История призрака Батчер Джим

Глава тридцать шестая

На самом деле, я вышел из черепа не так, как вошёл. Тирада Боба просто потащила меня следом за ним, как кильватерная волна после рывка буксира подхватывает лист. Это было убедительным напоминанием о том, что, при теперешнем раскладе, Боб был супертяжеловесом. Я был просто тощим новичком.

Я ненавидел это чувство. Это чувство было дерьмовым.

На этот раз я очутился в пыльном помещении. Лучи послеполуденного солнца падали наискосок, их опасность сводил на нет толстый слой сажи на окнах. Место выглядело, как вестибюль промышленного здания. Там было что-то вроде массивной стойки, возможно, для секретарши и охранника. В нише размещались ряды маленьких личных шкафчиков. Несколько прямоугольников на стенах, выкрашенных дешёвой тёмной краской, менее поблекли, наверное, там, где когда-то висели часы и держатели для рабочих листков. Баттерс стоял неподалеку, держа фонарик Боба, и глаза черепа теперь, когда он оставил свою «квартиру», светились присутствием Боба в физическом мире гораздо ярче. Маленький патологоанатом выглядел напряжённым, сосредоточенным, но не испуганным.

В том, как они попали в комнату, обошлось без мистики: Фитц стоял, взвалив на плечо набор промышленных резаков с трехфутовыми ручками. Он выглядел довольно напуганным, ведь паренёк вернулся в пристанище своего бывшего наставника и боялся его гнева.

Да уж.

Мне было знакомо это чувство.

Баттерс вытащил из кармана своё маленькое призрачное радио и спросил тихим голосом:

— Дрезден, ты здесь?

— Слева от тебя, — сказал я спокойно.

Он посветил сияющими глазами Боба в мою сторону и увидел меня.

— О, — сказал он, успокоившись. — Так, хорошо.

Я понятия не имел, почему он успокоился. Это было не из-за того, что я мог сделать, если только не появится какой-то случайный призрак, и тогда мои воспоминания о магии смогут поджарить другое существо, неспособное воздействовать на материальный мир.

Но я полагаю, что он смотрел на меня или, по крайней мере, на память обо мне, и я был в долгу перед ним, чтобы помочь, чем мог. Поэтому я спокойно кивнул ему и ободряюще сжал кулак. Твердыня.

— Я понял, что мы прошли через мёртвую зону? — тихо спросил я Фитца.

Фитц кивнул.

— Цепочки на двери было достаточно. Он не смог распространять своё охранное заклинание дальше основной комнаты.

Я хмыкнул.

— Это хорошо.

— Почему? — спросил Баттерс.

— Потому что возможностей Аристедеса недостаточно, чтобы просто сжечь вас дотла на месте.

— Ох. Господь всемогущий! — пролепетал Баттерс.

— Это не означает, что он не сможет убить тебя, — сказал я. — Просто он это сделает без высокобюджетных спецэффектов.

— Он быстрый, — сказал Фитц дрожащим голосом. — Он, в самом деле, очень быстрый.

— Быстрый как кто? — спросил Баттерс. — Быстрый как Джеки Чан или как Флэш?

— Понемногу от обоих, — сказал я. — Он может быстро перемещаться. И может вмазать, как грузовик.

Фитц тяжело кивнул.

— О, — сказал Баттерс. — Супер. Тогда мы, наверное, не должны с ним драться. — Он отставил фонарь в сторону и порылся в вещевом мешке. — Дайте мне пару секунд.

Тень мелькнула в одном из заляпанных грязью окон. Фитц с шипением выдохнул и обеими руками схватил здоровенные клещи, приготовившись их использовать в качестве дубинки. Баттерс издал странный щебечущий звук и вытащил из своей сумки большой старый фонарик-дубинку полицейского образца.

Тень промелькнула в другом окне. Кто-то снаружи двигался к двери, заходя нам в тыл.

Я бросил быстрый взгляд на фонарик и убедился, что я стоял в свете глаз Боба и вдали от каких-либо прямых солнечных лучей, которые могут пройти через дверь. Я ничего не мог сделать, но если бы я был видим, стоя там, когда дверь откроется, может быть, я мог бы отвлечь Аристедеса, если он явится. Может быть, он на всей скорости помчится прямо сквозь меня, и впаяется в стену, как мультяшный злодей. Что заставило бы меня выглядеть круче крутого.

Скорее всего, я бы ничего этим не добился. Но, когда ваши друзья находятся в опасности, вы, в любом случае, попытаетесь.

Дверь открылась, и я поднял руки в драматической позе иллюзиониста. Это ощущалось нелепо, но позиции тела влияют на реакции людей на почти атавистическом уровне. Мы не так уж далеки от наших примитивных предков, для которых язык тела был более важным, чем любая речь. Моя стойка объявила меня повелителем местного пространства, человеком, который контролирует всё, что происходит вокруг него, за которым остальные будут следовать, смесью маэстро и сумасшедшего, что отождествляло меня, инстинктивно, с самой опасной вещью в комнате.

Баттерс и Фитц вжались в стену по обе стороны от двери, подняв своё импровизированное оружие, когда она распахнулась. Дверь резко взвизгнула на петлях, и большая, грозная фигура вошла в здание. Человек поколебался мгновение, прикрывая глаза рукой, и явно уставившись на меня.

Баттерс вскрикнул и замахнулся на фигуру фонариком. Фитц, напротив, молча вскинул тяжёлые кусачки. Даже в этот краткий миг, я не мог не восхититься Баттерсом. Малыш не мог сражаться, и он это знал, но он был достаточно умён, чтобы кричать и привлекать внимание незваного гостя к тому из них, кто меньше, слабее, и легче вооружён. Он намеренно бросился на превосходящего противника, чтобы заставить человека повернуться так, чтобы Фитц мог размахнуться.

Может, он и не боец, но храбрости у него хватит на троих.

Но это им не очень помогло.

Здоровенный тип, кажется, уловил подвох. Он увернулся от размаха кусачек, но без сильного поворота, и одновременно резко выставил левую руку, тыльной стороной ладони вперёд. Он ударил Баттерса прямо в живот, и опрокинул малыша наземь. Затем он развернулся, пока Фитц восстанавливал равновесие и снова заносил кусачки. Он схватился за них одной рукой, равной по силе обеим рукам Фитца. Затем с волнообразным движением верхней части тела, что напомнило мне о Мёрфи на тренировке, он вырвал кусачки из рук Фитца и толкнул парня на Баттерса, который только-только начал подниматься на ноги. Они оба свалились, как раз когда дверь захлопывалась.

Дэниэл Карпентер, старший сын Майкла Карпентера, ненадолго замер на месте, легко держа тяжеленные кусачки, такой же высокий и сильный, как его отец, взгляд его серых глаз был холодным и сдержанным. Потом он посмотрел на меня, открыл рот, и снова закрыл.

Я махнул ему и сказал:

— Привет, Дэниэл.

Звук моего голоса донёсся из радио в кармане Баттерса.

Он моргнул.

— Что за чёрт? — спросил Дэниэл, глядя на меня. Затем он посмотрел на Баттерса, потом на Фитца, а затем на кусачки. — Я типа, серьёзно. Какого чёрта, Баттерс? Ты-то здесь какого лешего делаешь?

Баттерс столкнул с себя Фитца и с досадой посмотрел на Дэниэла.

— Тише, пожалуйста, — сказал он, понизив голос. — Мы здесь злодея караулили, ты бы лучше помог.

— И что же ты делаешь? — спросил Дэниэл, — но, по крайней мере, он понизил голос. — Потому что мисс Мёрфи считает, что ты сошел с ума.

— Что? Почему Кэррин так думает? — недоумённо спросил Баттерс.

— Из-за этого создания, — сказал Дэниэл, кивком показывая на меня.

— Ай, — сказал я. — Это ранит меня, Дэниэл.

— Чувак, — сказал Баттерс. — Не будь мудаком. Это Дрезден. Или, по крайней мере, это его дух, который, в сущности, тоже он.

— Мы не знаем этого, — парировал Дэниэл. — Твари из мира духов могут быть похожими на то, на что они хотят быть похожими. Вы знаете это.

— Разве мы ещё не прошли идентификацию «свой-чужой»? — недовольно спросил я.

— Я знаю, хорошо? — сказал мне Баттерс. — Видишь, на что она стала похожа?

— Кто? — спросил Дэниэл.

— Кэррин, конечно же, — ответил Баттерс. — Поскольку ты исчез, Гарри, она ведёт войну, используя любое оружие, которое может найти. Чёрт, она даже приняла помощь от Марконе.

Лицо Дэниэла густо покраснело.

— Не говорите о мисс Мёрфи таким тоном. Она единственная причина, по которой Фоморы не терроризируют Чикаго, как делают это везде.

— Одно не исключает другого, — сказал Баттерс со вздохом. Он посмотрел на меня и развёл руками. — Ты понимаешь, о чём я?

Я поморщился и кивнул.

— О её работе, я думаю. Она комплексует по поводу своего места в мире. Она была такой, когда я впервые открыл свою лавочку, во времена, когда её перевели в отдел спецрасследований — подозрительный, ограниченный, негативный взгляд на всё. Невозможно было с ней поговорить.

— Ты спрятался от её приказов, — сказал Дэниэл Баттерсу.

Баттерс поднялся на ноги и протянул руку Фитцу.

— Приказы? Это не армия, чувак, а Мёрфи не Король Чикаго. Она не можете мне приказывать, что делать.

— Позволю себе заметить, ты говоришь это у неё за спиной, — сказал я.

— Я — свободный мыслитель, а не мученик, — ответил Баттерс. Он покосился на Дэниэла. — Погоди минутку. Она послала тебя следить за мной?

— Чёрт, — сказал я. — Это паранойя.

Дэниэл покачал головой, хмуро взглянув на меня.

— Вам придется пойти со мной, мистер Баттерс.

— Нет, — сказал Баттерс. — Я не пойду.

Дэниэл стиснул зубы.

— Мисс Мёрфи сказала, что для вашей собственной пользы, я должен увести вас от любого существа, кем бы оно ни было. Так что давайте пойдём.

— Нет, — сказал Баттерс, свирепо глядя на гораздо более молодого человека. — Я не оставлю Фортхилла на растерзание поганому колдуну.

Дэниэл поморгал несколько раз, его поза стала менее агрессивной.

— Святой отец? Он здесь? Он в опасности?

— Чем дольше мы будем стоять здесь и трепаться, тем меньше мы ему поможем, — сказал Баттерс. Он подобрал свой мешок, порылся в нём, и добавил:

— В любом случае, будет лучше работать с тобой. Он выпрямился и швырнул свёртком серой ткани в Дэниэла.

— Набрось это. Держись рядом со мной. Не болтай.

Дэниэл с сомнением уставился на ткань, потом посмотрел на Баттерса.

— Ради Фортхилла, — тихо сказал Баттерс, смягчая свой голос. — Мы уйдём, как только он будет в безопасности, и ты сможешь отвести меня прямо к Кэррин. Даю тебе слово. Хорошо?

Дэниэл мучительно раздумывал пару секунд. Затем он кивнул Баттерсу и развернул серую ткань.

— О, — сказал я, неожиданно понимая план маленького парня. — Хороший ход. Ткань не совсем такая, но очень похожа. Это может сработать.

Баттерс кивнул.

— Я думаю, могло бы. Каким образом мы должны подходить к нему?

— Такая мелочь, как Аристедес, сомневается о размерах своего магического пениса, — сказал я. — Скорми его эго несколько крошек, и он будет есть из твоих рук.

— Мы должны соблюдать радиомолчание, — сказал Баттерс. — Жаль, не было времени сделать наушники для работы с этим.

— Если будет необходимо, я скажу Фитцу. Он передаст это вам.

Взгляд Фитца нервно заметался между Баттерсом, Дэниэлом и мной.

— Ох. А... Конечно. Потому, что я слышу Дрездена даже без радио.

Баттерс вытащил второй кусок серой ткани из сумки и отшвырнул сумку в сторону. Он невозмутимо развернул ткань, оказавшуюся плащом с капюшоном, набросил на плечи, и застегнул пряжку на горле.

— Итак, Гарри, — сказал Баттерс. — Как Стражи предпочитают входить?

Глава тридцать седьмая

Дэниэл Карпентер отклонился назад, поднял ногу, обутую в рабочий ботинок четырнадцатого размера, и пнул дверь, ведущую в производственные помещения, полностью сорвав её с петель.

Я был поражён. Парень силён. Я имею в виду, конечно, дверь была старая, и всё такое, петли заржавели, но это была всё-таки грёбаная стальная дверь. И она пролетела несколько футов по воздуху, прежде чем рухнула на пол с чудовищным, гулким бум, эхо которого прокатилось по огромному помещению и за его пределами.

— Благодарю вас, — сказал Баттерс с абсолютно несносным британским акцентом, который он, как правило, припасал для дворянина, и который игроки должны были ненавидеть на наших старых еженедельных играх. Он принюхался и вошёл на заводскую территорию, звук его шагов ясно и чётко отдавался в пустом пространстве. Поддельный плащ Стража тянулся в его кильватере.

Дэниэл топал на шаг позади Баттерса, его тёмные брови сердито нахмурились над убийственным взглядом. Это выглядело вполне естественно для него. Одной огромной рукой он держал Фитца за шкирку и тащил пацана с бесцеремонной, небрежной силой. Фитцу явно было чрезвычайно неудобно.

Баттерс остановился перед бледной старой меловой линией на полу, посмотрел на неё внимательно, а затем крикнул:

— Эй, народ? Эй, кто там, здесь есть кто нибудь? Я пришёл, чтобы говорить с колдуном Аристедесом. Мне сказали, что он должен быть здесь. — Он остановился, может быть, на полторы секунды, и добавил:

— У меня волшебник, которого поймали час назад в Тринидаде. Я бы предпочел не тянуть.

Никто не ответил. Лишь мягкие, крадущиеся звуки: старая теннисная обувь, волочащаяся по бетонированному полу со слабым скрипом. Шаги. Приглушённый выдох. Слабое напряжённое ворчание.

— Страж, — представился Баттерс, ткнув себе в зубы ногтем большого пальца.

Плечи Дэниэла напряглись, и Фитц издал короткое хныканье.

— Это я! — позвал он отчаянно. — Это Фитц! Сэр, они сказали, что хотят поговорить с вами о Фоморе.

— Фитц! — крикнул голос откуда-то сбоку. Один из пацанят-стрелков в пикапе, мелкий, появился из-за ряда металлических шкафов. Он кинул взгляд на положение Фитца, и напряженно согнулся, готовясь драпать.

— Привет, Зеро, — сказал Фитц, пытаясь не обращать внимание на то, как болтается в руке Дэниэла. — Босс дома?

Послышался свистящий звук, словно кто-то бросил большой мяч на значительной скорости. И затем, прямо у нас за спиной, прозвучал голос Аристедеса:

— Я здесь.

Дэниэл вздрогнул, но Баттерс скрыл свою реакцию мастерски. Он просто оглянулся через плечо и посмотрел на Аристедеса, который теперь стоял в новомодной бездверной прихожей. Баттерс приподнял бровь, как будто видел такой трюк и раньше, но, по крайней мере, нашёл его очень хорошо исполненным, и повернулся лицом к Аристедесу.

Он приветствовал мужчину легким поклоном и сказал:

— Я — Страж Уолдо. Это — Страж Смит.

Дэниэл сердито пялился.

— Если вы ничем не заняты, не могли ли бы мы просить немножко вашего времени...

Аристедес некоторое время молча разглядывал троицу, сузив глаза. Он был одет в рваный, старый тёмно-синий халат поверх свободного хлопчатобумажного комбинезона и безрукавки. Волосы на его груди были густыми и тёмными. Татуировки вокруг лысой макушки и на щеках резко выделялись на фоне его бледной кожи.

— Вы из Белого Совета? — спросил он.

Баттерс изучал его некоторое время, а затем вздохнул.

— Мне что, начать с самого начала? Наши архивы описывают вас как небольшого, но компетентного руководителя. Или они ошибаются?

Аристидес сложил руки, с совершенно нейтральным выражением лица.

— Я, конечно, знаю о Белом Совете. Но что вам за дело до меня? И почему вы держите в плену моего ученика?

Я сделал быстрый круг вокруг Аристидеса. Так как я был полностью призрачен, он не подозревал, что я был рядом. Поэтому у него не сделалась гусиная кожа на шее. Я решил, что он был противоположностью Фортхилла: существование как эгоистичного, страдающего манией величия субъекта не подготовило Аристидеса к тому, чтобы быть чувствительным вообще к чьей-то душе.

— Там небольшая выпуклость под одеждой на его спине, — сказал я Фитцу. — Моргай дважды для «да», если ты знаешь, что это. Одно моргание — для «нет».

Фитц бросил взгляд на меня и дважды моргнул.

— Оружие? — спросил я.

Два моргания.

— Пистолет?

Одно моргание.

— Нож?

Дважды...

— Хорошо, — сказал я. — Это — определённо факт, который нужно знать. Если у тебя будет шанс, или если дела пойдут неправильно, скажи об этом Дэниэлу.

Два более нервных моргания.

Я поколебался, а затем сказал более мягким голосом:

— Держись, пацан. Со мной бывало такое. Всё будет в порядке.

Без морганий. Фитц прикусил губу.

Баттерс, между тем, продолжал диалог.

— Очевидно, Совет находит деятельность Фоморов в последнее время просто отвратительной. Также очевидно, что недавно завершившаяся война с Красной Коллегией сделала нас несколько менее дееспособными.

Что, по здравом размышлении, наверное, не было правдой. Совет закончил войну с Красной Коллегией с более активными, опытными, опасными Стражами, чем они были, когда она началась. Конечно, подавляющее большинство из них было сборищем детей, возраста Молли или моложе, но они уже стали ветеранами. Но я был уверен, что для Фоморов сбор коллекции скромных талантов был задачей, которая была довольно низко  в списке их приоритетов.

— Я слышал, Стражи быстро переходят к делу, — сказал Аристидес. — Может, нам стоит начать разговор сначала, чтобы дать вам ещё один шанс?

Баттерс одарил волшебника холодной улыбкой и лёгким кивком.

— Вы и ваша команда всё ещё держитесь. Это предполагает компетентность. Мы ценим компетентность.

Аристидес склонил голову набок и одно мгновение был тих.

— Вы приехали, чтобы обсудить сотрудничество некоторого рода?

— Давайте не забегать вперёд, — ответил Баттерс. — Я не вербовщик. Это визит. Оценка начального уровня, если хотите.

Мне не хотелось оставлять их троих стоять перед Аристедесом и его ножом, когда не было ничего, кроме игрового акцента Баттерса и нескольких ярдов серой ткани, чтобы защитить их, но мы пришли сюда не для того, чтобы встретиться с Аристедесом. Мы были здесь ради Фортхилла. План, поспешно составленный, когда Баттерс позвал меня, заключался в том, чтобы найти святого отца, в то время как они продолжали отвлекать внимание Аристедеса.

Кроме того, эти плащи представляли собой нечто, что Аристедес должен был уважать, если имел хотя бы две клетки мозга, чтобы соображать. Стражи Белого Совета никогда не воспринимались в качестве дружелюбных личностей, вроде вашего местного патрульного. Люди боялись их — возможно, ещё сильнее после войны с Красной Коллегией. Стражи были ребятами, которые сделают вам одно предупреждение, в случае, если вы подойдёте близко к пересечению линии, нарушив один из Законов Магии. В следующий раз, когда вы их увидите, они, вероятно, явятся, чтобы отрубить вам голову.

Уважали их или больше боялись, в значительной степени зависело от точки зрения, но никто и никогда не воспринимал их не всерьёз.

Баттерс воспользовался их грозной репутацией, и почему-то это сработало. Может быть, это сработало из-за того, что эта репутация, была, как и я, неосязаемой, но способной привести к серьёзным последствиям. Страх перед свирепостью Стражей мог сделать то же, что и я, присматривая за моими спутниками. Так что где-то внутри себя я пожелал им удачи и приступил к выполнению своей части плана.

Я исчез и появился на уровне потолка, стараясь держаться подальше от прямых солнечных лучей, которые струились через несколько небольших окон, расположенных высоко на стенах. Потолок был не так уж и высок по сравнению с площадью заводского цеха, и мне потребовалось несколько попыток, прежде чем я определил расположение лагеря банды в этом заброшенном месте. Усилием воли я отправил себя туда и обнаружил Фортхилла.

Священник неподвижно лежал на полу, свернувшись калачиком. Я не видел, дышал ли он, и не мог прикоснуться к нему, чтобы проверить пульс. Я поморщился и опустился на колени, чтобы погрузить руку в одну из его ног. Я почувствовал странное острое ощущение соприкосновения с живой плотью, такое же, как когда я касался Морти и моей ученицы, а не резкое покалывание от контакта с чем-то твёрдым, но безжизненным. Он был жив. Мне казалось, что сердце моё замерло, а затем снова врубило первую передачу.

Я секунду изучал его, пытаясь оценить, что с ним произошло. Была кровь, сочившаяся из нескольких ссадин на лице, где его тонкая, старческая кожа лопнула под сильным ударом — на скулах, надбровных дугах и на подбородке. Опухшие губы были разбиты. Побои были нанесены кулаками или, возможно, щедрой пощёчиной, поставленной со сверхъестественной скоростью.

Это хорошо чувствовалось. Старый священник, живой символ всего, что раздражало Аристедеса, должен был придти для разговора. Каким бы вежливым ни был святой отец, одного его присутствия было достаточно, чтобы бросить вызов эго колдуна. На вызов можно было ответить только насилием, и пощёчины, которые он поставил, были болезненными и оскорбительными.

Левая рука Фортхилла была прижата к рёбрам. Он упал и свернулся, поджав ноги к животу. Колдун, должно быть, нанёс ему несколько ударов по телу. Возможно, были сломаны ребра, если не хуже. Травмы у пожилых всегда тяжелее — тоньше кожа, меньше мышц, хрупкие кости, изношенные органы. Они были уязвимы.

Я, скрипя зубами, осматривал лагерь. Аристедес оставил охранника, чтобы наблюдать за Фортхиллом. Он был очень худым и недокормленным, самое большее десятилетним мальчиком. Он сидел около бочки с огнём, дрожа и держа ржавый старый нож для стейков. Его глаза бродили повсюду, но он не смотрел на безмолвную фигуру священника.

Фортхилл неожиданно содрогнулся и издал слабый стон, прежде чем снова погрузиться в тишину.

Пацан с ножом отвёл взгляд, в его глазах стояли слёзы. Он сидел, обхватив руками колени и раскачиваясь взад и вперёд. Я не был уверен, чей вид был более удручающим.

Я стиснул челюсти. Какое животное станет делать такое со стариком? С ребёнком? Я чувствовал, что моя кожа начинает полыхать от жгучей ярости, что уже снова вскипела внутри меня.

— Нельзя позволять подобным мыслям заполнять свой разум, — сказал тихий и очень спокойный голос.

Я повернулся к говорившему, готовясь произнести слова заклинания. Призрачная энергия вспыхнула в моей правой ладони.

Молодая женщина стояла над Фортхиллом, напротив меня, в лучах солнечного света, который падал через отверстие в тёмном окне. Она была одета в чёрный костюм, чёрную рубашку, чёрный галстук. Её кожа была тёмной — не такой, какая бывает у африканцев, но словно кто-то опустил её в чан с совершенно чёрными чернилами. Склеры, белки её глаз, тоже были чёрными. Фактически, единственными, не имевшими чернильно-чёрного цвета, были её глаза и короткий меч, который она держала в руке, остриём вниз, лезвием параллельно ноге. И глаза, и меч блестели серебром с вкраплениями золота.