Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества Эйхенвальд Курт

Каждый юрист обучен, как вести себя в подобных случаях. Его анонимным собеседником может оказаться кто угодно — от адвоката противной стороны до самого объекта расследования. Колелла подобающим образом уклонился от прямого ответа.

«Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал он. — Почему бы вам не рассказать мне, зачем вы звоните?»

«Я не рассчитывал, что вы ответите на мой вопрос, — сказал Хамфри. — Но я хочу, чтобы вы оставили сообщение для того, кто участвует в этом расследовании в вашем офисе».

Колелла взял ручку и приготовился записывать.

«Один из моих клиентов сообщил мне, что адвокаты Locke Purnell, расследующие отношения между Watson & Taylor и Джеймсом Дарром, должны выяснить, из каких источников финансируется дом, принадлежащий Дарру, и обратить особое внимание на положения и условия кредитного соглашения, ссудодателя и его основных акционеров».

Колелла записывал информацию. Хамфри ни разу не упомянул First South, но он и Генри были уверены, что Locke Purnell так или иначе выйдет на этот банк.

«Кроме того, — продолжал Хамфри, — мой клиент убежден, что Уильям Петти, бывший сотрудник Watson & Taylor, подтвердит, что Дарр приобретал долю в частных товариществах Watson только после того, как получал гарантии их прибыльности. Документы, которые вы анализируете, составлены и подписаны задним числом, чтобы опровергнуть это».

Колелла записал и это. Он подождал секунду, но было понятно, что Хамфри закончил.

«Еще раз хочу сказать, сэр, я не знаю, о каком расследовании вы говорите, но я передам это сообщение своим коллегам, чтобы выяснить, нет ли среди них тех, кто заинтересован в данной информации», — произнес Колелла.

«Спасибо, мистер Колелла», — сказал Хамфри и повесил трубку.

Какое-то время Хамфри и Генри сидели молча. Генри не сомневался — их поступок вызовет события, которые не сможет контролировать даже Дарр. Но в это мгновение он не чувствовал ни воодушевления, ни страха, ни радости. Он ощущал себя покорным и безропотным, точно то, что только что произошло, было предопределено судьбой.

«Мы должны были сделать это, — подумал Генри. — Дарра надо было остановить».

Билл Петти направлялся на кухню, когда в его доме в Остине зазвонил телефон. Было январское утро. С тех пор как Хамфри сообщил имя Петти Locke Purnell, прошло несколько дней. Билл подошел к телефону и снял трубку.

«Мистер Петти, — сказал звонящий. — Меня зовут Бад Берри, я адвокат из юридической фирмы Locke Purnell Rain Harrell в Далласе. Prudential-Bache наняла нашу фирму для расследования деятельности компании Watson & Taylor».

Петти слушал, заинтригованный. Он был не вполне уверен, что говорит с настоящим адвокатом, но его собеседник держался очень убедительно. Петти был из тех осторожных людей, которые не торопятся раскрывать свои карты. Он не знал, может ли такое расследование привести к тому, что его привлекут к ответственности, и решил помалкивать, предоставив возможность вести разговор Берри.

«Понятно, — сказал он. — А почему вы звоните мне?»

«Мы получили анонимный телефонный звонок о том, что вы владеете информацией, которая представляет для нас интерес».

«Хорошо, и что же вы расследуете?»

«Нас попросили выявить финансовые связи Джеймса Дарра и Watson & Taylor, — сказал Берри. — Вам об этом что-нибудь известно?»

На мгновение Петти оторопел. Прошло четыре года с тех пор, как Дарр мимоходом дал ему совет в отношении средств, которые он с помощью Джорджа Уотсона намеревался вложить в частное товарищество под названием Lombardi Number Three. Тогда он очень удивился, когда Уотсон сказал ему, что фактически земля в товариществе уже продана и прибыли гарантированы. Он вспомнил, как Уотсон позволил Дарру вложить в эту сделку 20 000 долл., разрешив при этом перечислить лишь 5000. Определенно, ему было что рассказать адвокату из Далласа.

«Я знаю об этих связях», — ответил Петти.

Берри заметил, что Locke Purnell осведомлена о том, что он вместе с Дарром вложил средства в сделку Lombardi, и знает, что в свое время он был главным менеджером по продажам в Watson & Taylor. Эти моменты Берри хотел обсудить в числе прочих.

«Не могли бы мы встретиться и поговорить? — спросил Берри. — Я могу прилететь в Остин и встретиться с вами в любом удобном для вас месте».

Петти хотелось поговорить, но все еще был не вполне уверен, что Берри тот, за кого себя выдает. Он не знал, кому еще могла понадобиться такая информация, но ему хотелось обезопасить себя.

«Давайте поступим так, — сказал Петти. — Напишите мне письмо на вашем фирменном бланке, которое подтверждает, что вы тот, кем представились. Я взгляну на него и, если все в порядке, встречусь с вами».

Берри согласился и связался со своим коллегой Крисом Эллисоном. Эллисон тотчас же составил письмо для Билла Петти. В шапке письма значилось:

«Расследование деятельности Джима Дарра».

Берри удобно устроился в мягком кресле в вестибюле отеля Marriott Austin, расположенного в аэропорту неподалеку от перекрестка 35-й и 290-й магистралей. Здесь 28 января назначил ему встречу Петти. Берри явился первым.

Через несколько минут в вестибюль вошел Петти. Он почти сразу заметил Берри, но поначалу не был уверен, что это тот, кто ему нужен. Петти показалось, что Берри не слишком похож на адвоката. Те адвокаты, которых он знал, по большей части выглядели озабоченными и напряженными. Берри же держался спокойно и непринужденно. Вместо стандартного костюма в полоску на нем была спортивная куртка. На секунду Петти замешкался. Потом он понял, что тот, кто называет себя Бад, скорее всего, будет выглядеть попроще, чем типичный корпоративный юрист. Петти подошел к Берри и представился. Вдвоем они пошли к бару в глубине вестибюля и устроились за столиком. Оба заказали выпить, и Берри достал ручку и блокнот. Они поговорили несколько минут. Берри делал все, чтобы Петти почувствовал себя более свободно.

«Я не хочу торопиться», — сказал Петти.

«Понимаю, — сказал Берри. — Мы постараемся не спешить».

Постепенно он начал задавать вопросы. В этом деле у него был немалый опыт. Для начала он поинтересовался биографией Петти и его профессиональным опытом, задавая вопросы в такой форме, чтобы собеседник чувствовал себя раскованно. Петти рассказал о том, как поступил на работу в Watson & Taylor, и о том, как ушел из этой компании в 1985 году. С тех пор он работает в качестве финансового консультанта компаний, которые занимаются операциями с недвижимостью.

Берри начал затрагивать более щекотливые темы. Он спросил о сделке с Lombardi Number Three. Петти рассказал о том, как Дарр позвонил ему в офис, разыскивая Джорджа Уотсона, чтобы узнать, куда отправить деньги, и как через день после того, как он сообщил об этом звонке Уотсону, тот предложил ему вложить в ту же сделку 5000 долл.

«Джордж сказал мне, что речь идет о земельной собственности, которая уже продана, а значит, прибыли гарантированы, — сказал Петти. — И что мои 5000 долл. вернутся ко мне уже через месяц, а спустя некоторое время я сделаю на этом еще 11 или 12 тысяч».

«У вас есть копия чека, который вы вложили в Lombardi?» — спросил Берри.

«Уверен, что да».

«Если можно, я хотел бы взглянуть на нее».

Петти пожал плечами:

«Думаю, к этому нет никаких препятствий».

Берри спросил, разрешалось ли Петти и другим сотрудникам среднего звена инвестировать средства в другие сделки, кроме Lombardi. Петти покачал головой и сказал, что, насколько ему известно, сделка с Lombardi была единственным случаем, когда сотруднику его уровня была предоставлена такая возможность.

Берри перевернул страницу блокнота.

«Вам известно что-нибудь о том, из каких источников финансировался дом Дарра в Коннектикуте?»

«Я знаю, что Watson & Taylor организовала для Дарра ссуду в миллион долларов в First South, что позволило ему купить этот дом, — сказал Петти. — И Уотсон, и Тейлор являются крупными акционерами First South».[21]

Записывая эти сведения в блокнот, Берри спросил, не владеет ли Петти еще какой-либо информацией, которая могла бы представлять интерес. Петти кивнул и рассказал, как Уотсон оплатил в отеле счет на 1800 долл. за Дарра и его жену в Далласе, впрочем, Петти не был уверен в точности названной суммы.

«Кроме того, был случай, когда для лучших продавцов организовали поощрительную поездку в Швейцарию, — сказал Петти. — Дарр позвонил и сказал, что хочет лететь на самолете Concorde. Он настаивал на этом. Я сказал об этом Джорджу, выразив сомнения в целесообразности таких расходов. Но Джордж приказал мне подчиниться, и мы купили эти билеты».

Берри записал это в блокнот и поднял глаза:

«Что-нибудь еще?»

Петти поерзал на стуле, было видно, что ему не по себе.

«Да, — сказал он. — Я могу назвать еще четырех партнеров Pru-Bache, которые скажут, что Дарр занимал у них деньги в обмен на участие Pru-Bache в совместном финансировании их сделок».

Берри хотел выяснить подробности, но Петти дал понять, что это все, и приготовился уходить.

«У меня не хватает духу сразу рассказать слишком много, — сказал он. — Меня беспокоит вопрос о моей личной ответственности в этом деле и то, чем может обернуться подобное разглашение информации. Я хранил это в тайне несколько лет. Я готов делиться тем, что знаю, но я хочу быть осторожным».

«Да, сэр, я понимаю вас, — сказал Берри. — Благодарю вас за помощь. Кто-нибудь из моей фирмы или Джоэл Дэвидсон из Prudential-Bache свяжутся с вами».

Петти кивнул. Они пожали друг другу руки и направились к выходу. Их встреча продолжалась около двух часов. Приближалось время ланча, и к популярному ресторанчику Nighthawk уже стекались люди. Петти сел в машину и уехал.

В прохладное утро понедельника 8 февраля 1988 года на взятом в прокат автомобиле Бад Берри и Джоэл Дэвидсон свернули на подъездную дорожку к дому Петти. Прошло чуть больше недели после встречи в Marriott. Берри рассказал юристам Prudential-Bache в Нью-Йорке про то, что он узнал, и Дэвидсон захотел лично увидеться с Петти. Намеки Петти на других главных партнеров были слишком интригующими, чтобы оставить их без внимания. Берри договорился с Петти, что они подъедут к нему домой, и Дэвидсон прилетел из Нью-Йорка.

Втроем они устроились в гостиной Петти. На этот раз Петти был не столь напряжен, и адвокаты перешли прямо к делу. Они спросили, может ли Петти рассказать им более подробно об отношениях Дарра с другими генеральными партнерами.

На мгновение Петти задумался, затем откинулся на спинку кресла. Поразмыслив несколько секунд, он посмотрел на адвокатов. Он был готов говорить.

«Вам нужно побеседовать кое с кем из тех, кто давно работает у Дарра, — сказал Петти. — Эти люди могут много порассказать о том, как Дарр использует товарищества для извлечения личной выгоды».

Петти начал называть имена, и Берри записывал то, что он говорит. Он предложил адвокатам позвонить Уолли Аллену и Джону Д’Элисе, двум первым членам «Футонской пятерки», и рассказал адвокатам, как разыскать этих людей. Кроме того, он предложил им связаться с Кертисом Генри, хотя и не знал, как на него выйти. Никто не знал, что Генри сам уже связался с Locke Purnell через посредника.

Адвокаты спросили Петти, не знает ли он каких-либо подробностей о личных отношениях Дарра с главными партнерами.

«Я не знаю подробностей, — сказал Петти, — но я слышал о множестве случаев, когда Дарр получал что-то в обмен на принятое им решение».

Он снова сделал паузу, по-видимому, размышляя, как сформулировать то, что он собирается сказать.

«Поинтересуйтесь его деловыми и личными отношениями с Клифтоном Харрисоном из Далласа, — сказал Петти. — При продаже долей в товариществах по недвижимости, которую Харрисон осуществлял через Pru-Bache, Дарр получил от него около 200 000 долл.

Кроме того, — сказал Петти, — я слышал, что Дарр извлекал денежную выгоду из личных отношений с риелторской компанией из Бирмингема, Алабама, и получал деньги, когда фирма взялась за продажу долей в товариществах по коневодству, учреждаемых компанией из Лексингтона, Кентукки.

Вам непременно нужно взглянуть на лимузины Дарра, — продолжал Петти. — Компания под названием VMS регулярно обеспечивает его лимузином для личных нужд».

Берри записал и это. Затем он попросил Петти рассказать Дэвидсону про сделку с Lombardi Number Three. Петти повторил то, что он рассказывал неделю назад в Marriott.

«Вы должны знать кое-что еще, — сказал Петти. — Дела с должной проверкой сделок в этом подразделении тоже обстоят неважно. Пока я работал в Watson & Taylor, никто, кроме Дарра, не давал себе труда выяснить, что представляет собой собственность, в которую инвестируют средства товарищества».

Берри кивнул, записывая. В общей сложности их беседа продолжалась около двух часов. Когда она закончилась, Петти взглянул на Дэвидсона:

«Я полагаю, что что-то будет предпринято в связи с этим».

«Мы будем держать вас в курсе», — ответил Дэвидсон с бесстрастным выражением лица.

Адвокаты уехали. Больше они ни разу не дали о себе знать.

Вечером 16 февраля в Locke Purnell зазвонил телефон. Трубку снял Ричард Колелла.

«Мистер Колелла, — сказал Чарльз Хамфри, рядом с которым стоял Кертис Генри. — Это адвокат, который недавно разговаривал с вами, не называя своего имени. Я снова звоню вам по просьбе моего клиента».

«Да?»

«Есть еще кое-какие сведения, которые я хотел сообщить вам», — сказал Хамфри.

Хамфри рассказал, что в середине 1980-х годов Дарр и группа других руководителей Prudential-Bache приобрела жеребят от лошадей, которые принадлежали товариществу по племенному коневодству. Несколько жеребят были приобретены как частная собственность, а остальные — через товарищество.

«В документах товариществ говорилось, что жеребят предполагается продать на аукционе, — сказал Хамфри. — В названии каждого из товариществ было слово Almahurst».[22]

Колелла записал все, что сказал Хамфри.

«Я записал эту информацию и выясню, есть ли в фирме те, кому она может быть интересна».

«Спасибо, мистер Колелла», — сказал Хамфри и повесил трубку. Это был последний раз, когда он сообщал Locke Purnell сведения, касающиеся Дарра.

Лорен Шехтер сидел у себя в кабинете, просматривая изложенные на девяти страницах выводы итогового отчета Locke Purnell. Датированный 23 февраля 1988 года, это документ был сухим перечислением фактов, без какой бы то ни было оценки правомерности действий Дарра. Юридическая фирма проанализировала документы по шести сделкам с Watson & Taylor, в которые вкладывал средства Дарр, и расспросила руководителей компании о еще одной сделке. Все официальные документы, обнаруженные адвокатами фирмы, были собраны в три пухлых тома, которые были отправлены в юридический отдел Prudential-Bache.

Ознакомившись с выводами, Шехтер переполошился не на шутку. В одно товарищество Дарр вообще не вкладывал денег, тогда как Watson & Taylor внесли за него 6000 долларов. Земля, принадлежащая другому товариществу, была продана до того, как Дарр был допущен к участию в сделке. Еще в ряде случаев Дарр превратил долю участия в совместной деятельности, предполагающую определенную степень ответственности с его стороны, в долю в прибылях, не заплатив за это ни цента. Обнаруживались все новые свидетельства того, что эти сделки были мало похожи на коммерческие операции между независимыми участниками.

В конце документа Шехтер прочел об анонимном звонке в Locke Purnell, который был принят Ричардом Колелла. Он отложил в сторону выводы и принялся изучать заметки Берри, сделанные по итогам встреч с Биллом Петти. Хотя Locke Purnell не связалась ни с кем из тех, кого упоминал Петти, — ни с Уолли Алленом, ни с Джоном Д’Элисой, — информация была ошеломляющей. Чего стоило одно лишь перечисление генеральных партнеров. Клифтон Харрисон. VMS. Watson & Taylor.

Шехтер дочитал последнюю страницу заметок Берри. Ему не нужно было изучать сотни документов, объединенных в три пухлых тома. Этих выводов было достаточно, чтобы понять: Дарр участвовал в незаконных коммерческих операциях. Ему нет места в фирме. Он — источник неприятностей, и его пребывание в Prudential-Bache с каждым днем представляет для нее все более серьезную угрозу. Шехтер понимал, что принять решение об увольнении руководителя такого ранга может только Джордж Болл. Он встал и направился в кабинет Болла. Ему нужно было немедленно поговорить с главой фирмы.

Джордж Болл быстро просмотрел выводы к отчету Locke Purnell, которые принес Шехтер. Тот достаточно ясно высказал свое мнение о том, как следует поступить в данном случае. Боллу ничего не оставалось, как согласиться. Он не знал, насколько противозаконны действия Дарра, но в том, что они безнравственны, не было сомнений. Дарр должен был уйти.

И все же, может быть, не стоит расставаться с ним прямо сейчас? Болл понимал, что такой отчет дает ему прекрасную возможность перетасовать высшее руководство Prudential-Bache на свой вкус. Несколько лет он пытался склонить Боба Шермана работать с другими подразделениями во благо фирмы, но тщетно. Болл думал, что Шерман привык к междоусобицам и византийским интригам, исстари принятым в Bache. Он не вписывался в ту фирму, которую хотел видеть Болл.

«Будет очень неплохо, — решил Болл, — сменить команду подчистую». Шерману придется уйти. Дарр отчаянно хочет получить его место, но с ним тоже придется расстаться. Чтобы избежать проблем, лучше всего уволить обоих в один день. Заменить двух представителей высшего руководства за один день нелегко. На планирование и интриги может уйти несколько месяцев. Он сказал Шехтеру, что избавится от Дарра, но ему понадобится время, чтобы перемены прошли как можно более гладко. Ему нужно собрать других представителей высшего руководства и рассказать им о том, что должно произойти. Кроме того, он должен найти преемника Шерману и создать ему репутацию среди персонала. Когда все будет готово, Дарр будет уволен.

Поэтому Дарр продолжал свою деятельность в Prudential-Bache еще почти девять месяцев после того, как главный юрисконсульт и глава фирмы пришли к выводу, что он действует не во благо компании. Объем продаж новых товариществ за этот период составил более полумиллиарда долларов. В каждом из этих товариществ, в организации которых участвовала фирма, имя Дарра фигурировало в качестве председателя подконтрольной Prudential-Bache компании, действующей в качестве генерального партнера. Ни один из документов не раскрывал ни сведения, выявленные Locke Purnell, ни сомнения двух представителей высшего руководства Pru-Bache в отношении порядочности Дарра. Инвесторы оставались в неведении.

Но к этому моменту у Prudential-Bache накопилось слишком много тайн. И некоторые из них должны были вот-вот раскрыться.

Коробки с документами по товариществу Archives громоздились по всему конференц-залу в офисе Manufacturer Hanover Trust в Манхеттене. Эти отчеты о деятельности товарищества, учрежденного Клифтоном Харрисоном, были составлены в начале 1988 года после того, как в ходе дела Макналти банк получил запрос о раскрытии информации.

Чарльз Кокс, адвокат из Миннеаполиса, который представлял Макналти, прилетел в Нью-Йорк, чтобы изучить документы вместе со своей помощницей, Нэнси Тримбо. Ни Кокс, ни Тримбо не знали точно, что они ищут. Но Кокс был уверен, что где-то среди бумаг есть документы, которые помогут ведению дела.

Минуты превращались в часы. Кокс просматривал документы о предоставлении кредитов, сметы и бюджеты строительных проектов. Эта информация была весьма полезной. Было очевидно, что при управлении товариществом Archives Prudential-Bache и Клифтон Харрисон проявили полную безответственность. И все же выиграть это дело будет нелегко.

Кокс протянул руку, когда Тримбо подала ему очередную папку из коробки. Он открыл ее и начал просматривать содержимое. Его внимание привлек документ с грифом «конфиденциально». Это был один из отчетов о Харрисоне, составленный много лет назад.

Кокс открыл первую страницу и принялся читать. Вот что там было написано:

«В 1967 году Клифтон Харрисон был обвинен федеральными властями в присвоении банковских средств и почтовом мошенничестве, признал себя виновным и был приговорен к тюремному заключению сроком на три года».

Чем дальше читал Кокс, тем больше росло его изумление. Присвоение средств Харрисоном включало и мошенничество с ценными бумагами. В отчете говорилось, что в присвоении средств его удалось изобличить лишь потому, что банковские служащие поняли: он тратит больше, чем зарабатывает. Как только ему не хватало средств, он просто придумывал очередную аферу, которая позволяла ему и дальше жить на широкую ногу. Именно это стало причиной внесения в федеральное законодательство о ценных бумагах правил раскрытия информации.

Кокс вскочил.

«Эврика! — воскликнул он, обращаясь к Тримбо. — Взгляни на это!»

Когда она прочла документ, он с довольной улыбкой посмотрел на ее потрясенное лицо.

«Теперь они в наших руках, — подумал Кокс. — Мы их поймали».

Весной 1988 года Клифтон Харрисон понял, что ему нужны деньги. Хотя крупные сделки, которые он продавал через Prudential-Bache, приносили миллионы долларов в качестве комиссионных, он все равно тратил больше, чем получал. Несмотря на финансовые неурядицы, Харрисону и в голову не приходило отказаться от фешенебельных ресторанов, дорогого антиквариата, аренды роскошных вилл и прочих прихотей. До сих пор, как только ему не хватало денег, друзья из Prudential-Bache всегда приходили ему на выручку.

Теперь времена изменились. После краха проекта Bessemer-Key West в Бессемере отношения с Prudential-Bache испортились. Даже его старый приятель Дарр, похоже, стал избегать его. Отдел прямых инвестиций больше не продавал его сделки. У него не было новых комиссионных, за счет которых можно было покрыть старые расходы. Его игра подошла к концу, и места для Харрисона не было нигде. Но мало-помалу он понял, что у него остался еще один запасной вариант. Едва ли это одобрит Pru-Bache, но теперь это его не волнует. Он не собирался урезать свои расходы.

Харрисон обшарил свой стол и нашел чековую книжку товарищества с ограниченной ответственностью Stamford Hotel, ценные бумаги которого отдел прямых инвестиций продавал три месяца назад. Он открыл ее и взял ручку. Заполнив чек на несколько тысяч долларов, он вписал в графу «выплатить по распоряжению» свое имя.

За следующие несколько месяцев Харрисон прикарманил около полумиллиона долларов товарищества Stamford Hotel. Человек, который двадцать лет назад присваивал банковские средства для покрытия своих непомерных расходов, попросту украл деньги товарищества, которые ему не принадлежали.

В отель Holiday Inn, расположенный неподалеку от магистрали 41 возле города Форт-Майерс, Флорида, съезжались хмурые брокеры и менеджеры. Припарковав машины, они устало брели в зал заседаний, где буквой «П» были расставлены длинные столы. За главным столом сидели руководители Graham Resources и отдела прямых инвестиций. Никто из присутствующих не улыбался, и на то были все основания.

На этой встрече в июле 1988 года отдел прямых инвестиций впервые сообщит брокерам, почему товарищества Graham по инвестициям в энергетические компании — и в первую очередь фонд роста — разваливаются. На этом этапе не было информации, более важной для брокеров. Каждый квартал, после того как при распределении прибыли по почте отправлялись чеки на все меньшие суммы, им приходилось часами отвечать на телефонные звонки, пытаясь объяснить, почему обещания, которые они давали, не выполняются. Но они не знали ответа.

Брокеры были в гневе. Между собой они постоянно говорили о том, что фирма лжет. Им говорили, что речь идет о высоконадежных инвестициях, а потом все рухнуло. Никто из них не знал подробностей, но многие были уверены, что дело тут нечисто.

На встречу в Форт-Майерс приехали все ведущие брокеры. Во главе центрального стола сидели руководители из отдела прямых инвестиций в Нью-Йорке, в том числе Бэррон Клэнси, Джо Дефур, Джо Куинн и Рассел Лабраска. Джим Паркер, менеджер по маркетингу товариществ во Флориде, тоже был здесь. Он сидел рядом с Бобом Джексоном, менеджером по маркетингу из Graham Resources.

Клэнси поднялся со своего места и сказал:

«Сегодня мы собрались здесь, чтобы поговорить о том, что происходит с некоторыми из товариществ Graham. Мы намерены последовательно изложить события, повлиявшие на ситуацию с товариществами, чтобы вы могли уяснить, что происходит».

Брокеры не сводили с Клэнси глаз. Месяцами они слышали от отдела прямых инвестиций и Graham Resources бесконечные отговорки. Они не желали выслушивать сомнительные объяснения, граничащие с откровенной ложью.

«Значительная часть событий была неподвластна чьей-либо воле, — сказал Клэнси. — Никто, даже высшие руководители отдела прямых инвестиций, не могли предсказать то, что случилось. Падение цен на нефть в 1986 году привело к разорению первых товариществ. Цены на топливо так и не поднялись. Почву из-под ног многих товариществ выбила налоговая реформа 1986 года. Все это были обстоятельства, не зависящие от нас. Здесь нет вины ни Graham Resources, ни отдела прямых инвестиций».

Пока Клэнси говорил, Паркер и Джексон разглядывали собравшихся. Они отлично знали этих брокеров и понимали, что происходит. Отговорки сводили их с ума, а многое из того, что им говорили до сих пор, не соответствовало действительности. В материалах по маркетингу было сказано, что налоговая реформа не отразится на налоговых льготах товариществам Graham. Когда цена на нефть поднялась, уровень прибыли упал. Даже прибыли фондов роста, которые были сформированы, когда нефтяной рынок достиг дна, падали.

«Бэррон, это сплошное вранье, — выкрикнул один из брокеров. — Нам говорили, что дело беспроигрышное. Так вы не предполагали, что цена на нефть может упасть? Или эти инвестиции были надежными лишь при условии, что цены растут?»

«Нет, я говорю не об этом», — сказал Клэнси, попытавшись вновь объяснить что-то про непредвиденные обстоятельства. Он оглянулся на Дефура, и тот поддержал его.

«О чем вы говорите? — воскликнул другой брокер. — Этим можно объяснить трудности одного-двух товариществ. Но все они? Здесь должно быть что-то другое».

Собравшиеся шумели все громче. Клэнси и Дефур продолжали твердить свое. Это еще больше разозлило брокеров.

«Признайтесь, вы лгали нам, — закричал один из менеджеров. — Взгляните на фонды роста. Нас попросту дурачили. Почему они не покупают банковские ссуды, как предполагалось изначально?»

«Погодите минуту, — сказал один из руководителей отдела прямых инвестиций. — Загляните в проспект эмиссии фонда роста. Мы никогда не утверждали безоговорочно, что собираемся выкупать ссуды. Это была одна из гипотетических возможностей, упомянутых в маркетинговых материалах, одна из возможных тактик. Мы никогда не связывали себя подобными обязательствами».

При этих словах аудитория взорвалась.

«Что за бред? Гипотетическая возможность?! О чем вы говорите? Вы уверяли нас, что фонды будут выкупать обесценившиеся ссуды! Какая к черту гипотетическая возможность?!

Нас вводили в заблуждение! Теперь мы расплачиваемся за вашу непорядочность. Это мы теряем клиентов и выслушиваем обвинения во лжи. Какого черта вы теперь собираетесь делать?»

Ситуация окончательно вышла из-под контроля. Брокеры выкрикивали вопросы, не дожидаясь ответов. Они громили Клэнси и Дефура в пух и прах. Гнев, который копился месяцами, выплеснулся наружу в зале заседаний Holiday Inn.

«Вы скрывали от нас факты по фонду роста, — закричал один брокер. — Какого дьявола там творилось?»

«Раскрытие информации по ссудам First City — тоже ложь, — сказал другой. — Откройте нам правду. Хватит изворачиваться».

Прежде чем прозвучал ответ, поднялся еще один брокер.

«Господа, если вы не пошевелитесь, вам не избежать очень крупного скандала, который здесь назревает».

Он в упор уставился на представителей высшего руководства и мрачно провозгласил:

«Это будет дело почище Уотергейта».

Закончив разговор с Бобом Джексоном, Эл Демпси повесил трубку. То, что он узнал 5 июля про встречу во Флориде, встревожило его не на шутку. Клэнси и Дефур были не готовы к столкновению с разъяренными брокерами. Репутация Graham Resources была под угрозой. Если компания не сумеет быстро решить эту проблему, продажи товариществ начнут стремительно падать.

Демпси сел за стол и составил конфиденциальную служебную записку, адресованную менеджерам по маркетингу Graham. Он изложил подробности встречи во Флориде, внеся несколько предложений о том, что делать с фондом роста, инвестирующим в энергетические компании (он обозначил его ФРЭ), и его сделкой с банком First City National, обозначенным в записке FCN.

«Была масса веских оснований, чтобы держать подробности инвестиций в ФРЭ в секрете, в особенности в том, что касалось FCN, — написал он. — Полагаю, пришло время для полного раскрытия этой информации».

Он изложил несколько идей по антикризисному управлению, которые следовало немедленно взять на вооружение.

«Я убежден, что такой подход поможет решить проблему с доверием к ФРЭ, — писал Демпси, — и не даст ей распространиться на иные фонды роста и продукты, с которыми мы будем работать в дальнейшем».

Такая стратегия в значительной степени достигла цели. В ближайшие годы Graham продолжала продавать свои товарищества по инвестициям через Prudential-Bache. Несмотря на нанесенные клиентам убытки, Graham по-прежнему находила брокеров, готовых поверить ей. Укреплению этого доверия способствовала и Prudential-Bache. Ведь продажи каждого нового продукта приносили высокие комиссионные, а Pru-Bache нуждалась в деньгах.

Был сентябрь 1988 года. Ричард Сикенцио, второе лицо после Боба Шермана, почти рычал в телефонную трубку.

«Почему вы не подключаетесь к более активному продвижению Riser? — настойчиво допытывался Сикенцио у Джима Трайса, регионального директора по юго-востоку. — У нас вот-вот появится новый продукт. Я хочу, чтобы вы повысили объем продаж».

Трайс лишь покачал головой. Словом Riser — это была аббревиатура от Residual Income Stream Equity REIT — называлась чрезвычайно сложная программа инвестиций, которую недавно начала рекламировать Prudential-Bache. Речь шла об инвестиционном трасте в недвижимость. Клиентам предлагались инвестиции, обеспеченные кредитами под залог жилой недвижимости. Они позиционировались на рынке как надежные капиталовложения для осмотрительных клиентов, но немногие брокеры в Prudential-Bache могли постичь их концепцию, а клиенты понимали и того меньше. Однако высшие руководители, и прежде всего Сикенцио, настойчиво рекламировали Riser. Это был продукт, созданный Pru-Bache. Если продажи пойдут хорошо, фирма получит отличные прибыли.

Но Трайс не собирался заставлять брокеров продавать инвестиции, суть которых они не в состоянии объяснить.

«Послушай, Рич, — ответил он. — Многие брокеры и менеджеры не понимают, что это за продукт. Он очень сложен. Они плохо разобрались в нем, отсюда настороженное отношение».

«Что ж, это твоя работа, — отрезал Сикенцио. — Разъясни им, что он собой представляет, чтобы они могли продавать его».

«Ричи, позволь мне сказать тебе, что я и сам не вполне понимаю, о чем идет речь. Кроме того, мне не нравится, когда продукт навязывают людям силой».

Трайс добавил, что хотя этот продукт продается как высоконадежный, аналитик Prudential-Bache, который изучал Riser, уже высказал по системе внутрифирменного оповещения мысль о том, что его перспективы не слишком радужны. С какой стати фирме начинать продажу еще одного продукта под названием RAC Mortgage, если аналитик-эксперт считает эту программу сомнительной?

«Ваш аналитик не знает, что говорит, — сказал Сикенцио. На самом деле аналитик, о котором шла речь, уже выступил по системе внутрифирменного оповещения вторично, чтобы сказать, что ошибся и хочет исправить это недоразумение. — Поэтому твоя работа — сделать все, чтобы поддержать рост продаж».

Разговор подошел к концу. Трайс обещал подумать о том, что можно сделать.

Трайс беспокоился не зря. В том же месяце Merrill Lynch, которая тоже продавала продукты Riser, распространила среди своих брокеров отчет об исследовании рынка. Речь шла о последнем продукте Riser, который продавали Merrill и Prudential-Bache. Но результаты анализа видели только брокеры Merrill. Слово «надежность» в отчете не встречалось ни разу.

Вместо этого под выделенным жирным шрифтом заголовком «Замечания Merrill Lynch о соответствии требованиям» отчет содержал следующее предостережение: «Согласно проведенному исследованию данные непривилегированные акции годны лишь для СПЕКУЛЯТИВНОЙ деятельности».

В Merrill последний продукт Riser покупали только клиенты, склонные к участию в рискованных предприятиях. Prudential-Bache при продажах делала основную ставку на пожилых и вышедших на пенсию клиентов. Merrill была права.

Пол Тесслер, один из руководителей отдела прямых инвестиций, бросил финансовый отчет одного из товариществ Харрисона к себе на стол и потянулся к телефону. Кое-что в данных по товариществу под названием Stamford Hotel показалось ему странным. В его обязанности как менеджера по управлению активами входила проверка результатов деятельности товариществ, которые были уже проданы. Он должен был убедиться, что все идет как положено. Обычно для этого было достаточно несколько раз пробежать глазами цифры и подписать отчет. Но на сей раз, осенью 1988 года, Тесслер не мог разобраться в отчете товарищества Stamford. Он был готов держать пари, что несколько сотен тысяч долларов, принадлежащих товариществу, исчезли без следа.

Однако пока Тесслер не слишком волновался. Он не сомневался, что у этого очевидного расхождения есть какое-то будничное объяснение. Он позвонил в Harrison Freedman Associates и попросил к телефону Гейл Гордон, одного из бухгалтеров компании. Он рассказал ей о документе, который он изучал.

«Я столкнулся с некоторыми нестыковками в цифрах, — сказал он. — Не могли бы вы немного помочь мне?»

Вместе с ним Гордон не спеша проверила все данные. Когда она закончила, ситуация была ничуть не лучше, чем вначале. Несколько сотен тысяч долларов так и не были найдены. Нестыковка была слишком существенной, чтобы просто отмахнуться от нее.

«Я по-прежнему не понимаю, в чем дело, Гейл, — сказал Тесслер. — Не могли бы вы выслать мне подтверждающие документы?»

Гордон сказала, что вскоре вышлет ему все необходимые документы.

Неделю спустя Тесслер забеспокоился. От Гордон не было ни слуху ни духу, и он позвонил ей снова.

«Здравствуйте, Гейл, — сказал он. — Мне все еще нужна ваша помощь. Не могли бы вы выслать мне необходимые бумаги? Я не понимаю, откуда взялись эти цифры. Я просто должен проверить их».

И вновь Гордон сказала, что без промедления вышлет нужные материалы, и на этом разговор закончился.

На следующее утро босс Тесслера, Джо Куинн, который возглавлял управление активами, попросил его немедленно зайти к нему в кабинет. Войдя, Тесслер закрыл за собой дверь.

«У нас серьезная проблема, Пол, — сказал Куинн. — Гейл Гордон уволилась. Похоже, это связано с тем, что ты усомнился в данных по товариществу Stamford».

Тесслер был ошеломлен. До этой минуты вопросы, которые он задавал, казались обыденным делом. Он просто выполнял текущую работу, соблюдая рутинные требования. Но всякий раз, когда из компании увольняется бухгалтер, это вызывает настороженность на Уолл-стрит. Должно быть, Гордон обнаружила нечто, с чем не могла смириться. Прежде чем Тесслер успел додумать эту мысль до конца, Куинн опередил его.

«Очевидно, она обнаружила нехватку денег, — сказал Куинн недрогнувшим голосом. — Мы должны как можно быстрее разобраться с этим».

Через несколько минут Тесслер и Куинн связались по телефону с Харрисоном. Угрожающим тоном они стали выяснять, куда подевались деньги.

«Ничего страшного не случилось, — сказал Харрисон. — Я просто одолжил немного денег в счет будущих комиссионных».

«О какой сумме идет речь?» — спросил Тесслер.

«Около 200 000 долл.».

Это были огромные деньги. По условиям соглашения по Stamford Харрисон не имел права изымать свои комиссионные авансом. Любой, даже не слишком способный, адвокат без труда докажет в суде, что он попросту прикарманил деньги товарищества. Куинн и Тесслер сказали Харрисону, что подъедут к нему для серьезного разговора.

В 10 часов утра 11 октября 1988 года Куинн и Тесслер были в офисе Харрисона. Увидев его, Тесслер не поверил своим глазам. Вместо общительного, жизнерадостного весельчака, которого он знал в прошлом, он увидел подавленного, издерганного человека. И Тесслер, и Куинн знали о финансовых проблемах Харрисона. Но лишь сейчас они увидели, что эти проблемы буквально раздавили его.

В ходе расспросов выяснилось, что дела обстоят хуже, чем они думали.

«Итак, — спросил Куинн, — сумма, которую вы изъяли, составляет 200 000 долл.? Не хотелось бы при проверке цифр обнаружить новые сюрпризы».

Харрисон набрал в грудь побольше воздуха и прерывисто вздохнул.

«Нет, — он покачал головой. — Речь идет о большей сумме».

В следующую минуту Харрисон признался, что на самом деле речь идет о сумме, которая приближается к 500 000 долл. Он брал эти деньги частями на протяжении года.

Глаза Харрисона наполнились слезами, когда он сказал, что собирался вернуть эти деньги, как только получит очередные комиссионные.

Куинн поднялся.

«Простите, но я должен позвонить в юридический отдел фирмы».

Он вышел в другую комнату, набрал номер юридического отдела Prudential-Bache и сообщил, что ему только что стало известно, что один из крупнейших партнеров фирмы незаконно присвоил деньги товарищества. Он должен знать, как ему поступить.

Реакция не заставила себя ждать. Харрисон лишился права подписывать чеки товарищества и контролировать его деятельность.

Это был последний случай, когда Клифтон Харрисон воспользовался деньгами товарищества, доли в котором он продавал через отдел прямых инвестиций. Теперь ответственность за товарищества была передана одному из его консультантов. Харрисон попросту отошел от дел. В сущности, его отношения с Prudential-Bache были прекращены.

Спустя несколько недель то же самое произошло с Джимом Дарром.

«Заходи, Джим, — сказал Болл, увидев в дверях Дарра. — Давай поговорим».

Дарр медленно вошел в кабинет, на его лице была тревога. Он держался неплохо, особенно для человека, которому только что сказали, что он вот-вот лишится работы.

Болл вышел из-за стола и, похлопав Дарра по плечу, кивнул на диван и кресла в углу кабинета.

25 ноября 1988 года стало для Дарра днем чрезвычайных происшествий. Это был первый день квартального совещания отдела прямых инвестиций. Дарр открыл совещание бодрой речью о будущем прямых инвестиций и новых направлениях работы отдела. Днем ему сказали, что он должен увидеться с Ли Пэтоном, который в свое время принял его на работу. Именно Пэтон сообщил ему скверную новость. Незадолго до этого Бобу Шерману тоже сказали, что ему придется уйти. Сначала Болл встретился с Шерманом, и их встреча была короткой и простой. Теперь он ждал Дарра.

Подготовка к этим изменениям заняла немало времени. В итоге Болл решил, что сменить Шермана должен Ричард Сикенцио. Хотя тот никогда не был брокером, по мнению Болла, он чрезвычайно успешно работал на самых разных участках, чего стоила одна лишь недавняя раскрутка продаж продуктов Riser. Заменить Дарра было куда проще. Пол Проскиа работал бок о бок с Дарром несколько лет. Болл любил Проскиа и был уверен, что он успешно заменит своего бывшего босса.

Болл устроился в кресле, а Дарр опустился на диван. Он сел на самый краешек, явно нервничая.

«Я глубоко сожалею о случившемся, Джим, — сказал Болл. — Я знаю, ты хотел занять место Шермана. Ты много сделал, чтобы добиться этого. Но я решил отдать его место Ричи Сикенцио. Поэтому я думаю, что тебе лучше оставить фирму, чем превратиться в того, кто вставляет палки в колеса Ричи».

Казалось, Дарр не осознает реальности происходящего. В разгар беседы об увольнении он внезапно принялся нахваливать себя.

«Знаешь, Джордж, я бы отлично справился с розничными продажами, — сказал он. — Я знаю людей там. Я уверен, это мне по плечу. Работа как раз для меня».

Болл покачал головой.

«Нет, Джим, — сказал он. — Этого не будет».

«Тогда позволь мне и дальше руководить прямыми инвестициями».

Болл понимал, что в крайнем случае он может обратиться к отчету Locke Purnell. Но ему хотелось сохранить деловой тон беседы.

«Сознательно или неосознанно, ты начнешь критиковать Ричи, — сказал Болл. — Иметь в подчинении того, кто претендовал на одну из высших должностей и не получил ее, — предпосылка катастрофы. Тебе пора уйти, Джим».

Дарр кивнул, понимая, что прежний мир рушится. Его карьера в Prudential-Bache окончилась.

Спустя примерно час несколько избранных руководителей отдела прямых инвестиций собрались на закрытое совещание в зале заседаний совета директоров подразделения. Через Бэррона Клэнси, который пользовался его особым доверием, Дарр сообщил, что хочет переговорить со своими ближайшими помощниками. Здесь присутствовали представители нью-йоркского офиса, которые проработали в компании немало лет, в том числе Питтман, Проскиа и Куинн. Были приглашены и несколько менеджеров по маркетингу. Все они тихо сидели вокруг стола, не понимая, что происходит. Они ожидали важного сообщения.

Дарр вошел в зал заседаний и сел. Вопреки обыкновению он был молчалив. Не произнеся ни слова, он медленно обвел взглядом собравшихся. Те начали смущенно переглядываться.

Что он собирается им сказать?

Наконец Дарр поднял глаза.

«Я решил уволиться. Я собрал вас, чтобы сказать, как вы мне дороги и как я был рад работать с вами».

В эту минуту Дарр запнулся. Из его глаз хлынули слезы. Он слегка покачал головой и, когда к нему вернулось самообладание, произнес:

«Я увольняюсь из фирмы на хороших условиях. Они считают, что я заслужил этого».