Хранилище Литтл Бентли
— Ладно, ладно, — пробормотал мэр, стараясь сдержать смех. — Это затрагивает всех нас. Давайте не будем тыкать друг в друга пальцем. Как я уже сказал, нам представилась реальная возможность не просто разобраться с отдельно взятым локальным кризисом, но коренным образом исправить фундаментальные проблемы, лежащие в его основе.
— Держитесь за шляпы, — прошептал Бен.
— Мы уже начали изыскивать возможности обеспечить финансирование определенных программ за счет частных средств. Соглашение с «Хранилищем» относительно ухода за парком не только оказалось успешным, но и позволило нам сэкономить деньги. Полагаю, это должно стать примером для подражания. Мы уже повысили некоторые потребительские налоги, сократили рабочие часы, отменили всю сверхурочную работу, но дефицит бюджета огромный, и этих детских шагов будет недостаточно. Крупнейшей расходной статьей является зарплата обслуживающего персонала. Я предлагаю перевести всех наших сотрудников с полной на частичную занятость, там самым сократив затраты на медицинское и пенсионное страхование. Также нам следует изучить возможность перевода на договорную основу все второстепенные виды работ.
По залу пробежал недовольный ропот.
— Отличное решение, — заметил Бен. — Еще больше народу лишится работы.
— Аминь, — заключила сидящая за ним женщина.
Мэр нахмурился.
— Через минуту мы предоставим возможность выступить со своими замечаниями всем желающим. Во-первых, есть ли у кого-либо из членов совета желание высказаться по данному вопросу?
— Я считаю этот печальный шаг необходимым, — сказал Билл Рейд. — Отчаянная ситуация требует отчаянных мер.
— Нам также следует изучить вопрос привлечения к некоторым видам работ добровольцев, — предложил Дик Уайз. — У нас в городе обилие незадействованных талантов, которые мы должны использовать. А работа на добровольной основе — это крепкая американская традиция. Наша страна была основана на идее правительства, работающего на добровольной основе.
Двое других членов совета ничего не сказали. Хантер Пальмира молча покачал головой.
— Никаких других замечаний больше нет? — спросил мэр. Он снова обвел взглядом членов городского совета. — Очень хорошо. Теперь ставим вопрос на обсуждение общественности.
В середине заполненного до отказа зала поднялся бледный неказистый мужчина с пухлой папкой. Пройдя вниз, он поднялся на трибуну. Мужчина показался Биллу знакомым, однако тот не сразу вспомнил, где с ним встречался.
Представитель магазина. «Подсадная утка», высказавшийся против разрешения местным предпринимателям устанавливать рекламные щиты своих заведений.
Билл оглянулся на Бена. Тот, вопросительно подняв брови, застрочил в своем блокноте.
— Будьте добры, назовите свое имя и место жительства, — попросил мэр.
Мужчина нагнулся к микрофону.
— Ральф Кейес, — сказал он. — Представитель «Хранилища», расположенного по адресу: шоссе номер 180, владение 111. — Разложив бумаги на пюпитре, Кейес кашлянул, прочищая горло. — «Хранилище» в курсе нынешнего финансового положения Джунипера, — начал он, — и нам бы хотелось частично облегчить финансовое бремя, отказавшись от предложенных налоговых льгот и заплатив за капитальную реконструкцию дорожной развязки на шоссе. Однако юридически мы не вправе это сделать. Впрочем, «Хранилище» может оказать городу помощь в других сферах. Мы можем предложить Джуниперу свои льготы. Если угодно, встречные льготы.
Кейес полистал бумаги.
— У меня есть предложение, подготовленное «Хранилищем» и составленное нашими юристами. В нем мы подробно излагаем, как городу осуществить плавный переход к частным полицейским силам. «Хранилище» вызывается полностью финансировать и содержать эти силы, которым предстоит взять на себя все обязанности по поддержанию правопорядка.
В зале послышались возражения.
Как оказалось, среди присутствующих было много полицейских, пожарных и прочих муниципальных служащих. Но в зале также собрались и сотрудники «Хранилища», и обе стороны завязали жаркий спор, обсуждая достоинства и недостатки этого предложения.
— Порядок в зале! — призвал председатель. — Порядок! Если кто-то хочет что-либо сказать, поднимайтесь на трибуну и говорите. Но нельзя перебивать оратора, которому предоставил слово городской совет.
Кейес с легкой улыбкой терпеливо ждал на трибуне.
— Частную полицию допустить нельзя! — воскликнул Арон Джефкоут. — Полиция призвана обеспечивать закон и служить людям, а не выполнять распоряжения своего хозяина!
Форест Эверсон повернулся лицом к членам совета.
— Мы полицейские, а не частная охрана!
— Ни в структуре управления полиции, ни в штатном расписании не произойдет никаких изменений, — сказал мэр. — Вся разница будет только на бумаге. Вместо того чтобы расходовать деньги налогоплательщиков, «Хранилище» само будет выделять необходимые средства. — Он повернулся к Кейесу. — Я вас правильно понял?
Представитель «Хранилища» кивнул.
— Именно так и должно быть! — крикнул грузный мужчина, которого Билл не узнал. — Почему все мы должны платить за полицию, когда далеко не все нарушают закон?
— Потому что полиция защищает всех! — возразил Форест. — И вас в том числе!
— Мы должны платить за защиту? Ребята, да кто вы такие, рэкетиры?
— Порядок в зале! — снова призвал мэр.
После нескольких минут споров и пререканий ему наконец удалось утихомирить зал. Кейес раздал членам совета по экземпляру проекта предложения, после чего вернулся на место.
Никто на него не набросился.
Никто не сказал ему ни слова.
Билл оглянулся на представителя «Хранилища», и бледный мужчина посмотрел ему в глаза. И улыбнулся.
Билл поспешно отвел взгляд.
На трибуну один за другим стали подниматься ораторы, в основном осуждающие предложение о приватизации полиции, но некоторые его поддерживали. Билл также собирался выступить, однако все его доводы уже были озвучены, и он не смог бы добавить в дискуссию ничего свежего. И все же ему было отрадно видеть, что так много народу решило высказаться. Пришла пора жителям Джунипера принимать участие во всем этом, взять на себя ответственность за то, что происходит у них в городе.
Билл ожидал, что вопрос будет перенесен на следующее заседание. Как-никак городскому совету предстояло принять очень важное решение. Однако через час прений мэр зачитал вслух предложение, представленное Кейесом, и без какого-либо обсуждения сказал:
— Предлагаю принять предложение целиком.
— На мой взгляд, нам нужно время, чтобы изучить его внимательно, — возразил Пальмира. — По крайней мере, надо дать возможность ознакомиться с ним нашему финансовому отделу, а также начальнику полиции, и выяснить, нет ли у них каких-либо замечаний и дополнений.
Однако мэр пропустил его замечание мимо ушей.
— Все согласны со мной?
— Полностью с вами согласен, — поддержал его Билл Рейд.
— Ставлю вопрос на голосование.
Предложение было принято четырьмя голосами против одного. Против проголосовал только Пальмира.
Билл был ошеломлен. Что это такое? Всего одно быстрое голосование — и полиция Джунипера теперь подчиняется «Хранилищу»? Это невозможно. Так нельзя. Это противозаконно.
Присутствующие встретили это решение подавленно. Билл назвал бы их реакцию «растерянным молчанием», но только он не мог сказать, в какой степени она обусловлена потрясением, а в какой — страхом. Только что все стали свидетелями исторического момента: избранное местное самоуправление отказывалось от своей власти, передавая ее «Хранилищу».
Билл нисколько не удивился, увидев, что Кейес снова поднимается на трибуну.
— Ральф Кейес, — объявил он. — Представитель «Хранилища», шоссе номер 180, владение 111.
Бледный, неказистый мужчина снова порылся в бумагах.
— Согласно нашим расчетам, город сможет дополнительно сэкономить, если переведет на частное финансирование также и пожарную часть. У меня есть проект договора, в соответствии с которым «Хранилище» соглашается взять на себя финансирование пожарной части Джунипера и все административные обязанности, сохранив без изменений существующую программу предотвращения возгораний и борьбы с пожарами…
На этот раз споры в зале были гораздо менее бурными и продолжительными, и когда они наконец затихли и Кейес снова вернулся на свое место, Билл успел со страхом подумать, что никто не выступит против нового предложения.
Но тут Дуэйн поднялся с места и направился к трибуне.
Билл не знал, что владелец музыкального магазина присутствует на заседании, но сейчас он ощутил прилив гордости, увидев, как этот высокий длинноволосый мужчина решительно поднимается на трибуну. Дуэйн не ведал страха, без колебаний высказывал свое мнение по любому вопросу и вполне мог показать городскому совету, что есть что. Билл с улыбкой смотрел, как владелец музыкального магазина поднял микрофон под свой рост и смахнул с лица прядь волос. Это был его друг, и он еще никогда прежде не чувствовал себя с такой полнотой жителем Джунипера.
— Меня зовут Дуэйн Кернс, — громко и отчетливо произнес Дуэйн. — Я живу по адресу: участок 22, Криксайд-Акрс…
— Криксайд-Акрс является отдельным муниципальным образованием, — не дал ему договорить мэр. — Вы не живете в Джунипере и, следовательно, не имеете права высказываться по вопросам жизни города.
— Но я работаю в Джунипере. У меня в городе магазин.
— Сожалею. Закон однозначно говорит…
— В задницу такой закон! — перебил его Дуэйн.
В зале заседаний наступила полная тишина.
— Я хочу кое-что сказать, и я это скажу. Господин мэр, — Дуэйн ткнул в мэра пальцем. — Вы, сэр, продаете Джунипер с потрохами.
— Мистер Кернс, выбирайте выражения!
— Больше того, я уверен, что вы свою родную мать отдадите на потеху извращенцам, больным СПИДом, если вам прикажет «Хранилище».
Мэр побагровел, однако голос его оставался спокойным и ровным, и в нем прозвучала лишь тень раздражения.
— Джим! — Он подал знак одинокому полицейскому в форме у двери. — Будь добр, выпроводи мистера Кернса из зала заседаний.
Дуэйну отключили микрофон, но он продолжал говорить, повысив голос, чтобы перекрыть нарастающий в зале ропот.
— Вы только что продали наше городское самоуправление. Я полагал, что у нас демократия. Полагал, что люди сами должны решать, где доставать деньги и как их тратить, полагал, что функция городского самоуправления заключается в том…
Подойдя к Дуэйну, полицейский неохотно предложил ему покинуть зал.
— Я ухожу! — крикнул Дуэйн. — Но запомните это! Меня заставили замолчать! «Хранилище» и его марионетки заткнули мне рот, не дав участвовать в представительной демократии!
— Я это запомню, — тихо произнес Бен, строча в своем блокноте.
Полицейский вывел Дуэйна из зала заседаний.
Мэр и члены городского совета даже не стали спрашивать, хочет ли еще кто-нибудь высказаться по данному вопросу. Мэр поставил вопрос на голосование, голосование состоялось без обсуждения, и пожарная часть была передана по контракту «Хранилищу».
— Заседание закончено, — объявил мэр.
Споры на стоянке перед зданием городского совета были бурными, и, вероятно, не обошлось бы без рукоприкладства, если бы не присутствие полицейских. Форест Эверсон предотвратил потасовку между мужчиной, работающим в «Хранилище», и свободным от дежурства бойцом пожарной команды. Кен Шилтс разнял двух женщин, прежде чем дело дошло до кулаков.
Билл проводил Бена к его машине.
— Как теперь жители нашего города будут относиться к «Хранилищу»?
Редактор газеты пожал плечами.
— «Хранилище» является нашим самым крупным работодателем.
— И что с того?
— А то, что дальше все сводится к старой теории о том, что приливная волна поднимает все лодки.
— Аналогии, — покачал головой Билл. — Терпеть не могу аналогии. А что, если я не разделяю мысль о том, что экономика — это приливная волна, а люди — лодки? Что, если я считаю, что прямые сравнения тут неуместны? Или ладно, с приливной волной я соглашусь, но люди, на мой взгляд, это лачуги у самого берега, которые эта волна просто смоет?
— К логике тут прибегать нельзя. В аналогиях нет никакой логики. Простаки верят, что аналогии предлагают логичное объяснение, однако на самом деле аналогии лишь преобразуют сложные представления в простые, примитивные сценарии, понятные недоумкам.
Друзья остановились перед машиной Бена.
— И что дальше?
— Не знаю, — сказал редактор газеты. — В большом городе полиция и пожарные дружно заявили бы протест. Они завалили бы суды исками и ходатайствами, не давая этому свершиться. Но у нас в Джунипере общая численность полицейского управления и пожарной части — сколько? — двадцать человек? Сил явно недостаточно. Рычаг слабый.
— Но все остальные муниципальные служащие…
— Людям есть дело только до полиции и пожарных. Вот где золотая жила для прессы. Все прочие никого не интересуют. К тому же, я так думаю, что поскольку «Хранилище» прямо сейчас не собирается никого увольнять, никто не захочет раскачивать лодку. Все будут бояться потерять свое место.
— Получается замкнутый круг.
— Точно, — согласился Бен. — То-то и оно. — Он поднял свою записную книжку. — Но остается еще сила печатного слова. Что написано пером, не вырубить топором, и все такое.
— Ты действительно в это веришь?
Редактор газеты покачал головой.
— Нет. Однако нужно же нам во что-то верить.
Когда Билл вернулся домой, Джинни уже спала, но он, раздеваясь, зажег в спальне свет и разбудил ее.
— Что случилось? — сонно спросила она.
Билл ей все рассказал.
— Городской совет засунул голову в задницу «Хранилищу» так далеко, что сфинктер Ньюмена Кинга пережал подачу кислорода в мозг, — закончил он, забираясь в постель к жене.
— И что будет дальше? — спросила та.
Чмокнув в щеку, Билл обнял ее.
— Не знаю, — сказал он. — Не знаю.
2
Ни один покупатель не заглянул в магазин.
За целый день.
Дуэйн почитал фениксовскую газету, подмел пол, разобрал последнюю поставку компакт-дисков, постоял за прилавком, уставившись в пустоту, просмотрел почту, полистал журнал, поиграл на гитаре.
Долго он так не сможет продержаться.
В этом сражении он терпел поражение.
Выйдя из магазина, Дуэйн осмотрел в обе стороны Главную улицу и не увидел ни машин, ни пешеходов. «Лоскутный мир», расположенный прямо напротив, рядом с магазином электроники Макгенри, в конце концов сдался, и вчера старуха Лора увезла весь свой товар. По слухам, она собиралась устроить магазин у себя дома, но Дуэйн не был уверен. В последнее время Лора выглядела измученной и озлобленной. Она злилась на своих бывших покупательниц за то, что те не поддержали ее в трудную минуту, арендная плата за последний месяц так и не была внесена, и Дуэйн нисколько не удивился бы, если бы выяснилось, что Лора просто решила свернуть свое дело.
Он понимал, что она должна чувствовать.
То же самое чувствовали все предприниматели из делового центра Джунипера. Жители города любили фальшиво восхвалять малый бизнес и великий американский дух предпринимательства. Они сокрушались по поводу закрытия маленького магазина на углу, жаловались на безличность больших корпораций, на неумолимость крупного бизнеса. Но когда дошло до дела, они предпочли удобство отменному сервису, а низкие цены — качеству.
Теперь не было и речи о верности, о духе взаимопомощи.
Город встал на сторону «Хранилища», на сторону Ньюмена Кинга и его корпорации стоимостью в миллиарды долларов.
Отвернувшись от местных предпринимателей.
Таких, как Дуэйн.
Он понимал, что все определялось точкой зрения. Если бы он сам был только потребителем, то, возможно, поступил бы в точности так же. И все же Дуэйн испытывал возмущение, сталкиваясь с таким недальновидным и эгоистичным подходом.
Потребитель.
Дуэйн прежде не задумывался над тем, какое это агрессивное слово.
Оно порождало у него в сознании образ ненасытного чудовища, пожирающего все на своем пути, единственной целью, самим смыслом существования которого является потребление всего и вся.
Уставившись в окно, Дуэйн поймал себя на том, что мысленно напевает старую песню Рэнди Ньюмена «Важны только деньги». И действительно, важны только деньги, ведь так?
Дуэйн покачал головой. Времена изменились. Двадцать лет назад — да что там, десять лет назад на богача, потратившего миллион долларов, чтобы избраться на выборную должность, посмотрели бы с недоверием и подозрением. Но в 1992 году город подавляющим большинством проголосовал за Росса Перо[30]. Люди или купились на его образ «простого человека» и поверили, что у этого миллиардера с ними больше общего, чем у двух его соперников, или прониклись уважением и восхищением к его огромному состоянию.
Дуэйн подозревал, что на самом деле имело место второе.
Идеалы этой долбаной страны стремительно менялись.
Проклятие, после того заседания городского совета к нему на стоянке подошла какая-то разъяренная пожилая женщина и обозвала его обструкционистом.
— Такие люди, как вы, — с жаром произнесла она, — пытаются остановить прогресс и разорить наш город!
Дуэйн предположил, что под прогрессом она понимала закрытие его магазина и разорение делового центра Джунипера.
Потому что именно это и должно было произойти.
Отойдя от окна, Дуэйн вернулся за прилавок и провел следующий час, листая музыкальный каталог и просматривая список компакт-дисков, которые он не сможет заказать, после чего прошел в подсобное помещение, чтобы разогреть себе на ужин вермишель быстрого приготовления.
Расписание на дверях гласило, что магазин работает с 10 утра до 10 вечера, но уже в половине девятого Дуэйн понял, что можно закрываться. За предыдущие десять часов никто не зашел в магазин, и было очевидно, что теперь уже точно никто не заглянет. Особенно если учесть, что на улице уже стемнело.
Дуэйн выглянул в окно. Все остальные магазины уже закрылись, и на всей Главной улице только у него еще горел свет. Городские власти так и не удосужились поставить фонари, и если раньше это не имело особого значения, особенно пока еще работал «Купи и сэкономь», теперь Главная улица напоминала город-призрак. Вздохнув, Дуэйн запер на два замка заднюю дверь, убрал деньги из кассы в сейф и погасил весь свет, кроме тусклой дежурной лампочки прямо над прилавком. Выйдя из магазина через переднюю дверь, он запер ее за собой.
И, обернувшись, увидел цепочку рослых мужчин, перекрывших ему путь к его машине.
У Дуэйна екнуло сердце, в груди разлился холодок страха. Однажды в Чикаго на улице на него напала банда, и тогда его спасли только нож в кармане и своевременное прибытие двух полицейских машин. И вот сейчас на него снова стремительно нахлынуло то ощущение безысходности, которое он испытал, окруженный уличными бандитами. Фигуры не делали никаких угрожающих жестов, они вообще не двигались и не издавали никаких звуков, однако было что-то устрашающее в их одинаковых позах, что-то агрессивное в том, как они перегородили дорогу к машине.
Дуэйн попытался не обращать на них внимание, но не смог, подумал было о том, чтобы обойти их, однако ему не хотелось показывать свой страх. Фигуры были в одинаковых черных дождевиках — длинных плащах из блестящего материала, более темного, чем ночные тени, но при этом каким-то образом отражающего свет.
Дуэйн не мог сказать, зачем они надели плащи — дождя не было и в помине, — и выбор одежды казался не только странным, но и угрожающим.
Дуэйн сделал шаг к своей машине.
Фигуры дружно шагнули ему навстречу.
— Эй, — сказал он, — что вы задумали?
Ответа не последовало.
Ни слова, ни восклицания, ни смешка.
Только тишина.
— Убирайтесь с дороги, мать вашу! — приказал Дуэйн.
Фигуры не двинулись с места.
Дуэйн подумал было о том, чтобы вернуться в магазин и вызвать полицейских, однако для этого потребуется найти в связке нужный ключ и отпереть дверь, а он не хотел ни на мгновение упускать из виду эти существа.
Существа?
Только сейчас Дуэйн впервые отметил, что не может рассмотреть их лица. В темноте они казались расплывчатыми белыми пятнами.
Человеческие лица не могут быть такими белыми.
Ну, это просто глупо.
Фигуры двинулись вперед.
— Что вам нужно? — воскликнул Дуэйн. Он хотел изобразить гнев, однако в его голосе прозвучал страх.
Ответа не последовало. Фигуры — теперь Дуэйн видел, что их всего девять, — молча приближались к нему.
Дуэйну захотелось обратиться в бегство. Молчание, дождевики, белые лица — все казалось неестественным, зловещим. Но Дуэйн не собирался признавать свое поражение, не хотел доставлять фигурам это удовольствие, поэтому он остался стоять на месте и, сунув руку в карман, нащупал складной нож.
Фигуры также достали оружие.
Ножи.
Твою мать! Развернувшись, Дуэйн бросился бежать. В рассеянном свете плакаты в витрине его магазина производили жуткое впечатление. Джим Моррисон, Джими Хендрикс, Курт Кобейн — только сейчас он впервые осознал, что всех этих музыкантов уже нет в живых.
Дуэйн со всех ног устремился к углу здания. Там за деревьями проходит глубокая канава, которую в темноте не видно. Если ему удастся добежать до нее, он через нее перепрыгнет, а фигуры ее не заметят, свалятся в нее и сломают свои долбаные шеи. Если ему повезет.
Он уже задыхался.
Кто эти ребята, твою мать, и какого хрена им от него надо?
Дуэйн уже добежал до угла здания, но тут фигуры его настигли.
В тот самый момент, как он огибал угол, его толкнули в стену, и шершавый кирпич ободрал ему лицо. В правый бок вонзился нож, и Дуэйн вскрикнул, падая на землю.
Не переставая кричать, он смотрел на кольцо неясных белых лиц, сомкнувшееся над ним, на тусклый блеск ножей.
Фигуры нагнулись, ножи принялись за работу, и когда во все стороны брызнула кровь, Дуэйн наконец понял, почему фигуры надели дождевики.
Чтобы не промокнуть.
Глава 19
1
Собрание сотрудников должно было начаться за полчаса до открытия «Хранилища», и Шеннон едва на него успела. Она последней спустилась вниз, последней вошла в зал, и мистер Лэм бросил на нее неодобрительный взгляд, когда она, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, занимала свое место.
Однако настроение у Шеннон было приподнятое. За последние пять дней она сбросила целых три фунта и при том не вызвала у матери никаких подозрений. Воспользовавшись советом мистера Лэма, девушка вместо того, чтобы отказываться от еды, перешла к тактике «нажраться и проблеваться», и результат получился блестящий.
Если все будет и дальше продолжаться в таком же темпе, к концу месяца она сгонит вес до поставленного для себя значения.
Все остальные сотрудники, которым сегодня предстояло работать в утреннюю смену, выстроились в шеренгу. Они стояли, расправив спины, заложив руки за спину, расставив ноги на ширине плеч, в официальной позе «Хранилища», слушая, как мистер Лэм говорил им об открытии нового отделения компании в городе Хокс-Ридж, штат Вайоминг. Тем самым общее число «Хранилищ» в Соединенных Штатах доходило до трехсот пяти. А триста пять, объяснил менеджер по кадрам, это очень мощное и значимое в духовном плане число.
Здесь, в Джунипере, продолжал он, в продовольственном отделе состоится однодневная распродажа хлебопекарной продукции, а также в секции автомобильных запчастей начнется недельная акция продажи антифриза и незамерзающей жидкости для омывания стекол.
Закончив рассказывать о новостях, мистер Лэм перешел к той части, которую Шеннон терпеть не могла.
К ритуальным песнопениям.
Мистер Лэм встал перед строем сотрудников, обвел взглядом их лица, затем указал на стоящую в середине Мей Браун. Шеренга разделилась в этом месте: Мей и все те, кто стоял слева от нее, отошли к противоположной стене бетонного коридора, мистер Лэм остался стоять посредине.
— Итак, — сказал он, — повторяйте за мной: я всецело предан «Хранилищу».
— Я всецело предан «Хранилищу».
— «Хранилище» значит для меня больше, чем моя семья, больше, чем мои друзья.
— «Хранилище» значит для меня больше, чем моя семья, больше, чем мои друзья.
Шеннон видела свою сестру, стоящую у стены напротив. Сэм распевала во весь голос, захваченная происходящим подобно фанатичному члену религиозной секты, и Шеннон, увидев свою сестру в таком исступлении, ощутила смутное беспокойство. Самой ей подобные песнопения не доставляли никакого удовольствия. От своих родителей она унаследовала презрительное отношение к конформизму в любом его проявлении, и то обстоятельство, что Сэм так безропотно повиновалась навязанному восторгу, насильно принужденным товарищеским отношениям, вызывало у нее тревогу.
Песнопения завершились непременным «Да здравствует “Хранилище”!», после чего все сотрудники группами по пять человек поднялись наверх, готовые приступить к работе.
Это произошло незадолго до полудня.
Ее поймали.
В каком-то смысле это явилось облегчением. Все это время Шеннон, работая в торговом зале, со страхом думала о том, что столкнется здесь с отцом или матерью. Короткие передышки случались только тогда, когда она уходила на склад или в подсобное помещение, закрытое для посторонних. С самого первого рабочего дня она жила в нескончаемом ужасе сознания того, что родители рано или поздно обязательно узнают, что она устроилась на работу не к Джорджу, а в «Хранилище».
К счастью, когда это наконец произошло, с ней рядом была Сэм. Сестра забежала к ней, чтобы одолжить двадцатипятицентовую монетку для автомата с кока-колой в комнате отдыха, и Шеннон рылась в кошельке, как вдруг, подняв взгляд, увидела своих родителей, целенаправленно направлявшихся к ней.
У нее во рту мгновенно пересохло.
Родители остановились перед прилавком. Рот отца сжался в угрюмую прямую линию.
— Ты нас обманула, Шеннон.
Девушка не знала, что ответить, как себя вести. Родители никогда ее не били, редко вообще наказывали ее, но вот сейчас она стояла, боясь смотреть им в глаза. Ну почему она совершила такую глупость? Что на нее нашло? Шеннон стояла, уставившись на свои руки, которые не тряслись только потому, что она с силой прижала их к прилавку.
— Разве мы не говорили об этом? — спросил отец.
Подняв взгляд, Шеннон слабо кивнула.
Отец посмотрел ей в глаза.
— Я хочу, чтобы ты уволилась отсюда. — Он переглянулся с матерью, и та кивнула. — Мы оба этого хотим.
— Она не должна вам подчиняться, — вмешалась Сэм.
— А я говорю, что она должна отсюда уйти.
— А почему вы не спрашиваете у Шеннон, что она сама думает?
Шеннон снова уставилась на свои руки. Она не хотела увольняться из «Хранилища», но ей не хотелось также и делать больно родителям, однако совместить это было нельзя. Просто невозможно. Наверное, вот что понималось под тем, чтобы повзрослеть и уйти от родителей.
«“Хранилище” значит для меня больше, чем моя семья, больше, чем мои друзья».
— Мне нравится здесь работать, — наконец решилась Шеннон.
На этот раз заговорила мать.
— А мне это не нравится, — сказала она. — Здесь нездоровое место.
— Здесь обитает зло, — добавил отец.
Шеннон смущенно оглянулась по сторонам, убеждаясь в том, что никто их не слышит.
— Господи, пап, потише, — прошептала она. — Ты говоришь глупости.
Читать бесплатно другие книги:
