Приданое для Анжелики Деко Франсуа
«Ужас какой!» — подумала Анжелика.
— А фамилия? Может, оставим д’Ами?
Мсье Кабаррюс покачал головой.
— Забудьте и об этой фамилии, и об усадьбе, купленной вами. Ручаюсь, там давно уже работает прокуратура. Возьмите что-нибудь попроще, например, Молле.
Анжелика криво улыбнулась. Она и помыслить не могла, что будет носить фамилию «Теленок», но сочетание «Жанетта Молле» смотрелось вполне органично.
— Да и молодому человеку надо что-то новенькое подобрать. — Банкир склонился над бумагами председателя коммуны — Например, Жан. А что? Жан и Жанетта.
Адриан прыснул.
— Брак оформлять будем? — поинтересовался председатель.
— Нет! — заорала Анжелика и поняла, что сделала это одновременно с Адрианом.
— Значит, юноша хочет в армию?
Повисла тишина. Анжелика бросила быстрый взгляд на Адриана. На его лице отображалось мучительное размышление. Идти убивать пруссаков он совершенно не желал, но угроза призыва и впрямь была совершенно серьезной.
Анжелика усмехнулась. Она хорошо помнила то унижение, которое испытала, когда Адриан из жалости принуждал ее к фиктивному браку. И возразить нечего, и сгораешь от стыда.
— Будем, — заявила она. — Это единственный выход.
Адриан густо покраснел и промолчал.
«Вот теперь мы в расчете!» — подумала Анжелика и мстительно улыбнулась.
Лишь когда все закончилось, она поняла, что ее подруга, все это время сидевшая бок о бок с ней, так не проронила ни слова.
— Что не так, Терезия? — забеспокоилась она.
Парижская притча во языцех покачала головой и сказала:
— Страшно мне за вас. Да и за себя. Будь моя воля, отдала бы свои акции в первые же попавшиеся руки и жила спокойно. Но мой отец… — Она повернулась к нему: — Уж прости, папа, но ты как тот карточный игрок. Остановиться не можешь.
Мсье Кабаррюс развел руками и сказал:
— А это и есть игра, Терезия. Каждый из нас что-то выложил на стол. У любого есть возможность взять удачный прикуп, текущие союзники и опасные соседи. Кое-кто даже поставил на кон все свое имущество, включая приданое дочерей. Я не могу просто так бросить карты и выйти из игры, не закончив ее. Никто мне этого не позволит.
— Об этом я и говорю. — Терезия вздохнула и глянула на молодого человека. — Вот и твой Адриан, как я посмотрю, точно такой же.
Анжелика бросила насмешливый взгляд на Адриана, изрядно помятого последними событиями. Он хорошо расслышал это «твой Адриан», но терпел. Это было приятно.
Потом они прошли по гулким доскам причала и поднялись по шаткому трапу на палубу. Анжелика остро осознала, что с получением нового имени вся ее прежняя жизнь растаяла.
Новая начиналась с чистого листа.
Молодой человек оценил все: и это «твой Адриан», и насмешливые взгляды, и острый стыд за свое молчание. Но его прижали в угол так крепко, как никогда прежде.
— Отойдемте, юноша, пусть девушки пощебечут, — пригласил его старый банкир и сказал, когда Адриан нехотя подчинился: — Не мучьте себя. Все ошибаются. Я, старый дурак, и то в тюрьму на два года угодил. Что делать думаете?
Адриан пожал плечами. Он не знал.
— Рекомендую черный рынок Орлеана. — Старик прищурился. — Луару сейчас контролируют повстанцы, и английского товара будет много.
— Торговать с врагом — верная гильотина, — напомнил Адриан.
Старик вздохнул и заявил:
— В сегодняшней Франции все пути ведут в никуда.
Потом они встали на якорь чуть севернее Бордо. Вскоре возле судов появились десятки контрабандистских шлюпок. Не прошло и суток, как весь груз ушел. В каюте у Адриана появились четыре узла с ассигнациями, связанных из простыней. С таким капиталом он мог начать новую жизнь где угодно — в Индии, на островах, в Америке, в Европе, если бы не война республики со всем белым светом.
Мсье Кабаррюс считал, что во французских колониях вот-вот начнется жуткая резня. Во владениях всех прочих европейских государств Адриан был бы слишком легкой добычей для каждого, кто захочет изобличить тайного якобинского шпиона. Французов уже начали преследовать повсюду.
— Так что, Жанетта, едем в Орлеан? — спросил он, подойдя к Анжелике.
— А какая разница, Жан? — отвесила ему той же монетой Анжелика. — Там нас хотя бы не обвинят в шпионаже в пользу Франции.
Адам Вейсгаупт, вызванный из Регенсбурга, вскоре прибыл в Париж.
— Ну, здравствуй, Спартак! — Аббат раскрыл объятия.
— Здравствуй, брат. — Вейсгаупт ответил ему тем же, хотя и был недоволен. — Что у тебя здесь происходит? Я вообще ничего не понимаю!
Аббат скупым жестом предложил гостю присаживаться и сел сам.
— У нас кассир погиб. Пакет номер четыре теперь находится в чужих руках.
Вейсгаупт замер и спросил:
— Ты шутишь?
Аббат развел руками.
— Два векселя уже предъявлены.
Вейсгаупт на мгновение ушел в себя.
— Да, Нант, — понял он. — А второй?
— Американский флот в Бордо — сто три судна под арестом. Правда, сейчас они работают на меня.
Вейсгаупт прижал пальцы к вискам.
— Этого еще не хватало! Остальные векселя уже у тебя?
— Считай, что у меня.
Спартак грязно выругался.
— Считай!.. А ну-ка, покажи схему!
Аббат вытащил ее из ящика, встряхнул над столом, как скатерть, разложил, и Вейсгаупт кинулся искать.
— Где у тебя Нант? Ага, вижу. А где флот Хендерсона? Так, есть. И что же нас ждет?
Аббат замер. Спартак иногда вспыхивал как порох и совершенно себя не контролировал. А тот уже разогнулся и смотрел на него ненавидящим взором.
— У нас же вся схема рухнула! Ты куда смотрел?!
— Полегче, — попросил Аббат. — На профессоров своих будешь орать.
Вейсгаупт застонал, осел в кресло и схватился за голову.
— Семнадцать лет я это готовил! На нас работает лучшая агентура в Европе! Мы же всех купили! Столько денег угробили! И что теперь?
— Не паникуй, — отмахнулся Аббат.
Спартак на мгновение опешил и спросил:
— А как ты собираешься перед советом отчитываться?! Скажешь им «не паникуйте»?!
Аббат досадливо крякнул.
— Пока вся ответственность на мне. Не на тебе! Отчитаюсь как-нибудь. И прими мой совет: возьми себя в руки и входи в дело.
Спартак яростно фыркнул, обидчиво поджал губы, но было видно, что он уже успокаивается.
— Где у тебя хуже всего? — спросил гость.
Аббат развернул схему к себе.
— Коммуны под «умеренных» попали, да и конвент.
Вейсгаупт рывком поднялся с кресла и наклонился над схемой.
— А что тут неясного? Жиронду кончать надо. И чем быстрее, тем лучше.
— Я же сказал, что коммуну не контролирую. — Аббат покачал головой. — Кто их кончать будет?
— Деньгами продави, — мрачно буркнул Спартак, вздохнул, упер холеные белые руки в стол и склонился еще ниже.
Аббат усмехнулся. Он уже видел, что работа пошла, значит, выход из положения будет найден.
Ситуация и впрямь была непростой. Больше всего Аббата сбивало с толку наслоение событий со сдвигом в 2 месяца и 6 дней, заданное досрочным предъявлением векселя в Нанте. Нет, никакой мистики, просто Спартак создал чересчур сбалансированную схему. Все события были тщательно просчитаны и увязаны, в некоторых ключевых местах — даже слишком жестко. Одним из таких узлов и был тот вексель, самый маленький во всем пакете.
— Мсье Тарту был предприимчивым человеком, — пояснил Вейсгаупт. — Он имел дела в Тулоне, в Лионе и даже здесь, в Париже. Едва его компания рухнула, пошла еще одна волна — как в костяшках домино.
— Это я и сам вижу, — сказал Аббат. — И что дальше? Мне ждать повторных волнений в Лионе?
Вейсгаупт кивнул и заявил:
— В Лионе, в Тулоне и в Марселе. Все они будут повторяться с разрывом в два месяца с небольшим. Да ты сам посмотри! — Он снова принялся водить пальцем по схеме, но Аббат уже все видел.
Это и впрямь походило на конструкцию из рядов костяшек домино. Анжелика Беро, девчонка, влезшая во взрослую игру, толкнула ключевую костяшку где-то посредине.
— Что-то исправить можно?
— Нет, — отрезал Вейсгаупт. — Все так и будет валиться досрочно. Станем переделывать все на ходу.
Это было проще сказать, чем сделать. Буржуа, предупрежденные катастрофой, случившейся в Нанте, не просто были готовы к отпору. Они вовсю наступали. Уже в конце мая бунтовали целых тринадцать департаментов.
Стоило якобинцам Лиона ввести еще один налог на богатых, как случился переворот. Мэра-якобинца арестовали. То, что ему предъявила прокуратура, легко тянуло на гильотину.
Едва итальянские города открыли свои гавани английскому флоту, на юге страны полыхнул Тулон. Все это происходило на фоне все более жестких обвинений в попытке переворота, адресованных коммуне и якобинцам.
Аббату приходилось опережать события. Зная, что все его люди, которые сейчас проявятся, попадут в черные списки жирондистов, Аббат приказал Робеспьеру не высовываться и создал Общество революционных гражданок во главе с «бешеной» Клэр Лакомб. В качестве отвлекающего маневра был повторен лозунг о погроме газет противника.
Но главное состояло в том, что Аббат по предложению Спартака ввел в действие так называемую кочующую помощь. Самые голосистые члены секций переходили с одного собрания на другое и помогали пробивать нужные решения числом и глотками. Когда жирондисты рискнули и арестовали журналистов газеты «Пер Дюшен» Эберта и Варле, Марат призвал народ к восстанию.
— С огнем играем, — заявил Аббат и покачал головой.
— А когда было иначе? — не отрываясь от сводок, пробормотал Вейсгаупт.
Спартак был единственным человеком, перед которым отступал даже Аббат. Когда он работал, сравниться с ним было невозможно. Этот гениальный игрок видел преимущества там, где их не замечал никто, и создавал там, где их не могло быть в принципе. То, что он изобретал, например акция морального давления делегации двадцати восьми секций Коммуны на конвент, было абсолютным безумием, но ведь прошло! Всесильных депутатов конвента буквально взяли на испуг!
А 31 мая в половине четвертого утра загудел колокол собора Парижской Богоматери, и народ повалил на улицы. Честно говоря, это была чистой воды авантюра. Аббат на это не пошел бы никогда. «Бешеные» секции составляли в коммуне меньше трети.
Бог мой, как же Спартак был талантлив! Его абсолютно не смутило то, что парижане высыпали на улицы только посмотреть — не поучаствовать. Он лишь рассмеялся, когда узнал, что попытка ареста министров Клавьера и Лебрена с треском провалилась. Даже когда конвент отказал санкюлотам в аресте двадцати двух жирондистов, он только усмехнулся так, словно в его рукавах прятался еще добрый десяток тузов.
— Требуем снижения цены хлеба до трех су и за счет богачей, — приказывал Спартак.
После одобрения Аббата посыльные рассыпались по всему Парижу.
— Еще одну делегацию в защиту Эберта и Варле — в конвент! — бросал он, и Аббат кивал, подтверждая посыльным правомочность приказа.
— Выстрел из пушки, массовые хаотичные передвижения санкюлотов по Парижу в любом порядке! — подчиняясь одному ему ведомым расчетам, говорил Спартак, склонившийся над картой города, и это немедленно исполнялось.
Он словно матадор кружил и кружил вокруг ошарашенного быка и наносил ему удар за ударом. Бык уже не понимал, куда ему кидаться, то ли на мулету, то ли на шпагу. Матадора он так и не видел.
Потом дезориентированный конвент в общем потоке противоречивых проектов, подсунутых ему, принял декрет о выплате сорока су повстанцам, вынужденно потерявшим заработок в этот день. Посыльные тут же разбежались по всему городу, и наступил перелом.
Парижане, взбудораженные целым днем суеты, воодушевились и, на ходу надуваясь отвагой, двинулись к Пале-Эгалитэ. Поначалу что-то около двадцати тысяч человек.
— Вот и все, — устало подвел итог Спартак и швырнул свежие, даже еще не прочитанные сводки в воздух. — С жирондистами покончено. Дальше — сам. А я пошел спать.
Аббат проводил его взглядом и, не дожидаясь, пока помощник соберет бумаги, разлетевшиеся по всему кабинету, сел на свое место. Сиденье еще оставалось теплым, и это было неприятно. Вот из-за этой самовлюбленности Спартак и терял все достигнутое. Вытерпеть его более двух-трех суток было невозможно.
То, что в Париже происходит не просто очередная свара «бешеных» и жирондистов, а нечто важное, Мария-Анна осознала, когда к Лавуазье пришла делегация откупщиков.
— Антуан, пора идти к Клавьеру, — напряженно произнес Делаант. — Иначе опоздаем.
Но муж лишь покачал головой.
— Мы давно опоздали, друзья. Уже четыре года назад.
Его принялись уговаривать, но Антуан был непреклонен.
— Мне надо работать, — отрезал он. — Если я не установлю тепловое расширение меди и платины, то у Франции не будет эталона метра.
Делаант в поисках поддержки повернулся к Марии-Анне, но она лишь развела руками, усмехнулась и сказала:
— Вы все слышали, мсье. Если Антуан Лоран Лавуазье пойдет с вами, то у Франции не будет эталона метра.
Растерянные делегаты ушли, и уже на следующее утро Мария-Анна узнала, что муж оказался прав, как и всегда. Да, откупщики попали в приемную к Клавьеру. Тот прислал им записку, что непременно примет, и эта встреча даже состоялась.
Клавьера вытащили из кабинета и провели мимо них два санкюлота с саблями наголо. С остатками прежней власти было покончено.
Адриан и Анжелика, по документам Жан и Жанетта Молле, купили дом на самой окраине Орлеана, среди недавних переселенцев. Там ее колониальный говорок не был особо заметен, а ему не грозила армия. Местной коммуной заправляли «умеренные». Они большинством голосов провели решение отправлять в армию только холостых парней, не имеющих постоянных занятий, то есть санкюлотов.
Анжелика обставила дом, посидела недельку у окна, потом выкупила на рынке пару рядов и без особого желания занялась тем делом, которое знала, — перепродажей прусского трофейного товара.
Конечно же, Адриан не слишком верил в перспективность этого занятия. Да, женщины, изгнанные из армии, ехали и ехали в цветастых крытых кибитках. Но он понимал, что пройдет от силы два месяца, и эти потоки иссякнут. Не пересыхала здесь только Луара — крупнейшая транспортная магистраль, идущая от Атлантики. Поэтому Адриан сразу же начал налаживать связи с речными перевозчиками.
— Товар только английский, контрабандный, — сразу предупредили они его. — Если поймают, то гильотина вам гарантирована.
— Я не собираюсь отчитываться перед налоговым офицером, — заявил Адриан. — А на гильотину попадают как раз те простофили, которые это делают.
Дело потихоньку пошло. Адриан, наученный горьким опытом, был аккуратен и осторожен, всех денег в одно дело не вкладывал, на неоправданный риск не шел. После этой истории в Бордо он вообще как-то сразу повзрослел. Мсье Кабаррюс абсолютно беспощадно тыкал молодого человека лицом в его ошибки. Адриан хорошо запомнил это неприятное ощущение.
И все-таки ему было скучно, а дома даже тоскливо. Они садились за общий стол, молча ели то, что приготовил им повар, и расходились по своим комнатам. Взаимная принужденность убивала всякую охоту общаться.
Однажды ему предложили поучаствовать в перекупке оружия, и Адриан заинтересовался этим делом.
— Насколько крупная партия? — спросил он.
— А сколько хотите, столько и будет, — серьезно ответили ему. — Оружие английское, хорошее. Покупателей полно. В Тулоне, в Лионе, где угодно.
Адриан растерялся и осведомился:
— А кому нужно в Тулоне и Лионе столько оружия?
— Вы не знаете, что произошло в Париже?
Адриан и вправду был не в курсе последних событий. То, что он услышал, ошарашило его. «Бешеные» устроили переворот, добились ареста части депутатов конвента. Те, которые успели бежать, сейчас поднимали восстания по всей Франции.
— Отдаем дешевле себестоимости, — сказали ему. — Главная проблема — доставить.
Адриан обмер. Он уже понимал, что в руках «бешеных» сейчас все: армия, жандармерия, вся республиканская агентура. Шансов у крупных буржуа, поднявших восстание, немного. Почти никаких. Если он с этим свяжется…
— Я должен подумать, — сказал молодой человек.
— Только недолго, — ответили ему.
Адриан пришел домой, уткнулся взглядом в «супругу Жанетту», не сумевшую дождаться его и ужинающую в одиночестве. Он сел рядом, но еда в рот не лезла. Молодой человек понимал, что сам факт английского происхождения оружия ставит всех, кто к нему прикоснется, в крайне сомнительное положение. Он вовсе не питал иллюзий насчет буржуа, особенно после того, что ему устроили в Бордо.
Но если «бешеные» победят!..
Адриан уже видел, как работает гильотина, и понимал, во что выльется «правосудие» санкюлотов. Даже когда все неправильно сидящие головы будут отрублены и улетят в корзину, ничего не кончится. Потому что затеяли это вовсе не санкюлоты, а те личности, которые стояли за ними и не так давно взяли в свои руки едва ли не всю полноту власти. Они раздавят всех и уже начали это делать.
Адриан покосился на повара, ожидающего похвалы, заглянул в глаза Анжелики и сказал:
— Жанетта, милая, я ненадолго уеду. Не скучай.
Анжелика оторвала взгляд от тарелки и серьезно посмотрела ему в глаза. Он вдруг остро пожалел о том, что в даже такой момент между ними лежит вся эта фальшь.
Охотник отыскал место выгрузки виргинского табака уже через день. Еще спустя неделю он понял, что Адриан и Анжелика осели в Орлеане. В Париж им ехать не стоило, а здесь и девчонке со своим колониальным акцентом проще затеряться, и ее спутнику есть куда деньги вложить. В какой-то момент ему даже показалось, что он видел мадемуазель Беро у рядов, торгующих остатками трофейных товаров. Охотник обыскал все, Анжелику не нашел и тогда двинулся по следам денег.
Он предъявил полномочия в торговой палате и проверил все сделки, заключенные за последнюю пару недель. Охотник тщательно исследовал все случаи приобретения магазинов и складов, но следов немалых денег Адриана не обнаружил. Оставалось предположить, что мсье Матье лег на дно или занялся контрабандой.
Охотник вздохнул, отыскал контактный адрес особой агентуры Аббата и уже спустя два часа получил объяснение всего расклада.
— В этом деле фамилий не спрашивают, однако крупная покупка на днях состоялась, — сказали ему.
— Какая?! — хрипло выдавил Охотник.
Он уже чуял, что след взят.
— Английское оружие. Вот список, здесь же цены и количество.
Охотник схватил лист бумаги, пробежал его глазами и улыбнулся. Итоговая сумма один в один совпадала с тем, что Адриан мог выручить от продажи табака. Этот мальчишка так и не научился быть осторожным.
— И куда это оружие пошло?
— Точно неизвестно, — ответил агент. — Это знает лишь покупатель. Но говорили, что он выехал в направлении Тулона.
Прощались они скомканно, буквально на ходу. Спартак в очередной раз попенял Аббату за то, что тот так и держит штатного друга народа Марата на вторых ролях и слишком уж опекает Робеспьера. Но в этом вопросе он давить не мог — только рекомендовать.
— Я знаю, что Робеспьер твой любимчик. — Спартак поморщился. — Но надо же и меру знать. Дай Марату развернуться, он не подведет.
— Договорились. — Аббат кивнул и проводил Вейсгаупта до дверей.
Как бы ни был Спартак талантлив, но и он не знал всех деталей, да и не надо ему этот было. Свое дело Вейсгаупт сделал.
В считаные часы к двадцатитысячной толпе парижан присоединились гвардейцы, еще недавно бывшие санкюлотами. К зданию конвента подошло уже порядка восьмидесяти тысяч возбужденно гудящих вооруженных революционеров. Конвенту пришлось издать приказ об аресте трех десятков депутатов, обвиненных якобинцами. Это было абсолютно беззаконное решение, но выбор оказался невелик: арест депутатов или расстрел восьмидесятитысячной толпы. Сделать второе было нереально.
Понятно, что кое-кто из депутатов-буржуа бежал. Сразу же встал вопрос, чем платить революционерам, участвовавшим в перевороте. Луа и Дюнуи предъявили требование на полмиллиона ливров, примерно по 125 су или 14 фунтов хлеба на каждого. Где их брать, пока никто ясно не знал.
Но все это были частности. Новый, сильно поредевший конвент сразу же начал делать главное: издавать декреты. Уже 3 июня было решено признать права незаконнорожденных на наследство.
Важность этого закона была чрезвычайной. Многие коммерсанты имели в разных городах по две-три семьи и по двадцать-тридцать детей, а уж об аристократах, владевших целыми деревнями, и говорить не приходится. Все эти дети были хорошо известны местной общественности. Отцы их признавали и содержали. Но теперь каждый из этих двадцати-тридцати бастардов имел право затребовать свою долю наследства.
При грамотном применении один-единственный закон вел к раздроблению практически всех крупных состояний Франции. Пройдут какие-то месяцы, и политической элиты, опирающейся на большие деньги, в республике просто не будет. Буржуа выполнили свою часть работы, настало время «бешеных».
В тот же день на заседании Общества друзей свободы и равенства якобинцы поставили вопрос о предоставлении французского гражданства цветному населению колоний. В конвенте обсуждать это было рано, однако в перспективе «бешеные» получали в колониях голоса подавляющего большинства избирателей. Это делало их власть практически абсолютной.
Аббат окинул взглядом карту французских колоний и вздохнул. Он ждал серьезных проблем и на Мартинике, и в индийском порту Пондишери, и в Порт-Луи. Англичане, используя тот ужас, который испытывали владельцы плантаций перед якобинцами, уже начали поворачивать тамошнюю торговлю на себя.
Неужели придется освобождать рабов?
Делать это не хотелось, но Аббат понимал, что если англичане займут французские колонии, то придется поднимать лозунг «Свободу рабам!». Да, это вело к уничтожению всего белого населения — на Гаити уж точно, но что он мог поделать? Лучше сжечь свой дом, чем подарить его врагу. Позволить противнику приобретать новое оружие за деньги, вырученные во французских колониях, было бы верхом глупости.
Анжелика чувствовала себя в западне. Ей не нравилось все! Она решила отплатить Адриану добром за добро, но оказалась зависимой от него, и это не вело никуда. Хуже того, мужчины стали смотреть на нее как на замужнюю женщину. Стоило ей всего один раз состроить глазки, просто чтобы не потерять форму, и на нее тут же взглянули как на шлюху. Это бесило девушку.
Она понимала, что так надо, что иного выхода нет. Мсье Кабаррюс, действительно благодарный за нешуточную помощь, подсказал им самый лучший вариант. Но что вышло? Она обладала целым флотом, а все ее путешествия укладывались в ежедневный маршрут от дома до рынка. Она была богата, а вынуждена строить из себя переселенку скромного достатка. И как же ей осточертел этот рынок!
В тот день Анжелика была вполне готова серьезно поговорить с Адрианом. Она специально ждала его, а он так и не притронулся к еде, попрощался, встал и ушел. Все ее невысказанное неудовольствие так и осталось при ней — в первый день, во второй, через неделю и через две. И когда Адриан появился, мрачный, усталый, черный от пыли и, вероятно, невеселых мыслей, она была не в лучшем состоянии.
— Я больше терпеть этого не намерена, — заявила девушка.
— Подожди, милая Жанетта, — хмуро отмахнулся Адриан. — Я только чемоданы спрячу да умоюсь.
Анжелика вскипела.
— Не называй меня так!
Адриан с размаху бросил чемоданы в угол.
— Чего ты от меня хочешь?! Дай мне хотя бы умыться!
Анжелика опешила.
— Не ори на меня, Жан Молле! То, что я весь день на рынке торчу, а ты вино хлещешь да шлюх на лодках целыми днями катаешь, не дает тебе право…
Брови Адриана взлетели вверх, и он кинулся к ней.
— Что?!
— Убери от меня руки! — взвизгнула Анжелика.
Он недоуменно замер, и она тут же перешла в наступление.
— Что, пользуешься тем, что за меня некому заступиться? Будь мой отец жив, ты бы на цыпочках перед ним ходил!
Глаза Адриана побелели от бешенства.
— Я тебя пальцем не тронул! При чем здесь твой отец?!
Тогда Анжелика, уже не в силах выразить то, что ее переполняло, схватила фаянсовое блюдо и со всего маху шваркнула его об пол.
— Ого!
Адриан хлопнул глазами, но смотрел он уже не на нее. Анжелика поняла, что это «Ого!» сказал не ее так называемый супруг. Она повернулась и замерла. На пороге стоял председатель их секции коммуны гражданин Бертран, с ним какой-то чиновник, офицер и два рослых вооруженных гвардейца.
— Ну вот! — Председатель повернулся к чиновнику: — А вы говорите, что у них фиктивный брак. Лично я, пока под окнами стоял, ничего фиктивного не услышал. — Ему было весело.
— Мне так донесли. — Чиновник с неудовольствием шмыгнул носом.
Адриан взял Анжелику за плечо, отодвинул, выступил вперед и спросил:
— Что вам угодно, граждане?
Председатель секции вздохнул.
— Ну, поскольку оснований подозревать вас в фиктивных отношениях нет, один вопрос уже снят. А вот второй!.. — Он сделал долгую театральную паузу.
— Что за вопрос? — не выдержала Анжелика.
Председатель секции развел руками.
— Вашего мужа, гражданка Молле, призвали в армию.
Анжелика открыла рот, повернулась к Адриану. Он тоже смотрел на нее — совершенно растерянно и даже как-то по-детски.
— Времени на сборы дать не могу, гражданин Молле. — Председатель вздохнул. — Берите провизии на сутки и отправляйтесь служить Отечеству.
Анжелика тряхнула головой и заявила:
— Вы что-то перепутали, гражданин Бертран. В армию берут лишь холостых мужчин, не имеющих постоянных занятий.
— Уже не только. — Председатель развел руками. — Если бы вы ходили на заседания секции, то знали бы, что принято новое решение. Теперь Отечеству должны послужить и все бездетные мужчины. У вас же еще нет ребенка?
Анжелика растерянно мотнула головой.
Вперед выступил офицер и сказал:
— Не задерживайте нас, гражданин Молле. Берите провизию и идите за мной.
Анжелика глянула на гвардейцев и наконец-то поняла, что все это всерьез. Она сунула в руки Адриана хлеб, сорвала с крюка окорок, достала из ящика пару луковиц… а его уже брали под руки.
— Так что, Жанетта, — иронично проронил Адриан, глядя ей в глаза, — поцелуешь меня на прощание?
Анжелика втиснула ему в руки луковицы и с чувством выдала:
— Не заслужил.