Путешествие тигра Хоук Коллин

– Да.

– Проследите, чтобы он поел, поспал и пил как можно больше жидкости. Мне кажется, он слегка горячий. – Мистер Кадам улыбнулся. – То есть горячее, чем обычно.

Я кивнула:

– Я о нем позабочусь.

– Не сомневаюсь. Непременно поставьте меня в известность, если заметите малейшие перемены в его состоянии.

Когда мистер Кадам ушел, в каюту вошла Нилима с Золотым плодом. Кишан сказал, что устал и поест позже, но я все-таки влила в него стакан апельсинового сока и стащила с него сапоги. Он сбросил камзол и стащил через голову тунику, но когда я попыталась укрыть его одеялом, сбросил его и стал шарить по кровати, ища мою руку.

Кишан не хотел ни на минуту отпускать меня от себя. В конце концов я забралась к нему на постель, уселась, прислонившись спиной к изголовью, и положила на колени подушку. Кишан положил на нее голову, я укрыла его и стала гладить по волосам. Тогда он обнял меня одной рукой за талию, прижался, а я стала напевать ему колыбельную, которую когда-то пела мне мама. Наконец он закрыл свои пылающие глаза и уснул.

Я долго сидела в тишине, глядя в его красивое лицо, гладя черные брови, прислушиваясь к мерному дыханию. Услышав шум, я подняла голову и увидела Рена, с мрачным видом глядевшего на меня от двери. Он не сказал ни слова. Кишан заворочался во сне, сбил подушку и положил голову мне на бедра. Я снова укрыла его, и он затих.

Когда я подняла глаза, Рена уже не было. Я просидела с Кишаном еще целый час, думая обо всем, что случилось на острове зеленого дракона. Когда я хотела уйти, Кишан выбросил из-под одеяла руку, привлек меня к себе и обнял. Я не заметила, как тоже уснула, измученная переживаниями этих нескольких дней.

Через несколько часов я проснулась от ноющей боли в затекшем теле и с большим трудом смогла выбраться из-под спящего Кишана. Как была, в розовом принцессином платье, я на негнущихся ногах перебралась в свою комнату, приняла душ и переоделась. На то, чтобы промыть гриву волос длиной ниже колен, ушла уйма времени, но расчесывалась я еще дольше, так что руки затекли. Переодевшись, я заглянула к спящему Кишану, взяла ножницы и отправилась на поиски Нилимы.

Она была в рубке вместе с мистером Кадамом. Пока Нилима укорачивала мои чересчур длинные волосы, мистер Кадам вкратце пересказал мне все, что ему удалось узнать о слепоте в мифологии:

– У одной из сестер Плеяд, которую звали Меропа, был слепой сын по имени Главк, или Глаукос. В переводе с древнегреческого «глаукос» означает «светло-голубой или серый», кстати, от этого слова образован медицинский термин «глаукома». А «меропия», раз уж мы заговорили о медицине, обозначает неполную, частичную слепоту. Греческий прорицатель Тересий был ослеплен богами, по одной версии за то, что подглядывал за ними, по другой – за неудачное вмешательство в разрешение спора между небожителями. У мойр, или прях судьбы, был на троих всего один глаз, так называемое всевидящее око.

– Это я помню! – вставила я. – Погоди-ка, Нилима! – Я перебросила через плечо прядь, уже ставшую длиной до талии. – Пожалуй, я хочу еще покороче.

– Прости, не могу. Мне дали особые инструкции ни в коем случае не обрезать вам волосы короче, чем до талии.

– Вот как?

– Именно. Рен пригрозил меня уволить, и если вам интересно мое мнение, в отношении длины твоих волос я с ним согласна.

– Не бойся, он тебя не уволит. Это блеф!

– Тем не менее я не стану этого делать. Он говорил очень серьезно.

– Отлично! Оставь так, потом я сама их обкорнаю.

– Нет, не обкорнаешь! – Я вздрогнула от неожиданности, услышав грозный мужской голос. Рен прислонился к косяку и смотрел на меня, скрестив на груди руки. – Я выброшу в океан все ножницы на корабле.

– Валяй, если делать нечего! Я все равно что-нибудь придумаю. Например, отрежу их чакрой, ее-то ты не посмеешь выкинуть в океан!

– Только попробуй, Келси. В этом случае тебе придется иметь дело с последствиями, и, поверь мне на слово, они тебе не понравятся.

Я хотела испепелить его взглядом, но Нилима повернула мою голову и снова взялась за работу.

– Я могу продолжать? – кашлянул мистер Кадам.

– Да, пожалуйста, – прошипела я, не разжимая губ.

– Также в мифологии упоминается Финей, ослепленный богами за то, что разбалтывал смертным их тайны. В наказание он был не только ослеплен, но отправлен на остров, где умирал от голода среди роскошных яств, которых не мог коснуться.

– Финея я тоже помню! – воскликнула я. – Его освободили Ясон и аргонавты. Они перебили гарпий, которые пожирали пищу Финея, а за это он рассказал им, как пройти между сближающимися и расходящимися скалами Симплегадами!

– Вы совершенно правы. Так, дальше у нас есть Полифем, циклоп-людоед, ослепленный Одиссеем. Честно говоря, не вижу никакого сходства с нашей историей, но без него наш список не будет полон. Разумеется, мы не можем не упомянуть Эдипа, который ослепил сам себя, узнав, что в точности исполнил слова оракула и не только убил своего отца, но и женился на собственной матери. Она совершила самоубийство, а обезумевший Эдип выколол себе глаза.

– Эта история учит нас тому, что нельзя без расплаты забрать женщину, принадлежащую другому, – ядовито заметил Рен от дверей.

Тут уж я не выдержала:

– Во-первых, мистер Проницательность, Кишан не брал у меня ничего сверх того, что я с радостью была готова ему дать! Во-вторых, я что-то не припомню, чтобы царь Лай когда-нибудь велел своей жене проваливать! А в-третьих, я не думаю, что миф об Эдипе имеет какое-то отношение к нашему случаю! – выпалила я. – Если бы ты мог хоть немного контролировать зеленоглазое чудовище по имени ревность, временно овладевшее твоим разумом, то без труда сообразил бы, что мы ведем речь о пророчествах и прорицателях!

Мистер Кадам смущенно откашлялся:

– Я совершенно с вами согласен, мисс Келси.

Я самодовольно обернулась к Рену, который терпеливо вздохнул и спросил:

– Вы полагаете, что Кишан временно превратился в оракула? Значит, теперь мы ждем от него прорицания, которое приведет нас к четвертому дракону?

– Время покажет, – уклончиво ответил мистер Кадам, вставая со своего места. – Пойду взгляну, как он там.

– Когда я уходила, он спал, – бросила я в спину удирающему мистеру Кадаму.

– Не удивительно! – хмыкнул Рен. – Ведь ты у нас лучшая сиделка! Предложила ему мягчайшую из подушек, чтобы бедняга смог преклонить усталую голову.

– Хм… пожалуй, я тоже пойду, – засобиралась Нилима. Она отложила ножницы, потом покосилась на меня и, передумав, забрала их с собой. Легкой тенью скользнув между Реном и дверью, она убежала.

Я вытащила из кармана ленту и принялась сердито плести косу.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь жалко, когда ревнуешь?

– Ты думаешь, мне есть до этого дело?

– Думаю, что нет.

– Правильно думаешь. И потом я не скрываю того, что ревную. Я ревную к каждой минуте, которую ты проводишь с ним, с каждому твоему встревоженному взгляду, брошенному в его сторону, к каждой пролитой слезе, к каждому прикосновению и каждой мысли. В такие моменты мне хочется разорвать его в клочья и выжечь из твоего сердца и разума. Но я не могу.

Я отшвырнула стул, вскочила и перебросила косу через плечо:

– Сейчас я нужна Кишану, и мне жаль, что ты не хочешь этого принять!

Он сделал шаг в мою сторону:

– Но ведь Кишан не единственный, кому ты нужна, Келси.

Я со свистом втянула в себя воздух:

– Возможно. Но его потребности более насущны!

– В данный момент возможно. Но запал подожжен, Келси. Ты можешь убегать сколько угодно, но теперь ты повсюду оставляешь за собой след пороха. Поэтому тебя нетрудно выследить. – Он сделал еще один шаг, взял мое лицо в свои ладони и нежно приподнял, заставив посмотреть в свои глаза. – Хочу, чтобы ты знала, – я был в логове дракона вместе с тобой. Да-да, в том туманном мире сновидения ты была не одна, Келси. Ты была со мной. Я слышал все твои тайные признания. Я видел, чего больше всего на свете хочет твое сердце. Ты никогда не будешь принадлежать Кишану. Ты моя и принадлежишь мне, тебе нужно лишь время, чтобы смириться с этим.

Я закусила губу. Рен был прав во всем, но разве я могла это признать? Тем более теперь, когда я клокотала от бешенства.

– Не слишком ли много ты на себя берешь, заявляя, будто я принадлежу тебе? Я не рабыня и не невеста, которую можно купить у ее отца! Мои чувства не подчиняются договорам и соглашениям! Что хочу, то и делаю и сама принимаю все решения! Я своя собственная, и буду принадлежать только тому, кому захочу принадлежать, и столько, сколько захочу! Не смей даже воображать, будто у тебя есть на меня права! Думаешь, раз ты принц, тебе все можно? Я не твоя подданная! Так что слезьте со своего могучего скакуна, ваше высочество, и поищите себе другую девушку, которую сможете покорить!

Мы стояли нос к носу, сверкая глазами. Меня всю трясло, я тяжело дышала. Синие глаза Рена вопросительно сощурились, потом нагло опустились к моим губам. Он угрожающе улыбнулся.

– «Ты губы гневом не криви, они не для презрения – для поцелуев»[30].

Я приготовилась огрызнуться, но Рен рванул меня к себе и закрыл мне рот поцелуем. Что мне оставалось делать? Какое-то время я слабо отпихивала его, пока он мял мои губы своими. Но разве я могла вырваться из этой мертвой хватки? Рен поймал мои руки и прижал к бокам, чтобы я перестала драться. Я попыталась его лягнуть, но он встал так, что у меня не получалось как следует размахнуться. Потом он легонько прикусил мою губу, и я, вместо того чтобы отдернуться, со стоном впилась в его губы. Он намотал мою косу себе на руку и рывком запрокинул мою голову, чтобы целовать меня еще глубже. Было больно… и так сладко…

Наконец он оторвался от меня и усмехнулся.

Я глотнула воздух, прищурилась:

– Посмей только заикнуться о просветлении, и я тебя молнией выброшу за борт!

Он нежно провел пальцем по моей распухшей нижней губе, улыбнулся и подтолкнул меня к двери.

– Иди. Позаботься о Кишане.

Ничего не понимая, я машинально переступила порог.

– И да, Келси…

Я вихрем обернулась:

– Что?

– По поводу волос – я серьезно.

Взвыв бешенства, и я бегом бросилась прочь, подгоняемая его довольным смехом. Скатываясь по ступенькам, я лихорадочно бормотала себе под нос. «Высокомерный, наглый, эгоистичный, зацикленный на самом себе огромный бродячий кот! Вечно он заставляет меня плясать под свою дудку и всегда добивается своего! – Я растерла ладонями предплечья, сладко нывшие от его хватки, провела пальцем по губам. – Громила! Да ведь он может запросто перебросить меня через плечо и унести, как пират, похищающий девицу!»

Я представила себе длинноволосого Рена в одежде морского разбойника – в высоких кожаных сапогах, белой рубашке с кружевными манжетами, распахнутой на загорелой шее, в красном плаще. Он неторопливо приближался ко мне, поигрывая мечом, а я пятилась, отступая… Разумеется, я была беспомощна, в разорванном платье, с бурно вздымающимся бюстом, а потом… «Черт, черт! Вот что бывает, когда читаешь мамины любовные романы!» Я затрясла головой, прогоняя нелепые видения, и хмуро вошла в комнату Кишана.

– Келлс! Это ты?

Я со вздохом растянула губы в фальшивой улыбке, которую он все равно не мог видеть.

– Да. Это я. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше.

Нилима сидела рядом.

– Отказывается есть без тебя, – пожаловалась она.

– Да, он у нас упрямый кот. Ладно, теперь я здесь. Итак, что у нас в меню?

– Суп.

– Суп? – удивилась я. – Кишан, ты же никогда не ешь суп! Что за прихоть?

Кишан лукаво ухмыльнулся:

– Прихоть такая, чтобы ты покормила меня с ложечки. Я же без тебя как без рук.

– Ах ты хитрец! – рассмеялась я. – Мне кажется, ты решил выжать из своего положения все, что только можно!

Кишан сел, закинув руки за голову.

– Сама посуди, как часто хорошему парню выпадает счастье получить в сиделки красивую девушку, которая всем сердцем его жалеет и готова сделать почти все на свете, лишь бы ему стало легче.

– Ключевое слово – почти. Что до моей красоты, то ты явно необъективен.

Он нащупал мою ладонь, провел пальцами до плеча, коснулся моей щеки.

– Ты очень красивая.

– Не подлизывайся, это не спасет тебя от обеда! Ладно, я согласна покормить тебя с ложечки, но только не супом. Как насчет хорошего жаркого и жареного сыра?

– Сойдет.

Нилима подмигнула мне и ушла, а я с помощью Золотого плода приготовила Кишану обед. Пережевывая сочные кусочки картофеля с морковью и бараниной, он спросил:

– Мы уже в пути?

– Да, мы отошли от острова, но пока не выяснили, куда плыть.

Кишан хмыкнул и отпил глоток из подставленной мною чашки.

– Мистер Кадам заходил поговорить с тобой? – спросила я.

– Да. Он предполагает, что я стал чем-то вроде оракула или прорицателя. Только никакие откровения меня пока не посещали.

– Хм-м. Ладно, время покажет.

Я отставила опустошенную тарелку и вытерла Кишану рот салфеткой.

Он взял меня за руку.

– Я хотел сказать, что все нормально, Келлс.

– Что нормально? – прошептала я.

– Да у нас с тобой. Короче, я совсем не злюсь. Будь я на месте Рена, мне бы тоже захотелось тебя поцеловать. Ты здесь ни при чем, это не твоя вина.

– А… Ну, вообще-то… это не совсем…

– Ш-ш-ш. Неважно, Келлс. Не надо мне ничего говорить! Главное, что… ты со мной.

– Нет, Кишан, мне кажется, нам все-таки нужно об этом поговорить.

– Поговорим, но потом, после того, как найдем ожерелье Дурги. Все утрясется, вот увидишь. Я же знаю. – Он улыбнулся. – Возможно, во мне просыпается дар оракула!

– Неужели? – тихонько рассмеялась я. – Что ж, тебе это идет.

Он погладил меня по спине, сжал плечо. Я сдавленно охнула и позволила ему еще несколько секунд разминать мне плечи.

– Я тебе говорила, как прекрасно ты улучшаешь мое самочувствие?

Кишан расхохотался, поцеловал меня в лоб, а потом долго смотрел в стену пустыми черными глазами.

Остаток дня мы провели вместе. Мы гуляли по палубе, я читала Кишану и даже кормила его виноградом, он смеялся и называл меня жемчужиной своего гарема, но ни он, ни я, ни словом не обмолвились об острове зеленого дракона. Мы избегали даже заговаривать об этом. А я старалась не смотреть в пустые черные глаза, боясь, что он сможет заглянуть в мою душу и увидеть там предательство.

Меня терзало чувство вины. Рен так умело дергал меня за ниточки, что рядом с ним я забывала обо всем на свете, но Кишан был добр, нежен и честен со мной, и стыд и раскаяние не только вернулись, но затопили меня целиком, и мое сердце утонуло в их пучине, черной, как незрячие глаза нашего оракула. Этим вечером я пересказывала ему легенды о слепых провидцах и вдруг расплакалась, но Кишан молча обнял меня, вытер мои слезы и убаюкивал, пока я не уснула.

Я проснулась на руках у Рена, который нес меня в мою комнату.

В первый момент я прильнула к нему, подставила щеку его теплым губам, и все было замечательно. Но потом я проснулась и опомнилась.

– Что ты творишь? – прошипела я.

– Тебе совсем не обязательно спать в его комнате. Я посижу с ним эту ночь, а ты будешь спать в своей постели.

– Поставь меня сейчас же! – сердитым шепотом приказала я. – Ты мне не указчик! Без тебя разберусь! Кишан мой парень, и он болен. Если захочу остаться у него, я останусь, понял?

– Не останешься.

Он горячо и быстро поцеловал меня, прежде чем опустить на постель. Я тут же вскочила, но Рен обернулся, скрестил руки и посмотрел на меня таким взглядом, что я приросла к кровати.

– Келси. Если ты попробуешь вылезти из постели, мне придется прибегнуть к радикальным мерам, и они тебе точно не понравятся. Так что не искушай меня.

Он тихо закрыл за собой дверь, а я в бессильной ярости швырнула в нее подушкой. Примерно час я рвала и метала, но потом усталость взяла свое. Я задремала с улыбкой на лице, представляя, как при помощи Шарфа подвешу Рена прямо перед пастью кракена. Сначала все было просто замечательно, но потом мне приснилось, будто я сама стала кракеном и оплетаю свои гибкие щупальца вокруг беспомощного Рена, заключаю его в свои могучие пурпурные объятия и утаскиваю в черную пещеру на дне океана.

Наутро, стряхнув с себя остатки кошмара, я первым делом отправилась к Кишану. Заглянув в щелочку, я увидела, как Рен подает ему завтрак. Он подал Кишану тарелку и вилку, рассказал, где что лежит, после чего преспокойно уселся в кресло с томиком стихов. Я распахнула дверь, и оба брата повернулись ко мне.

Кишан сел и похлопал рукой по матрасу рядом с собой.

– Келси! Как хорошо, что ты пришла, ты покормишь меня!

– Ты отлично ел сам, пока она не вошла, – недовольно проворчал Рен. – Она не сиделка, а ты не инвалид.

– Как тебе не стыдно?! – взвилась я. – Если Кишан хочет, чтобы его покормили, я это сделаю.

– Нет. Если ему нужна помощь, я ему помогу.

Рен вырвал у Кишана тарелку и стал пихать ему вилку с едой в рот.

– Ой, полегче! – поперхнулся Кишан. – Нет, Келси гораздо нежнее тебя, и она не проливает мне на колени что-то мокрое и холодное! – Он нашарил что-то на простыне и смял в пальцах. – Что это за пакость?

Я фыркнула, несмотря на все свое раздражение.

– Это какой-то фрукт. Кажется, ананас.

– Ах так?! – Кишан собрал кусочки в горсть и швырнул их в брата, который от души отвесил ему подзатыльник. – Как спала, Келлс?

Я мстительно улыбнулась Рену и ответила:

– Прекрасно! Мне снилось, что я скармливаю Рена кракену.

Кишан улыбнулся до ушей:

– Это отлично!

В ответ Рен пихнул ему в рот полную вилку фруктов, так что Кишан поперхнулся.

– Видишь, что ты наделал?! – возмутилась я. Подсев к Кишану, я пригладила ладонью его всклокоченные волосы. Кишан мгновенно перестал надсадно кашлять, перехватил мою руку и поцеловал.

– Вот она, моя девочка! Я так скучал по тебе, билаута. Неужели в твоей постели лучше спиться?

– Ну, вообще-то…

– Вот! – рявкнул Рен, возвращая Кишану тарелку. – Сам доешь. Нам с Келси нужно кое-что обсудить. Мы скоро вернемся.

С этими словами он схватил меня за руку и, прежде чем я успела возразить, выволок из комнаты, протащил вниз по трапу и вывел на нижнюю палубу. Здесь он остановился и взял меня за плечи.

– Келси, если ты не скажешь ему, что все кончено, это сделаю я. Но я больше не могу смотреть, как ты увиваешься вокруг него!

– Алаган Дирен! Неужели у тебя нет ни капли сочувствия к брату? Неужели ты не можешь понять, как это сложно? Думаешь, если просто щелкнуть пальцами, можно стереть все прошлые месяцы? Нет, не получится. Я понимаю, что все пошло вразнос. Нам всем сейчас непросто, не только тебе. Но мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах и принять решение.

– Что значит – принять решение? Ты говоришь об этом так, будто выбираешь туфли для вечеринки! Нельзя «принять решение» о том, кого ты любишь, любовь – она или есть, или ее нет!

– А если я люблю вас обоих? Тебе не приходила в голову такая мысль?

Рен скрестил руки на груди:

– Правда?

– Конечно, я люблю вас обоих!

– Нет, Келси, это заблуждение. Ты любишь нас по-разному, йадала. – Он печально вздохнул, отвернулся, пригладил рукой волосы. – Келси… Ты меня с ума сведешь. Зачем я только выбрал этот ключ!

– Что? Какой ключ? О чем ты говоришь?

Он с трудом оторвал взгляд от меня, подошел к обеденному столу для команды, сел. Потом облокотился на стол и уронил голову на руки.

– Дурга разрешила мне оставить ключ от памяти. Загадать нечто такое, что вернет мне воспоминание.

Я отодвинула стул, медленно села напротив.

– И что ты выбрал?

– Я забыл тебя ради твоей безопасности, поэтому ключом от моей памяти не могло быть что-то простое – например, увидеть тебя дома или даже встретиться с Пхетом. Я долго рылся в памяти, пока не вспомнил, как Кишан украл у тебя поцелуй на берегу океана. Я знал, что он попытается сделать это снова, поэтому загадал, что если увижу, как он целует тебя при мне, значит, скорее всего, тебе ничего не грозит. Поэтому я выбрал ключом поцелуй. Кто же знал, что Кишан будет так долго ждать!

Я сидела, разинув рот.

– То есть ты загадал, что как только Кишан меня поцелует, к тебе вернется память?

– Да.

– Но постой… Кишан целовал меня и раньше! В Шангри-ла. Почему же тогда ничего не сработало?

– Келси, во время вашего путешествия по Шангри-ла я был в плену. Чтобы все сработало, я должен был быть на свободе и все увидеть своими глазами. Но постой! С какой это стати он целовал тебя в Шангри-ла, и почему я об этом узнаю только сейчас?

Я только рукой махнула:

– Неважно. Важно то, что ты идиот. Ты идиот, потому что я взяла с Кишана обещание не целовать меня! Он дал слово, что не поцелует меня до тех пор, пока мы с тобой не расстанемся. Только из-за этого он несколько месяцев не приближался ко мне! – Я ахнула и разинула рот. – Ты мне не доверял!

– Я не доверял ему. Так, а теперь к делу. Сколько было поцелуев? И если хоть один из них был похож на тот, что я видел, я попрошу Шарф зашить моему брату рот.

– Раз уж ты так интересуешься, Кишан пару раз поцеловал меня в Шангри-ла, и еще раз в бассейне, сразу после твоего освобождения. Вот тогда-то я и взяла с него слово! Я ждала тебя, Рен. Даже когда ты не помнил меня и не мог ко мне прикоснуться, я тебя ждала. И я не подходила к Кишану до того, как ты начал крутить с безмозглыми красотками у меня на глазах! Я была тебе верна, Рен! Я тебя любила!

– Ты и сейчас меня любишь.

Я застонала:

– Почему, ну почему ты не мог выбрать ключом что-нибудь другое? Например, счастливое возвращение домой или мое шоколадные печенье?

– Я не мог предположить, что Кишан продержится так долго. Я был уверен, что он будет постоянно приставать к тебе с поцелуями.

– Он так и делал, пока я не взяла с него обещание. Это все ужасно глупо, Рен. Такое впечатление, будто мы попали в шекспировскую пьесу. Он любит ее, она любит его, он забыл ее, а она полюбила другого.

– Так это комедия или трагедия?

– Откуда я знаю?

– Я надеюсь, что комедия! – Рен взял меня за руку. – Я люблю тебя, Келси, и знаю, что ты тоже меня любишь. Мне жаль Кишана, но не настолько, чтобы отдать ему тебя. Не надейся, я не собираюсь уступать.

Я посмотрела в его красивое лицо:

– Мне нужно время.

Он печально вздохнул.

– Каждая минута в разлуке с тобой для меня длиннее жизни, Келси. Я не могу видеть тебя с ним. Это разбивает мне сердце.

Я тоже тяжело вздохнула:

– Ладно, давай договоримся. Ты оставишь меня в покое, Кишана я попрошу о том же. Это пойдет на пользу нам всем. Впереди у нас Семь пагод и два дракона, так что нам лучше не отвлекаться.

Несколько долгих секунд Рен внимательно всматривался в мое лицо:

– Хорошо. Я проявлю ангельскую кротость и буду терпим даже к Кишану. До тех пор, пока он не будет распускать руки.

– В таком случае держи и свои руки при себе.

Рен обжег меня взглядом.

– Отлично! – Он улыбнулся. – Но ты будешь скучать.

– Я уже говорила тебе, что у тебя самомнение в милю шириной?

Он встал, обошел вокруг стола, поднял меня на ноги, поцеловал нежным, волшебным, отнимающим разум и силы поцелуем и отошел.

– Маленький сувенир на память обо мне.

С этими словами он удалился, а я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Нет, он определенно опасен! Я честно пыталась прогнать наваждение, но вскоре сдалась и всю дорогу наверх думала только о Рене.

Когда у меня перестали подгибаться ноги, я поплелась разыскивать Кишана. Он оказался на прогулочной палубе, на носу.

– Вот ты где!

Он не ответил.

– Кишан! – Я дотронулась до его плеча. – Кишан! Как ты добрался сюда? Тебя Рен привел?

Не отвечая, он невидящим взглядом смотрел прямо перед собой.

Испугавшись, я затрясла его за руку.

– Кишан! Ответь мне. Ты в порядке? Что с тобой?

Он медленно, как зомби из фильма ужасов, повернул ко мне голову. Его лицо было пустым, как маска. Оранжевое пламя плясало в черных глазах.

– Надвигается шторм, – чужим голосом проскрипел он. – Я укажу путь. Иди. Предупреди остальных.

Когда он снова отвернулся, я тоже посмотрела в океан и увидела, что небо на горизонте подернулось серым. Волны били о борт, темные тучи ползли над океаном. Стало холодно, запахло дождем.

– Я сейчас вернусь, – торопливо сказала я. – Никуда не уходи, слышишь?

Он остался безучастен. Я повернулась и бросилась бежать.

– Рен! Мистер Кадам! – Я ворвалась в рубку и врезалась головой в грудь Рену.

Он поймал меня за плечи:

– Что? Что случилось?