Путешествие тигра Хоук Коллин

– Я… мне бы не хотелось говорить об этом сейчас… если вы не возражаете.

– Конечно, как хотите! Можете рассказать мне, когда захотите, или не рассказывайте вовсе! Просто знайте, что я всегда в вашем распоряжении, мисс Келси.

Примерно через час в рубку вошел Кишан с моей курткой в руках. Он заботливо набросил ее мне на плечи, а сам подсел к мистеру Кадаму и углубился в рассмотрение расстеленных на столе карт. Что-то зашуршало в кармане моей куртки. Я сунула руку внутрь и вытащила новый листок бумаги. Сонет. Более того, сонет номер сто шестнадцать, мой самый любимый.

  • Мешать соединенью двух сердец
  • Я не намерен. Может ли измена
  • Любви безмерной положить конец?
  • Любовь не знает убыли и тлена.
  • Любовь – над бурей поднятый маяк,
  • Не меркнущий во мраке и тумане.
  • Любовь – звезда, которою моряк
  • Определяет место в океане.
  • Любовь – не кукла жалкая в руках
  • У времени, стирающего розы
  • На пламенных устах и на щеках,
  • И не страшны ей времени угрозы.
  • А если я не прав и лжет мой стих,
  • То нет любви – и нет стихов моих![24]

– Что такое? – спросил Кишан.

Я затолкала листок в карман и залилась краской.

– Ничего. Я… э-э-э… Сейчас вернусь, ладно?

– Конечно. Только поторопись, мы почти пришли.

Я вылетела из рубки, скатилась вниз по трапу и ворвалась в каюту Рена как раз в тот момент, когда он надевал через голову футболку.

– Что это ты вытворяешь?! – с порога заорала я.

Он вздрогнул от неожиданности, потом обезоруживающе улыбнулся и неторопливо расправил футболку на своей исключительно красивой груди.

– Одеваюсь. И тебе доброе утро. О чем весь этот крик?

– Я не знаю, как ты умудрился засунуть это мне в куртку, но я требую, чтобы ты прекратил!

– Что именно я сунул в твою куртку?

Я протянула ему скомканную страницу.

– Вот!

Рен сел на кровать, медленно развернул листок и разгладил его на своем обтянутом джинсами бедре. Я невольно пискнула, поймав себя на том, что не могу отвести глаз от его неторопливых движений.

– Келси, это похоже на сонет Шекспира. Ты любишь Шекспира, так что я не вижу, в чем проблема.

– Проблема в том, что меня больше не радуют стихи, полученные от тебя!

Рен откинулся на спинку кровати, смерил меня наглым взглядом и улыбнулся до ушей.

– «Кто обольщал когда-нибудь так женщин? Кто женщину так обольстить сумел?»[25]

– Полегче, Шекспир! Я не та строптивая, которую ты сможешь укротить. Я уже сказала тебе вчера и повторяю сегодня: теперь я с Кишаном.

– Правда? – Он встал и сделал шаг ко мне.

И у меня вдруг перехватило дыхание. Я медленно попятилась, пока не врезалась спиной в стену. Не говоря ни слова, Рен уперся руками в стену по обе стороны от моей головы и наклонился ко мне. Но я упрямо вскинула подбородок, не желая уступать.

– Да, правда! Оказывается, я правильно сделала, что пришла сюда еще раз сказать тебе об этом. Я не желаю, чтобы ты… преследовал меня и… – тут мне пришлось шумно сглотнуть, – все усложнял.

Рен гортанно рассмеялся и наклонился к самому моему уху:

– Но ведь тебе нравится, когда я все… усложняю.

– Нет! – простонала я, когда он легонько укусил меня за мочку уха. – Я хочу, чтобы моя жизнь была простой и удобной. И с Кишаном она будет именно такой.

– Но ведь в глубине души ты не хочешь ничего простого, не правда ли, Келси? – Его губы коснулись нежной кожи за моим ухом, и я задрожала. – Сложность, – шепотом продолжал Рен, осыпая дразнящими поцелуями мою шею, – делает нашу жизнь, – он положил ладонь мне на затылок, зарылся пальцами в волосы, – интересной.

Я отвернула лицо, но тем самым лишь дала ему возможность неторопливо исследовать мою шею.

– Любовь сложна, йадала. М-м-м, какая ты вкусная! Ты не представляешь, какое это наслаждение – прикасаться к тебе, не испытывая боли! Целовать тебя… – Он осыпал жгучими поцелуями мою шею от уха до подбородка и прошептал: – Я хочу утонуть в блаженстве твоей близости…

Я застонала и вцепилась в его бицепсы. «Кажется, я сейчас тоже пойду ко дну – и очень скоро». С усилием открыв глаза, я схватила Рена за плечи и хотела отпихнуть от себя, но смогла лишь отодвинуть на пару дюймов.

– Я серьезно, Рен! Ты слышишь? Следи за моими губами: я хочу Кишана. Не тебя.

Его глаза на миг потемнели, потом вспыхнули лукавым блеском.

– Я думал, ты не попросишь, – прошептал он.

В следующую секунду он рывком прижал меня к себе. Одна его рука обвилась вокруг моей спины, вторая зарылась в волосы. Он запрокинул мою голову и накрыл мои губы своими. Наши тела прилипли друг к другу, как два магнита. Сумасшедшая волна жара обдала меня с ног до головы. Вот теперь я точно тонула, а Рен был моим спасательным кругом. Я обезумела от желания прильнуть к нему, стать его частью. Его прикосновения были знакомыми, но в то же время головокружительно новыми. Он был как океан – огромный, безбрежный, полный жизни, неотъемлемый от мира. Неотъемлемый от моего мира.

Мои руки сами собой обвились вокруг его шеи, а Рен скользнул ладонями по моей спине, прижимая меня еще крепче. Вот одна его рука обвилась вокруг моей талии, другая легла ниже. Он целовал меня страстно, жарко, его жажда захлестнула меня, как исполинская волна захлестывает берег. Вскоре я полностью сдалась бурному натиску его объятия, и в то же время… в то же время я знала, что мне ничего не грозит. Его поцелуй заводил меня, подталкивал, торопил и задавал вопросы, над которыми мне не хотелось задумываться.

Грозный Посейдон запросто мог подавить меня, утопить в своих лиловых глубинах, но он лелеял меня на своих волнах, держал на плаву и позволял плыть самой. Его страстные поцелуи постепенно изменились. Стали нежными, ласковыми, молящими. Вместе мы поплыли в тихую гавань. Бог морей бережно вынес меня на песчаный берег и помог встать на подгибающиеся ноги.

Шипучие пузырьки пробежали по моим рукам и ногам, наполнив все тело брызжущим восторгом, как будто пенные волны щекотали босые пальцы моих ступней. Наконец волны схлынули, и я почувствовала, как мой Посейдон следит за мной со стороны. Мы долго смотрели друг на друга, зная, что произошедшее навсегда изменило нас обоих. Теперь мы оба знали, что я всегда буду принадлежать океану и не смогу быть собой, оторвавшись от него.

Рен нежно, едва касаясь, провел по моей щеке кончиками пальцев. Часть меня кричала, что я принадлежу ему, что он мне нужен больше всего на свете, что я не могу больше бороться с этим. Но другая моя часть чувствовала себя виноватой, она напоминала мне о другом мужчине, который тоже любит меня, дорожит мной и будет страдать. Ведь я дала слово. Я поспешила отстраниться, освободиться от всепоглощающей близости Рена, чтобы стряхнуть с себя наваждение. Разумеется, у меня ничего не вышло, но я закусила губу и решила идти до конца.

– Хм-м. – Рен провел пальцами от моего виска вниз по щеке к моему рту, коснулся нижней губы. – Любопытно.

Я прерывисто вздохнула:

– Что любопытно?

– Вопреки твоим словам, я вижу, что эти губы определенно хотят… меня.

Я вскрикнула от досады, возмущенная больше собой, чем Реном, отпихнула его и вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Келси.

– Не смей! – Я вскинула руку. – Просто… просто не надо, Рен. Я не могу так. Я не такая. Я не могу больше быть с тобой.

– Келси, прошу тебя…

– Нет! – взвизгнула я и выбежала из его каюты.

В ту же секунду наша яхта содрогнулась всем корпусом. Рен выскочил, схватил меня за руку и потащил за собой в рубку. Мы одновременно ворвались в дверь и застряли. Разумеется, Рен решил, что это прекрасная возможность покрепче меня обнять, пока я ору на него. Когда я наконец вырвалась и бросилась к Кишану, тот был чернее тучи, а Рен сиял ярче солнца. Тут корабль снова накренился, и я врезалась головой в притолоку двери.

– Неужели ты не можешь хотя бы не дать ей покалечиться?! – рявкнул Рен.

– Кишан прекрасно заботится обо мне! – заорала на него я.

Кишан обнял меня, подул на вздувающуюся на голове шишку.

– Не позволяй ему выводить тебя из себя, Келлс. Он же нарочно тебя бесит.

– Может, вы трое продолжите эту интереснейшую дискуссию после того, как корабль выйдет из-под удара? – рассердился мистер Кадам. – Нилима, встань к штурвалу!

Рен схватил свой трезубец и бросился к трапу, ведущему на крышу рубки. Кишан с чакрой понесся на нос. Я пошла на корму.

Вскоре я услышала громкий крик Рена:

– Вижу! Это какая-то гигантская рыбина!

Перегнувшись через леер, я посмотрела на воду и охнула, увидев длиннющий хвост.

– Она плывет к тебе, Кишан!

Огромное тело с такой силой обрушилось на борт яхты, что она опасно накренилась. Когда судно снова выправилось, я бросилась к Кишану. Его чакра не могла пройти через воду, и я пульнула в чудище молнией, оно завертелось на месте, как ужаленное, и скрылось. Несколько жутких минут все было тихо, а потом исполинская гора выросла из воды прямо за спиной Рена.

Я невольно разинула рот. Это была не просто огромная рыба, а чудовищно огромная страшная рыба. Ее нижняя челюсть на несколько футов выступала вперед под верхней. Пасть распахнулась до небес. Из толстых серых губ-подушек торчали гигантские вампирские клыки, а злой желтый глаз с ненавистью смотрел на Рена. Два длинных плавника порхали в воздухе, как колибри, а от головы до хвоста через все тело тянулись широкие черные полоски. Внезапно чудовище щелкнуло пастью, как клещами.

– Рен! Сзади!

Он обернулся и несколько раз вонзил трезубец в брюхо рыбы. Черная кровь хлынула из отверстий. Рыбища дернулась и обрушилась в море, попутно задев тушей рубку. Рен, как перышко, перелетел через борт, кубарем прокатился по скользкому рыбьему боку и канул в бурлящую воду.

– Рен! Кишан, что ты стоишь? Помоги ему!

Кишан, не раздумывая, прыгнул за борт следом за Реном.

Я бросилась вниз, вопя на бегу:

– Какой в этом прок?!

Разъяренная рыба кружила перед яхтой, пытаясь слопать братьев, барахтавшихся во взбаламученной пене. Рен размахивал трезубцем, но из такого положения ему было трудно попасть в цель. К счастью, выпяченная вперед нижняя челюсть мешала рыбе сцапать мелкую дичь, поэтому после нескольких неудачных попыток, она принялась в бешенстве таранить корабль. Я схватила Шарф и подбежала ближе. Оказалось, что положение братьев было опаснее, чем я думала, – теперь рыба пыталась расплющить их о борт яхты.

– Хочешь приготовить блинчики из индийских принцев? – пробормотала я себе под нос. – Нет, голубушка, я тебе не позволю!

Я выпустила в рыбу очередь самых сильных разрядов, какие только смогла скопить в руке, и с удовлетворением увидела дымящиеся дырки в ее туше. Рыба свирепо заметалась в воде, пытаясь увернуться от моих выстрелов. Не переставая палить, я попросила Шарф спустить с леера веревочную лестницу, чтобы братья могли подняться на борт. После этого мне оставалось только удерживать рыбу на почтительном расстоянии, пока Рен и Кишан не окажутся в безопасности.

Когда оба, мокрые и обессиленные, выбрались на палубу, я крикнула Нилиме:

– Поплыли отсюда!

Я продолжала пускать в рыбу разряд за разрядом до тех пор, пока ей не надоело нас преследовать, а мы не удалились на приличное расстояние. Убедившись, что опасность миновала, я смерила обоих братьев испепеляющим взглядом и гневно прошествовала в рубку.

Влетев внутрь, я громко объявила:

– Итак, теория препятствий блестяще подтвердилась. Что и следовало ожидать. Значит, нужно проложить верный курс между препятствиями. Передайте обоим братьям, что они полные кретины, с чем я их поздравляю и прошу оставить меня в покое, хотя бы на какое-то время!

Нилима и мистер Кадам не сказали мне ни слова. Кипя от возмущения, я покинула рубку и направилась в свою каюту. Заперев дверь, я наполнила джакузи, решив как следует отмокнуть. Отмокая, я терзалась чувством вины из-за этого проклятого поцелуя. «Получается, что если я хочу остаться верной Кишану, мне придется приложить гораздо больше усилий. И прежде всего я не должна оставаться с Реном наедине. Похоже, у меня не хватает воли противостоять ему… Он слишком… слишком… убедительный». Не знаю, как так получилось, что я забыла о самобичевании и промечтала о Рене, пока вода не остыла. Из этого состояния меня вывел рокот двигателя. Мы снова пустились в путь, а значит, приближались к логову зеленого дракона. Я вздохнула, открыла глаза и вышла из ванны.

Одевшись, я вернулась в рубку. Там все было тихо. Солнце садилось, Рена и Кишана не было видно. Нилима в полном одиночестве стояла у штурвала, четко следуя указаниям мистера Кадама. Взяв одеяло, я свернулась калачиком в кресле рядом. Время от времени Нилима поглядывала на меня, но я глубоко ушла в свои мысли.

– Думаешь, что теперь делать, да?

Я вздохнула:

– Ну да. Не знаю, как заставить Рена понять, что он теперь лишний.

– Вот как? – Нилима странно взглянула на меня. – Ты уверена, что вопрос стоит именно так? Мне казалось, ты думаешь о том, кто из них сделает тебя счастливой.

– Нет! Об этом я вообще не думаю!

– Ну да, ну да. Значит, ты твердо решила остаться с Кишаном?

– Я дала ему слово.

– Разве ты не давала такого же слова Рену?

Я поморщилась:

– Давала. Но это было давно.

– Видимо, для него не так давно, – сказала Нилима, глядя в черноту за стеклом.

– Видимо. – Я со вздохом уставилась на свои руки, скрещенные на коленях. – И что, по-твоему, мне теперь делать?

Нилима очаровательно потянулась, потом снова приняла то же положение.

– Ты ведь ведешь дневник, да?

– Да.

– Тогда я бы посоветовала тебе описать обоих. Перечислить их сильные и слабые стороны. Написать, что тебе в них особенно нравится. Отметить, что бы хотелось изменить. Это поможет тебе разобраться в своих чувствах.

Следующие несколько дней я честно пыталась записать все свои мысли об обоих братьях, но почему-то все время выходило так, что о Рене я могла писать без конца, как плохое, так и хорошее, а о Кишане получилось только хорошее, зато совсем мало. Решив, что я недостаточно стараюсь, я стала проводить с ним больше времени. Я задавала ему тысячи самых разных вопросов, а потом старательно записывала его ответы в дневник.

Помимо этого я несколько раз целовала его (в исследовательских целях), пытаясь объективно оценить свою реакцию. Кишан, по-моему, принимал мой интерес, не говоря уже о поцелуях, за чистую монету. Иными словами, целовались мы часто, но ни разу ни один из этих поцелуев не вызвал у меня ничего похожего на то, что я испытывала с Реном. Вопреки всем моим стараниям, я скоро убедилась, что не могу повторить даже ощущения нашего первого поцелуя, случившегося той ночью, когда к Рену вернулись воспоминания. В результате у меня стали закрадываться подозрения, что, как ни странно, Кишан к этим ощущениям не имел никакого отношения.

Однажды вечером, когда мы с Кишаном прогуливались по палубе, мне пришла в голову мысль провести еще один тест.

– Кишан, я хочу кое-что проверить. Ты мне поможешь?

– Конечно! А что делать?

– Встань здесь. Нет, сзади меня! Вот так, отлично. Теперь подожди.

Я накопила приличный заряд и направила его в воду. Белая молния выстрелила из моей ладони и с шипением вошла в океан. Поднялось облачко пара.

– Так, замечательно, теперь встань ко мне вплотную и прижми меня к своей груди.

– Вот так?

– Да. Очень хорошо. Так, положи свою голову мне на плечо, возьми меня за руки. Да-да, вот так, сверху.

Кишан послушно провел ладонями вверх по моим рукам, замер. Я сосредоточилась и выплеснула в молнию всю свою энергию, но второй разряд ничем не отличался от первого. Никакого золотого свечения, никакого раскаленного взрыва невиданной силы. И всепоглощающего ощущения единения тоже не возникло. Если точно – вообще ничего не возникло. Белая молния зашипела и погасла. Я тупо уставилась в воду.

– Ну, что? – спросил Кишан. – Что-то не так?

Я с фальшивой улыбкой повернулась к нему. Чмокнула в губы и весело заверила:

– Нет! Все так! Это была глупая идея, забудь.

Тут откуда-то сверху донеслось насмешливое фырканье, и я увидела Рена, облокотившегося на перила. Он смотрел на меня и улыбался наглой, понимающей улыбкой. Я метнула на него злой взгляд и нарочно страстно поцеловала Кишана. Тот обнял меня за талию и с большой охотой ответил на поцелуй. Когда я снова посмотрела наверх, Рен хмурился.

Вечером того же дня Кишан ушел в рулевую, а я лежала в шезлонге на прогулочной палубе, любуясь звездами. Внезапно я почувствовала теплый толчок, знакомое ощущение натяжения в сердце и поняла, что он рядом.

Глубокий, завораживающий голос спросил:

– Можно мне сесть?

– Нет.

– Я хочу с тобой поговорить.

– Говори что хочешь и с кем хочешь, а я ухожу. Кажется, я перегрелась.

– Солнце зашло, Келси. Сядь и выслушай меня.

Он пододвинул еще один шезлонг и разлегся рядом со мной, закинув руки за голову.

– Как долго ты собираешься это продолжать, Келси?

– Понятия не имею, о чем ты.

– Неужели? Я видел, как ты сегодня испытывала Кишана. Ты не чувствуешь к нему ничего похожего на то, что чувствуешь ко мне. И сама не чувствуешь рядом с ним того, что со мной.

– Ошибаешься! Наша любовь прекрасна, как небеса!

– «Любовь небес делает человека небожителем»[26].

– Вот именно, у нас небесная любовь!

– Я совсем не это имел в виду.

– А я так интерпретировала!

– Прекрасно. В таком случае у тебя не будет проблем с интерпретацией следующих слов: «О, как весна любви напоминает апрельский день, изменчивый полет! Едва блеснуло солнце золотое, на небе туча темная встает»[27].

– Не надо винить тучу в том, что ты сделал своими руками, Рен. Я предупреждала тебя о последствиях, а ты сказал… Постой, дай-ка я тоже процитирую: «Мне не потребуется второй шанс. Я больше никогда не стану тебя добиваться». Разве это не твои слова?

Он поморщился.

– Были мои. Но…

– Никаких «но», Рен! Сказанного не воротишь. Как и прошлого.

– Келси, я сделал это ради тебя. Не потому, что это было нужно мне, а лишь для того, чтобы спасти тебя.

– Ну и что? Я все понимаю, но что сделано, то сделано. Я не собираюсь обижать Кишана только потому, что ты, видите ли, передумал! Нет, Рен, тебе, как и мне, придется иметь дело с последствиями своего выбора!

Он встал и присел на корточки возле моего шезлонга. Взял меня за руку, переплел свои пальцы с моими.

– Ты кое-что забыла, йадала. Любовь – это не последствия. И не выбор. Более того, она не справедливость. Любовь – это жажда, она нужна душе так же, как вода телу. Любовь – это драгоценная влага, которая не только смягчает пересохшее горло, но оживляет самого человека. Она делает его храбрецом и великаном, она вселяет в сердце простого смертного мужество сражаться с драконами ради женщины, которая об этом попросит. Отними у меня влагу любви, и я рассыплюсь в прах. Отнять ее у того, кто умирает от жажды, и отдать другому – значит проявить жестокость, на которую я никогда не считал тебя способной.

Я возмущенно фыркнула, он вздохнул.

– «Ты для меня – приятное мученье», Келси.

– Кто это сказал?

– Что именно? Первую часть – я, вторую – Эмерсон.

– Ясно. Ну, продолжай. Кажется, ты рассказывал о том, как у тебя оживают разные части тела?

Он сощурился:

– Ты надо мной смеешься?

– Тебе не кажется, что ты ударился в мелодраму? – Я изобразила пальцами щепотку. – Самую чуточку?

– Может быть. Возможно, это от того, что я трус. Шекспир не зря писал, что «Трус умирает много раз до смерти, а храбрый смерть один лишь раз вкушает»[28].

– И как это делает трусом тебя?

– Так, что я умирал много раз, все больше из-за тебя, и все еще жив. Любить тебя – все равно что стараться спасти человека из царства Аида. Только дурак будет снова и снова добиваться женщины, которая перечит ему на каждом шагу.

– Ах, вот как? Значит, ты дурак, а не трус.

Он нахмурился.

– Возможно, я и тот, и другой. – Он долго всматривался в мое лицо, потом тихо спросил: – Неужели я просил невозможного, когда взял с тебя слово подождать меня? Верить в меня? Ведь ты обещала мне, Келси. Разве ты не знала, как я тебя люблю?

Я отвела глаза.

А Рен продолжал:

– Я умирал каждый день в разлуке с тобой.

Я поспешила загнать подальше чувство вины и призвала на помощь гордость:

– Тебе повезло, что у кошек девять жизней. У меня, к сожалению, всего одна жизнь и одно сердце, а им столько играли, что я удивляюсь, как оно еще бьется!

– Может, стоит перестать предлагать свое сердце каждому встречному? – сухо посоветовал Рен.

– Я не влюбляюсь в первых встречных, что бы ты ни думал, мистер Гипербола! – Я ударила его в грудь. – По крайней мере, не кручу романы с полуголыми красавцами с искусственными прелестями! Да, кстати, это ты дал мне отставку, а не я тебе! Это ты во всем виноват, вот и расхлебывай!

– Скажем так, я не ожидал, что ты тут же закрутишь с кем-то другим. Мне казалось, что на таком небольшом корабле ты не сможешь развернуться в полную силу. Но нет, оставьте Келси на пять минут одну, и к ней тут же выстроится очередь. Все мужчины на борту участвуют в конкурсе, верно?

Я с ненавистью посмотрела на него:

– Ты сам сказал, что мы с Кишаном…

Он сердито взъерошил свои волосы:

– Я знаю, что я сказал! Тогда мне казалось, что так будет правильно. Но даже тогда какая-то часть меня верила, что ты этого не сделаешь. Я не думал, что смогу уговорить тебя полюбить другого. Я совершил ошибку. Огромную ошибку. Но теперь мы квиты, Келси. Ты бросила меня и нарушила слово, которое дала. Я бросил тебя. Может, спишем взаимные долги? Перевернем страницу и забудем?

– Нет, не забудем. И не перевернем. Потому что это уже не только наше дело. Теперь в него вовлечен еще один человек.

– Келси, да в наше дело всегда вовлечен кто-то еще! Я только и делаю, что восстанавливаю наши отношения, спасаю нас от разрыва и, скажу без ложной скромности, поднаторел в искусстве вырывать тебя из объятий других мужчин. Сколько их было? Десять? Двадцать?

– Опять преувеличиваешь.

Рен потерял терпение:

– Возможно. Но знаешь что? С меня довольно. Все, хватит. Прекрасно, просто прекрасно. Замечательно. Резвись, продолжай в том же духе, собирай вокруг себя хоровод фанатов, а я все время буду рядом, чтобы расшвыривать их.

Слеза скатилась по моей щеке, несколько секунд я молчала, потом тихо заговорила:

– Рен, ты меня бросил. Ты сам толкнул меня в объятия другого мужчины. Неужели ты думал, что сможешь просто щелкнуть пальцами и я прибегу к тебе, как собачонка? Что я смогу бездумно разбить сердце Кишану и не раскаиваться в этом?

– Я знаю, что своим поступком причинил тебе боль, заставил страдать нас обоих, и прекрасно понимаю, что это причинит боль Кишану. Будь я храбрее, я бы оставил все как есть, но я не могу. Ты спросила, почему я называю себя трусом. Я трус, потому что не хочу отказаться от тебя. Не желаю даже думать об этом. Так что смирись и ты, ибо я не перестану добиваться тебя. Я готов к новой битве за твое сердце, йадала. Даже если в этой битве мне придется сражаться против тебя.

– Но Рен! Почему ты не можешь просто смириться с моим решением?

– Не хочу. И не могу. Ведь ты любишь меня так же сильно, как я тебя, и если мне придется вбить это в твою упрямую голову, я это сделаю.

– Ага, вот как ты заговорил! Значит, решил обойтись без поэзии?

Он вздохнул, взял меня за подбородок, повернул к себе:

– Мне не нужны стихи, моя према. Мне нужна лишь возможность прикоснуться к тебе. – Он провел кончиками пальцев вниз по моей шее к плечу.

Кровь застучала у меня в висках, губы задрожали, я со свистом втянула в себя воздух.

– Твое сердце знает. Твоя душа помнит. – Рен наклонился и стал целовать меня в шею, едва касаясь губами чувствительной кожи. – Вот этого ты не можешь отрицать. Вот от этого не можешь спрятаться. Ты предназначена мне. Ты моя, – тихо шепнул он, не отрывая губ от моей шеи. – «Рожден я, чтобы укротить тебя и сделать кошку дикую – котенком, обычной милою домашней киской…»[29].

Я ахнула и отпихнула его обеими руками.

– Не смей, Рен! Замолчи! Не смей продолжать эти стихи!

– Кел-си…

– Нет!

Я вскочила и бросилась бежать, уронив книгу на палубу. Но все равно услышала, как Рен угрожающе сказал мне вслед:

– Войска ополчились к битве, прийатама. Чем сильнее противник, тем слаще победа.

Не выдержав, я обернулась через плечо и завопила:

– Засунь эту победу себе в пасть, тигриный нос!

После этого я позорно бежала с поля битвы, сопровождаемая его тихим смехом.

На следующее утро Кишан постучал в дверь моей каюты. Во сне я убегала от белого тигра, который гнал меня через джунгли. Когда Кишан открыл дверь, я резко села на кровати и заорала:

– Я тебе не газель!

Он рассмеялся:

– Я знаю, что ты не газель! Хотя ноги у тебя почти такие же длинные. Хм-м… Было бы приятно погоняться за тобой и посмотреть на твои ножки…

Я швырнула в него подушкой.

– Зачем ты меня разбудил?

– Во-первых, уже почти девять утра. А во-вторых, мы прибыли на остров зеленого дракона. Так что вставай и одевайся побыстрее.

19

Охота Зеленого дракона

Мы стояли у большого острова. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись золотые пляжи, за которыми стеной стояли разнообразные, но сплошь могучие деревья. Разноцветные птицы порхали над берегом. Здесь было тепло, гораздо теплее, чем на туманном острове синего дракона. Этот остров был полон звука и цвета. Стоя на палубе, мы слышали вопли мартышек и звонкую перекличку птиц.

Вскоре к нам присоединился Рен, нагруженный всем нашим оружием. Выложив его на стол, он подошел ко мне.

– Слушай! – воскликнул Кишан. – Слышишь?

– Что? – спросила я.

Рен дотронулся до моей руки.

– Ш-ш-ш… – Он склонил голову набок и прикрыл веки.

Я вслушивалась изо всех сил, но услышала только вопли разной островной живности.

Наконец Рен открыл глаза.

Страницы: «« ... 1920212223242526 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В наше время наблюдается повышенное внимание к консервации блюд, и это не случайно. Консервированные...
Практически все города образовывались как экономические центры. В прошлом они могли быть перевалочны...
Что объединяет эти две истории – белого генерала, кумира юнкеров, водившего батальоны в психические ...
«Дорогие россияне» – это сборник коротких рассказов Ильи Кабанова о стране и живущих здесь людях. Ст...
В этой книге собраны изречения Сатьи Саи Бабы, посвященные теме «умиротворение». Умиротворение – это...
Настоящая рождественская сказка для взрослых. История о том, что в Рождество с каждым могут случитьс...