Чудотворец Константинов Дмитрий
– Они надеются, что – конкуренты, – с еле заметной усмешкой пояснил Виктор. – Не плачь. Мы попробуем все исправить.
Алла Сивцова поднялась по лестнице к своей квартире.
– Алла Сергеевна?
Сивцова обернулась и, настороженно осмотрев незнакомого мужчину, кивнула.
– Нам нужно поговорить…
– Вы кто?
– …о том, как вы помогали Виктору Ставицкому.
– Кому?!
Николай нахмурился и пристально посмотрел в глаза Сивцовой.
Беспорядочная череда кадров, картинок, образов, лица известных актеров и незнакомые лица, «Мосфильм», кабинет, ресторан, спальня… лицо Ольги Барановой… еще несколько эпизодов с Ольгой… и снова – лица, лица, лица…
Но среди них Ставицкого нет.
– Кто вы такой? – Алла взволновалась не на шутку. – Что вам нужно?!
– Вы не помните Виктора Ставицкого? – с усилием выговорил Арбенин.
– С «Ленфильма»? – растерялась женщина. – Администратора?
Перед мысленным взором Николая снова пронесся беспорядочный поток воспоминаний, но Ставицкого там по-прежнему не было.
– Не помните… – обескураженный Николай вытер со лба пот.
– Уходите, я милицию вызову!
– Ухожу. Извините…
Арбенин повернулся и стал спускаться по лестнице, а Сивцова проводила его ничего не понимающим взглядом.
…Очередной выпуск программы Ярослава Гудовского выходил в прямом эфире.
«В одной из последних программ мы попрощались с ведущим нашей постоянной рубрики «Исцели себя с Виктором Ставицким», который отправился в поездку по стране, и объявили о временном закрытии его рубрики, – Гудовский выдержал паузу. – История получила неожиданное продолжение… Нам позвонила женщина. Рассказала, как трое неизвестных ворвались к ней в квартиру. Силой и угрозами они заставили ее оклеветать давнего институтского друга Виктора Ставицкого. Мы тут же отправились к ней».
Далее на экране возникла квартира Барановых, где Гудовский беседовал с несчастной, заплаканной Ольгой.
«Дали какой-то листок, заставили сказать на камеру…»
«Что именно?»
«О том, что Ставицкий – мошенник, наживается на людском горе, а я ему якобы помогала… Точно не помню – была в таком состоянии…»
«По-вашему: зачем им эта запись?» – наигранно-тревожно спросил Гудовский.
«Я слышала, как двое спорили, сколько им за нее заплатят.»
«Думаете, они хотят шантажировать Виктора Ставицкого тем, что обнародуют пленку?»
Ольга пожала плечами: «Я не знаю».
«Вы запомнили лица нападавших?»
«Смутно… Обычные лица… Извините, я очень испугалась…» – женщина тихо заплакала.
Гудовский с сочувствием посмотрел на Ольгу и, подавшись вперед, накрыл ее руку своей ладонью. «Вы правильно сделали, что обратились в нашу программу».
Кадр сменился: Гудовский снова был в студии, на месте ведущего.
«Возможно, когда-нибудь, если эта пленка всплывет, мы узнаем имена тех, кто пытался опорочить честное имя Виктор Ставицкого»…
Арбенин сидел на диване, буквально испепеляя взглядом экран телевизора.
– Все… Приплыли, – мрачный Юра выключил телевизор и развернулся к брату. – Зачем ты по телефону сказал, что их задержали?.. Про уголовное дело – зачем?! Рисануться хотел?! Поиздеваться?! Ты дал ему время сделать ответный ход! Все я у нас дурак! А ты самый умный, да?! – он ткнул пальцем в темный экран. – Рисанулся?!.. Теперь он с нами играет! На крючке держит! И что нам делать?!
Николай молча посмотрел в окно, о чем-то напряженно размышляя…
А через несколько часов он с Зубаревым уже мчались на машине в Минск.
Теплым июльским вечером зал минского Дома культуры был забит до отказа.
Ставицкий стоял в проходе между рядами и с мягкой улыбкой слушал взволнованную женщину.
– У меня была повреждена мозговая кора, хронический арахноидит. Головные боли страшные, а год назад вообще стали беспрерывными… По ночам немела левая рука, никакие лекарства не помогали… После ваших сеансов рука перестала неметь, что самое удивительное, вообще не болит голова. Я не употребляю никаких таблеток. Спасибо вам… – она прослезилась. – Спасибо, что вы есть!
Люди в зале громко зааплодировали, а женщина вдруг перестала улыбаться, схватилась за голову правой рукой, в то время как левая бессильно упала и выронила микрофон.
– Что с вами? – встревожился Ставицкий.
– Голова!.. Рука!
В зале поднялся шум, зрители заволновались. Из-за кулис выбежал Мальков и торопливо вывел женщину из зала. Ставицкий, пытаясь держать лицо, спокойно пояснил:
– Это бывает… Порой ненадолго возвращается прежнее состояние, но очень быстро проходит, – он улыбнулся. – К счастью, физическая память короче психической…
Целитель шагнул к парню с другой стороны прохода, который до этого тянул руку, а теперь сидел в растерянности.
– Вы тоже что-то хотели нам рассказать?
Ассистентка подала молодому человеку микрофон.
– Раньше я заикался, а теперь, после ваших сеансов, го-го-го-ва-а-а-а-р-р-ю…
В глазах парня заплескался ужас. Зал пришел в еще большее волнение, и вдруг с разных концов послышались выкрики:
– О, Господи!
– Что происходит?!
– Сделайте что-нибудь!..
Ставицкий растерянно огляделся – и здесь, и там, по всему залу сидели перепуганные люди с широко раскрытыми ртами. Многие зрители вскочили и пытались выбраться из зала. Началось столпотворение.
Вдруг целитель увидел Арбенина, который невозмутимо сидел в последним ряду. Но вот он встал и быстро прошел к сцене, на ходу забрав микрофон у заикающегося парня и говоря спокойным, ровным голосом.
– Не надо кричать, успокойтесь… все хорошо… не о чем волноваться… сейчас все пройдет…
Остановившись в метре от Ставицкого, Николай обернулся к залу, и продолжил:
– Расслабляются мышцы лица… Те, кто не мог закрыть рот – закрывают его…
Шум в зале постепенно начал стихать. Многие люди закрывали рты и растерянно переглядывались.
– Заикание проходит навсегда, – Арбенин посмотрел на молодого человека, у которого забрал микрофон. – Это была минутная слабость… Скажите, как вас зовут?
– Се-сергей… – парень подвигал челюстью и четко, радостно выпалил: – Сергей!.. Сергей!
– Все-все, мы уже поняли! – с улыбкой кивнул Арбенин. – Мой друг Виктор Ставицкий излечил вас от этого недуга – вы никогда больше не будете заикаться.
На сцену выбежал Мальков со вторым микрофоном и отдал его Ставицкому, который уже взял себя в руки.
– Знакомьтесь: Николай Арбенин! – представил он.
Арбенин кивнул Малькову:
– Приведите в зал женщину – головные боли к ней больше не вернутся, рука будет нормально работать…
– Наверняка многие из вас читали статью, – подхватил Ставицкий, – где некто академик Борщев заявил, цитирую: «Все эти целители, экстрасенсы, чудотворцы – пена, которую вынесло на наш берег волнами перестройки»… Так вот! Мы с Николаем познакомились задолго до перестройки, когда в СССР была создана целая лаборатория для изучения экстрасенсорных способностей человека. Я пригласил Николая, чтобы вы сами увидели: много ли правды в словах таких академиков, как этот – с позволения сказать, Борщев?.. Они критикуют меня, не гнушаясь откровенной ложью и даже не задумываясь над тем, чтобы элементарно отделить зерна от плевел.
Арбенин и Ставицкий пересеклись взглядами, и Николай, сдержав улыбку, кивнул.
– Спасибо за приглашение.
Вечером, в комнате отдыха, разъяренный Ставицкий упал в кресло и уставился в одну точку.
– Кто это был?! – прорычал Гузак. – Кто-нибудь мне объяснит, что происходит?!
Ставицкий поднял на Гузака тяжелый взгляд.
– Нет, ну… я же должен знать… Вдруг что-то серьезное?.. Нет? Ты пока отдохни – я попозже зайду… Кофе сделать?.. С коньячком?
Целитель только тяжело задышал в ответ, о чем-то напряженно размышляя.
– Правильно, лучше разделить: кофе – утром, коньяк – вечером… Пойду, поищу ресторан, – промямлил Гузак и вышел из комнаты.
Арбенин уже подходил к двери служебного входа, когда его догнал Мальков.
– Ты куда?.. А поговорить?! Только учти: на меня ваша хрень не действует…
Николай пожал плечами, толкнул дверь и вышел на улицу.
Мальков последовал за ним и хотел схватить Николая за руку, как вдруг сбоку, из-за колонны, выскочил Зубарев. Он ударил Малькова ногой в горло, и тот упал, судорожно хватая ртом воздух.
– Вообще-то, я первым людей не бью – это мое правило. Но первым начал ты. Один – один.
И Михаил с Николаем, не оглядываясь, пошли к машине.
За окном уже почти стемнело. Погруженный в свои мысли Ставицкий стоял у окна и смотрел в темное беззвездное небо. Он вспоминал.
…Вот у входа в Институт Информационных Технологий стоят молодые Николай, Вера и Слава Тыквин.
«Сейчас ты развернешься и пойдешь прямо к метро»…
Удар о столб… Еще один…
«Ну, хватит, не издевайся», – это Вера.
«Столб можно обойти», – усмехается Николай.
Ставицкий вышел на сцену в пустом полутемном зале ДК и остановился, запрокинув голову. В дежурном освещении он осмотрел железные балки под потолком, осветительные приборы, несколько скрепленных между собой тяжелых железных блоков…
Виктор направил цепкий взгляд на веревку – в том месте, где она соединялась с блоками. Глаза его помутнели, на лбу и висках выступили капли пота, но вот, наконец, железные блоки чуть опустились – буквально на пару сантиметров…
Ставицкий моргнул, и блоки остановились.
Он выдохнул и криво усмехнулся.
Глава 3
Ставицкий зашел в гостиницу первым, а за ним – Мальков и Гузак. Все трое остановились, увидев сидящих в креслах Арбенина и Зубарева.
Николай встал и шагнул навстречу:
– Все? Успокоился?.. Можем поговорить? Поверь, я не меньше твоего хочу жить мирно. Всегда можно договориться.
– Ну да… «Только б не было войны», – Ставицкий улыбнулся. – Войны не будет, Коля. Хочешь предложить мир на своих условиях?
– Это не условия – просьба, – мягко поправил Арбенин.
– Завтра к семи подъезжай в ДК, к служебному входу. Я дам тебе десять минут в своем выступлении – считай это жестом доброй воли… Потом посидим в ресторане, все обсудим.
Мальков непонимающе уставился на Ставицкого, а Гузак оживился:
– На сколько столик заказывать?
Но Ставицкий уже двинулся к лифтам, и его помощникам остается только следовать за ним.
– Как-то все подозрительно гладко – не кажется? – поинтересовался Зубарев, подойдя к Арбенину.
– Посмотрим, что он нам завтра скажет…
Ставицкий – в домашней одежде, слегка пьяный – открыл дверь своего роскошного двухкомнатного номера и увидел Малькова.
– Тоже не спится?
Мальков, неопределенно мотнув головой, шагнул в прихожую и заметил на журнальном столике початую бутылку коньяка и стакан.
– Когда не спится – сложно не спиться! – кивнул Ставицкий.
– Он показал силу, – Мальков не обратил внимания на шутку, – поставил условие… Мы согласились на переговоры… Извини, Витя, но это неправильно.
– А что нам остается? – раздраженно бросил целитель. – Пусть ездит за нами, выступления срывает?
– Только все отладили – и какой-то мудило хочет откусить наш «кусок пирога»?!
– Как ты говорил? «Ты командир – тебе решать». Мне это больше нравилось.
– Мы теперь коммерсанты, Витя! Они такие дела не прощают!
– Иди, спи, – Ставицкий вздохнул и, выпроваживая Малькова, улыбнулся через силу: – Может, еще все рассосется. Жизнь – такая штука, мало ли что может случиться…
Когда бутылка коньяка опустела, Ставицкий позвонил по телефону.
– Как ты?
– Все хорошо. Денис здоров…
– Виделась с ним? – послушав несколько секунд, Виктор криво усмехнулся. – И что, твой Арбенин получил то, за чем приходил?
– Я не знаю, зачем он приходил. Видимо, поругаться: стал кричать – я его выгнала… Он знает, что Денис – твой сын.
– Все еще любишь его?
Вера помолчала, потом тихо произнесла:
– Витя, ты пьян. Ложись спать.
– Не хочешь со мной говорить? А с ним? С ним хочешь?! Только ведь жизнь такая штука – никакой экстрасенс не угадает! Вдруг ему завтра кирпич на голову свалится? Или еще что-нибудь?.. И все! Не будет его… А я буду! Я всегда буду!
Из трубки послышались короткие гудки.
…Денис лежал в своей постели и ждал маму.
– Папа звонил?
– Папа. Тебе привет передал.
– Ничего он не передал… Я же знаю, когда ты обманываешь.
– Передал, – устало сказала Вера. – Спи!
– Когда ты обманываешь, у меня вот здесь как будто что-то стучит…
Вера, которая уже ложилась в свою постель, обернулась и растерянно посмотрела на сына, который тер висок. Она подошла к Денису, присела на край кровати.
– Ну что за глупости?.. Тебе просто кажется, что я обманываю.
– Я знаю, – настойчиво повторил мальчик.
Вера глубоко вздохнула, закрыла глаза и крепко обняла сына.
Настя сидела в монтажной одна и просматривала запись своей беседы с профессором Голиным.
«Во время этих экспериментов Виктор Ставицкий хоть как-то проявил свои уникальные способности?»
«Он пытался двигать предметы, читать мысли, даже изменять кислотность растворов…», – пожал плечами профессор.
«Но всегда что-то мешало?»
«Говорил, люди вокруг не дают сосредоточиться… Принес пленку, где он дома, один, «оживил» увядший цветок…»
«Дома? Один? – Настя тонко улыбнулась. – Очень удобно!.. Валерий Максимович, скажите честно: вы же понимаете, что Ставицкий – мошенник?»
«Я не могу этого утверждать…»
Настя остановила запись, уловив, что в монтажную кто-то зашел. Глеб Стукалов в модном летнем костюме кивнул на экран:
– Ну, как твоя «бомба»? Скоро взорвется?
– Работаю… Мне бы еще пару недель?
– Сколько?! – Стукалов взмахнул рукой и покачал головой. – Ты у «бомбы» часовой механизм подкрути – через три дня должна сдать репортаж. Не сдашь – закрываем тему.
Настя уныло отвела взгляд.
– Домой едешь? – более мягко спросил Глеб.
– В ближайшие три дня вряд ли…
Настенные часы показывали без пяти восемь.
На кухне суетился Юра Арбенин: заварил чай, нарезал хлеб и сыр, поставил на стол масленку, сахарницу…
– Это не считается! Мы договаривались на совместный ужин, а это – завтрак.
– Да-да, не считается! – рассеянно отозвалась Настя. – Не отвлекайся, думай: что у нас еще есть?
– Поговори еще с кем-то из лаборатории – там же не только этот профессор был. Пусть тоже расскажут, как Ставицкий облажался.
– И что это даст? – Настя пожала плечами.
– Надо менять тактику! Не говорить в лоб: «Он – мошенник». Главное, посеять сомнение! Считай этот репортаж не своим заявлением в прокуратуру, а одним из этапов борьбы добра со злом!
– Николай прав, – тяжело вздохнула Настя, – нужны не только слова – что-то конкретное!
Улыбка сползла с лица Юры, и он язвительно заговорил:
– Ну конечно: он же у нас умный! Только если б этот умник не рисанулся, ты бы сейчас могла использовать запись той тетки, где она разложила всю их схему по полочкам!
На холодильнике зазвонил телефон.
– Не спится кому-то… Да?.. О! Ну, как там?
– Вечером иду в ресторан с самим Виктором Ставицким! – послышался в трубке сквозь помехи междугородней связи голос Николая. – Что-то мне подсказывает, мы обо всем договоримся: у него уже имя, поклонники – по большому счету, я ему не конкурент… Сегодня же сходи на рынок, к Ларисе с Ревазом – они хотели в этом участвовать, придется взять их в долю. А что делать? У Ларисы остались связи в филармонии: скажи, дней через десять могу уже выступать, пусть договаривается…
Все это время Настя сидела в углу и по односложным Юриным ответам пыталась уловить содержание разговора.
– Понял, все сделаю, – Юра покосился на девушку и сказал: – Мы тут с Настей завтракаем… Ей привет передать? Тебе от Коли привет.
Лицо журналистки вытянулось, она вскочила и кинулась к Юре:
– Не клади трубку! Дай мне!.. Алло? Доброе утро!.. Если честно, дела не очень: поставили срок – через три дня должна сдать репортаж. Всю ночь работала, утром зашла к Юре – вот, сидим… думаем… Ага… Удачи вам.
Она положила трубку, явно чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Юры.
– Ты так сказал… Он мог подумать, что я тут ночевала!
– И что?
Настя, не ответив, улыбнулась и кивнула в сторону прихожей:
– Доброе утро.
В кухню, с интересом посматривая на Настю, вошла Анна Владимировна.
– Знакомьтесь. Настя, это – мама… Мама, это – Настя… – выдержав многозначительную паузу, Юра добавил: – Она тут не ночевала. Зашла утром, сразу после работы.
Глаза Анны Владимировны расширились.
– Я журналистка! – поспешно пояснила девушка. – Мы тоже ночью работаем.
В минском ДК уже собрались люди, но в зал пока не пускали.
Гузак бросил взгляд на наручные часы, оглядел сцену и вдруг заметил, что микрофонная стойка находится почти у самого края. Он хотел перетащить ее в центр, но появившийся Ставицкий рявкнул:
– Леня! Поставь на место!
– Хотел как лучше, а получил – как всегда, – пробурчал Гузак и, вернув микрофон на прежнее место, ушел за сцену.
Ставицкий подошел, посмотрел наверх и перенес стойку чуть ближе к краю сцены, точно под железные блоки-противовесы.
Вскоре началось выступление.
На край сцены перед Ставицким зрители то и дело клали записки, и целитель время от времени брал и зачитывал по нескольку штук.
– «Теперь я снова могу видеть», «благодаря вам хромота прошла», «сейчас у меня снова растут волосы, спасибо вам огромное»…
В третьем ряду сидела полная женщина в кофте и одной рукой держала блокнот и сумку, в которой рылась в поисках ручки. Простоватый круглолицый мужчина с усами, сидевший через кресло от нее, заметил упаковку «Дибазола».
– Конечно, мне радостно это читать, – признался на сцене Ставицкий. – Но я здесь не для того, чтобы принимать благодарности, а для того, чтобы помочь вам…
Целитель закрыл глаза, развернул ладони параллельно полу и постоял так несколько секунд.
– Сегодня странная энергетика зала… Есть люди, которые не верят мне, считают проходимцем… Ну, что ж… Для начала это надо исправить.
Он обвел взглядом притихший зал и на мгновение остановился на круглолицем усатом мужчине. Тот сидел, подперев рукой подбородок и поглаживая пальцами щеку, а второй убрал прядь волос за ухо. Ставицкий вгляделся в лица зрителей первых рядов и обратился женщине в кофте, которая только что закончила писать записку.
– Спрячьте записку, я и так могу вам все рассказать. Если вы не измените образ жизни – вас ждут серьезные проблемы с сердцем. Пока у вас только гипертония, инфаркта еще не было… Я прав?
Женщина в кофте изумленно воззрилась на Ставицкого и коротко кивнула.
– Встаньте, скажите всем: я прав?
Зрительница встала, вновь кивнула:
– Давление сто сорок на девяносто…
Зал оживленно загудел.
– Как вы узнали? – крикнул круглолицый усатый мужчина.
– Не узнал – просто увидел. Если честно, я и сам не знаю, откуда у меня этот дар… – Ставицкий кротко улыбнулся. – Просто доверьтесь мне. Доверьтесь, и я помогу вам себя исцелить.
Затем настало время знаменитого аттракциона.
Арбенин и Мальков подошли со стороны служебного коридора как раз вовремя – разыгрывалась финальная сцена.
– Остался портсигар… Он где-то здесь, рядом… Сейчас… Он где-то совсем близко…
– Жди, – бросил Мальков Николаю. – Тебя позовут.
Николай шагнул было к боковым кулисам, чтобы видеть происходящее в зале, но Мальков встал у него на пути.