— Понимаю. — Умник снял очки и выпил сам. — Не поверишь, старина, пока вас тут не было, понимал раза по три в сутки. Уйдёшь, бывало, на Тропу, и как бы легче становится. Знаешь, что? Пойди погуляй. Я буквально. Поброди вокруг поместья, песню-другую спой. У тебя ж вроде голос был. Будет настроение выпить — заходи. А я пока с ужином закончу.
Умник посмотрел на часы. Если и через пять минут никто не придёт, придётся разогревать, а это уже профанация.
— Ладно, — пожал он плечами. — Буду давиться сам. Ваше здоровье! — поднял он ещё один стаканчик картофельного самогона. — Не пойму я, что вам ещё нужно… — махнул рукой, и сел за стол. Но аппетит почти немедленно пропал.
Мерона спустилась к нему в кабинет почти ровно в полночь. Выглядела неважно — глаза заплаканные, чёрные круги на каждом. Очки печали. «Ей бы радоваться», — подумал Умник. Но предпочёл помалкивать.
— Эри. — Она остановилась за шаг до его стола. — Хочу напиться до зелёных слонов. Составишь компанию?
— Именно до зелёных? — Умник поправил очки. — Идём. С меня причитается романтическая прогулка, верно? Да не бойся, буду молчать, как две рыбы.
Слабая улыбка на её лице.
— Сиди здесь, — распорядился Умник. — Я сейчас.
— Эри, ты гений, — призналась Мерона. Раньше шёпот Тропы её пугал, а теперь успокаивал. — Я тут была всего три раза, и всякий раз было всё страшнее. А сейчас как домой пришла.
— Если откровенно, — Умник поправил и без того безупречно сидящий галстук, отхлебнул из бутылки и передал её Мероне, — это меня и пугает. Здесь постепенно всё больше чувствуешь себя как дома. Нам направо. Ты заметила, что тропа становится всё шире?
— Да, раньше тут одному было трудно пройти, а теперь гуляй хоть втроём, — согласилась Мерона.
— Нет, я не об этом. Выходов становится всё больше. Ты хотела зелёных слонов? Тогда поворачиваем направо. Осторожно, тропинка узкая. Не бойся, это мой эфемер, дорогу патрулирует.
— Ничего не пойму, — признался Умник, когда они вышли к одному из тупиков Тропы. Сразу за ним был выход на бескрайнюю, плоскую как стол равнину. Не так давно там был причудливый, но красивый пейзаж — деревья, или что-то аналогичное, небывалое и притягивающее взгляд, низко плывущие облака, птицы и прочее. Сейчас — просто равнина, пыль, которую гонит равнодушный ветер, серость и уныние. И серое небо над головой.
— Невесёлое место, — согласилась Мерона.
— Тут было совсем по-другому, — пояснил Умник, допил то, что оставалось в бутылке, и запустил ею вперёд.
Чёрно-серое облако поймало бутылку, когда та была ещё в полёте — облако, собравшееся прямо из воздуха. Облако рассеялось, лёгкая стеклянная пыль просыпалась наземь.
— Великий Лес… — прошептала Мерона. — Что это было? Очень похоже на…
— Очень похоже, — сплюнул Умник. — Так, так, так… Эфемер туда проходит, но связь быстро теряется. А два раза я терял сам эфемер, не был даже уверен, что тот самоуничтожился. И всё начало происходить в последние несколько месяцев. А теперь я ещё знаю, что сюда попадают и другие. В давилке наши друзья нашли покойника. Одного из тех, кто еле смылся тогда с базы. Понимаешь, что это значит?
— Альянс решил не самораспускаться, а начать свою игру, — тут же отозвалась Мерона. — И если мы заявим об этом открыто…
— …это будет лучшим поводом объявить на Стемране военное положение, и про все свои планы можете забыть. Ещё лет на сто сможете забыть.
— Эри, но что мы сможем сделать сами? В Шайке были только биологи, врачи. Ну хорошо, ты освоил кое-какую электронику, научился делать плотных призраков, прочие мелочи. Тут нужны высококвалифицированные кадры в самых разных областях… — Она осеклась.
— Да, — согласился Умник. — И именно их ты и готовишь. Скажи честно, Рони, как это случилось? Ты же занималась вакцинами и трансбиотикой, а потом вдруг ушла в мистику, и стала срочно учить множество молодых дарований.
— Пошёл ты, — отмахнулась Мерона. — Мистики нет, есть знание. Мистика — для остальных. Я тогда гуляла по Лесу… — Она снова осеклась.
— И пришла в голову идея? Верно?
— У тебя что-то такое же? — тут же поинтересовалась Мерона, глядя Умнику в глаза.
— Вроде того. Стоишь, бывало, под камшером… Только не обижайся, но думаю, Майера сюда тоже позвал Лес. Во всех смыслах. Мы стали его, в смысле Леса, иммунной системой. Такова моя гипотеза. Осталось притащить сюда остальных двух старичков и проверить.
Мерона молчала, морщины легли на её лоб.
— Можешь, конечно, дать мне по морде, Рони, но думаю, что Лес организовал всё то, что там у Майера, у твоей дочки и её подруги. Майеру нужна среда, чтобы работать эффективно. Мы же все знаем друг дружку как облупленных. Ему нужно, чтобы его без ума любили десятки умных женщин. А ты бы бросила всё, и жила с ним, и занималась бы только им и собой.
Мерона от души дала ему в челюсть. Умник устоял, но отошёл на шаг.
— Я прав? — Он говорил, как ни в чём не бывало. — Врежь ещё раз, если поможет, но ответь. Здесь нас никто не слышит.
Мерона бросилась, и обняла его.
— Прости, — проговорила она. — Я… не знаю, только прошу, не говори пока ничего, дай мне в себя прийти.
Умник улыбнулся, похлопал её по спине и прижал к себе.
— Я счастлив, Рони, — сообщил он. — Вот не было бы счастья…
— Трепло, — добродушно отозвалась Мерона. — Пошли отсюда. Загрузил ты меня, слов нет. Только помни, Эри, что это всё на самом деле. И девочка его на самом деле любит, и Майер тоже не ради постели с ней. И сейчас он там с ума сходит на самом деле, потому что не знает, как жить теперь. Всё по-настоящему.
— Да, — согласился Умник. — У нас всегда всё по-настоящему. Других в Шайке не держим. И дай уж я закончу свою мысль: и тебе, и ему лучше всего работается, когда вы на грани. Когда вот-вот чокнетесь от нагрузки.
— Ты прав. — Мерона тряхнула головой. — Лес, значит. Но если он, в самом деле мыслящий… Нет, надо обо всём подумать как следует. Мы же не марионетки, верно?
— Это может выяснить только сторонний наблюдатель. Я думаю, не марионетки, раз сумели допереть до всего этого.
— Эри. — Мерона снова обняла его. — Ты чудо. Хоть ты держись, а?
— Не беспокойся, от меня так просто не отделаться. — Умник сиял от удовольствия. — Давай-ка домой. Туда ещё час лететь — вдруг что случилось. Кстати, скажи хоть ты. Что там вчера было в парке?
— Что было, что было. Весна была по всей планете. Камшер вырос, всё зацвело. И… в общем, в течение дня в клинику было не попасть. Столько женщин в очереди ты ещё не видел.
— Что, их тоже пробрало? — захохотал Умник.
— Тебе смешно. А через девять месяцев куда нам девать пятнадцать тысяч рожениц? А кто будет работать через полгода?
— Устроила веселья Тевейра, — усмехнулся Умник. — Ладно, время есть, справимся, поди.
— Стоп, при чём тут Тевейра?
— Расскажу. Видел я, как она это делала. Ставлю что угодно, она и сделала. Она да Аванте с Майером.
— Жуткое место, — содрогнулась Мерона. — Вот уж точно давилка. Я заметила тело. Будем извлекать?
— Будем, — согласился Умник. — Не люблю вскрытия, а что поделать? Надо срочно понять, что же там творится. Стой, а где машина?
— Угнали? — Мерона вдруг развеселилась. — Всё когда-то случается впервые.
— Я этим угонщикам… — Умник добыл телефон, нажал пару кнопок. — «Сокол», это Умник, ответьте. — Пауза. — «Сокол», это Умник, я блокирую управление и возвращаю свой автомобиль. Что? Кто?? На. — Он протянул телефон Мероне. — Поговори сама.
37
Тевейра долго лежала, успокаивая Аванте, у той уже всё заканчивалось, но лихорадка проходила медленно. Аванте капризничала, совсем как маленький ребёнок, и Тевейра вспомнила саму себя, в детстве, когда проходили первые циклы. Как сама себя вела, и как терпеливо мама относилась к вспышкам своей дочери.
«Майер где-то в Лесу, — осознала Тевейра. — Пусть. Пусть придёт в себя, пусть перестанет жалеть себя. Сейчас им всем нужно побыть с самими собой. Всё устроится, нужно просто время. Как всё вместе совпало». Она потянулась. Цикл оборвался неожиданно, из-за стресса, а значит — скоро вернётся. Но несколько дней с ясной головой есть.
Она уселась. Аванте пошевелилась, но лихорадки у неё уже нет, да и спать теперь приятнее, за ночь Тевейра несколько раз переодевала подругу в новую ночную рубашку, как куклу, но уже вроде бы всё, лихорадка прошла, и Аванте сейчас совсем хорошо. А завтра, после гимнастики, всё станет отлично. «Если Майер признал её младшей дочерью, значит, она и моя дочь, — улыбнулась Тевейра. — Вот ведь как бывает… Он наш, — в который раз подумала она. — Майер тоже такой же, как мама, как я, как остальные её дети. Иначе не смог бы инициировать Аванте не прикасаясь к ней, одним только воображением, ведь его и её желание она почуяла безошибочно — но поняла также, что между ними ничего не было, здесь, по эту сторону „Золотого сна“. А ведь захоти Майер всерьёз — и Аванте не устояла бы. Он меняется. Мы все меняемся».
Аванте снова пошевелилась. Тевейра соскочила на пол, принесла на столик у кровати стакан с водой и убедилась, что мобильник у Аванте под рукой. Что-то не даёт покоя, и постоянно теперь думается об этой проклятой Тропе. Провозись она тогда в вагоне на минутку дольше, и оба они были бы мертвы. И интуиция не помогла, не предупредила. Странное, жуткое место.
Тевейра оделась в тегарскую одежду, сама не понимая, почему. Поцеловала Аванте в щёку, та улыбнулась и потянулась, как кошка. «Спи, дочка, — подумала Тевейра, — теперь уже всё хорошо, и никаких кошмаров не будет». Тевейра укрыла её покрывалом (под утро из окошка ощутимо потянет прохладой) и вышла в коридор.
Никого. То есть никого кроме фантомов. «Майер у себя, — поняла Тевейра, — спит. Пусть, нам с ним нельзя сейчас быть рядом, немножко побудем поодаль. Хотя терпеть почти непереносимо. Мама говорила мне, что если осознаёшь, что не можешь без чего-то, делай это. Не надо пытаться насиловать себя и убеждать, что это вопреки твоим убеждениям. Иногда твоему существу нужно что-то, что обязательно нужно дать, иначе тебе станет хуже. И не казни себя потом. Мы люди, и не всё происходит так, как нам представляется. Научись не винить себя, а понимать, ведь когда поймёшь чуточку лучше, сможешь в будущем чего-то избежать. Я не говорю, что можно всё, что захочется. Но не все соблазны от того, что ты слаба духом. Мы учимся всю жизнь. Помни это: никогда нельзя сказать, что всё поняла даже в себе самой».
В кабинете Умника никого. Вещи уже возвращаются в первозданный хаос, словно сами собой. «Пороть его некому», — подумала Тевейра и подошла к тому месту, где они пытались помочь Каэну. Но отчаяния не пришло, только грусть. «Ты увидишь много смертей, — говорила мама, — много крови и страданий. Я посылаю тебя работать в клинику и для этого. Нет, я не призываю тебя стать бесчувственной. Просто ты должна понять, что страдания иногда вовсе не кара, не месть, не судьба. Иногда они случаются с самыми хорошими людьми просто так. Нужно принять это. И станет легче и тебе, и тем, кому ты помогаешь».
Тевейра замерла перед камином, за которым скрывается выход на Тропу. «Я часто гуляю там, — проговорился Эри, — там жутковато, но безопасно». Умник хранит расписание импульсов прямо у себя на столе. Ну, никакой дисциплины и порядка! Смотри кто хочешь!
Тевейра подняла руку туда, где волосы скреплены шпилькой. Стойте! Вот оно, то, что гложет и не даёт покоя! Ведь в тот, первый раз, они были там с Майером в такой же одежде. А в ней полно булавок и всего такого, и нож у Майера был с собой! Почему тогда? Ведь никто не вышел!
«Он нам сказал, — вспомнила Тевейра. — Сказал, чтобы мы выбросили оружие». И мы думали обо всём остром, как об оружии. Великий Лес, но ведь и пальцы — тоже оружие! Человек может сам себя убить, безо всяких ножей и шпилек! Почему тогда?
Она не заметила, как прикоснулась к кирпичу и решительно шагнула в туман. Мама устроит ей нагоняй, и за дело, если она, Тевейра, вообще вернётся. Но это, видимо, было то самое, что нужно дать своему существу.
Она уже не так сильно боялась шёпота Тропы и тумана, от которого всё плыло перед глазами. Прикоснулась к своей шпильке. Он сказал: «Выбросьте оружие». А я никогда не думала о шпильке, как об оружии. Хотя пользовалась, чтобы сделать человеку больно, когда мне самой сделали больно, и хотели овладеть помимо моей воли. Бывает и так. Клиентов заранее изучают, и если они явно неадекватны, то их отдают особо обученным сёстрам или братьям. Чтобы попытались починить рассудок, вылечить его. Это самое сложное, таким владеют, кроме мамы, немногие, но… Люди не совершают зла, даже если сами думают иначе.
Шаги.
«Я готова, — подумала Тевейра. — Я не боюсь».
Двойник вышел из тумана, остановился в паре шагов от неё. «Это я, — поняла Тевейра, — и вид, и запах мои. Это живой человек, как и я».
Двойник поднял руку, прикоснулся к шпильке, не отводя взгляда от Тевейры. «Мы с ней равны, я успею отбросить шпильку, но если попробую ей помешать, она успеет воткнуть её».
— Я не желаю людям боли, — произнесла Тевейра, и двойник, который уже наполовину извлёк шпильку из причёски, замер не завершив движения. — Я не люблю делать больно. Это не оружие, это украшение, а оружием всё делают только мысли.
Двойник стоял, так и не вытащив шпильку, и на лице её была растерянность.
— Я люблю тебя. — Тевейра протянула руки ей навстречу. Двойник вздрогнул, видимо, хотел отступить. — Ты — это я. Прости меня за тот раз. Мы просто не поняли.
Двойник вернул шпильку на место, улыбнулся ей.
Тевейра поклонилась и ей вернули поклон.
— Иди ко мне, — попросила Тевейра, и двойник неуверенно шагнул навстречу. — Не бойся, — шепнула Тевейра, ощущая жар, почти такой же, который вызывал Майер одним своим присутствием. — Иди…
Она обняла её — себя — и ощутила, что в двойнике успокаивается, стихает страх. Тевейра обняла её крепче, погладила по голове…
Двойник исчез. Но не испарился, нет — Тевейре показалось, что двойник слился с ней, стал с ней одним целым. Втёк внутрь.
— Спасибо, — шепнула она. — Прости, что напугали тебя тогда.
— Вейри? — услышала она слабый голос. И снова жар.
Голос Каэна.
Он сидел на развилке тропы, а за его спиной поднимался каменный бортик. Тевейра ощутила движение воздуха, и поняла. Давилка.
— Каэн! — Она бросилась к нему, с размаху уселась на камни, чуть снова не разбила коленку. — Великий Лес! Как ты нас напугал!
— Вейри? — Он прикрыл глаза, но это он, настоящий, измождённый, испуганный и почти отчаявшийся, но он! Он! — Ты… тоже умерла? Я недавно видел здесь маму и Эри. Сюда мы попадаем, да?
— Нет, — улыбнулась она. — Ты жив, и я живу. Ты сможешь идти?
— Не знаю. Тут некуда идти. Тут кругом смерть, но она не помогает.
— Что?! — Тевейра чуть отстранилась. — О чём ты?
— Я пытался. Ещё несколько раз. Уже сам, я не хотел, чтобы со мной случилось… Нет, я всё время возвращаюсь сюда. Вейри, ты правда жива?
— Да, мой хороший, — обняла его. — Вставай. Нет, подожди, просто посиди, сейчас у тебя будут силы. Нужно выйти отсюда, вернуться.
— Зачем? — бесцветным голосом поинтересовался Каэн.
— Ты расскажешь. Расскажешь, что случилось. Мы поймём тебя, ты же знаешь маму. А потом… — Тевейра отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо, — если ты решишь уйти, тебе никто не станет мешать. Всё хорошо. — Он расплакался, явно стыдясь своих слёз, а Тевейра прижимала его к себе. — Сейчас, сейчас мы уйдём отсюда, вернёмся. Только помоги мне, ладно? Там лучше, Каэн. Там лучше, чем здесь. Иначе бы нас туда не отправляли.
— Ты готов? — спросила она. Каэн уже почти совсем пришёл в себя. И уже не стыдился недавних слёз. — Каэн, нужно будет очень быстро пробежать. И прошу, делай всё так, как я говорю! Это важно!
— Это Стемран?? — поразился Каэн. И он тут же оглянулся. Но видимо, это — односторонний коридор, обратно ничего не видно, и не вернуться. Да и зачем возвращаться прямо под невидимый молот давилки? — Смотри, Вейри! Машина! Это же «Сокол» Эри!
— Он оставил для нас, — улыбнулась Тевейра. — Домой, поехали домой! Это рядом! Только обещай мне, что сначала поговоришь. Каэн, мы тебя очень любим, и если тебе нужно уйти, мы не станем удерживать. Но поговори с нами, ладно?
— Да. — Каэн кивнул. — Это была слабость. Прости, Вейри, я вёл себя недостойно.
Она молча потрепала его по голове, и указала — садись давай.
Они летели, и она обнимала его голову, улыбаясь, ощущая себя невероятно счастливой, и вдруг…
— «Сокол», это Умник, ответьте. — Пауза. — «Сокол», это Умник, я блокирую управление и возвращаю свой автомобиль.
— Не кричите, Эри. — Тевейра не сразу дотянулась до селектора. Задёрнула шторку — пусть Каэн спит, столько переживаний. — Это я, Тевейра. Каэн со мной.
— Кто??
— Каэн. Ой, простите, так это не для него была машина?
— Вейри, — голос мамы. — Вернись, пожалуйста. Нам с Эри тоже хочется домой. Ты одна?
— Нет, мама, Каэн со мной. Только он спит, а вы оба жутко кричите!
— Прости. — Мама улыбается и вытирает слёзы, Тевейра ощущает это отчётливо. — Пожалуйста, вернись за нами. Мы не станем его будить.
38
Каэн так и не проснулся.
— Эри, присмотри за ним, — попросила Мерона после того, как они отнесли парня в его комнату. Умник улыбнулся и махнул рукой: «Не вопрос, занимайтесь своими делами».
Они молчали, пока дверь комнаты Мероны не захлопнулась за ними. И Тевейра бросилась к Мероне, обняла её.
— Мама, я тебя очень-очень люблю, — прошептала Тевейра. — Прости меня!
Она отступила на шаг, склонила голову и получила лёгкий подзатыльник.
— Потом расскажешь. — Мерона вздохнула. — Ты у меня уже совсем взрослая, а я и не заметила.
Тевейра выпрямилась и улыбнулась, вытирая слёзы.
— Чем я могу помочь тебе, мама?
— Следи здесь за порядком. У меня очень много забот сейчас, а будет ещё и много хлопот, а пока ты тут, Вейри, я знаю, что всё выдержу. Пока вы оба тут.
— Мама. — Тевейра взяла её за руку. — Он тебя очень любит. Правда.
— Я знаю. Он совсем как мальчишка, но ты уже много сделала, умничка моя, — обе улыбнулись, и Мерона обняла дочь. — Так будет лучше для нас всех. А когда я не смогу без него, он будет рядом, вот и всё. Вы оба будете. Вейри, нам нужно выдержать. Когда мы станем Великим Домом, нам станет гораздо спокойнее. Не легче, но спокойнее. Всё, я что-то много болтаю! Иди, иди, моя милая. Ты сама всё прекрасно понимаешь. Отдыхай, скоро уже новый день.
Тевейра поклонилась и покинула мамину комнату.
Аванте так и спала. Улыбнулась во сне, когда Тевейра снова устроилась рядом с ней. «Мне нужно проснуться через полтора часа, — подумала Тевейра, — и я обязана выспаться. Ави… дай мне чуть-чуть силы, совсем чуть-чуть. Я всё верну, и очень скоро».
Он проснулся от стука в дверь.
— Войдите, — разрешил он. Ого, седьмой час! Вот это придавил! Ну вчера и вечер был…
Аванте, одетая немного по-другому, чем она обычно одевалась, появилась на пороге и подошла к его дивану.
— Что случилось? — Майер уселся. — Простите, всегда сплю без одежды. Привычка.
— Я знаю. — Аванте улыбнулась. — Завтрак через двадцать минут, Эри просил не опаздывать.
— Тевейра…
— Она в Институте. Просила меня присмотреть за вами. Да, она уехала на работу. Вы же понимаете?
Они смотрели в глаза друг другу.
— Понимаете, — согласилась Аванте и присела на уголок. — Спасибо, — шепнула она. — Мне нужен был отец. У меня его никогда не было, он оставил нас, когда я родилась. Но знаете, вчера я надеялась, что вы скажете «Луна». А теперь… Теперь понимаю, что вы сказали то, что нужно. Простите, если вам неприятно, я об этом больше не заговорю.
— Аверан. — Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза. — У меня два вопроса. Первый, можно, мы перейдём на «ты»? Мы теперь родственники.
— Хорошо, отец. — Она не улыбалась, взгляд был исполнен почтения.
— И… как тебя звать?
— Ави, — улыбнулась она. — При маме — Аванте. Я ещё не заслужила полного имени, но я заслужу. Вставайте… вставай, ладно? Эри очень огорчается, когда приходится разогревать еду.
— О, ну наконец-то. — Умник посмотрел поверх очков. — У меня в библиотеке десяток будильников. Выбери помощнее, Майер, а то приходится девушек за тобой посылать.
— Хорош ворчать. — Майер усмехнулся и… остолбенел, когда увидел, кто вошёл вслед за Аванте. — Каэн?!
— Простите. — Каэн поклонился. — Простите, теариан Майер, и спасибо вам. Я расскажу, когда вернётся мама… Мерона эс Тессан.
Майер молча пожал ему руку.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — заключил Умник. — Ну, кому чай, кому кофе? Решайте быстро!
— Очень, очень рад! — Директор был в восторге. — Рад, что вы приехали, и в хорошем настроении. Как проходит акклиматизация?
— Бурно, — признал Майер, и они оба рассмеялись. — Когда собрание?
— Совещание. Через двадцать пять минут. Прошу ко мне в кабинет, есть время выпить кофе и поговорить.
— Мы приняли на работу обеих, — подтвердил директор, — рекомендации Мероны эс Тессан вполне достаточно, да и люди они опытные. Сейчас все специалисты на вес золота. Коллега Майер, нам нужны люди. Губернатор утверждает, что деньги есть, что решением нового правительства Институту выделено почти в два раза больше, чем мы ожидали. Но без людей мы ничто.
— Людей я найду, — пообещал Майер, и вспомнил Университет Тегарона. — Я думаю, начну звонить сразу после совещания. Простите! — Теперь звонил его телефон, и Майер удалился в коридор. — Беррон эр Кассэн, какой приятный сюрприз! Как ваше здоровье? Конечно, присылайте. Что? — Майер замер. — Как это случилось? Что-нибудь уцелело? Вы уверены? А родственники Тевейры? Понятно, спасибо. Нет-нет, ни в коем случае. Конечно, приезжайте, если нужно. Расходы я оплачу.
— Нам уже звонил Маэр эс Темстар, — пояснил директор, — и передал, что не возражает, чтобы вы пользовались его лабораториями. Да вы успеете взглянуть, если хотите. На лифте, и сразу направо двумя этажами выше. Совещание будет здесь, в конференц-зале.
— Здравствуйте. — Майер поклонился тем, кто уже был в лаборатории Умника. Он прав, зачем оборудованию простаивать — операционная Майеру вряд ли нужна в нормальных обстоятельствах, а всё прочее Умник использует редко. — Я доктор Майер Акаманте эр Нерейт, куратор Института Биологии.
В лаборатории оказалось пять человек. Ну, Умник даёт, какого помещения добился! Не так богато, как в Академии, но учитывая, каких трудов стоит привезти сюда мало-мальски сложное оборудование… Это, конечно, подвиг.
— Мы рады вам, доктор. — Девушка в зелёном халате подошла первой и поклонилась. Протянула руку. — Я Эсстер Аманте, заместитель доктора Маэра эс Темстар и его секретарь. Я очень рада, что буду работать с вами. Разрешите представить вам наших сотрудников…
Она представила, Майер видел уважение и почтение в каждом взгляде. «Я дома», — подумал он, пожав руку и поблагодарив пятого старейшего сотрудника Неммерта эс Тессан. Как интересно — представителей дома Тессан можно по пальцам двух рук сосчитать.
— Прошу прощения. — Эсстер поклонилась вновь. — Простите, Аванте, я не заметила вас. Доктор, это наша новая сотрудница, принята по итогам собеседования со мной и директором, по рекомендации Советника Мероны эс Тессан.
Аванте — та самая, которая будила его сегодня утром — вежливо поклонилась доктору.
— Прошу меня извинить, теариан Майер. — Она сложила руки на груди, — я не получила ещё взрослого имени.
Никто не усмехнулся, не отнёсся к этой фразе иронически. «Да, тут люди дружнее, — подумал Майер, — у нас те, кто придерживался старых традиций, в том числе детских и взрослых имён, могли стать и объектом не всегда безобидных насмешек. Хотя формально такое запрещено».
— Я хотел бы побеседовать с каждым из вас после совещания. — Майер формально поклонился всем, кто стоял перед ним. — Я буду принимать решения о том, какие направления работы Института и в какой мере будут поддерживаться, поэтому очень прошу говорить со мной открыто, высказывать все пожелания. Благодарю вас!
Аванте догнала его в коридоре. Впрочем, по словам Умника, обстановка тут самая свободная, пока работаешь и живёшь дружно с остальными, никто не заставляет придерживаться всех формальностей.
— Удачи вам, доктор, — поклонилась она. — Удачи, отец! — Майер увидел, очень трогательное почтение в её взгляде. И её как ветром сдуло.
39
— Что скажете, теариан Майер? — поинтересовался директор. — Да, у нас многие ждут тяжёлых времён. С финансированием и прочим. На вас многие будут смотреть или как на спасителя, или как на палача, простите.
— У меня есть несколько предположений, какие из областей нам следует развивать в первую очередь. — Майер похлопал рукой по тощей стопке карт памяти — на бумаге отчёты лабораторий заняли бы несколько стеллажей. — Мне потребуется время для анализа, поэтому я попрошу каждого высказаться, что он считает перспективным. Начиная с вас, теариан. Если вы не возражаете, я бы предпочёл «коллега Майер», или просто по имени.
— С большим удовольствием, — улыбнулся директор. — Что же, вот моё мнение…
Умник явился в столовую Института, чем вызвал немалое оживление. Он перемолвился по пути словечком-другим с очень многими, видно было, что его уважают, весьма уважают, пусть и считают несколько тронутым.
— О, коллега Майер, и вы здесь! — Умник энергично пожал ему руку. В зелёном халате и положенной шапочке он выглядел уже не так комично, как в домашнем халате и драных тапках. — Чем тут нынче угощают? Ну, тогда я с вами, если не возражаете.
Минуты три они ели молча.
— Познакомился уже с моими? — поднял взгляд Умник. — Нормальные люди. Сам всё поймёшь. Ты мне только их не охмуряй, знаю я тебя.
— Слушаюсь, коллега Маэр. Что слышно нового?
— Рони передала сегодня утром. Помнишь то всеобщее цветение, которое вы учудили? Так в столице народ тоже весь повёлся. Не рассусоливая: к настоящему моменту на учёт принято семь тысяч сто тринадцать беременных женщин в возрасте от двадцати до семидесяти трёх лет. Из них тридцать пять — туристы.
Майер присвистнул.
— Ничего, а то у нас правительство сокрушалось — народ вымирает, законы слишком жёсткие, что делать, что делать… Ты уже знаешь, какой период у Тевейры? По-моему, трижды в год. Значит, за год всех и обработаете такими темпами.
— Очень смешно.
— Ты что, обиделся? — Умник отодвинул чашку. — Кофе тут даже не помои, а… — Он оглянулся на поваров и те отвели взгляд. — А, так ты не в курсе. Ну да, это открыто не публикуют. До поры. У нас тут странный феномен, пониженная плодовитость, простыми словами. Женщины не могут забеременеть. Всё в порядке, все обследования ничего не открывают, интимная жизнь в норме, иногда даже очень чаще нормы, а без толку. Старик, это семь тысяч сто тринадцать очень счастливых женщин! Которые потом все до одной пришли к тому камшеру, в парк! Да, включая туристок. А они знают про закон, не по дури залетели. В Комиссии уже на уши встают, их основной официальный козырь был — у вас-де тут отрицательный прирост населения, Лес людей не любит. Так что вы старайтесь с Тевейрой, старайтесь. — Умник улыбался, но не издевательски.
— Будем. — Майер не улыбался, хотя ощущал себя неловко.
— Хорош кукситься. — Умник хлопнул Майера по плечу. — Идём ко мне. Кофе выпьем, поговорим о серьёзном. Или ты ещё не говорил с моими? Тогда вот. — Умник протянул карточку. — Я буду у Аммера, это пятый этаж, трансбиотика. Позвонишь.
Разговоры были интересными. В Старом Мире, в Академии царят нормальные законы джунглей, а здесь — то, что, видимо, нужно назвать законами Леса. Преступность на Стемране или приезжая, если речь об особо тяжких, или бытовая, где самое тяжёлое — мордобой. А пить здесь не любят. Очень мало пьют, и тяга отпадает очень быстро. Что тоже было поводом для тревоги, изучали как и почему Лес влияет на людей. Но одно было понятно: сочти Лес людей чужеродными, опасными для себя существами, и первопроходцы просто не успели бы ничего первопройти. Множество опытов по интродукции флоры и фауны Старого Мира показали, что Лес «принимает решение» очень быстро. Принять или нет, то есть, жить новому виду или нет. И приговор обжалованию не подлежит. А человек живет здесь даже на льготных условиях — напасти Старого Мира в Лесу проходят быстро, а напасти Леса лечатся без особых затруднений.
Какой тогда был скандал, когда только зашла речь о том, чтобы устроить на Стемране постоянную колонию. «Вы не знаете, что такое Лес, он может отравить вас в любой момент, или вывести против вас бактерий или что-то ещё, и хорошо, если мы успеем блокировать портал, прежде чем зараза перекинется на Старый Мир», — возмущались противники освоения Стемрана. Тессерон в учёт не принимался — там местные флора и фауна сами должны были сжиться с пришельцами, и в основном уже сжились. А то, что Лес — единая система, занявшая пространство от умеренных широт до субтропиков на всех трёх континентах планеты, и всюду в Лесу как минимум одна и та же флора, с небольшими вариациями — уже никто не отрицал. Уничтожить Лес, выжечь, заселить планету своей флорой и фауной, как это делают на многих других планетах дальнего космоса. Это звучало особенно часто. Но сработал старый аргумент: Лес связан со Старым Миром через естественные, спонтанные порталы, которым несколько тысяч лет, и есть свидетельства, что они могли самопроизвольно открываться в обе стороны множество раз. Если бы Лесу действительно мешали люди, им бы об этом дали знать давно. А пока — только агрессия, защитная реакция, в ответ на агрессию. И всё. В остальном — Лес не возражал против человека.
И то, что есть, то есть были люди, уже попадавшие в Лес случайно, тоже вспоминали. Находили кости людей Старого Мира в Лесу. Мало, но находили. Люди проваливались в Стемран и иногда возвращались обратно уже много тысяч лет. Если бы Лес намеревался искоренить людей как явление, возможности у него были. Лесу как единому организму уже как минимум триста тысяч лет, с этим тоже уже никто не спорит. И потом, любые попытки сослаться на возможную агрессию Леса должны предполагать разумное поведение, а в наличии разума Лесу категорически отказывали все, кроме жителей Стемрана.
Первой с ним говорила Эсстер.
— Теаренти Эсстер…
— Доктор Маэр обращается просто по имени, или «коллега Эсстер», — улыбнулась она. Не без тегарской крови, что сразу было видно. — Я родилась здесь, ещё до войны, доктор Майер.
— Спасибо, коллега Эсстер. — Майер поклонился. — Я не хотел бы непонимания. Я недавно стал младшим отцом Аванте. Но буду настаивать, чтобы здесь принимались в расчёт только её способности и таланты.
— Спасибо за доверие. — Эсстер почтительно поклонилась. Ну да, в лучшие времена Старого Мира сообщать такое было жестом большого доверия, пусть даже все и так знали. — Не сомневайтесь, мы не принимаем во внимание никакие родственные отношения, титулы и остальное. Только качества самого человека. Аванте очень самостоятельная, жизнерадостная и образованная девушка.
Когда Эсстер уходила и обернулась в дверях, Майер заметил то, что замечал сотни раз. Взгляд. Не тот самый, туман и грёзы, но Эсстер явно что-то почувствовала, и не стала бы возражать против этого.
Аванте была последней.
— Вы им очень понравились. Ой, ты им очень понравился, — поклонилась она. — Вейри сказала, что я сама решу, говорить или нет. Я скажу. Я буду присматривать за вами, то есть за тобой, — улыбнулась Аванте.
— Говори, как тебе удобнее, — предложил Майер. — Присматривать? Это то, о чём я подумал?
— Нет. Она доверяет вам. Но я буду напоминать вам, кто без вас здесь жить не может. Простите!
Она стояла рядом, близко, слишком близко. «Это в твоей природе, Майер, это в твоей природе, Майер, — мысленно повторял он. — Это в твоей природе…».
— Здесь хороший спортзал. — Аванте присела на соседний стул. — Хочешь учиться? Тому, что показывала тогда Вейри. Так будет легче.
Она и не думала уходить. «Мне будет очень трудно, — подумал Майер, — я привык к такой реакции женщин, и до сих пор не собирался отвыкать».
— М-м-м… — Аванте улыбнулась, прикрыв глаза. — Я всегда буду ей чуточку завидовать. Нет, доктор, не сдерживайтесь. Со мной можно. С другими я не позволю. Возьмите меня за руку и думайте, о чём хотите.
Минуты через три всё прошло, если можно так сказать.
— Это вовсе не позорно, да? — Аванте мягко отстранилась, когда он попытался придвинуться к ней. — Вы такой, какой есть. Я помогу вам не делать больно остальным.
Майер прикрыл глаза, и тут же получил пощёчину. Лёгкую, но пощёчину.
— Нет, доктор. — Аванте больно сжала его ладонь. — Так не пойдёт. Со мной думайте что хотите, представляйте что хотите. Помните «Золотой сон»? А когда будет совсем трудно, я буду забирать вас в спортзал. Или вы меня забирайте. Но вы сами должны согласиться. Нет, не бойтесь, вы мой младший отец, и всё это прилично. Пока вы не прикасаетесь к моей голове, всё прилично.
Читать бесплатно другие книги:
