Чудотворец Константинов Дмитрий

– Да уж побольше…

– Ну, вот! Коля найдет их – вернешь деньги, за это мой долг спишешь! Это и тебе выгодно!

В комнате повисла тишина. Первым ее нарушил Юра, подавшись к Патаеву:

– Объясни: что не так?!

Тот, пару секунд помолчав, задумчиво произнес:

– С чего ты взял, что он согласится?

– Это я беру на себя! – отмахнулся Юра и повернулся к Михаилу: – Только не проболтайся! Он должен думать, что так и было: меня увезли, спрятали – вы меня спасли, но долг остался…

– Сам все поймет, – мрачно отозвался Зубарев, – он же в бошку2 может влезть…

– Думаешь, это легко? – насмешливо спросил Юра и потряс головой. – Он еще после этого – пока очухается…

Михаил тяжелым взглядом посмотрел в окно и глухо проговорил:

– Я правда не знал.

Юра непонимающе воззрился на Зубарева, проследил за его взглядом и обернулся. У приоткрытого окна стоял Николай. Мгновение братья смотрели друг другу в глаза, а потом старший Арбенин скрылся в темноте.

– Коля?.. Подожди… Коля?!

Николай быстро шел по дороге, удаляясь от зеленого дома. Юра, выскочив из калитки, бросился за ним следом и, догнав, затараторил:

– А что мне оставалось? Сбежать?! Спрятаться?! Я хотел, правда! Потом подумал: это же на всю жизнь!.. Никогда больше не увижу тебя, маму… – его губы дрогнули, а на глазах выступили слезы. – Ты можешь меня выслушать?!

Он попытался остановить Николая, но тот вырвал руку и двинулся дальше, не оборачиваясь.

– Я в жопе, Коля! – в отчаянии заорал Юра. – И за меньшие деньги убивают!.. Ну да, сам виноват – а что делать?! Пойми, если б я тебе рассказал – ты бы точно не согласился! А так… у меня хотя бы шанс был… Ты куда идешь?!

Николай остановился и спокойно, как-то буднично проговорил:

– Станцию проезжали – тут недалеко, скоро уже электрички пойдут… Не ходи за мной.

Он двинулся дальше, а Юра, растерянно стоя посреди дороги, крикнул:

– Всё, да?.. Нет у меня больше брата?!

Старшего Арбенина скрыла темнота, и Юра содрогнулся в беззвучном плаче.

…На рынке, как обычно, шла оживленная торговля.

То и дело пробегал по проходу Реваз с коробками и криком: «Посторонись!» У суетливого мужчины в очках стремительно расхватывали модные юбки-брюки. Николаю тоже сегодня везло, покупателей было много. Вот только что он продал двум подвыпившим мужчинам значки с надписями «Злостный нарушитель сухого закона» и «Ларису Ивановну хочу!», и те отошли, смеясь.

И тут Николай заметил Юру. Встретившись взглядом со старшим Арбениным, тот натянуто улыбнулся. Николай отвернулся, сел на табурет и раскрыл журнал.

– Вот, зашел попрощаться, – проговорил Юра, подойдя вплотную к столику. – Денег я не найду, один выход: уехать, спрятаться где-нибудь… подальше: Сибирь, Дальний Восток…

Молчание.

– Надо будет документы купить, сменить фамилию…

Снова молчание.

– Возможно, мы больше не увидимся.

– Я не буду на него работать, – отчеканил Николай, не отрывая взгляда от страниц. – Не буду искать никаких должников. Все, разговор окончен.

– А мне что делать?!

– Отвечать за свои поступки.

Юра криво усмехнулся, в глазах его блеснули слезы. Некоторое время он смотрел на брата, затем развернулся и быстро пошел по проходу.

Николай так и сидел, словно окаменев, пока к его прилавку не подошел какой-то парень.

– Майку можно померить?

– Нельзя! – рявкнул Арбенин, отшвырнув журнал. – По2том провоняет – что я с ней делать буду?!

Треть своей комнаты Николай оборудовал под рабочее пространство. Там стояли стол с гладкой поверхностью, верстак, ящики с инструментами…

Арбенин сидел за столом и, сосредоточенно прикладывая к трафарету губку, наносил краску на очередную майку. Он слышал, как открывается входная дверь, но своего занятия не прервал. Через несколько секунд в комнату заглянула Анна Владимировна.

– Чего так рано? – удивилась она.

– Торговли нет…

Мама зашла в комнату.

– Днем Юра заходил. Попрощаться.

Николай кивнул, не отрываясь:

– Ко мне тоже.

– Куда он уезжает? – потерянно спросила Анна Владимировна. – Не говорит ничего… Бедный мальчик! Запутался, сломал себе жизнь… Неужели никто ему не поможет?!

– Мама! – сквозь зубы проговорил Николай. – Никуда он не уедет, и ты это знаешь!

– Мы его семья! Единственные родные люди! Если не мы…

– Выйди, мама! – сердито перебил ее сын. – Я работаю!

Анна Владимировна хотела что-то сказать, но глубоко вздохнула и молча покинула комнату.

Николай, закончив наносить краску, убрал губку и снял трафарет. На разложенной на столе майке красовалась влажная надпись: «Деньги – зло».

Касса в Доме культуры была закрыта. Правда, изнутри доносились какие-то звуки – видимо, кассир уже пришел и с кем-то разговаривал.

– А я-то чего? Сижу тут, билеты продаю…

– Вот я и хотела узнать: наверняка есть какой-то резерв? – напирала Настя.

– Ну, да… Для дирекции, выступающих…

– Сейчас у вас каждый вечер – Виктор Ставицкий. Какие места он резервирует?

– А зачем вам?

– Секретная информация? – улыбнулась Настя.

– Нет, но… – кассир пожал плечами. – Такой странный вопрос…

– Нормальный вопрос, – Настя улыбнулась еще шире и подсунула под лежащую на столе бумажку пятирублевую купюру. – Мы о нем программу готовим, хотим убедиться: действительно ли он так популярен или заполняет зал своими знакомыми?

Добившись в итоге желаемого, Настя возвратилась в машину, где ее поджидал Витя Даглец. Она села на водительское сиденье, взяла карандаш и развернула схему зала, где крест-накрест были зачеркнуты с десяток мест.

– Здесь понятно, – Настя указала карандашом места в центре первого ряда амфитеатра, – удобные места для друзей, знакомых… А это что?

Она ткнула в четыре зачеркнутых крестиками места в разных концах зала.

– Подсадные? – прищурился Витя.

– Наверняка… Смотри!

Настя провела карандашом две черты: вертикально и горизонтально, деля зал на четыре квадрата. Все четыре зачеркнутых места оказались расположены в верхнем дальнем от сцены углу каждого из квадратов.

– О! – заинтересованно поднял бровь Витя. – Зачем они там?

– Сегодня сходим, посмотрим.

Арбенин сидел за вторым рабочим столом и закреплял на кожаном браслете металлические заклепки. Из гостиной доносился едва слышный гул включенного телевизора. Что-то привлекло внимание Николая, и он прервал работу, вслушиваясь.

«Не надо думать, что моя энергия излечит от всех болезней: кому-то она поможет, кому-то нет. От каждой болезни есть свое лекарство… Но моя энергия, несомненно, усилит его лечебный эффект»…

Арбенин заглянул в гостиную и с ужасом увидел, как Анна Владимировна расставляла перед телевизором на столике разные тюбики, баночки, упаковки с лекарствами.

– Ты что делаешь?

Анна Владимировна обернулась и растерянно посмотрела на сына.

«Это хоть немного поможет тем, кто не может встретиться со мной лично, побывать на моих сеансах, где я снимаю внутренние барьеры, и человек начинает исцелять себя сам»…

– Так, на всякий случай… – смущенно заулыбалась она, косясь то на экран, то на столик. – Кому-то, говорят, помогает: у Надиной внучки аллергия была – за два дня прошла…

– Что происходит? – упавшим голосом спросил Николай. – Не могут же все сразу с ума сойти?

Анна Владимировна, запинаясь, пробормотала:

– Нет, я все понимаю, но… многим, правда, помогает… Наверно, самовнушение? Но все равно… Чего ты так смотришь? Хочешь сказать: я – дура старая?! Скажи!..

Николай молча подошел ближе к телевизору.

На экране в студии сидел Ставицкий, а ведущий, Ярослав Гудовский, с иронией в голосе говорил:

– Все это, конечно, очень забавно, зрелищно, но… Вы не могли бы показать что-нибудь конкретное?

Целитель пристально посмотрел на ведущего и произнес ровным, чуть приглушенным голосом:

– Дайте мне правую руку.

Гудовский с застывшей улыбкой протянул ему руку. Ставицкий встал из-за стола, взял ведущего за запястье и развернул ладонь к зрителям. С мягкой улыбкой он взглянул в объектив, достал из внутреннего кармана пиджака длинное шило и продемонстрировал в камеру. Кадр увеличился: вот сидит ведущий в каком-то ступоре… вот Ставицкий медленно протыкает шилом мягкие ткани его правой руки под большим пальцем… по студии разносится единый изумленный вздох, слышатся удивленные возгласы… острие выходит с тыльной стороны ладони Гудовского, а тот так и сидит, не шевелясь… зрители в зале начинают аплодировать.

Николай молча смотрел на экран.

– Местная анестезия? – не выдержала Анна Владимировна.

– Обычный гипноз, анестезия не нужна… Но выглядит эффектно.

Тем временем Ставицкий вывел ведущего из транса, тот моргнул и непонимающе уставился на шило в своей руке, а в кадре появился врач.

– Все равно придется деньги искать, – задумчиво проговорил Николай. – «Бедный мальчик» без нас не выплывет…

– А что делать? – оживилась Анна Владимировна. – Он же без нас…

– Найди его, спроси: сколько должен? – перебил ее сын.

– Почти тысячу…

– Сколько?!

Анна Владимировна помолчала, а потом прошептала:

– Там еще проценты за каждый день… Уже тысяча двести…

Николай потрясенно взглянул на мать и молча ушел в свою комнату.

Там он открыл нижний ящик прикроватной тумбочки, плотно забитый старыми тетрадями, исписанными бумагами, старыми номерами журналов. Не найдя нужного сразу, Арбенин вытащил его, вывалил содержимое на пол и, разгребая бумаги, наконец нашел потертую общую тетрадь. Открыл. Сел на пол, опершись спиной о кровать, начал листать.

Тетрадь была заполнена какими-то схемами, расчетами, набросками ручкой. На одном развороте нарисован человек в черном плаще, а за его спиной виден куб с водой, в котором сидит закованный в цепи мужчина. На другой странице человек в плаще протыкает кого-то копьем. На третьей изображен операционный стол: вокруг пациента – врачи, а весь процесс транслируется на большом экране…

И снова зал ДК забит до отказа. Снова стоит на сцене Виктор Ставицкий.

– Прежде, чем говорить о серьезных вещах, мы немного поиграем… Мне нужно несколько обычных предметов – посмотрите, что у вас есть?.. Кладите сюда, на край сцены… Смелее!

В зале возникло недолгое замешательства, но наконец один из зрителей направился к сцене, доставая что-то из кармана. За ним последовал еще один, и еще.

– Коробок спичек, – прокомментировал Ставицкий. – Носовой платок. А это что? Кольцо? А-а, запонка! Блокнот. Расческа.

Он поднял руку, призывая зрителей остановиться.

– Итак, у нас пять предметов! Кто-нибудь, завяжите мне глаза – проверьте, чтобы ничего не было видно…

Ставицкий достал из кармана черный шарф. На сцену поднялся какой-то мужчина, завязал ему глаза, и Виктор продолжил:

– Любой из вас может взять себе любой предмет. На время, конечно, потом придется вернуть… А я постараюсь найти их в этом огромном зале… – он обернулся к мужчине и шутливо спросил: – Крепко завязали? Ничего не увижу?

Мужчина с улыбкой помотал головой. Ставицкий широким жестом указал зрителям на лежащие на краю сцены предметы.

– Берите, не стесняйтесь!

Затем он отвернулся и медленно направился в глубину сцены.

Какой-то мужчина из первых рядов решительно подошел к сцене и взял спичечный коробок спичек. Кто-то негромко попросил его передать один из предметов. Николай Арбенин тоже приблизился к сцене, взял запонку и вернулся на свое место – рядом с центральным проходом.

В первом ряду балкона, по центру, за происходящим внимательно наблюдали Настя и Витя. Так же внимательно наблюдали и четверо неприметных зрителей, которые занимали места, отмеченные Настей крестиками на схеме.

Когда все предметы разобрали и люди расселись по своим местам, кто-то крикнул: «Всё!». Ставицкий снял с глаз повязку, спустился со сцены и медленно пошел по проходу. Его взгляд пристально обшарил зрительный зал и на какое-то мгновение задержался на каждом из сидящих на местах с крестиками – впрочем, это заметили только Настя с Витей. Первый «подсадной» пошевелил пальцами, сцепленными у самого лица в замок. Второй потеребил мочку уха. Третий, подперев рукой подбородок, несколько раз провел по нему указательным пальцем, затем пару раз средним. И лишь четвертый, сидевший в той же части зала, что и Арбенин, отрешенно уставился перед собой.

Дойдя по центральному проходу до конца, Ставицкий быстро развернулся и зашагал обратно, на ходу указывая рукой на зрителей и выкрикивая:

– Коробок! Блокнот! Расческа! Носовой платок!

Зал взорвался аплодисментами. Зрители, на которых указал Ставицкий, удивленно закачали головами и принялись доставать названные предметы, показывать залу и передавать предметы хозяевам.

– Осталась запонка, – объявил Ставицкий. – Чувствую энергию сопротивления металла… Она где-то здесь…

Он остановился в нескольких метрах от четвертого «подсадного», но тот тупо смотрел куда-то сквозь целителя.

– Где-то рядом… Сейчас!..

Потеряв надежду на помощника, Ставицкий быстрым взглядом окинул зрителей. Заметив, что одна из женщин лукаво покосилась на зрителя в соседнем ряду, целитель широким жестом указал на мужчину.

– А вот и запонка!

Арбенин встал и продемонстрировал всем запонку. Зрители зашумели, заулыбались, захлопали. Ставицкий шагнул между рядов, Николай протянул ему запонку. Взгляды мужчин встретились, и на губах целителя снова заиграла его обычная – мягкая, чуть снисходительная – улыбка.

– Благодарю.

Когда представление закончилось и зрители стали расходиться, одна из «подсадных» – вполне привлекательная женщина лет тридцати пяти – подошла к стоящему в стороне от ДК «жигуленку» шестой модели. За рулем сидел еще один «подсадной» – худой, унылый сорокалетний мужчина.

Настя в лучших шпионских традициях прошла мимо, как бы невзначай бросив взгляд на номерной знак, и направилась к своей машине. За кузовом «каблука» притаившийся Витя Даглец тайком фиксировал все на камеру.

В комнате отдыха ДК на стуле ерзал понурый четвертый «подсадной», который прокололся с запонкой. Он то и дело бросал опасливые взгляды на Гену Малькова, сидящего на стуле в углу.

– Я не специально, Виктор Витальевич, клянусь: вообще не знаю, что это было!

– К тебе подходил кто-нибудь, разговаривал?

Помощник замотал головой.

– Не помнишь, как я выступал, по залу ходил?.

Снова отрицательный жест.

Ставицкий встретился взглядом с Геной Мальковым и, подумав, сказал:

– Все, иди: ты ни в чем не виноват.

Неудачливый «подсадной» растерянно моргнул, потом вскочил и пулей вылетел из комнаты.

– Конкуренты? – мрачно предположил Мальков.

– Окстись, Гена: какие у меня конкуренты? Один говнюк, возомнивший себя Мессингом! – Ставицкий усмехнулся. – Представляю, как его бесит, когда он видит, кем я теперь стал!

– Наказать его?

– Для начала мне нужна информация: адрес, семья, место работы. Николай Арбенин. Пять лет назад жил где-то в Черемушках…

В дверь постучали.

– Можно? – с улыбкой заглянул Арбенин. – Зашел извиниться. Хотел показать, что до сих пор кое-что могу. Не сильно злишься?

– Простите, мы знакомы? – холодно удивился Виктор.

Повисла неловкая пауза, и улыбка сползла с лица Николая.

– Возможно, я ошибся?.. У меня к вам деловое предложение. Очень выгодное.

– Деньги нужны?

– Может, сначала выслушаете?

– Да-да, конечно. Проходите, садитесь…

Ставицкий выразительно взглянул на Малькова, тот понимающе кивнул и вышел из кабинета. Арбенин сел на стул.

Виктор вгляделся в лицо Николая.

– Кажется, припоминаю… Вы тоже были в лаборатории, в восемьдесят третьем? Костя?.. Нет, Коля!

– Может, хватит?.. – кисло усмехнулся тот. – Ты же теперь – бизнесмен, понимаешь, что я могу быть очень полезен.

– Чем, интересно?

– Ты знаешь, чем. К тому же у меня – несколько абсолютно свежих идей. А у тебя – «вывеска»…

– Примазаться хочешь?

– Я не собираюсь светиться! Буду за сценой, никто меня не увидит – вся слава только тебе!.. Да, мне нужны деньги! Но за это я помогу тебе сделать шоу бродвейского уровня!

Ставицкий задумался. Потом веско проговорил:

– Вообще-то, у меня не шоу – я людей лечу.

– Кого ты лечишь? – поморщился Арбенин.

Ставицкий, метнувшись к сидящему на стуле Николаю, схватил его за грудки и сквозь зубы процедил:

– Не смей так со мной разговаривать!

– Руки убери, – тихо сказал Арбенин.

– Никогда не смей так со мной разговаривать!

Николай изловчился и ударил Виктора коленом в пах. Тот, вскрикнув, отшатнулся, схватился за пострадавшее место и осел на пол. Дверь распахнулась, в комнату влетел Мальков, кинулся к Арбенину и двинул его ногой так, что Николай отлетел к стене и ударился затылком об угол журнального столика.

– Живой? – просипел Ставицкий.

Мальков присел возле потерявшего сознания Арбенина и попытался нащупать пульс.

– Черт его знает…

– Ударь меня.

Мальков непонимающе вытаращился на Виктора.

– Бей!.. И звони в милицию!

Вскоре двое санитаров вынесли из двери служебного входа носилки с Николаем. Он был без сознания, с перевязанной головой. Рядом с врачом «Скорой» семенила Настя с микрофоном, а рядом крутился Витя Даглец с камерой.

– Что здесь было?

– Не знаю!

– Драка? Нападение?

– Не знаю! Девушка, нам в больницу надо!.. Он умереть может!

Когда носилки с Николаем начали загружать в «Скорую», журналистка подскочила ближе, вглядываясь в его лицо. В этот момент пострадавший открыл глаза, встретился взглядами с Настей и слабо улыбнулся. Настя улыбнулась ему в ответ, и задние двери «Скорой» закрылись.

– Ты чего? – поинтересовался Витя у замершей напарницы.

– Кто этот мужчина?

– Я откуда знаю?!

– Это же у него была запонка, да? – припомнила Настя. – Там, в зале?

В комнате отдыха расположились Виктор Ставицкий, у которого была разбита губа и распух нос, Гена Мальков, капитан и сержант.

– Ворвался в кабинет, кинулся на меня с кулаками… – рассказывал целитель. – Если б не Гена – боюсь, я бы сейчас был на его месте…

– Схватил его, отшвырнул, – виновато пробурчал Мальков. – Он неудачно упал…

Дверь чуть-чуть приоткрылась, но мужчины ничего не заметили. В коридоре Настя поднесла к образовавшейся щели микрофон, а Витя Даглец приблизил объектив камеры.

– Вы знали потерпевшего? – спросил капитан Ставицкого.

– Когда-то давно, лет пять назад… Была такая лаборатория, где изучали необычные способности: телекинез, телепатия… Пытались объяснить их с научной точки зрения. Мы оба участвовали в исследованиях…

– У вас были тогда неприязненные отношения?

Ставицкий покачал головой и, подумав, ответил:

– Видимо, его злило то, что я добился чего-то в этой жизни, а он… Решил наказать меня за то, что сам просрал свою жизнь.

Взгляд Виктора упал на неплотно прикрытую дверь, за которой было заметно какое-то шевеление. Целитель подхватился и шагнул к двери:

– Кто там опять?.. Ну, конечно!

Ничуть не смутившись, что их обнаружили, Настя сунулась в комнату:

– За что вы избили этого мужчину? За то, что он чуть не сорвал вашу аферу с запонкой?!

Виктор посмотрел на капитана:

– Как я устал от этих журналистов!.. Вы можете их всех арестовать за что-нибудь?

Капитан только добродушно усмехнулся, а Гена Мальков буквально выдавил Настю с Витей в коридор и закрыл дверь.

По улице мчалась «Скорая». Николай то открывал, то закрывал глаза, то и дело проваливаясь в прошлое.

…Вот он идет по коридору и хочет открыть одну из дверей.

– Туда нельзя, не пускают, – останавливает его какой-то приятный молодой человек, приветливо улыбается и протягивает руку. – Слава Тыквин.

– Коля Арбенин, – отвечает на пожатие Николай.

– Первый раз?

– Второй.

– Меня уже третий месяц мучают, – признается Слава.