Дорога к дому Браун Сандра
На этом обмен репликами закончился, и Кэролайн оставалось только удивляться, как изменилось за время их короткого разговора все вокруг. Сам воздух теперь казался гуще, запахи старого дома – приятнее. И хотя никто из них не сдвинулся с места, они, казалось, стали друг другу ближе. Теперь она еще больше радовалась тому, что от человека, который заставляет ее нервничать, ее отделяет хотя бы карточный столик.
Кэролайн посмотрела на часы.
– Уже время. Пора закрываться.
– Мне очень жаль, что претенденты на дом не объявились.
– Мне тоже. Надо что-то придумать, чтобы продавцы вели себя активнее.
– Вели себя активнее?
– Ну, например, сбавили цену.
Додж усмехнулся.
Кэролайн ждала, что он попрощается и уйдет, но Додж оставался на месте.
– Ну что ж… – Девушка сделала неопределенный жест рукой.
– Я подожду и провожу вас, – возразил Додж. – К тому же кот наверняка очень зол на вас.
Кэролайн освободила кота из заточения. Он был зол, но не агрессивен. Кэролайн погасила везде свет, сняла скатерть с карточного столика. Додж настоял на том, что сам сложит стол и стул, которые он отнес затем к багажнику машины Кэролайн. Еще он положил в карман одну из визиток. И вот они стояли возле машин, снова глядя друг на друга.
Кэролайн, чувствуя возникшую неловкость, потрясла ключами от машины.
– Спасибо, что заехали.
– Всегда пожалуйста.
– Я была рада компании. За разговором полчаса пролетели незаметно.
– Что ж, по крайней мере, помог вам не заснуть.
– И, если передумаете насчет дома…
– Я дам вам знать.
Кэролайн улыбнулась.
Подождав несколько секунд, Додж предложил:
– Не заехать ли нам куда-нибудь на чашку кофе или еще куда?
– Спасибо, – ответила Кэролайн. – Но я не могу. Роджер ждет.
– О, вы не хотите заставлять Роджера ждать.
Трудно было не уловить горечь, прозвучавшую в его словах. И Кэролайн поспешила заметить:
– Роджер тоже очень мил со мной.
– Что ж, хорошо. Очень хорошо.
– Тот раз, когда вам с офицером Гонзалесом пришлось приехать… это был единичный случай.
– Вы это уже говорили. Много раз.
– Потому что это правда. Роджер очень сожалеет о том вечере. Очень. Он поклялся, что больше никогда не посмеет поднять на меня руку.
– Мне всегда казалось, что жениху нет необходимости давать такие клятвы. Я был не прав?
– Он раскаивается абсолютно искренне.
Выражение лица Доджа оставалось весьма скептическим, и это побудило Кэролайн продолжить:
– Роджер считает тот случай с избиением случайностью. Неудавшейся попыткой ограбления. И я не говорила ему, что все обстоит иначе.
Доджу было все равно, даже если бы Кэмптон понял, кто именно на него напал, хотя и оказалось неплохо, что в полицейском отделении ни о чем не узнали. Впрочем, Додж считал, что Кэмптон сам прикрыл его, так как был не заинтересован в том, чтобы обо всем узнал кто-либо из власть имущих. Даже если бы этот подонок, готовый поднять руку на женщину, догадался сам или как-либо узнал, кто именно напал на него, он все равно не решился бы подать на Доджа в суд, потому что тогда выплыло бы наружу его жестокое обращение с Кэролайн Кинг. И сводить с ним счеты лично миллионер тоже не решился, потому что те, кто бьет женщин, – обычно жалкие трусы.
Обоих мужчин устраивало, чтобы эта история была спущена на тормозах. Но Додж вынужден был признать, что получил бы искреннее удовольствие, если бы представилась возможность ткнуть подонка Кэмптона носом во все это еще раз.
– Роджер помнит, что грабитель что-то прошептал ему, – продолжала Кэролайн. – Но он был почти без сознания и не помнит, что именно.
Взгляд Доджа стал еще более скептическим.
– Он считает, что ему сказочно повезло остаться в живых.
– Вот тут он прав, – откровенно подтвердил Додж.
– С тех пор как его избили и ему пришлось долго приходить в себя в больнице, Роджер стал со мной особенно мил. Думаю, страх заставил его пересмотреть свои приоритеты. В любом случае он снова стал больше походить на того Роджера, с которым я когда-то познакомилась. Не знает, чем бы еще мне угодить. Так очарователен и внимателен! Я влюбляюсь в него каждый день вновь и вновь.
Додж ничего не сказал на это, но глаза его сделались ледяными.
– Вы низкого мнения о Роджере из-за того случая, – с жаром продолжала Кэролайн. – Вы никогда не видели настоящего Роджера. В тот день, когда он ударил меня, он был сам не свой.
– Вот как?
– Да, именно так. Если бы вы могли пообщаться с ним сейчас и сравнить, вы бы поняли, насколько я права. Он никогда не вел себя так раньше и уж конечно – после того, как вы его избили.
– То есть он изменился после моего нападения. После того, как побывал на волосок от смерти? Вы так думаете?
– Да.
– Какая ерунда! Леопарду никогда не избавиться от пятен на шкуре. Вот и мой старик был прав насчет меня. Я – коп, и чертовски хороший коп, именно потому, что у меня криминальные наклонности. Папаша знал это давно, а я понял только сейчас. Люди приспосабливают свое поведение к требованиям общества, в котором живут. Они становятся частью этого общества, потому что у них нет другого выхода. Но внутри они не меняются. И если Кэмптон стал хорошим, это не потому, что на него снизошло божественное озарение и парень решил обратиться. Он врет, когда говорит, что не слышал слов, которые произнес в тот вечер напавший на него «грабитель». Он весь такой нежный и внимательный, потому что отлично помнит мое обещание убить его, если он еще раз посмеет причинить вам боль.
Щеки Кэролайн запылали от гнева.
– Но я выхожу за него замуж!
– Потому что любите его?
– Да! Очень!
Додж подошел ближе, и Кэролайн пришлось буквально задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо.
– Знаете, что я думаю?
– Мне наплевать, что вы там себе думаете!
– Я думаю, вы готовитесь к этой свадьбе не потому, что так уж безумно влюблены, а просто из упрямства. Вы не хотите, чтобы принятое Кэролайн Кинг решение подвергалось сомнению. Не хотите, чтобы оказалось, что вы не правы.
– Вы ничего обо мне не знаете!
– Я знаю одно, – Додж переместился еще ближе. – Вы – единственное, о чем я, черт побери, думаю последнее время.
От этих слов у Кэролайн кольнуло и заныло где-то глубоко внутри. От этих слов у нее перехватило дыхание. А сердце словно ухнуло куда-то в пропасть. И захотелось прыгнуть наконец вниз с трамплина.
Кэролайн боялась, что Додж попытается поцеловать ее. И боялась, что не попытается.
Он не стал.
После длившейся бесконечно паузы Кэролайн молча подошла к дверце машины со стороны водительского сиденья и забралась внутрь. Додж не попытался удержать ее, и девушка уехала.
А Додж Хэнли опять стоял и смотрел ей вслед.
Первый раз она ушла от него в дом, тронутая неожиданной заботой незнакомого полицейского. Второй раз вернулась на курсы агентов по недвижимости, расстроенная избиением Роджера Кэмптона, но уже понимая, что забота о ней Доджа Хэнли не была чисто профессиональной.
На этот раз она не просто скрывалась от него. Она убегала. От него, да. Но еще и от себя и от той огромной ошибки, которую она могла бы совершить, если бы осталась.
На следующее утро Додж приехал на шинный завод в подавленном настроении, проклиная час пик, проклиная полы, которые ему предстоит сегодня мести, и проклиная себя за то, что так неудачно закончил свое свидание с Кэролайн Кинг.
Все шло так хорошо. У него даже появились основания думать, что девушка рада его видеть, и не только потому, что ей приходится тратить воскресный день на сидение в одиночестве в уродливом пустом доме и лучше хоть чья-нибудь компания, чем вообще никакой.
Но потом на него что-то нашло, и он раскрыл рот по поводу ее жениха. И Кэролайн кинулась на защиту мерзавца. А чего еще следовало ожидать, если она собирается за этого парня замуж?
Но, черт побери, Додж знал точно, что он прав. Кэролайн, такая маленькая и миниатюрная, имела железный характер. Он почувствовал это, как только увидел ее. Девушка держалась из последних сил, но гордость не позволила ей заплакать в его присутствии. Она потеряла родителей в раннем возрасте, и это, видимо, приучило ее рассчитывать только на себя. А может быть, она родилась с сильным характером, а обстоятельства лишь усилили данное от рождения.
Как бы там ни было, в результате Кэролайн Кинг была упрямой и только поэтому упорно намеревалась стать женой Роджера Кэмптона.
Додж отказывался принять, что она любит богатого и красивого сукина сына.
Кэролайн снова была в ярости, когда они расстались. Додж проклинал себя за то, что был таким идиотом. Ну почему он, который может уговорить любую женщину снять одежду или выдать ему ценную информацию, не способен общаться с одной-единственной девушкой, общаться с которой ему хочется больше всего. В ее присутствии вся его изобретательность куда-то улетучивается.
Додж вернулся домой, выпил шесть банок пива, плохо спал, потому что пиво каждый час просилось наружу, и прибыл на шинный завод в самом ужасном настроении. Наверное, именно поэтому, заметив Кристал, разговаривающую на стоянке рядом с дурацким грузовиком со слишком большими колесами и брызговиками со своим проходимцем-бойфрендом, Додж решительно направился прямо к ним.
Практически нарываясь на стычку, он подошел к парочке сзади и произнес:
– Привет, Кристал!
Девушка резко обернулась с видом испуганного кролика, ослепленного светом фар. Додж отметил, что глаза ее покраснели и опухли от слез.
– О, привет, – нервно произнесла она. – А это Франклин. Мой парень.
Олбрайт окинул Доджа взглядом с головы до ног и процедил:
– Красивая форма.
Затем он наклонился поближе, чтобы прочесть выдуманное имя Доджа, вышитое красными нитками на кармане робы.
– Марвин, – произнес Олбрайт с противной ухмылкой.
Полностью проигнорировав его, Додж обратился к Кристалл:
– Почему ты плачешь? Я могу чем-нибудь помочь?
Франклин Олбрайт грубо тряхнул Доджа за плечо:
– Ты можешь помочь, если не будешь совать свой чертов нос в чужие дела, парень!
Доджу, который с самого начала нарывался на конфликт, захотелось кинуться на бывшего зэка, но он ограничился тем, что грубо стряхнул с плеча его руку.
– Полегче бы ты выражался в присутствии дамы.
– Все в порядке, – быстро произнесла Кристал. – Я не плакала. У меня аллергия. Приму судафед, и все будет в порядке. – Девушка бросила встревоженный взгляд на своего бойфренда, потом кивком головы показала Доджу на вход в здание: – Не стоит опаздывать из-за меня на работу.
– А у тебя есть судафед? Если нет, буду рад сбегать в аптеку и принести.
– У меня в рабочем столе целая упаковка, – поспешно ответила Кристал. – Поторопись, Марвин. Если ты опоздаешь, тебя оштрафуют.
– Вам лучше знать, мисс Бухгалтерия, – поддразнил девушку Додж.
Кристал одарила его едва дрожащей на губах улыбкой. Франклин Олбрайт готов был зарычать. Додж посмотрел на него сверху вниз, стараясь выглядеть дебилом, пытающимся изобразить крутого парня, затем направился к воротам проходной, бросив через плечо еще один взгляд на оставшуюся позади парочку и мысленно похихикав.
– Разумеется, – говорил он в этот вечер коллегам по спецгруппе, – старина Франклин поджидал меня после смены. Мечтал со мной посчитаться.
– Поясни, что такое «посчитаться», – потребовал капитан.
– Парень сгреб меня за плечи, привалил к забору. Я сопротивлялся, но несильно. Не хотел давать понять, что мог бы уложить его с одного удара, если бы захотел.
– А что он сказал?
– Велел мне держаться подальше от Кристал.
– Что ты ответил?
– Что буду делать так, как сам решу.
– А он?
– Он сказал, что я могу делать все, что мне угодно, если хочу, чтобы мне оторвали голову и использовали ее в качестве писсуара.
– Франклин умеет изящно выразиться, правда? – засмеялся один из офицеров.
– А ты выяснил, почему плакала его девушка?
– За обедом. Она рассказала мне, что снова заговорила с Франклином о браке, а тот сказал, что о свадьбе она может не мечтать. Ни в коем случае. Я с сочувствием выслушал бедняжку и заявил в конце, что ее Франклин не только урод, но и глупец.
– Как она отреагировала?
– Рассмеялась. Она считает меня забавным и милым. И смелым, раз я решил за нее заступиться. Но Кристал предупредила, что не следует заходить слишком далеко. Что у Франклина бурный темперамент и есть нож. Я сказал, что не боюсь его. – Додж равнодушно пожал плечами. – В общем, я ее герой.
– Но ты разрушил свою легенду.
– Поиграв в сэра Галахада? Вряд ли.
– Но теперь ты в поле зрения Олбрайта.
– Как полный придурок, посягнувший на Кристал. Если он и заметит теперь признаки слежки с моей стороны, то решит, что я прикидываю, как бы подобраться к Кристал. А если бы я околачивался вокруг без видимой причины, это послужило бы для него тревожным сигналом и заставило быть подозрительнее.
– Так чем все закончилось? – снова потребовал ответа капитан.
– Да, Хэнли, ты так и не объяснил, как тебе расквасили физиономию, – вмешался еще один коллега.
– Франклин решил, что мы достигли взаимопонимания. Он ткнул меня пальцем в грудь и сказал: «Ты больше не разговариваешь с Кристал, хорошо, Марвин?» А я ответил: «Ну разумеется! Ведь я могу трахнуть ее и не разговаривая».
– Боже…
– Нет, ты не мог…
– Черт побери, Додж…
– Ну, в общем, ты сам напросился.
– Конечно, напросился, – подтвердил Додж, обведя группу взглядом победителя.
Он бы улыбнулся, но очень болела разбитая губа. И глаз был цвета баклажана и заплыл так, что едва открывался.
– Завтра утром приду на работу со следами «беседы» с Франклином на лице. Кристал будет полна раскаяния, начнет извиняться. Но там внутри, под ее шикарными сиськами, ее маленькое сердечко будет трепетать от радости и гордости, что ради нее я бросил вызов большому и страшному Франклину. Можно считать, что я уже завоевал ее сердце и ее преданность.
– Но Олбрайт передаст, как ты обещал ее трахнуть.
– А я буду все отрицать. Изображу, что потрясен и раздавлен тем, что она вообще могла подумать хотя бы на секунду, что я способен сказать такое. Мои чувства к ней чисты и непорочны.
– Меня сейчас стошнит, – заявил один из членов спецгруппы.
– И почему ты думаешь, что Кристал поверит тебе, а не Франклину? – спросил капитан.
Несмотря на распухшую губу, физиономия Доджа расплылась в улыбке.
– Потому что ей захочется в это верить, почему же еще?
В этот момент ему в голову снова пришла мысль о Кэролайн Кинг. И улыбка испарилась.
– Женщина склонна считать своего мужчину самым лучшим даже тогда, когда все на свете свидетельствует об обратном. – Додж понял, что адресовал эту реплику самому себе.
15
Каковы были шансы?
Этот вопрос Орен Старкс задавал себе большую часть жизни. Всякий раз, когда Фортуна устраивала с ним очередную злую шутку, а происходило это с частотой, не имевшей ничего общего со справедливостью, Орен спрашивал себя, каковы были шансы, что это произойдет, чем бы ни было «это» в каждой конкретной ситуации.
Очевидно, шансы заполучить неприятности были для Орена Старкса очень высоки, потому что не везло ему гораздо чаще, чем везло.
Вот и в пятницу вечером его ожидало очередное фиаско. «Происшествие в доме на озере», как окрестили данное событие средства массовой информации, Старк воспринял как колоссальную личную неудачу, хотя стороннего наблюдателя абсурдность финала произошедшего могла даже рассмешить. Все это походило на плохой фарс, в конце которого главный злодей непременно должен свалиться с лестницы, никак не меньше.
Учитывая комичность ситуации, огнестрельную рану Бена Лофланда можно было списать на сведение счетов между бывшими коллегами. Даже состояние Лофланда не внушало серьезных опасений. Конечно, требовалось соблюсти кое-какие юридические формальности, но после того как все необходимое было бы сделано и написано, об этом деле наверняка вскоре забыли бы.
Но теперь… теперь Орена Старкса разыскивают за убийство шестнадцатилетнего подростка с применением огнестрельного оружия. А это уже совсем другое дело.
Так каковы же были шансы?
Забраться в номер мотеля с неважной репутацией казалось отличной идеей. В конце концов, существовал один шанс из восьми, что комната номер восемь останется свободной. Ведь можно было, черт побери, выбрать из семи остальных. От этой мысли хотелось закричать.
Но нет же, именно этот номер дали Дэвису Колдеру и его подружке.
Каковы были шансы, что Дэвис Колдер окажется лучшим учеником, звездой бейсбольной команды, любимым сыном, другом, одноклассником? Если уж кому-то надо было зайти в дверь этого чертова восьмого номера, почему это не мог быть наркоман, вор, педофил? В таком случае Орена Старкса могли бы считать героем за то, что он избавил общество от потенциальной опасности.
Но вместо этого все граждане и все силы правопорядка штата ищут теперь бессердечного убийцу золотого мальчика.
Каковы были шансы, что находившаяся рядом с жертвой неизвестная молодая женщина, волею судьбы ставшая свидетельницей убийства, не потеряет головы и сумеет опознать стрелявшего? В газетах писали, что она без малейших колебаний выбрала из предложенных ей фотографий изображение Орена Старкса. И, будто судьба хотела намеренно добавить к нанесенному ущербу очередное оскорбление, это было фото из личного дела в «Делрэй Маркетинг», которое он всегда ненавидел. Фотография на правах была куда симпатичнее. А на фото из личного дела лоб его выглядел слишком высоким, глаза – близко посаженными, подбородок – нечетким и безвольным.
Каковы были шансы, что придется иметь дело с несчастным случаем, к которому он абсолютно не был готов и не имел запасного плана?
Шансы, что все эти события произойдут, были так же малы, как вероятность, что он сломает шею Майка Ридера, столкнув его с карусели. В тот год Орену исполнилось девять. Лето в городке Бомон, штат Техас, выдалось жарким. Необычайно высокая температура на улице заставляла большинство детишек сидеть по домам. Поэтому в то утро, фатально изменившее его жизнь, они с Майком Ридером оказались на детской площадке одни.
Поставив перед площадкой свой велосипед, Орен приблизился к Майку с осторожностью и страхом. Майк Ридер был маленьким тираном, вес которого превышал на тридцать фунтов вес тщедушного Орена, да и ростом он был повыше. Но, несмотря на то что Майка он побаивался, Орен рад был этой встрече один на один, видя в ней возможность произвести приятное впечатление на пользующегося популярностью одноклассника. Если за время летних каникул между Майком и Ореном возникнет дружба, то осенью, когда возобновятся занятия, Орен будет принят в довольно широкий круг приспешников Майка.
Но Майк обрадовался появлению Орена в парке только потому, что теперь ему было над кем поиздеваться. Он пригласил Орена прокатиться вместе на карусели. Орен радостно полез к нему. Но Майк тут же спрыгнул с сиденья, схватил карусель за одну из железных балок и побежал по окружавшей ее дорожке, раскручивая карусель все быстрее и быстрее, пока окружающий пейзаж не слился в глазах Орена в сплошное цветное пятно. Мальчик держался изо всех сил, чтобы не упасть, и тихонько подвывал от ужаса.
А Майк запрыгнул обратно и принялся дразнить Орена. Он смеялся над тем, что у того не было папы, а когда Орен крикнул, что его отец умер, рассмеялся, стал корчить рожи и говорить, что все равно он маменькин сынок. Он называл Орена голубым, гомиком, извращенцем, слабаком, который, наверное, писает, как его мамочка, присев на корточки. Орен бормотал какие-то возражения, но Майк Ридер настаивал на своем. Он даже сочинил и запел про это какую-то дурацкую песенку.
Поток грубости и издевательств прекратился, когда Орен, собрав все свои силы и отпустив перекладину карусели, сильно толкнул Майка Ридера в грудь обеими ладонями. Майк, застигнутый врасплох, упал с продолжавшей вращаться карусели в слежавшуюся твердую грязь. Орен услышал такой звук, словно кто-то сломал о колено палку.
Бросая время от времени взгляды на распростертого на земле Майка, Орен стоял на замедлявшей свой бег карусели, пока она не перестала крутиться. Только тогда он подошел к лежащему однокласснику. Мочевой пузырь и кишечник Майка опорожнились непроизвольно в ту самую секунду, когда мальчик умер. И Орен усмотрел в этом проявление высшей справедливости, вспомнив, как именно дразнил его Майк за несколько минут до смерти.
Орену захотелось задержаться возле мертвого тела подольше. Он не мог насмотреться на это зрелище. Но вместо этого мальчик снял с себя рубашку и использовал ее, чтобы стереть все отпечатки пальцев с карусели. Затем он уничтожил следы, оставленные в пыли вокруг карусели его кроссовками. Убедившись, что ничто больше не способно выдать его пребывания на детской площадке, Орен сел на велосипед и быстро погнал домой, пока никто его не увидел, стараясь все время ехать по асфальту, чтобы не оставлять колеи.
Все уверены до сегодняшнего дня, что смерть Майка Ридера произошла в результате трагической случайности, вызванной неосторожностью мальчика.
А Орену Старксу с того самого дня всегда хотелось убить всех встречавшихся на его пути людей, которые были с ним жестоки. Ему хотелось, чтобы каждый из его гонителей получил по справедливости, как в свое время Майк Ридер. Но Орен всегда отговаривал себя от этой затеи, так как большинство его обидчиков не стоили такого риска.
Однако подлость Берри Мелоун стояла отдельно от остальных. И расправа Орена будет ей под стать.
Он поклялся, что мерзавка умрет, и он свое слово сдержит. Но его первоначальный план провалился, и теперь, если Орен не будет очень и очень умным, его арестуют за убийство Дэвиса Колдера, а Берри будет жить дальше безнаказанной. А это несправедливо и недопустимо.
Во всех его бедах был один положительный момент: Орен Старкс научился справляться с неудачами, так как приобрел очень большой опыт. Он знал, например, как избежать паники. Если, когда все пошло наперекосяк, позволить, чтобы у тебя начали дрожать руки, тебя тут же заподозрят.
В день смерти Майка Ридера Орен вернулся домой, посмотрел телевизор, съел на обед рыбные палочки и чизбургер, принял ванну – в общем, вел себя абсолютно обычно, и никто, даже его собственная мать, так никогда и не догадался, что именно Орен Старкс был причиной трагедии, разыгравшейся в двух кварталах от их дома. Услышав сирены подъезжавших полицейских машин и «Скорой помощи», он лишь сделал погромче звук у телевизора.
Этот парень – Колдер – мертв и останется мертвым. У Орена не было другого выхода, кроме как принять это и жить с этим дальше. Он должен оставаться спокойным. Он не должен действовать впопыхах. Умение решать задачи было его сильной стороной. Чем сложнее задача, тем интереснее. Требовался незаурядный ум и терпение, чтобы выпутаться из паутины.
Вот и на этот раз он сумеет. Из ловушки наверняка есть выход. Надо только суметь его найти.
Да, все пошло по худшему возможному сценарию, но у него есть запасной вариант. Единственное, что ему сейчас остается, это отступить. Как ни печально, для успеха почти всегда необходимы жертвы.
Кстати, не было необходимости в том, чтобы умер Бен Лофланд.
Достаточно того, что красавчик перепугался до смерти и выглядел полным идиотом, застигнутым в буквальном смысле слова без штанов. Конечно, Лофланд заслуживал более сурового наказания, но Орен решил, что он вполне удовлетворен.
Но Берри должна умереть. Тут другого варианта просто не существует. Для нее он не удовлетворится ничем, кроме смерти.
Но как этого добиться? Теперь, когда все вокруг подняты по тревоге? Фотографию Орена показали по телевизору. Теперь каждый мужчина, хоть чуть-чуть на него похожий, будет схвачен при появлении на людях. А то и подстрелен каким-нибудь не в меру ретивым помощником правосудия. Единственное, что сейчас остается, – это прятаться.
Но это было абсолютно непродуктивно и, честно говоря, очень скучно. Самым же худшим в необходимости прятаться и бездействовать было то, что Берри до сих пор жива. Но, с другой стороны, если его видели…
И с этой мыслью к Орену неожиданно пришло решение.
Надо создать путаницу. Да, да! Он запутает их всех. Его ум, точный расчет времени и немного удачи – разве ему не полагалось хотя бы немного удачи? – и Берри и все, кто ее защищает, скоро будут озабоченно чесать в затылке, пытаясь понять то, чего понять невозможно.
Мысль об этом наполнила душу Орена ликованием.
16
Поцелуй с Берри.
Весь мир проваливался в тартарары при мысли об этом, и Скай Найланд был не в силах остановить это падение, потому что не мог перестать вспоминать их поцелуй с Берри. Из глубины сознания проталкивались вперед и не давали забыть о себе ощущения, которые он испытывал, когда сильное, гибкое тело девушки прижималось к его телу, когда он ощущал вкус ее губ, и еще многие другие ощущения, не менее, а куда более волнующие.
Скай не мог себе этого позволить. Как не мог бы, скажем, отправиться сегодня на рыбалку. Или лечь и отоспаться за две бессонные ночи.
Из дома Кэролайн Кинг на озере Скай отправился прямо к себе. Помощник шерифа побрился, принял холодный душ, и к тому моменту, когда он надел на себя свежую одежду, кофемашина пропищала, что кофе готов. Скай налил его в термокружку с носиком для питья, намазал на кусок черствого хлеба толстый слой арахисового масла, сложил его пополам и сжевал, выходя из дома и забираясь обратно в свой джип. Кофе был вкусным и крепким, но таким горячим, что Скай обжег язык.
Тот самый язык, который переплетался с языком Берри…
Только работа над делом могла хоть как-то унять одолевающие его эротические ощущения.
Скай сомневался в том, что они исчезнут совсем, но мысли о том, как поймать Орена Старкса, хотя бы сделают их не такими острыми, какими они были на кухне Кэролайн Кинг.
И, конечно же, любые личные переживания казались особенно эгоистичными сегодня, когда на свободе разгуливает убийца юного Дэвиса Колдера.
Подъезжая к мотелю, владелицу которого он рассчитывал прижать как следует, чтобы получить более-менее правдивые показания, Скай позвонил домой шерифу Драммонду. Трубку взяла миссис Драммонд, которая ответила, что ее супруг в душе, но обещала сообщила ему о звонке Ская, как только тот выйдет.
Тогда Скай позвонил в участок. Там на телефоне сидел Энди. Скай рассказал ему, куда едет, и попросил немедленно перезвонить, если появятся какие-нибудь новости.
Едва Скай допил остававшийся в термокружке кофе, зазвонил его сотовый. Он ответил, даже не взглянув на дисплей:
– Доброе утро, шериф Драммонд.
– Это не шериф, Скай, – послышалось из трубки. – Это Стивенс. Я нашел машину.
Мотель с енотом на вывеске уже показался невдалеке, но Скай резко развернул джип, так что шины задымились. Он был в пяти милях от того места, где помощник Стивенс обнаружил бордовую «Тойоту». Скай преодолел это расстояние с бешеной скоростью, так что только успевали мелькать изредка попадавшиеся вдоль дороги деревья. В воскресенье утром машин на дороге было не так много, и весь путь занял всего несколько минут.
Коллега Ская стоял рядом с дверью «Тойоты» со стороны водителя. Вылезая из джипа, Скай крикнул ему:
– А ты уверен, что не затопчешь следы?
– Их нет с этой стороны, Скай, иначе я бы здесь не стоял, – заверил его Стивенс.
Стивенс был старше Ская лет на пятнадцать, но он был равнодушен к карьере и, казалось, нисколько не обижался на то, что за время их краткого телефонного разговора Скай несколько раз повторил, что он должен быть осторожен, чтобы не уничтожить следы или улики.
– Хотелось бы мне сказать тебе, что я обнаружил паршивца спящим прямо за рулем.
– Да уж, я тоже был бы не против, – заметил Скай.
– Уж я бы устроил этому сукиному сыну!
– Ладно, давай займемся делом.
Скай, уперев руки в колени, заглянул в окно машины. Ни на передних, ни на задних сиденьях, ни на полу ничего не было. Ключ был оставлен в замке зажигания. Старкс явно не планировал возвращаться.
– Но как ему удалось выйти, не оставив следов?
– С другой стороны, – сказал Стивенс.
Скай обошел вокруг капота, чтобы не повредить отпечатки шин на мягкой земле позади машины, которые Стивенсу хватило ума не потревожить, когда он подъехал сюда на патрульной машине. Надо будет сравнить отпечатки с найденными возле дома на озере и возле мотеля.
Скай внимательно изучал следы. Орен Старкс оставил четкий отпечаток правой ноги, когда вышел из машины, четкий отпечаток левой, который был чуть глубже, и снова отпечаток правой, на этот раз плохо различимый, там, где начиналась высокая трава.
Дальше следов было практически не видно. У Старкса был огромный выбор мест, где можно спрятаться, и направлений, куда идти. Прямо впереди находилось огромное поле, углубленное ярдов на пятьдесят, служившее полосой отчуждения железной дороги. Поле тянулось по обе стороны от рельсов настолько, насколько мог видеть глаз.
С другой стороны от следов также было открытое пространство, переходившее в промзону на окраине Меррита. Там находились всевозможные склады, компания по перевозке грузов, дистрибуторский центр по распространению бумажной продукции, фабрика рабочих перчаток.
Куда больше работающих предприятий Ская беспокоили брошенные здания и заводские помещения. Несколько таких построек, в разной степени требовавших ремонта, полны были укромных уголков, где спокойно мог спрятаться человек. За промзоной тянулся кампус средней школы, за которым начинался городской парк с муниципальным бассейном и полями для соккера и бейсбола.
Именно там вечером в понедельник отыграл свой последний бейсбольный матч Дэвис Колдер.
Скай выругался самыми грязными словами, которые узнал в армии. Стоявший рядом Стивенс счел разумным промолчать, но на его скулах ходили от напряжения желваки.
За их спинами, на другой стороне улицы, стоял ряд домов. В этом районе низшего сегмента среднего класса и «синих воротничков» жили в бетонных домишках, которым было уже лет по семьдесят, те, кто тяжело работал, чтобы свести концы с концами. Рядом с одним из домов стоял лесовоз.
Читать бесплатно другие книги:
