Вирус Гатаулин Сергей

   Медведев набрал в грудь побольше воздуха, заметил пристальный взгляд очаровательных зеленых глаз, и... забыл выдохнуть.

   В горле пересохло, взгляд предательски метнулся к высокой груди. Долгое воздержание отвратительно действует на мысли человека, направляя их в одну колею, подчиняя жесткой программе продолжения рода.

   Оторвавшись от соблазнительных форм, Медведев улыбнулся, приветственно двинул голову вперед, вытягивая шею, подмигнул смущенной девушке и тут же отвернулся. Ему не хотелось демонстрировать окружающим свои чувства.

   Нежный, влекущий аромат духов подмигнул и исчез, девушка осторожно прикрыла за собой дверь.

   - Какие выпуклости! - восторженно пробормотал Бейрут, мечтательно закатывая глаза.

   Профессор вздрогнул, сжимая кулаки, но тут же успокоился, понимая, что молодой человек лишь озвучил его мысли.

   - А впуклости? - Жора внимательно посмотрел на Медведева и прыснул в кулак.

   - Мы здесь решаем проблемы более высокие, нежели... - зарычал Юрий Николаевич, но его слова заглушило ржание Бейрута.

   - Не поверю, что есть что-то более высокое!

   Медведев раздраженно - по крайней мере, насколько мог изобразить - громыхнул кулаком по столу.

   - У нас серьезные проблемы, ребята: времени нет, информации нет, а желающих сплясать на наших могилах джигу - хоть отбавляй, - высказался он и коротко закончил, - Кто и почему? Ваши мысли!

   - Определим желающих, - подхватил Бейрут, мгновенно меняя интонацию.

   - Поповичи - раз! Спецслужбы - два! - подключился Жора.

   - Невероятная вероятность, - нерешительно добавил Анатолий.

   Дмитрий поправил его:

   - Назовем это воздействием извне.

   - Все? - поинтересовался Медведев.

   - Привыкли все кому не лень полоскать спецслужбы. Что бы вы без нас делали? Мы не враги! - возмутился Юрий Николаевич, кряхтенье и покашливание со всех сторон заглушило последнее утверждение.

   - Слово в слово - батюшка Михаил. Одна школа! - улыбнулся Дмитрий, вспоминая старца, рассказал о своем визите к монахам.

   - Вот только от ракеты поповичи отказались, - закончил он.

   Медведев, отстранившись, наблюдал за разговором со стороны.

   Спорят, улыбаются, как будто ничего не произошло - размышляют.

   Кто враг? Кто друг? Монахи, спецслужбы - это понятно, можно воевать даже с пресловутыми зелеными человечками. Но, как воевать с теорией вероятности?

   Неужели действия отдельных людей на Земле могут навредить кому-то на другом краю галактики?

   А если прав Потемкин, и Мультивселенная - дерево, бесконечно ветвящееся в каждой точке точке пространства и времени? Тогда «небратья» по разуму могут находиться рядом, за эфемерной (или вероятностной) перегородкой?

   Профессор попытался представить человека стоящего на развилке дорог. Мог выбрать любой из трех путей, выбрал один - прямо, и пошел. Но ведь мог пойти в другую сторону - и опять-таки пошел, но в другом мире.

   Во втором - налево, в третьем - направо. И все эти миры, как ветки на дереве, существуют рядом, разделенные лишь невидимым барьером.

   - Постой, Дима. Ты хочешь сказать, что пока мы валялись на полу моей кухни, - возмутился профессор, - ты прыгнул на соседнюю ветку древа времен? Прогулялся к храму и, переполошив монахов, вернулся на кухню - в то же время, из которого исчез?

   - Почти так, Дмитрий Степанович, - смущенно пробормотал Дмитрий. - Вот только прыгнул я прямо в храм в нашей реальности, на нашей ветке и вернулся, когда опасность получить пулю в лоб миновала, опять таки, на нашей ветке. Как и почему именно в храм? Пока не знаю. Может, у меня развился механизм определения направления угрозы - компас опасности? А может моими способностями можно управлять со стороны? Поповичи меня ждали.

   Дмитрий прикрыл глаза, втянул голову, как бы прислушиваясь к чему-то, замер и неуверенно произнес:

   - Вот и сейчас я чувствую приближение неприятностей, - пояснил он. - Думаю, нам нужно разойтись.

   Медведев удивленно посмотрел на Анатолия, который уже стоял у открытой двери кабинета и с нетерпением указывал оставшимся на выход.

   Жора и Бейрут долго не размышляли, быстро поднялись и тут же исчезли за дверью.

   Задумчивый Пугачев-старший вышел, затем вернулся и встал на пороге, ожидая профессора.

   - Вы идите, а у меня еще здесь дела, - спокойно проговорил Юрий Николаевич, не поднимаясь из-за стола.

   Он старался подчеркнуть, что нисколько не верит в предсказания, ощущения опасности и другую колдовскую чушь. Актер!

   Медведев догнал Ивана и подтолкнул его к выходу.

   - Иди, Ваня! Я догоню.

   Нужно было найти Галину и хотя бы секундочку поговорить с ней.

   Заглянув в кабинет, в котором встретил очаровательного следователя в первый раз, Медведев никого не застал.

   Дежурный на выходе заявил, что Соколова Галина Петровна отбыла в неизвестном направлении.

   - Я не обязан следить за всеми, - резко отшил он профессора..

   Выходя из здания, Медведев подхватил под руку стоящего в ожидании Пугачева и двинулся к автобусной остановке.

   - Ваня, приютишь меня на ночь? - преодолевая неловкость, спросил он Пугачева. - Впервые в жизни не хочу идти домой,

   - Без проблем! - обрадованно согласился тот.

   Похоже, ему не меньше профессора не хотелось оставаться одному.

   Переполненный автобус отъезжал от остановки, громко чихая клубами черного густого дыма, когда вечернюю темноту озарила яркая огненная вспышка. Грохот взрыва догнал машину и растворился в шуме мотора и визге колес.

   - Опять зажравшиеся буржуи фейерверки запускают, - прошипела одинокая старушка, указывая пальцем за спину Медведева.

   - Деньги девать им некуда, - не желала успокаиваться возмущенная пенсионерка.

   «Интересно, что почувствовал Потемкин? Какую неприятность?» - подумал Медведев, глядя на уставшую от жизни бабушку.

   Ощущение опасности, появившееся в отделении милиции, не проходило, как он ни старался успокоить себя. Уговоры и убеждения натыкались на неприступную стену первобытного инстинкта и осыпались, заставляя вновь и вновь прислушиваться к пугающему чувству.

   Тело изменялось, создавая новые связи в мозгу. Расширялась грудная клетка - увеличивался объем легких. Перестраивалась сетчатка глаза. Он стал видеть запах! Он чувствовал свет, слышал гудящие потоки тепла, ощущал волнистую поверхность радиоволн и непривычные ландшафты множества тех, которым люди просто не придумали названия.

   После очередной попытки заснуть он вдруг услышал голос Тромба.

   - Цербер, оставь его в покое! Он может нам еще пригодиться!

   Дмитрий мгновенно переключил внимание, забывая о пугающем предчувствии, нырнул в собственное сознание.

   Обломки пещеры, обуглившиеся останки непонятных животных, какие-то кости - все это безобразной кучей свалено у ног закованного в сияющую броню бойца.

   Широкоплечий, оплетенный канатами мышц, проглядывающими сквозь каркас брони, Тромб, улыбаясь, подошел к Димке.

   - Ну здравствуй, партнер!

   Дмитрий пожал крепкую руку и непроизвольно ойкнул: утюг потрогал, а не поздоровался. Давит, аж кости хрустят - пресс да и только.

   - Это вирус, который едва не уничтожил нас с Цербером - и который рано или поздно сожрал бы тебя. Может быть, через двадцать лет. А может, через сто, - Тромб махнул рукой в сторону резвящегося неподалеку пса, - его остатки, если быть точным.

   Цербер гонял между камней повизгивающее существо, при взгляде на которое Дмитрий с трудом сдержал рвотные позывы. Более безобразное зрелище нельзя было представить.

   Периодически вспухающая желеобразная масса, выбрасывающая во все стороны извивающиеся щупальца, сжималась под мощными ударами веселого пса. Щупальца обхватывали все, что попадалось им на пути; лопались, рассыпаясь на более мелкие отростки; превращались в тошнотворную бурую сеть кровеносных сосудов.

   Цербер разинул пасть, всем своим видом показывая зрителям, что готов проглотить сжавшееся под очередным ударом существо. И в этот момент Тромб наигранно гневно закричал:

   - Не смей этого делать, гадкая собака!

   Цербер потешно повернул правое ухо в сторону Тромба. Обиженно посмотрел бойцу в глаза. Громко щелкнул зубами и покатил вирус дальше.

   Игра эта нравилась обоим - резвящемуся псу и его могучему хозяину. Не нравилась она, похоже, одному безобразному, видоизменяющемуся монстру.

   - Может, объяснишь, какой вирус? - Поинтересовался Дмитрий. - Тебя послушать - так можно подумать, что я смертельно болен, - недовольно пробурчал он.

   - Точнее не скажешь: смертельно болен! - громыхнул Тромб. - И не ты один. Больны вы все! Все без исключения! Вернее, исключение теперь есть.

   Дмитрий, осмотревшись, выбрал самый большой камень и уселся на него, закинув ногу на ногу.

   - И кто же этот счастливчик? - поинтересовался он.

   - Ты, напарник! - Тромб улыбался. - По крайней мере, я знаю только одного.

   - А как же этот? - Димка махнул рукой в сторону тошнотворного существа.

   - Этот? - Тромб скривился. - Жалкое подобие вируса, огрызок, слепок необходимый для изучения.

   - Неужели такая тварь сидит в голове каждого человека? - удивленно прошептал Дмитрий.

   - Мы же уже обсуждали это явление, - улыбнулся боец, - Это лишь образ, придуманный твоим мозгом. Так удобнее твоему рассудку.

   На мгновенье Потемкину показалось, что Тромб улыбается снисходительно, как бы радуясь, что человек может быть таким забывчивым и непонятливым.

   Дмитрий прогнал неприятную мысль и только сейчас заметил, что не может адекватно мыслить.

   Он словно резко опьянел. Попытавшись собраться, он понял, что не может этого сделать.

   Свет, идущий со всех сторон, насыщая организм, приятно согревал. Но так было только в начале его пребывания на территории Тромба. Вскоре кожа начала зудеть, воспаленно краснея под лучами, природу которых Дмитрий определить не мог. Попытка сделать кожу зеркальной помогла не надолго.

   Зеркало дрогнуло и начало плавиться. Нервы обнажились, кровь закипела, гулко ударяя в виски.

   - Бум-бум, - загудело в голове.

   - Бум... Бум...- ухнула металлическая баба, загоняя своим телом железобетонную сваю все глубже и глубже в замерзающую землю.

   Казалось бы, какой идиот начнет работу в восемь часов утра в выходной день? Но идиот нашелся, и был он не один - целая бригада. Работяги громко матерились, вспоминая хозяина будущего коттеджа и его мать, и всех его родственников.

   В соседнем доме заплакал ребенок. Негромко, но противно - прямо в голове.

   За несколько кварталов от Димкиного дома проехала машина, взорвалась в голове громким дребезжанием и неправильным рычанием. Механик в мастерской не докрутил гайку, и та громко вибрировала, не давая Потемкину расслабиться.

   Спешить некуда - выходной. Все нормальные люди будут спать часов до десяти, пытаясь отдохнуть за всю прошедшую неделю, и еще часик - в счет предстоящей. Можно поваляться в постели, прислушиваясь к сопению соседской кошки, или ощутить биение сердца семидесятилетнего старичка, живущего на последнем этаже.

   «Мотор» дедушки вяло стукнул, с трудом справляясь с объемом приливающей крови. Истончившиеся стенки кровеносных сосудов уже не могли сокращаться - не хватало эластичности. Дмитрий отчетливо, как на компьютерной схеме, увидел все дефекты износившегося организма и вдруг понял, что старик сейчас умрет. Именно сейчас. Стоит только порваться... вот этому тонкому сосуду. Вот он на схеме - сейчас вспыхнул красным светом... вспыхнул и погас.

   Удар сердца - трудный ... еще один - последний, уже на грани слышимости. Секундная... минутная... мертвая тишина.

   - Нет! Так быть не должно! - воскликнул Дмитрий, вскакивая с постели. - Добрый Трофим не такой уж и старый!

   Связь с больным организмом пропала, как только Дмитрий открыл глаза.

   - Не суетись! Ты же все видел: нужно только срастить порвавшийся кровеносный сосуд, - ощущение чужой мысли ворвалось в мозг, теплым ветерком прогулялось по черепной коробке и тихо исчезло.

   Дмитрий вздрогнул: боец обычно появлялся шумно, как слон в посудной лавке, с гулом надвигающегося урагана, треском ломающихся на ветру деревьев. Не всегда, но в большинстве случаев. Вот только никого кроме Тромба в голове быть не могло.

   Дмитрий заметался по комнате. Представив себя стучащим в дедушкину дверь, которую уже некому открывать, понял, что не успевает.

   «А ведь оно было в моих руках», - вздохнул он, вспоминая биение теплого сердца, упал на кровать.

   Закрыл глаза - расслабился. Сердце барабанило, выбивая четкий ритм, но это был его собственный «мотор». И он сильно мешал. Ничего не услышать сквозь гул крови в висках.

   Пытаясь утихомирить разволновавшийся организм, Дмитрий резко выдохнул и - остановил сердцебиение. Получилось это неожиданно. Желая избавиться от шума, он просто представил, что выключает звук. Биение прекратилось, но это испугало его меньше, чем тишина в квартире одинокого пенсионера.

   - Бум! - ухнула многотонная баба в последний раз, забивая сваю до проектной глубины.

   Сломанный насос - уже не насос. Так, кучка запчастей. Остановившееся сердце - сгусток крови и сплетение остывающих бесполезных мышц.

   Вот он, злополучный сосуд - серый, почти безжизненный.

   Дмитрий, вытянув светящиеся руки перед собой, прикоснулся к месту разрыва и сварил рваные края.

   «С ума сойти! - удивился он, разглядывая узкий, едва заметный шов. - Или уже сошел?»

   Соседская кошка лениво зевнула. Громко замурлыкала. Сердце старого добряка вздрогнуло... Забилось.

   Взглянув на изношенный организм старичка, Дмитрий понял, насколько тот хрупок. Темные, больные органы зияли рваными дырами, из которых высовывались чернильные щупальца. Жуткие спруты высасывали энергию из светящихся всеми цветами радуги, здоровых областей.

   «Чертов вирус!»

   Димка ударил ближайшего монстра разрядом, сорвавшимся с кончиков пальцев. Тот втянул черные плети, но продолжал пожирать живую плоть, хотя делал это уже не торопливо.

   Вспышка. Соседняя клякса сжалась от очередного удара. Отпрянула и следующая, словно все они составляли они единое, хоть и разделенное на несколько частей, целое.

   Дмитрий потянулся к исчезающим в темноте отросткам, но в этот момент между дымившимися краями, словно в лейденской банке, проскочила искра. Черный разряд вонзился в руки, обжигая пальцы ледяным холодом. Резкая боль парализовав кисти, метнулась к локтям, выворачивая сухожилия, захлестывая мозг жутким, животным страхом. Кожа, трескаясь, осыпалась черными струпьями.

   - Цербер, назад! - голос Тромба зазвенел в голове, разбиваясь на тысячи осколков. - Вернись! Цербер!

   Потемкин, крякнув от боли, открыл глаза.

   Некоторое время он рассматривал ладони, осторожно касаясь кончиков пальцев, словно чего-то ждал.

   - Бред! - Дмитрий громко хлопнул в ладоши, энергично потряхивая кистями, спрыгнул с кровати.

   - Бред - вставать в такую рань, а будить других - это свинство! - рыкнул Анатолий, потягиваясь.

   Во взгляде ни капли усталости, ни тени раздражения, хотя спал не больше трех часов.

   - Позвони матери! Спроси, как устроилась, - напомнил он, закрывая двери ванной. - Я вчера не стал ждать, пока она разместится. Сдал на руки администратору - и назад. Ты уж прости, но дорога - дрянь.

   Маргариту Петровну молодые люди еще вечером уговорили уехать в санаторий.

   «Санаторий ведомственный- там она будет в безопасности», - успокоил себя Дмитрий, облегченно вздохнув, когда мама с нескрываемой радостью собрала вещи и, чмокнув сына в щеку, исчезла за дверью.

   «Зона опасности расширяется, захватывая все большее количество людей», - подумал Дмитрий, хватая с плиты вопящий антикварный чайник.

   Кто, интересно, придумал установить на носик металлического монстра противный свисток? Не проходите мимо - верещит, хоть уши затыкай.

   Подойдя к окну, он стал рассматривать дремлющую улицу.

   За ночь выпал снег, слегка припорошив грязный асфальт. Чем и хороша зима: маскирует грязь, приукрашивает город - плохо, что только до весны.

   Дворник-азербайджанец, энергично разгребая снег, орудовал метлой, как гребец веслом. Выплыл из-за угла, быстро продвигаясь от подъезда к подъезду, оставлял за собой темную полосу неприлично оголенного асфальта.

   Не всегда вид обнаженного тела вызывает желание. Иногда - отвращение.

   Сдирая безжалостной рукой белоснежную шубу, садист-дворник оголил безобразное тело старого города.

   Если бы это была грязь. Но нет! Это были следы жизнедеятельности спящих под одеялами жителей. Сегодня они исключительно добры и порядочны - по крайней мере, пока не проснулись. Банки, окурки, пакеты - следы вчерашних шалостей посапывающих в постели горожан.

   Подъездная дверь громко хлопнула, и маленький азиат вдруг замер, как вкопанный. Из дома выбежал пожилой мужчина и, помахав служителю метлы, быстро исчез за углом.

   - Трафимаа! - закричал удивленный азиат вслед. - Ты савсем с ума сашла! Вчера памирал, да? Завтра спартсмена стала? - смуглое лицо удивленно сморщилось, и он беззлобно сплюнул.

   Не успел плевок долететь до земли, как дворник взмахнул метлой и двинулся дальше.

   Дмитрий подхватил обжигающую кружку, попивая терпкий напиток, вышел на балкон. Легкий мороз, приятно освежающий ветерок, поблескивающий в воздухе снег - не погода, - благодать.

   Под рукой вдруг что-то зашипело и тонкая струйка воды, затекла в рукав Потемкина. Он с удивлением уставился на парящую ладонь, быстро погружающуюся в ледяные наросты, на железных перилах. Не задумываясь, выставил чашку с чаем как можно дальше от руки и стал наблюдать за перемещением тающих полос. Рука растопила большую.

   Несложный расчет - и в голове возник пугающий результат: температура его тела в несколько раз выше температуры кипятка в кружке.

   - О боже, Трооомб! - взревел Дмитрий, с раздражением сжимая железную полосу, ставшую неожиданно мягкой и податливой.

   - Тромб! Я схожу с ума! - беззвучно взывал он, уставившись на скомканную гармошку металлических перил.

   В голове раздался длинный гудок, и после громкого щелчка послышался спокойный ироничный голос:

   - Тромб слушает.

   - Тренируешь чувство юмора, умник? - прошипел обозленный Дмитрий.

   - Чувство юмора - не мышца, тренировать бесполезно, - буркнул Тромб и тут же продолжил:

   - Тебя что-то беспокоит?

   - Первое, что меня волнует в настоящий момент, - спокойно начал Дмитрий, но не сдержался и в очередной раз заорал:

   - Что ты делаешь с моим телом?!

   - Странные вы, люди. В чужое тело - как к себе домой, с руками и ногами; а в свое заглянуть - проблема, - проскальзывающее в голосе Тромба раздражение по-настоящему удивило Потемкина.

   - Ты это о чем?

   - Зачем нужно было вмешиваться в работу изношенного организма постороннего человека? Богу было угодно, чтобы старик умер, а ты очертя голову бросился спасать чужую никчемную жизнь. Рискуя собой, мной, Цербером, - Тромб обиженно отвернулся.

   Дмитрий мог поклясться, что Тромб отвернулся - он теперь видел мир в нескольких измерениях одновременно.

   «Он сказал: угодно богу? - подумал Дмитрий, хватаясь руками за голову. - Или мне послышалось? Нет, сказал! И ведь... как сказал! Только верующего искусственного интеллекта мне не хватало».

   - Цербер ушел, - прошептал Тромб тоскливо.

   Боец катастрофически быстро обретал человеческую чувствительность.

   Вспыльчивость подростка, обидчивость ребенка, гигантские запасы знаний - безумный взрывоопасный коктейль. Гремучая смесь, обращаться с которой человек учится не один десяток лет, попала в руки компьютерному разуму двух месяцев от роду.

   Дмитрий насторожился, ощутив чужое присутствие. Вернее, след чужого присутствия - запах незнакомой информации. Словно кто-то со стороны наблюдал за их с Тромбом разговором.

   - Как ушел? - удивился он. - Захотел - пришел, захотел - ушел. У меня что, не голова, а коммунальная квартира?

   - Неужели ты ничего не понял? - удивленно протянул Тромб.

   Дмитрий окончательно разозлился, сжал балконные перила в ладонях.

   - Поясни мне, бестолковому, что я должен был понять! - вспыхнул он.

   - Оставь в покое перила, пока твоя фигурная лепка по металлу не привлекла внимание соседей. Не поймут!

   Дмитрий отстраненно встряхнул руками, не обращая внимания на созданные им замысловатые фигуры из переплетенной металлической ленты.

   Тромб хмыкнул:

   - Там, в церкви, мы с Цербером кое-как выжали твой вирус в сеть. Однако ты чуть было не затащил взамен другого паразита - чужого, пытаясь спасти едва знакомого старика.

   Я думал, что с исчезновением опасного симбионта исчезнут и наши проблемы, но не тут-то было. Вирус исчез, а проблемы остались. Ломая генетический код, он создал видоизмененные комбинации аминокислот. Выедая правильные пептидные цепочки и заменяя съеденные куски своим телом, вирус препятствовал нормальному функционированию организма. Жизненная программа должна была дать сбой, посылая организму неправильные команды. Информационного мусора становилось все больше, регенерационных возможностей организма - все меньше.

   - Стоп. Стоп. Стоп! - прервал невидимого собеседника Дмитрий.

   Тромб замолчал. Поток образов иссяк. Тексты статей, схемы и графики, стоящие перед глазами, исчезли, чтобы потом проявиться в подсознании. Эта вторая плоскость общения, идущая параллельно с мысленным разговором, более информативная, но менее эмоциональная обозначилась неожиданно, но мозг воспринял ее как нечто само собой разумеющееся; моментально адаптировался, стал мыслить и чувствовать многомерно, как будто всю жизнь этим занимался.

   Было бы неправильным сказать, что мозг сейчас работал в двух плоскостях. Помимо общения с Тромбом, Дмитрий видел и слышал окружающий мир так, как его видят обыкновенные люди. Слушая пошлые куплеты в исполнении напевающего под холодными струями Анатолия, он ощущал биение его сердца, чувствовал его возбужденное дыхание.

   «Обыкновенные люди», - тошнотворная мысль. Дмитрий скривился: как быстро он отделил себя от всего мира, мира обыкновенных людей.

   - Не хочешь же ты сказать, что человек рождался бы совершенным, если бы не вирус, - попытался он прервать размышления бойца..

   Тромб, испытывая все прелести переходного периода, больше не желал быть спокойным и терпеливым. Он все больше походил на человека - бесцеремонного и дерзкого.

   - Нет! - резко оборвал он. - Я только хотел сказать, что он может стать совершенным и бессмертным. Если научится обходиться без этого дурацкого вируса. Ведь этот монстр - непонятно, как и когда попавший в организм человека - играл в твоем организме не только убийственную, но и корректирующую роль. Он перераспределял энергию, которой как только он исчез, стало чересчур много. Ты не справляешься.

   - Тебе не угодишь, - хмыкнул Дмитрий, отмечая, что речь бойца стала пестрить эмоционально окрашенными, не имеющими смысла словами - чувственными бестолковизмами, согласно терминологии Анатолия. - И с вирусом плохо, и без него нехорошо - учиться нужно.

   - Как только активность вируса снизилась, стали развиваться новые органы, оперирующие энергией неопределенной природы и бесконечной величины, - продолжал Тромб, не обращая внимания на иронию Потемкина. - Нужно срочно выяснить, откуда берется эта энергия и для чего предназначена?

   - Так это благодаря вашим с Цербером стараниям я чувствую себя закипающим чайником, - пробормотал Дмитрий, опуская глаза к изуродованным перилам.

   - Вернее будет, если ты почувствуешь себя термоядерным реактором - ближе к истине. Твой организм - сам перестраивает себя сообразно обстоятельствам. Подозреваю, что в структуру ДНК вложены программы настройки оптимального функционирования даже на этот случай. А за тело не бойся: я - не враг, ведущий партизанскую войну на чужой территории. Мне не нужен контроль над твоей оболочкой, - Тромб смущенно засопел. - Но свободы бы... не помешало. Ты заблокировал от меня свои мысли, отсек даже рецепторы, отвечающие за восприятие внешнего мира. Я ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не чувствую. Сижу тут, как килька в консервной банке.

   - Лежу! - непроизвольно поправил Дмитрий.

   - Кто лежит? - не понял Тромб.

   - Килька! В консервной банке - лежит! - засмеялся юноша.

   - Пусть лежит, но зачем ты отрезал меня от внешнего мира? Мы ведь партнеры? - вопрошал Тромб, не обращая внимания на язвительные замечания.

   - Партнеры, конечно! Вот только я в последнее время, перестал понимать, что со мной происходит, партнер! Не понимаю кошмаров во сне, видений наяву. Ничего не понимаю! - Дмитрий сорвался на крик.

   - Спокойно, дружище, - успокоил его мысленный собеседник.

   - Если ты о той операции, в результате которой мы потеряли Цербера, то вынужден тебя огорчить: она реальна и никакого отношения к видениям наяву не имеет.

   Поначалу я тоже ничего не мог понять, но потом сообразил, что ты каким-то образом подключился к старому организму. Подключился и взял на себя управление, как управляющий компьютер в сети. Не знаю, зачем тебе это было нужно, но, видимо, сильно хотелось, и ты неосознанно усовершенствовал свою беспроводную связь.

   - Как бы глупо это ни звучало, но теперь ты можешь выступать сервером в любой сети - даже человеческой. Люди для тебя как компьютеры. Рабочие места, - продолжил боец, наблюдая за попытками Дмитрия открыть доступ к своим ощущениям, и тут же радостно завопил:

   - Ну спасибо, партнер! Вижу, слышу, чувствую - значит, живу.

   Закончив мысленные манипуляции со своими органами чувств, Дмитрий подумал, что его действия действительно чем-то напоминают работу с компьютерными программами.

   Эта мысль ему очень не понравилась.

   - Человек - не рабочее место, не компьютер. И я - не сервер, - возмутился он.

   - А как тогда ты объяснишь, что Цербер сумел подключиться к твоей битве с вирусом старичка? - поинтересовался воин.

   - Ты отключился, а он остался, - закончил он расстроено. - Один.

   Потемкин понимал, что Тромб прав, но сравнивать себя с компьютером, пусть и совершенным, ему все-таки не хотелось.

   Хотелось залезть с головой под одеяло, но где-то в глубине лежащего на стуле вороха одежды запел сотовый телефон:

   - На пыльных тропинках далеких планет ....

   Аппарат закончил куплет и двинулся по второму кругу:

   - ...останутся наши следы.

   - Наследить мы везде успеем, - раздраженно прорычал Медведев, потянулся и легко, не касаясь руками дивана, вскочил на ноги.

   Штаны - влево, рубаха - вправо, шарф, носки, куртка... Черт, неужели это все можно надеть на одного человека? Вилок капусты.

   Взломав атом и оторвавшись от планеты, люди до неузнаваемости изменили все, до чего смогли дотянуться, но сами остались такими же беспомощными, как и их предки. Стоит температуре упасть на пару десятков градусов, человек умрет, если не запеленает себя с ног до головы.

   - Доброе утро, профессор, - пробасила трубка, забугрившись мышцами Ванькина, отчего у Медведева сразу испортилось настроение.

   Вернее, для того чтобы оно испортилось, вначале оно должно было быть хорошим, чего профессор, просыпаясь, не заметил. Ощущение тревоги пришло сразу, как только он открыл глаза.

   - Было бы добрым, если бы не ваш звонок, - недовольно пробурчал Медведев, но Ванькин не поддался на провокацию.

   - Профессор, ваша фатера в поряде. Можете приезжать за ключами, - произнес здоровяк гордо, словно сам занимался ремонтом.

   - Скоро буду! - пообещал Медведев, выключил трубку и бормоча на ходу, двинулся на кухню ставить чайник. - «Фатера в поряде» - неандерталец!

   Иван, опередивший его, забрался на табурет с ногами и сидел за столом, обнимая большую кружку горячего чая. Он встретил профессора вопросом:

   - Дмитрий Степанович! Вчера вы упоминали Эверетта?

   - Ну? - выпятил подбород профессор.

   - Это тот, который работал над теорией игр?