Миссис По Каллен Линн

24

Мне снился Сэмюэл. Мы были в Бостоне, в Антенеуме. Сэмюэл писал мой портрет, а потом отбросил кисти, залез ко мне на диван и задрал мои юбки. Когда в галерею забрели две хорошо одетые дамы, он отстранился от меня и вежливо им кивнул. Дамы ответили ему улыбками, но, увидев мой портрет, с воплями бросились прочь, стуча каблуками по мраморному полу. Я вскочила с дивана и подошла посмотреть, что изобразил Сэмюэл. На мольберте я, совершенно голая, раздвинула ноги, демонстрируя самую тайную, самую темную свою часть.

Меня скрючило от стыда и ужаса, и я, вздрогнув, проснулась. Я еще не успела понять, что меня разбудило, когда окна и пол сотряс отдаленный грохот.

Я села. Было еще темно. Эллен подле меня терла глаза.

– Что это, мамочка?

– Тссс. Спи. – Приснился мне взрыв, что ли? Еще не отойдя от кошмара, я принялась гладить Эллен по шелковистым волосенкам. Винни тихонько дышала во сне рядом с сестрой. Как Сэмюэл мог бросить таких чудесных детей? Сегодня 14 июля, и он до сих пор не написал мне ни строчки. Я ненавидела этого человека, и неважно, правдива история о разведенной дамочке в Цинциннати или нет.

Комната снова содрогнулась от далекого взрыва, и я сжалась от страха. Может быть, началась война? Но разве у нас есть настоящие враги?

– Лежи-лежи, – сказала я Эллен, набросила халат и спустилась вниз.

Входная дверь была открыта. В слабом предутреннем свете на тротуаре стояли Кэтрин и Бриджит, причем последняя сжимала в руке сковородку, словно оружие. Соседи и их слуги в ночных одеяниях высыпали на улицу и смотрели на юг, где в жемчужно-серое предрассветное небо поднимался столб черного дыма. На пожарной каланче на Джефферсон-маркет колокола забили набат.

Плотнее запахивая халат, я присоединилась к служанкам.

– Что происходит?

– Не знаю, мэм, – сказала Бриджит.

– Где мистер Бартлетт?

Она посмотрела на меня, потом отвернулась:

– Думаю, он на работе, мэм.

Открывать магазин было еще слишком рано, но с тех пор, как уехала Элиза, мистер Бартлетт существовал в странном графике. Элиза, спасаясь от жары, еще в понедельник увезла детей в Провиденс, оставив мужа на попечение прислуги. Мэри тоже должна была ехать, но внезапно слегла с разболевшимся горлом, и вместо нее взяли вторую горничную, Марту. Впрочем, стоило Элизе отбыть, как Мэри сразу поправилась, и мои девочки очень радовались тому, что безраздельно ею владеют.

– А где Мэри? – спросила я.

От нового взрыва тротуар под ногами содрогнулся.

– Это британцы! – завопила, вцепившись в ворота соседнего дома, пожилая миссис Уайт. – Британцы идут!

– Матушка, они теперь наши друзья, – сказал ее взрослый сын Арчибальд. – Скорее, это мексиканцы.

Я бросила взгляд на дом, где теперь жили По (он стоял всего в квартале от нашего), но никто из них не вышел на улицу. Я вернулась домой. Мои дочери, обнявшись, стояли в коридоре.

– Мамочка, что это?

– Я не знаю, но уверена, что все будет хорошо. – Я снова подошла к дверям и позвала Бриджит и Кэтрин.

– Где Мэри? – спросила я, когда они неохотно зашли внутрь. – Найдите ее, и пусть она присмотрит за девочками. Я ухожу.

Звон пожарных колоколов проник в дом.

– Но… – веснушчатое пудингообразное лицо Бриджит скривилось, – мистер Бартлетт…

– Он знает, как быть. Оставайтесь с моими девочками.

Я поспешно оделась и побежала по улице к дому мистера По.

Он распахнул дверь прежде, чем я перестала стучать. На нем были пальто и шляпа. Откуда-то из задней комнаты доносились рыдания.

– Я должна была вас увидеть, – сказала я. – Благодарение Богу, вы целы.

– Дорогая моя! – Он прижал меня к себе и отпустил, лишь когда в комнату вбежала миссис По. Я виновато замерла, но она, казалось, не отдавала себе отчета в моем присутствии.

– Я боюсь! Это как в Помпее! – воскликнула она, бросаясь к мужу.

Тот оттолкнул ее руки:

– Не будь такой глупой, Виргиния, – строго сказал он, – это просто пожар.

– Эдди, не уходи!

– Возьмите ее, – сказал мне мистер По. – Горит где-то в центре. Я должен спасти рукописи.

– Думаете, ваша редакция тоже в огне? – в тревоге спросила я.

– Я был у пожарных на рынке. Дозорный наблюдатель сказал, загорелся склад на Брод-стрит, там была какая-то взрывчатка. Все, что по соседству, тоже полыхает.

– Совсем рядом с вашей редакцией.

– Не ходи! – взмолилась миссис По.

За ее спиной появилась, ломая руки, теща мистера По:

– Эдди, Эдди, ты нас пугаешь!

– Присмотрите за ними, – бросил мне мистер По.

– Ты больше меня не хочешь, – причитала миссис По. – Ты даже не прикасаешься ко мне.

Мистер По с мрачной миной передал мне жену:

– Не давайте ей выходить на улицу. – И он выскочил за дверь, оставив ее рыдать в моих объятиях.

Меня потрясло, насколько она хрупкая; казалось, ее кости были полыми. Плоти у нее было не больше, чем у воробья.

Я неловко положила ладонь ей на лоб. Он был горячим, словно ее лихорадило. За те две недели, что мы не виделись, ее состояние ухудшилось.

– Не тревожьтесь, с ним все будет хорошо.

– Он не любит меня, – рыдала она мне в плечо. – Он любит вас, а не меня.

От ее слов во мне смешались радость и ужас.

– Это неправда.

– Правда, правда, я знаю. Он все время говорит о вас. Миссис Осгуд то, миссис Осгуд се! Почему ты не делаешь, как миссис Осгуд!

– Тсс, что за дикие речи. – Я победила. Но, несмотря на это, чувствовала себя опустошенной.

Уткнувшись лицом мне в плечо, она раскашлялась. За глухими ударами собственного сердца я могла расслышать, как что-то дребезжит у нее в грудной клетке. Я не знала, какая болезнь пожирала ее быстрее – та, что в теле, или та, что в голове.

– А теперь успокойтесь, – сказала я. – Он любит именно вас. Разве он не говорил, что не сможет жить дальше, если вы за него не выйдете?

– Слова, слова, слова… Эдди – не реальный человек, он – просто сделанная из слов раковина. Не влюбляйтесь в поэтов, миссис Осгуд. Вся их любовь – всего лишь слова. – И она снова зашлась в кашле.

– Миссис Клемм, – в потрясении позвала я, – нет ли у вас чая?

Миссис Клемм, молча наблюдавшая за происходящим, поднялась, исчезла в задней комнате, а потом вернулась с бутылочкой коричневой жидкости. Миссис По отпила прямо из горлышка и опустилась на диван. Я помогла ей лечь поудобнее, сняла с нее туфли и скрестила на груди невесомые руки, но потом поспешно разложила их вдоль тела, чтобы она не лежала словно мертвая. Миссис По провалилась в пугающе глубокий сон, и я несколько раз касалась ее горла, чтобы убедиться, что она дышит. Лишь тревога за собственных детей заставила меня в конце концов уйти.

Воздух на улице помутнел от дыма, и в этом искусственном сумраке лошади ржали у себя на конюшнях. Не переставая, вопили грудные дети. Толпа на улице поредела. Не знаю, куда делись зеваки – то ли отправились посмотреть на пожар вблизи, то ли, наоборот, бежали из города. Я спешила к дому, уворачиваясь от слуг с чемоданами и рыдающих женщин. Я должна была видеть дочерей. Все мое существо до мозга костей пронизывала боль от желания обнять их.

Девочки играли в цокольной гостиной в «Акулину» с Бриджит и Кэтрин, на их лицах был написан страх. Они немедленно вскочили и бросились ко мне.

– Не волнуйтесь, – сказала я с уверенностью, которую вовсе не ощущала, – тут мы в безопасности. Пожарные не говорят, что надо эвакуироваться. – Пока не говорят. А ведь всего десять лет назад в пожаре выгорела половина Нью-Йорка. Я окинула комнату взглядом: – А где Мэри?

Бриджит и Кэтрин переглянулись.

– Не желаете ли позавтракать, мэм? – нетвердым голосом спросила Бриджит.

Раз уж пока не поступило приказа уходить, нужно не поддаваться панике и вести себя как обычно.

– Да, пожалуйста, приготовьте яйца пашот – мне и девочкам.

Я вместе с дочерьми расположилась за столом и вступила в бой с яйцом, не понимая, как смогу проглотить хоть кусочек, когда распахнулась входная дверь. Кэтрин вскочила с места, чтобы посмотреть, что происходит. Я переглянулась с Бриджит, а шаги все приближались.

Вошел мистер Бартлетт. Прядь белокурых волос свисала на его мокрый лоб. На руках у него была безжизненно обмякшая Мэри.

– Дайте ей воды, – сказал он, пристроив свою ношу на диван. – Она наглоталась дыма. – И, не дожидаясь похвалы за геройский поступок, он ушел наверх.

– Где вы были? Что делали? – требовательно спросила я у Мэри.

Она обратила ко мне испачканное сажей лицо и вдруг ударилась в слезы. Не говоря ни слова, она просто захлебывалась рыданиями.

Это казалось невероятным, однако мисс Линч собиралась, несмотря ни на что, устроить сегодня традиционный прием, и даже прислала свою служанку Лиззи сказать, что ждет нас. Что еще более невероятно, мы согласились. Даже сейчас, когда пожарные и их добровольные помощники рубили пылающие бревна и заливали из шлангов горящие склады, мы попивали чай, закусывая его печеньем, словно эти прозаические действия могли вернуть мир на круги своя. «Астор-хауз» и находящийся в нем магазин мистера Бартлетта, студия мистера Брэди, издательства Нассау, в числе которых были «Трибьюн» и издательство мистера По, – все это было почти потеряно. Собравшись, мы подсчитывали убытки, обменивались рассказами о том, что пропало, а что удалось спасти. Сегодня стена между главной и задней гостиной исчезла, все были добры, даже почти нежны друг к другу. Нас уравнял страх.

Очень поздно вечером в дверях салона возник мистер По. Лицо его было сурово. Я закрыла глаза, мысленно вознося благодарственную молитву. Он цел.

– Проходите, проходите, – запела мисс Линч, бросаясь к новому гостю и поднимая к нему свое эльфийское личико. Ее взгляд длился на несколько секунд дольше, чем позволяют приличия, в огромных миндалевидных глазах стояли слезы облегчения. До этой минуты я не понимала, что она влюблена в поэта. К тому же, в отличие от меня, она была из тех добродетельных женщин, которые никогда не позволят себе лишнего с чужим мужем. И как же я ее за это уважала!

– Сейчас горит только на западе, – объявил всем мистер По. – Все рукописи, которые были у меня в конторе, уцелели. – Он обвел собравшихся глазами. – Так что те, кто присылал мне стихи, могут по-прежнему ждать отказа.

Все рассмеялись искренним смехом людей, только что избежавших большой беды, и мисс Линч слегка боднула головой руку мистера По.

Миссис Эллет, новичок в нашем кругу, кокетливо наморщила носик:

– Да вы, мистер По, шутник.

Темноволосая, с топорными чертами лица и обвислой нижней губой, она казалась одной из тех женщин, которые с самого детства несмотря ни на что мнят себя красивыми, потому что так внушили им родители. Не обратив на нее никакого внимания, мистер По устремил на меня взгляд, и наши глаза встретились. Мое сердце подскочило, и я отвернулась, но только для того, чтобы обнаружить преследующий меня неодобрительный взгляд преподобного Гризвольда. Потом тот обернулся к мистеру По:

– Как поживает ваша очаровательная жена? День, подобный сегодняшнему, не может пойти ей на пользу, в ее-то состоянии…

– Спасибо, что поинтересовались, – сказал мистер По.

Преподобный Гризвольд, моргая, ждал продолжения. Поняв, что продолжения не будет, он отрезал:

– Ну что ж, когда приходит миссис По, наши собрания всегда оживляются. Вы должны в следующий раз ее привести, пока мы не забыли, что вы женатый человек.

– Это невозможно, – храбро улыбаясь, сказала мисс Линч. – Дорогой мистер По, могу я попросить вас об особом одолжении? Почитайте нам «Ворона»! Все мы так нуждаемся в том, чтобы отвлечься, а ваше стихотворение – и то, как вы его читаете, – отлично для этого подходит.

– Конечно же, он прекрасный чтец, – отпив глоточек чая, сказал преподобный Гризвольд. – Ведь его мать была представительницей «благородного» актерского сословия. Не умри она такой молодой, у нее был бы шанс хоть немного прославиться – ну хотя бы в очаровательном маленьком Ричмонде.

С лица мистера По слетела маска благовоспитанности, уступив место незамутненной, убийственной ненависти, и я испугалась, что он, распаленный вдобавок беспокойством о жене, может прибегнуть к насилию. После того как я повидала сегодня миссис По, в моем сердце не осталось сомнений: она умирает.

Не замечая ничего вокруг, миссис Эллет подошла к мистеру По поближе:

– Сэр, я никогда не слышала, как вы читаете, но понимаю, что это, должно быть, потрясающе. Наш общий друг, Томас Холлей Чиверз,[71] часто рассказывал мне об этом. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь вас услышу. Хотя, конечно, несправедливо, что от писателей вечно ждут публичных выступлений, ведь по природе своей мы совершенно непубличные существа, нам бы плести в уединенных комнатах паутину своих волшебных виршей.

– А где же мистер Эллет? – требовательно, пронзительно спросил преподобный Гризвольд, кажется, потрясенный эффектом, который его слова произвели на мистера По.

– Южная Каролина, Колумбия. – Она хмуро посмотрела на преподобного, словно тот был докучливым деревенским надоедой. – Он профессор химии в тамошнем университете. – Она опять лучезарно улыбнулась мистеру По. – Мы с вами земляки, южане, знаете ли.

– Я подумываю о женитьбе на даме из Чарльстона, – многозначительно сообщил преподобный Гризвольд.

Смерив миссис Эллет взглядом, мистер По снова посмотрел на меня, а мисс Линч воскликнула:

– Господа, помогите мне переставить мебель, чтобы всем было удобно на нашем маленьком представлении!

Когда стулья были расставлены, я устроилась где-то в задних рядах. Мистер По глазами подозвал меня поближе.

– Нет мест, – одними губами сказала я.

Он указал рукой на пол у своих ног, показывая, что я должна сесть там, и сказал вслух:

– Пожалуйста!

Все обернулись ко мне. Глаза миссис Эллет сузились.

– Подойдите, Френсис, – сказала мисс Линч. – Каждому поэту нужна муза.

Горничная приглушила свет ламп. Понимая, что на меня устремлены все взгляды, я пошла вперед. Спорить дальше значило привлечь к себе еще больше внимания. Я опустилась у его ног и подняла к нему лицо, хотя в глубине души была рассержена. Что подумают все эти люди, если мы с Эдгаром сойдемся после смерти его жены? Примут ли они это? Я вздрогнула. Да в кого я превратилась? Неужели я загадываю наперед свою жизнь, исходя из кончины миссис По?

Мистер По начал читать свое стихотворение тихим, отстраненным голосом, почти пульсирующим от сдерживаемых эмоций. В полумраке комнаты ритм его речи настойчиво обволакивал слушателей, их лица смягчались, разглаживались. Подчиненные мелодии его слов, люди позволили ворону разбудить в них страх. Для героя стихотворения не было ни бегства, ни освобождения – лишь обреченность на любовь к умершей женщине, на плен памяти о ней. Уделом его стала вечная скорбь.

Мистер По обвел взглядом в унисон дышащую аудиторию. Из бездонной ямы, разверзшейся в его душе, прозвучало низко и настойчиво последнее слово:

– Никогда.

Наступившую тишину нарушало лишь наше дыхание. А потом кто-то захлопал, будто вырвавшись из глубин наполненного грезами сна, ему вторил кто-то другой, и вот уже подвески на газовой люстре над нашими головами зазвенели, дрожа от шквала аплодисментов.

Когда свет снова загорелся во всю мощь, миссис Эллет пробралась к мистеру По. Я вышла из комнаты и направилась в разбитый на заднем дворе садик, чтобы в одиночестве подышать воздухом. Прогуливаясь вдоль ромашек, слабо белеющих в свете луны, я была застигнута мисс Фуллер.

– С вами все в порядке?

– Просто день был тяжелым.

– И дело не только в пожаре, верно?

Я поняла, что ей все известно, и покачала головой.

– И что вы собираетесь делать? – спросила она.

– А тут ничего не поделаешь.

Она некоторое время молча смотрела на меня, потом кивнула:

– Дайте мне знать, если я вам понадоблюсь. – Она похлопала меня по руке. – Не многие из нас пойдут против него.

Я подняла на нее взгляд. Она думает, что мне следует порвать с мистером По? В этот миг дверь распахнулась, и появился он сам, собственной персоной. Мисс Фуллер выпрямилась в полный рост, словно чтобы меня защитить.

– Хорошо получилось, Эдгар, – сказала она.

– Спасибо. – Он повернулся, вперив в меня жесткий, темный взгляд.

– Френсис, не желаете ли пойти со мной? – спросила мисс Фуллер.

– Нет, – сказал мистер По, не сводя с меня глаз, – она хочет остаться здесь.

Я действительно хотела остаться, но это было неправильно. Ужасающе неправильно. Как найти в себе силы порвать с ним, прежде чем он уничтожит нас обоих?

– Ничего, Маргарет. Спасибо вам.

Мисс Фуллер ушла, и я подняла к мистеру По лицо:

– Как ваша жена? Она очень больна. Ей куда хуже, чем прежде.

Его полный тоски голос сорвался:

– Зачем вы мучаете меня такими разговорами?

– Потому что терзаюсь чувством вины.

Он коснулся моей руки.

– Мне жаль, что все так сложно.

Я опустила взгляд на его руку, на его красивые пальцы, такие чуткие и сильные, и сказала, вздохнув:

– Почему мы не обращаем внимания на знаки, которые говорят об опасности? Вы сами говорили, что совпадений не бывает. – Грудь сдавила боль, и я сглотнула. – Если нам суждено быть вместе, почему все так тяжело?

Он подождал, пока я посмотрю на него.

– Ты можешь меня бросить…

– Бросить тебя? – воскликнула я. – Эдгар, ты никогда не был моим.

Его голос переполняли чувства.

– Френсис, любовь моя, вот тут ты очень ошибаешься.

Он сжал мои руки, и я заглянула в его окантованные темным глаза. В них оказалось столько рвущей сердце боли! Вырвавшись, я подхватила юбки и бросилась прочь – для его и для моего блага.

Когда я вошла в салон, он был пуст, на столах и стульях виднелись брошенные как попало салфетки и забытые чашки, словно гости в спешке бежали прочь. Ярко горели газовые лампы, и их оранжевое пламя отражалось в висящих на всех стенах зеркалах. У меня вдруг возникло иррациональное ощущение, что я последний оставшийся на земле человек.

Я восхищалась тем, как легко приняла то, что оказалась брошена тут в одиночестве, как вдруг через неплотно прикрытую переднюю дверь до меня донесся взрыв смеха. Я пошла на звук, и вскоре оказалось, что остальные гости стоят в насыщенном запахе дыма на крыльце мисс Линч, окружив молодого человека, который демонстрировал публике дрессированную свинью.

Миссис Эллет, эта пряха волшебных виршей, пробиралась ко мне, а свинья тем временем топала по мостовой и вертела хвостом.

– Мистер Брэди заметил, что они идут мимо, и заставил всех пойти посмотреть, – шепнула она. – Я сопротивлялась. После блестящего выступления мистера По меня вряд ли сможет увлечь Дэн Райс[72] с его свиноматкой.

Мне вдруг захотелось домой. Забраться с дочерьми в постель внезапно показалось до боли сладко. А шляпу можно забрать и потом.

– Сегодня день крайностей, – сказала я, собираясь уходить.

Она протянула мне большую белую руку.

– Я Элизабет Эллет.

Все остальные смеялись над трюками свиньи.

– А где же мистер По? – спросила моя собеседница, когда мы обменялись рукопожатиями.