Суд и ошибка Беркли Энтони
— С браслетом мы точно выиграем, а без него — понятия не имею.
— Есть еще вторая пуля, — напоминал ему кто-нибудь.
— Которая доказывает, что мистер Тодхантер знал о ее существовании, но не более. Полицейские просто заявят, что тем вечером в саду он услышал два выстрела, знал, что найдена только одна пуля и стал искать вторую. Вот и все.
И мистер Тодхантер, который искренне гордился этой находкой, снова впадал в уныние.
С другой стороны, исчезновение браслета отнюдь не выглядело непреодолимым препятствием. Ибо в назначенный срок мистер Тодхантер покинул постель и предстал перед магистратным судом, а в другой срок, гораздо позднее и после целого ряда событий, оказался на скамье подсудимых, на всякий случай — в неожиданной для него роли.
Появления в зале суда вызывали у мистера Тодхантера стойкую неприязнь. Всякий раз его плотно обступала толпа, его шумно приветствовали — по какой причине, он не мог определить: возможно, за убийство идола, ноги которого оказались вроде бы глиняными. Его фотографировали, рисовали и упоминали в заголовках, предпринимались самые решительные попытки взять у него интервью или вырвать хотя бы слово из почти фанатично сжатых губ. Короче говоря, будь мистер Тодхантер светской дамой, такая реклама привела бы его в безумный восторг, однако ему, стороннику консервативных взглядов, она внушала лишь отвращение.
Сэр Эрнест, проявляя редкостную предусмотрительность, сам появился в магистратом суде. С другой стороны, мистер Джеймисон этого не сделал (мистер Тодхантер уже начинал подозревать, что такого человека не существует в природе), а человека на скамье подсудимых, не узника и даже не потенциального осужденного, защищал взволнованный молодой поверенный — с неудовлетворительными результатами, на которые все и рассчитывали.
С мрачной любезностью мистер Тодхантер поблагодарил магистрат за обвинение и вернулся в свою постель.
На этот раз власти, могущественные, но расплывчатые фигуры, даже не попытались вставлять палки в колеса. Полицейские, казалось, скрестили руки на груди и в смирении и холодной надменности ждали исхода. Они не арестовали мистера Тодхантера даже по обвинению в пособничестве и соучастии, даже по обвинению в преступных намерениях, но, с другой стороны, не мешали ему выставлять себя на посмешище. В зале суда присутствовал их представитель, который ни во что не вмешивался. Сэр Эрнест ликовал.
— Конечно, им пришлось пойти на это после заседания в палате, — твердил он, забыв обо всех опасениях минувшего месяца, — но с магистратными судьями надо держать ухо востро. Странные они люди, и чем старше, чем чуднее.
Он наполнил свой бокал и эффектно отсалютовал им мистеру Тодхантеру, суду и процессу в целом.
— Стало быть, вы считаете, что с большим жюри все пройдет так же легко? — спросил мистер Тодхантер, лежа в постели, куда его отослали, как непослушного ребенка, сразу после заседания суда. Его время истекало, лишиться его значило проиграть процесс века.
— С большим жюри? О да, наверняка. Оно вряд ли откажется рассматривать это дело. За вашим процессом следит вся страна. Если что-нибудь помешает ему, может разразиться революция!
— Если бы у нас был браслет! — застонал мистер Фуллер и пригладил волосы обеими руками.
— Кажется, на этот счет у меня есть одна мысль, — скромно подал голос мистер Читтервик, сидящий по другую сторону от постели.
Мистер Фуллер подскочил с такой энергией, что мистер Читтервик в тревоге отпрянул, словно опасаясь, что юноша заключит его в объятия.
А был ли браслет?
Терзаемому угрызениями совести мистеру Тодхантеру казалось, что этот вопрос с самого начала занимал все умы. Винить себя ему было не в чем — он точно знал, что браслет существовал. Просто сомнения, которые окружающие так и не выразили вслух, передавались и ему.
Даже мистер Читтервик не нашел доказательств тому, что браслет существовал, однако ни словом, ни тоном ни разу не намекнул на свои сомнения, но они постоянно мерещились чересчур чувствительному мистеру Тодхантеру. Между тем мистер Читтервик изложил суть своей идеи.
— Как вам известно, — начал он, — мы уже перебрали все возможные объяснения, но я убежден: никто из тех, с кем мы беседовали, не имеет непосредственного отношения к пропаже браслета. Как и превосходные слуги нашего друга. Но несколько дней назад я столкнулся с Эдит на лестнице и заметил, что она плачет, — мистер Читтервик умолк и обвел довольным взглядом слушателей.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил сэр Эрнест.
— О, прошу прощения! Ну конечно!... Я вдруг понял, почему она плачет, — мистер Читтервик остановился.
— И почему же? — вопросил сэр Эрнест.
— Не знаю, — ответил мистер Читтервик.
— Тогда что все это значит, черт возьми?
— Это просто гипотеза, — поспешил объяснить застыдившийся мистер Читтервик. — Только догадка. Помните известное выражение, которое вспоминают, когда с мужчиной что-то происходит? «Cherchez la femme»? Вот мне и пришло в голову... если плачет девушка, может, следует сказать: «Cherchez l'homme»? То есть «ищите мужчину»?
— Я понимаю по-французски, — раздраженно напомнил сэр Эрнест.
— Прошу прощения за мой акцепт. Я опасался, что вы его не разберете. Ведь вы же не привыкли к нему.
— Так что там насчет этого «ом»? — перебил сэр Эрнест.
— Опять-таки одни догадки, — очень робко объяснял мистер Читтервик, — но если такой ом... то есть мужчина существует и ведет себя так, что Эдит часто плачет (если предположить, что она плачет именно из-за мужчины), то выходит, что... — под недоуменным взглядом сэра Эрнеста мистер Читтервик сник, — в общем, этот человек может оказаться отнюдь не порядочным, а отсюда следует...
Если сэр Эрнест соображал туго, то молодой мистер Фуллер оказался более смышленым. Он вскочил и хлопнул мистера Читтервика по спине со всем энтузиазмом, на какой только был способен.
— А ведь это мысль! Ей-богу! Стоит попытаться!
— Что стоит попытаться? — раздраженно осведомился сэр Эрнест.
Уже хватаясь за колокольчик, мистер Фуллер объяснился — в основном односложными словами.
— Ну и что? — сэр Эрнест явно досадовал на свою тупость и на сообразительность мистера Читтервика. — Девушки плачут не только из-за мужчин, верно?
— Не знаю, — смутился мистер Читтервик: он и вправду этого не знал.
— Можно, я сам проведу допрос? — спросил мистер Фуллер, когда на лестнице послышались тяжелые шаги экономки. Согласия присутствующих он не дождался, и когда вошла миссис Гринхилл, по-отечески обратился к ней: Присядьте, миссис Гринхилл. Мы хотим задать вам еще несколько вопросов, от которых вы, наверное, уже устали.
— В это тяжелое время я готова оказать любую помощь, сэр, — хмуро отозвалась миссис Гринхилл.
— Я знаю, что на вас можно положиться. Но на этот раз — ничего серьезного. Просто поговорим об Эдит и ее молодом человеке. Как его... не могу припомнить имя...
— Альфи, сэр. Альфи Бруэр.
— Ах да, Альфи Бруэр! Ну разумеется! Кажется, они собираются пожениться?
— Эди-то не прочь, сэр, — мрачно объяснила миссис Гринхилл. — А вот Альфи... Бог знает, о чем он думает, хотя у меня есть догадки.
Мистер Фуллер энергично закивал.
— Именно. Точно. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами разумеется, по поручению мистера Тодхантера. Он очень беспокоится за Эди, а вам известно, что ему вредно волноваться. Но когда он слышит от нас, что бедная девушка постоянно в слезах, он не может не волноваться.
— Эди не следовало плакать в рабочее время, — строго заявила миссис Гринхилл.
— Ну, вы же знаете, как чувствительны девушки! А этот Альфи... кажется, из тех, с кем хлопот не оберешься?
— В беду он до сих пор не попадал, — с сомнением ответила миссис Гринхилл. Даже мистер Тодхантер понял, о какой беде идет речь — о неладах с законом.
— Конечно, но как знать, что будет дальше? Молодежь так легко сбить с пути! Особенно тех, кто живет неподалеку...
— Я всегда твердила Эди, что она напрасно разменивается, встречаясь с парнем с этой Смитсон-стрит.
— Конечно, конечно. А его родители?...
— О, Альфи живет один, сэр. Его родители умерли. Он снимает комнату у семьи по фамилии Гест.
— Подходящая фамилия, — улыбнулся мистер Фуллер. — Полагаю, Альфи часто бывал здесь за время отсутствия мистера Тодхантера?
— Нет, сэр, что вы! Я недолюбливаю его и сразу сказала, что не пущу его ни под каким видом. Если Эди готова рисковать своей репутацией, встречаясь с таким человеком, — ну что ж, пусть встречается где угодно, но не под крышей дома, за который я несу ответственность, — миссис Гринхилл вдруг широко раскрыла глаза. — Так это из-за браслета, сэр?
— Верно, — кивнул мистер Фуллер, — из-за браслета.
— Нет, сэр, Альфи не настолько испорчен. По крайней мере, я на это надеюсь — ради Эди. Но мне известно, что как раз в то время у него было туго с деньгами. Эди одолжила ему все свои сбережения. «Одолжила»! Да с таким же успехом она могла бы бросить их в реку — так я ей и сказала. И все-таки я надеюсь, что к браслету Альфи не прикасался. А Эди впредь будет урок, только и всего. Лучше поздно, чем никогда.
— Значит, насколько вам известно, миссис Гринхилл, — более официальным тоном продолжал мистер Фуллер, — этот человек никогда не бывал в доме?
— Насколько мне известно — нет... но Эди могла привести его в мое отсутствие. Ручаться за нее я бы не стала. С тех пор как она связалась с этим Альфи Бруэром, она научилась хитрить и изворачиваться.
— Так я и думал, — мистер Фуллер повернулся к сэру Эрнесту. — Нам известно, что в ломбард браслет пока не приносили и в скупку тоже: слишком уж редкая вещица. Если ее украл этот человек, браслет должен быть по-прежнему у него. Значит, можно съездить к нему и... — он засомневался и умолк.
— Нет! — вмешался мистер Тодхантер. — Позвоните в Скотленд-Ярд, попросите полицейских провести обыск. Иначе они ни за что не поверят, что браслет был у меня. Они должны сами найти его.
Предложение было одобрено, мистер Фуллер ушел звонить в полицию. Сэр Эрнест грозно нахмурился, глядя на миссис Гринхилл, которая очень прямо сидела на самом краешке стула.
— Девчонке ни слова, ясно?
— Разумеется, сэр, — миссис Гринхилл повела плечами. — Я все понимаю.
— Надеюсь, — отозвался сэр Эрнест.
Ровно через четыре часа позвонили из Скотленд-Ярда и сухо сообщили, что пропавший браслет был обнаружен в дымоходе в комнате Альфреда Бруэра. Мистера Тодхантера поблагодарили за ценную информацию.
— Благодарите Читтервика, — буркнул сэр Эрнест, по велению долга внося поправку. Польщенный мистер Читтервик засиял.
— Вот теперь у нас есть доказательства! — ликовал юный Фуллер.
— Хорошо бы еще узнать о том ялике, — заметил неблагодарный сэр Эрнест.
Упоминания заслуживает еще один инцидент, произошедший до начала суда над мистером Тодхантером. За два дня до суда, однажды днем Фелисити Фарроуэй навестила его и разыграла в высшей степени тягостную сцену. Без труда проникнув в спальню, она обвинила мистера Тодхантера — вначале сдержанно, а потом в нарастающей истерике — в том, что он возлагает себя на алтарь дружбы. Она была убеждена, что мистер Тодхантер не стрелял в мисс Норвуд, никогда не совершил бы подобного поступка, и, следовательно, своим признанием очернил себя в глазах всего мира из чистейшего благородства, которое невыносимо видеть ей, мисс Фелисити Фарроуэй, и которое она не намерена терпеть.
Находя эту сцену крайне мучительной и щекотливой, мистер Тодхантер отвечал поначалу спокойно, а потом с раздражением под стать истерии гостьи. Когда мисс Фарроуэй дошла до того, что заявила: если мистер Тодхантер намерен взять на себя вину, чтобы спасти ее близких, она тоже сделает признание, мало того — заставит мистера Палмера признаться во всем, тем самым спровоцировав, по-видимому, повальную оргию альтруистических исповедей, голоса в спальне мистера Тодхантера стали такими громкими, что миссис Гринхилл в испуге позвонила мистеру Фуллеру, а тот живо выставил мисс Фарроуэй из дома.
Мистер Тодхантер с облегчением вытер лоб.
— Женщины — порождения дьявола, — заявил он с непоколебимой убежденностью, ибо всерьез опасался, что мисс Фарроуэй приведет в исполнение свои безумные угрозы.
Однако мистер Читтервик все уладил. Услышав о случившемся, он в тот же вечер побывал в гримерной у мисс Фарроуэй и, чувствуя себя не в своей тарелке, сумел образумить собеседницу.
Больше ни единого препятствия не возникло на пути, избранном мистером Тодхантером.
Часть IV. Журналистский роман
Сцена в суде
Глава 15
Гражданский суд над мистером Лоуренсом Тодхантером, обвиняемым в убийстве Джин Норвуд, начался в Олд-Бейли солнечным мартовским утром. Мистер Тодхантер выступил в роли заинтересованного зрителя.
Возле зала суда номер 4 мистер Тодхантер впервые обменялся рукопожатием со своим адвокатом, мистером Джеймисоном — рослым, жилистым мужчиной в слишком тесном парике и с меланхоличным выражением лица. Он оглядел мистера Тодхантера и уныло заметил с явным шотландским акцентом:
— Очень странное дело.
Сэр Эрнест, который, как и прежде, служил мистеру Тодхантеру чичероне, провел его в зал, показал место на скамье и представил его светочам юриспруденции. Несомненно, мистер Тодхантер был главным действующим лицом. Его приветствовал оживленный шепот; представители прессы, сплетничающие за столами, подвергли его пристальному осмотру, официальные лица забыли о достоинстве и принялись неприлично глазеть на него. Была предпринята обычная попытка добиться от мистера Тодхантера предварительного заявления, но сэр Эрнест умело держал репортеров на расстоянии. Атмосфера показалась мистеру Тодхантеру весьма непринужденной, пока он стоял рядом с адвокатом и поверенными и обсуждал погоду.
Внезапно сэр Эрнест спохватился, вспомнил о своих обязанностях и усадил мистера Тодхантера на скамью для свидетелей с предупредительностью, достойной опытной сиделки.
— Но я прекрасно чувствую себя, — запротестовал мистер Тодхантер, который, в сущности, даже воспрял духом, поскольку наконец-то смог покинуть постель и начать действовать.
— Дружище, — внушительно отозвался сэр Эрнест, — моя задача — помочь вам дожить до завершения процесса, и я это сделаю. Джеймисон, попросите разрешения сразу усадить его на место, ладно? Вы, конечно, слышали о состоянии его здоровья?
Мистер Джеймисон согласился попросить для своего клиента разрешения сесть, но тон его выражал серьезные сомнения в том, что эта просьба будет удовлетворена. Зал суда наполнился приглушенным гулом голосов. Подняв голову, мистер Тодхантер заметил над балконными перилами ряд голов с вытаращенными глазами и ртами, приоткрытыми как у рыбин. Он поспешно отвел взгляд.
Постепенно зал заполнялся. Мистеру Тодхантеру указали на видного французского юриста и не менее выдающегося американского судью. Очевидно, его дело вызвало интерес не только в стране, но и во всем мире. С удивлением мистер Тодхантер заметил в зале несколько изысканно одетых дам, которые глазели на него и перешептывались, выказывая отсутствие хороших манер, совершенно несовместимое, по его мнению, с достоинством женщин и их поведением на публике. Не скрывая раздражения, он спросил у сэра Эрнеста, кто это такие.
— Потаскухи, — охотно объяснил джентльмен.
— Но зачем они здесь?
— Чтобы поглазеть на вас, дружище, ради праздного любопытства.
— Кто же их сюда пустил?
— А вот об этом, — отозвался сэр Эрнест, — лучше расспросить лорд-мэра и шерифов. Они...
— Тс-с-с! — перебил молодой мистер Фуллер. — Они идут!
Откуда-то из-под помоста донеслось три громких удара, и все поспешно поднялись, в том числе и мистер Тодхантер. Через боковую дверь, за которой и были произведены удары, в зал вошла небольшая процессия. Первым шагал лорд-мэр, осанистый и статный в своей мантии и цепи, потом три олдермена, шерифы и их помощники, и, наконец, показалась крохотная, как у карлика, иссохшая фигурка самого судьи, который никогда не шутил и вел заседания суда, не произнося ни единого лишнего слова. Вошедшие расселись за столом, лорд-мэр занял место точно по центру. Тонким голосом судья предложил французской знаменитости и ее американскому коллеге два места, оставшихся свободными. Теперь все места были заняты.
— Ну, идите, — прошептал сэр Эрнест мистеру Тодхантеру.
— Куда? — тупо спросил тот.
— На скамью.
С пристыженным видом мистер Тодхантер направился к скамье подсудимых. Полицейский вежливо придержал для него дверцу. Внутри ограждения стражи не было — мистер Тодхантер не считался арестованным. Чувствуя себя потерянным в огороженном пространстве, мистер Тодхантер вцепился в барьер и заморгал, глядя на судью. Он оказался в нелепом положении и досадовал на самого себя.
Он не сразу заметил, что кто-то быстро и монотонно зачитывает вступительную формулу:
— Если кто-нибудь способен известить милордов королевских судей и прокурора, выступающих по этому делу между его королевским величеством и человеком, находящимся на скамье подсудимых, об изменах, убийствах, тяжких преступлениях и неблаговидных поступках, совершенных подсудимым, пусть выйдут вперед, и их выслушают, поскольку подсудимый ждет вердикта. И все, кто призван обвинением и защитой дать показания против подсудимого или в его пользу, пусть выйдут вперед и выскажутся или откажутся от своих показаний. Боже, храни короля.
Сразу после этого откуда-то из-под возвышения вскочил некто незнакомый в парике и мантии и обратился непосредственно к мистеру Тодхантеру:
— Лоуренс Баттерфилд Тодхантер, вы обвиняетесь в убийстве Этель Мэй Биннс, совершенном двадцать восьмого сентября минувшего года. Виновны вы или нет?
— Что? — растерялся мистер Тодхантер. У него мелькнула ужасная мысль, что его с кем-то перепутали, поскольку он не припоминал, чтобы ему доводилось убивать неизвестную Этель Мэй Биннс. Вдруг ему смутно вспомнилось, что настоящее имя Джин Норвуд... так и есть — Этель Мэй Биннс. — Ах да, виновен, — в замешательстве отозвался он. Он заметил выражение ужаса на обширном лице сэра Эрнеста, где для него с избытком хватало места. Это зрелище потрясло его. — То есть нет, — спохватился мистер Тодхантер, — невиновен.
— Вы заявляете, что невиновны? — уточнил секретарь суда.
— В убийстве невиновен, — повторил мистер Тодхантер, пытаясь подражать его тону. Он вцепился в барьер, чувствуя, как на него устремились все взгляды, и понимая, что с самого начала выставил себя на посмешище. А если его признают невиновным, но помешанным?
Мистер Джеймисон безнадежным тоном произнес:
— Ваша честь, я ходатайствую от имени обвиняемого. Состояние его здоровья внушает серьезные опасения. Будет ли ему позволено сесть во время принесения присяги?
Дряхлый судья склонил голову.
— Разумеется.
На лице мистера Джеймисона отразилось удивление. Дружелюбного вида полицейский придвинул к мистеру Тодхантеру стул, и тот благодарно сел. Происходящее казалось ему нереальным, как эпизод из театральной постановки. Продолжая ощущать нереальность происходящего, он следил за процессом принесения присяги.
Неожиданностей не случилось, судьбу мистера Тодхантера предстояло решить десяти мужчинам и двум женщинам. Посмотрев на них, мистер Тодхантер заметил, что все присяжные старательно избегают его взгляда. Слабо покраснев, он отвернулся, перевел глаза на суетливого секретаря. Мистеру Тодхантеру еще не доводилось видеть, чтобы его взгляда избегали. Секретарь обратился к присяжным:
— Господа присяжные, подсудимый, Лоуренс Баттерфилд Тодхантер, обвиняется в убийстве Этель Мэй Биннс, совершенном двадцать восьмого сентября минувшего года. Он заявил о своей невиновности. Вам предстоит выслушать показания свидетелей и решить, виновен он или нет, — эти слова прозвучали весомо и серьезно.
«Мог бы обойтись и без Баттерфилда», — раздраженно подумал мистер Тодхантер. Свое второе имя он ненавидел и последние двадцать лет успешно скрывал его.
Совсем по-домашнему, что весьма удивило мистера Тодхантера, сэр Эрнест Приттибой неспешно поднялся, завернувшись в складки мантии, как в купальный халат, и заговорил приятным, непринужденным тоном:
— Возьму на себя смелость обратить внимание его чести и господ присяжных, что это не совсем обычное дело. Как нам известно, другого человека уже обвинили в совершении того же преступления, и теперь он находится в тюрьме в ожидании казни, которая была отложена до окончания данного судебного процесса. Само по себе это обстоятельство уже достаточно неординарно. Мало того, это частный иск, так называемое гражданское дело об убийстве. Распоряжения ко мне поступали от частного лица, а именно от мистера Ферза.
В этом беспрецедентном деле мистера Ферза побудили к действию соображения интересов общества, поскольку, как вы услышите от него самого, он оказался в совершенно особом положении и потому убежден, что смерть мисс Биннс — дело рук вышеупомянутого мистера Тодхантера, а не Винсента Палмера, приговоренного к смерти за это же убийство. Вы узнаете причины убежденности мистера Ферза, не в последнюю очередь — то, что за несколько недель до преступления мистер Тодхантер в приватной беседе поделился с мистером Ферзом своими намерениями совершить убийство. В то время он еще не выбрал жертву и, по сути дела, советовался с мистером Ферзом по этому поводу.
Следовательно, убежденный, что по этому делу обвинительный приговор был вынесен невиновному, мистер Ферз возбудил новый процесс, дабы исправить досадную ошибку правосудия. Сразу отмечу, что процесс был возбужден с полного согласия и одобрения самого мистера Тодхантера, который так же обеспокоен судебной ошибкой. С тех пор как он сознался в совершенном преступлении, он ни разу не нарушил норм нравственности и приличия. Своим же долгом, — продолжал торжественно сэр Эрнест, — своим мучительным, но неизбежным долгом я считаю необходимость подчеркнуть, что власти — а именно служащие полиции, к которым мистер Тодхантер обратился с признанием, едва услышав об аресте Винсента Палмера, — не придали никакого значения его рассказу.
Я не ставлю под сомнение их мотивы, — провозглашал сэр Эрнест, намереваясь всемерно оспаривать именно эти мотивы, — ни на минуту не предполагаю, что поразительную исповедь мистера Тодхантера они отказались слушать по той причине, что уже арестовали одного подозреваемого, которому вознамерились вынести обвинительный приговор, или же по той, что не желали публично признаваться в своей ошибке. Я твердо убежден, что ни то, ни другое невозможно. На такой гнусный — иного слова не подберешь — поступок способна любая полиция, но только не наша. Нет, я считаю, что полицейские были уверены в том, что арестовали виновного и что мистер Тодхантер не в своем уме. Но мистер Тодхантер не мог позволить себе пойти на попятный, поскольку на карту поставлена человеческая жизнь. Не могли отступить и те, кто был осведомлен об истинном положении дел. Вот почему это дело было возбуждено необычным способом, на скамье подсудимых оказался свободный человек, а не арестованный. Он волен выйти из зала суда и исчезнуть в толпе, поскольку, несмотря на серьезное обвинение в убийстве, предъявленное ему, доказательства его виновности по-прежнему не убеждают власти. Они отказались подписать ордер на его арест. Господа присяжные, мой долг — доказать вам, что эти представители власти ошиблись, а мистер Ферз поступил правильно.
— Ваша честь, — сэр Эрнест обратился к судье, вкладывая в голос всю силу убеждения, — я должен просить вас о снисхождении. Среди представителей нашей профессии не принято самим давать показания по делу, в разбирательстве которого они участвуют. Но на мой взгляд, случай настолько примечателен, что личные показания не будут здесь не к месту, поэтому, с разрешения вашей чести, я хотел бы коротко объяснить мое положение. Ваша честь, господа присяжные, я буду краток. Мне, как члену коллегии, много раз выступавшему в роли обвинителя, не пристало лично участвовать в столь серьезном деле, в котором действия представителей власти вызывают резкую критику с моей стороны и со стороны моего ученого друга, однако долг побудил меня совершить такой поступок.
Я прекрасно сознаю свою ответственность. С этим делом несколько недель назад меня свел случай: я стал невольным свидетелем находок, подтверждающих виновность подсудимого. Обо всем этом вы услышите в свое время, когда станете очевидцами беспрецедентного зрелища — свидетельства юриста против подсудимого. Случай действительно из ряда вон выходящий, но отнюдь не невозможный, и в этом уникальном деле такое, казалось бы, непрофессиональное поведение, выглядит естественно и ему полагалось бы быть встреченным с сочувствием и одобрением. Ибо я должен заявить, что инциденты и находки, свидетелем которых я стал, убедили меня в невиновности человека, которому уже вынесено обвинение, а последующие события окончательно подтвердили мою убежденность. Поэтому я и предстал перед вами сегодня, добровольно и даже охотно — чтобы послужить не просто человеку, а правосудию. Ваша честь, господа присяжные, надеюсь, вы простите мне это отступление, которое я считал необходимым сделать не только ради вас, но и ради самого себя.
Позвольте последовательно изложить вам события, которые, по моему мнению, привели к смерти Этель Мэй Биннс. Четырнадцатого июня прошлого года мистер Тодхантер побывал у своего врача... — и сэр Эрнест коротко обрисовал действия мистера Тодхантера с того момента, как он узнал, что его дни если не сочтены, то уже переданы в ведение верховного счетовода, устроил званый ужин, на котором получил невольный, но роковой совет, и вплоть до момента, как этим утром мистер Тодхантер добровольно занял место на скамье подсудимых.
Это резюме вызвало восхищение мистера Тодхантера. У него мелькнула сардоническая мысль — а не описать ли свои ощущения в статье для «Лондон ревью»? До приведения приговора в исполнение времени у него будет в избытке — при условии, что его вообще признают виновным. Движимый исследовательским духом, он шепотом попросил дать ему бумагу и карандаш и, когда их принесли, торжественно записал:
Вступительная речь Э.П., оказалась гораздо короче, чем я мог ожидать, и доставила мне огромное удовольствие. Его доводы звучат на редкость убедительно. Кажется, у нас есть шанс.
До обеденного перерыва суд успел допросить только одного, но крайне важного свидетеля — Феррерза. Он мог дать показания двух видов — касающиеся беседы за пресловутым ужином и отношений с мистером Тодхантером в качестве редактора «Лондон ревью». Учтивый и сдержанный, как всегда, Феррерз прекрасно помнил упомянутый ужин. Он подтвердил, что мистер Тодхантер действительно задал присутствующим вопрос о том, какую пользу ближним может принести человек, приговоренный к смерти врачом. Кроме того, он отчетливо помнил, что присутствующие почти единодушно высказались за убийство.
— Значит, если подсудимый в такой завуалированной форме просил совета, вы порекомендовали ему совершить убийство? — нахмурился явно шокированный сэр Эрнест.
— Боюсь, к этой дискуссии мы отнеслись не слишком серьезно, — с легкой улыбкой пояснил Феррерз. — Иначе наши советы были бы иными.
— Но, по сути дела, вы посоветовали подсудимому совершить убийство?
— Если вы настаиваете на такой формулировке — да.
— Настаиваю.
— В таком случае, — бесстрастно отозвался Феррерз, — не стану вам противоречить.
— Но вы не ожидали, что подсудимый последует вашему совету?
— Такое нам и в голову не приходило.
— Зная подсудимого, вы удивились бы сообщению о его поступке?
Феррерз задумался.
— Пожалуй, нет.
Сэр Эрнест перешел ко второй части показаний.
— Вы близко знакомы с подсудимым?
— Думаю, достаточно близко.
— Он проработал в редакции известного издания продолжительное время?
— На протяжении нескольких лет при мне он регулярно вносил свой вклад в издание «Лондон ревью», — объяснил Феррерз, не упустив случая сделать рекламу своему детищу.
— Много ли у вас было возможностей наблюдать за ним не только в рабочей обстановке?
— Разумеется.
Сэр Эрнест услышал, что Феррерз виделся с мистером Тодхантером, наблюдал за ним и беседовал с ним и в рабочие часы, и в свободное время.
— И за эти годы у вас создалось впечатление, что подсудимый — человек, полностью отдающий себе отчет в собственных поступках?
— Безусловно.
— Вы никогда не замечали в нем никаких отклонений?
— В широком смысле слова — никогда.
— Что вы имеете в виду? — уточнил сэр Эрнест.
— То, что у него, как и у любого старого холостяка, были свои маленькие странности.
— Несомненно, они есть у каждого из нас. Но если не считать эти причуды, свойственные всем людям, вы никогда не замечали в его поведении ничего необычного, что могло бы навести вас на мысль о психической ненормальности?
— Я всегда считал Тодхантера самым здравомыслящим из моих знакомых, — отчеканил Феррерз с учтивым поклоном в адрес подсудимого.
— Благодарю вас, — сэр Эрнест сел на место.
Феррерз так же учтиво и охотно принялся отвечать на вопросы мистера Джеймисона.
— Мистер Феррерз, — начал последний, — вы редактор?
— Да, редактор.
— Значит, вам приходится много читать, причем не только документальную, но и художественную литературу?
— Правильно.
— Несомненно, вы читаете самые разные книги. Не приходилось ли вам по долгу службы читать, к примеру, книги по психологии?
— Приходилось, и очень много.
— В том числе и по криминальной психологии?
— Да.
— Можно ли сказать, что благодаря этой литературе вы хорошо знакомы с современной психологией, в том числе и с криминальной?
— Я не психолог, — ответил Феррерз так пренебрежительно, что все присутствующие сразу сочли его психологом, — но располагаю знаниями в этой области.
— Встречались ли вам в книгах описания случаев, когда человек, уговоривший себя совершить некий значительный поступок, требующий огромной моральной отваги, успешно завершивший все приготовления, вдруг в последний момент сдавался и отказывался от своих намерений?
— Эго весьма распространенное явление, — согласился Феррерз с видом специалиста.
— И такой человек может даже убедить себя, что он готов убить кого-то, по его мнению, заслуживающего такой участи, купить револьвер для этой цели, даже явиться к выбранной жертве, чтобы убить ее, и в последний момент испугаться и ограничиться только угрожающей демонстрацией револьвера?
— Очень может быть.
— Вы согласны, что такое возможно?
— О да.
— Если же при таких обстоятельствах револьвер случайно попал в руки человека, не имеющего опыта обращения с огнестрельным оружием, каким бы вы считали совершенное им убийство с точки зрения криминальной психологии умышленным или неумышленным?
— Неумышленным.
— Спасибо, мистер Феррерз, — заключил мистер Джеймисон с видом человека, который получил больше, чем рассчитывал получить. — Это чрезвычайно наглядный пример. Вы заявили судье и присяжным, что считаете подсудимого самым здравомыслящим из ваших знакомых. Этот вывод вы сделали на основании ваших познаний в психологии?
— Познания в психологии, которыми я располагаю, — осторожно отозвался Феррерз, — не могли не внести свой вклад в подобный вывод.
— Именно так. И вы по-прежнему придерживаетесь своего заявления?
— Да.
— Вернемся к гипотетическому убийце, о котором мы только что говорили. Мистер Феррерз, представьте себе, что некий человек убедил себя в необходимости совершить убийство, купил револьвер для этой цели и даже явился к потенциальной жертве, но в конце концов выстрелил случайно. Вы сочли бы такого человека психически здоровым и нормальным?
— Перечисленные факты, — с прежней осторожностью ответил Феррерз, — не содержат никаких указаний, что человек, о котором идет речь, психически ненормален.
— Не могли бы вы пояснить свой ответ судье и присяжным?
— Речь идет всего лишь, о человеке, у которого сдали нервы, — мягко объяснил Феррерз, обращаясь к судье. — Насколько я вижу, ничто здесь не указывает на психическую ненормальность. У большинства людей в определенные моменты сдают нервы. Но само собой, в этих вопросах я не специалист.
— Да, — согласился судья. — Мистер Джеймисон, я должен задать вам вопрос. Цель вашего перекрестного допроса не вполне ясна мне. Вы стремитесь доказать, что подсудимый не отвечал за свои действия?
— Нет, ваша честь, — не скрывая возмущения, отозвался мистер Джеймисон, отчего его акцент прозвучал особенно отчетливо. — При всем уважении к вам должен заявить, что я преследовал совсем иную цель. Я намеревался доказать, что мой клиент несет всю полноту ответственности за свои действия.
— Стало быть, по этому вопросу между сторонами нет расхождений, поскольку сэр Эрнест придерживается того же мнения. Не понимаю, зачем вам понадобилось трудиться.
— По следующей причине, ваша честь: я понимаю, что этот вопрос может возникнуть в другом месте, — многозначительно объяснил мистер Джеймисон, — наряду с попыткой усомниться в душевном здоровье моего клиента. Я хотел бы, чтобы в зале прозвучали показания свидетелей, знающих подсудимого, чтобы присяжные выслушали тех, кто в состоянии дать исчерпывающие объяснения по вышеупомянутому вопросу.
— Очень хорошо, — терпеливо заключил судья.
Мистер Джеймисон высказался, недвусмысленно наметив первыми вопросами линию защиты. Феррерза отпустили, и он покинул свидетельскую трибуну, не забыв учтиво поклониться судье.
— От старины Джейми я такого не ожидал, — объявил сэр Эрнест с нескрываемым восхищением. — Чертовски ловкий ход — вся эта чушь насчет нервов, которые сдали в последний момент, и потому произошла роковая случайность. Умно, ничего не скажешь!
Втроем они обедали в ресторанчике на Флит-стрит, поскольку в Олд-Бейли, как и во многих других зданиях судов, отсутствовали помещения, где адвокаты и свидетели могли бы утолить голод. Прочие посетители ресторана явно гордились соседством с такой знаменитостью, как мистер Тодхантер, почти не сводили с него глаз и подносили еду ко ртам машинально, не чувствуя вкуса. Мистер Тодхантер, который уже начинал привыкать к грубому любопытству толпы, согласился, что мистер Джеймисон избрал удачную линию защиты.
— Ловко же он первым высказал предположение о том, что вы не в своем уме, — продолжал сэр Эрнест между двумя кусками пирога с почками.
— Да, — согласился мистер Тодхантер и задумался.
Предстоящее испытание тревожило его. Чтобы раз и навсегда отмести все подозрения, было решено позволить представителям полиции допросить его в зале, а потом обратиться к присяжным. Таким образом версия полиции, заключающаяся в том, что мистер Тодхантер совершенно не причастен к убийству мисс Этель Мэй Биннс, будет представлена должным образом и изучена присяжными, как и полагается. Однако мистер Тодхантер отнюдь не был уверен, что выдержит допрос с пристрастием, цель которого — доказать его невиновность. Подобно большинству людей, мистер Тодхантер не верил в себя, вдобавок память его настолько ослабела, что он втайне боялся поддаться какой-нибудь хитрой уловке полицейских.
— Как вы оцениваете наше положение? — спросил он собеседника, отпивая молока.
— Пока все идет неплохо, — высказался сэр Эрнест. — Судя по всему, присяжные еще не успели разобраться в нашем деле, но мы им обязательно поможем. Вот увидите.
Присяжные и вправду были сбиты с толку.
Весь день свидетели один за другим представали перед ними и подтверждали, что мистер Тодхантер имел несколько туманные намерения совершить убийства. Замешательство присяжных не рассеивалось, а усугублялось. Судя по всему, ни один из них не мог поверить в то, что человек способен совершить убийство исключительно из альтруистических побуждений, прикончить совершенно неизвестного ему человека ради блага ближних. Однако всем, в том числе и присяжным, уже было ясно, что мистер Тодхантер некогда вынашивал подобные планы. Все, кто присутствовал на памятном ужине, подтвердили показания Феррерза (за исключением мистера Читтервика, чей звездный час еще не настал), а затем в качестве свидетелей были вызваны несколько сотрудников «Объединенной периодики». В частности, юный Уилсон подтвердил, что рассказал мистеру Тодхантеру всю историю Фишманна, и подробно описал ужас и отвращение собеседника; Огилви поведал собравшимся о визите мистера Тодхантера и повторил негодующий возглас последнего: «Его следовало бы пристрелить!» Стэйтс, юный Баттс и Беннет изложили суду содержание беседы в кабинете последнего — той самой беседы, невольным слушателем которой стал мистер Тодхантер. Беннет добавил, что заметил визитера уже после того, как Стэйтс и Баттс удалились. При этом Беннет заметно нервничал, но об истинных причинах его поведения догадывался только мистер Тодхантер.
Юный Баттс засвидетельствовал, что, встретившись с ним на лестнице, мистер Тодхантер осведомился, где можно купить револьвер. Баттс добавил, что лицо собеседника при этом было замкнутым и решительным, он часто дышал, как человек, сумевший принять страшное решение. Затем вызвали оружейника, и тот подтвердил, что в указанный день мистер Тодхантер побывал у него и купил револьвер — тот самый, который теперь предъявлен суду. Таким способом, вызывая одного свидетеля за другим, сэр Эрнест сумел доказать даже присяжным, что мистер Тодхантер действительно задумал убийство еще до того, как познакомился с мисс Норвуд. Мистер Тодхантер благодарил судьбу за трагедию Фишманна, хотя и потерпел в тот раз фиаско. Но теперь значение этого инцидента многократно возросло, и если бы не он, успех любых попыток убедить суд оказался бы под сомнением.
— На присяжных удалось произвести впечатление, — поделился мистер Тодхантер с мистером Эрнестом, пока тот почти с материнской нежностью усаживал его в такси возле Олд-Бейли, а мистер Читтервик и мистер Фуллер сдерживали напирающую толпу.
— Да, за это я готов поручиться, — согласился сэр Эрнест, просовывая голову в окно. — Этого я и добивался.
Мистер Читтервик неуклюже забрался в машину, и такси тронулось под крики толпы.
— Ну, как вам сидится на скамье подсудимых, Тодхантер? — полюбопытствовал мистер Читтервик, усаживаясь в углу и кладя одну пухлую ногу на другую.
При каждом толчке машины мистер Тодхантер терся о его колени. Свою потрепанную шляпу он так и не снял и походил на кого угодно, только не на убийцу.
— Похоже на визит к фотографу, — признался он.
Мистер Тодхантер стал самой популярной персоной в Лондоне.