Фальшивый принц Нельсен Дженнифер

27

На следующий день после утренних уроков Мотт объявил нам, что ни верховой езды, ни фехтования не будет.

— Креган сказал, все вы вполне сносно держитесь в седле, и у Коннера сегодня на ваш счет другие планы.

Другие планы оказались уроками танцев в большом зале. В арсенале Коннера, оказывается, были и другие пыточные приемы, помимо заточения в подземелье.

Я схватился за бок и сел на стул у двери.

— Я не танцую. Мне больно.

— Сегодня единственный день, когда мы можем уделить время этим урокам, — сказал Коннер, подходя к небольшой группе женщин. — Для юного принца усталость ни при каких обстоятельствах не могла стать причиной отказа от танца с прекрасной дамой.

Я неохотно встал и едва сдержал смех, когда увидел наших партнерш. Ни одна из них не была молода, да и прекрасными их можно было назвать с большой натяжкой. Они были одеты как слуги, и кожа у них была грубая, как у женщин, привыкших к физическому труду.

Роден усмехнулся, как и я. Тобиас распрямил плечи и казался немного взволнованным.

— Не стесняйтесь, мальчики, — сказал Коннер. — Вам не понадобится ухаживать за ними. Это просто танцы, а все они прекрасно танцуют.

Мы сделали шаг вперед, выбрав себе в партнерши ближайшую из дам. Моей партнершей оказалась женщина лет сорока, которая шепнула мне, что ее зовут Джен. У нее были курчавые волосы, когда-то, видимо, приятного каштанового цвета, пока не поседели и не поредели. Лицо у нее было некрасивое, но интересное: глаза большие, а губы и нос — тонкие.

Коннер принялся учить нас основам менуэта, показывая танцевальные па с партнершей Родена, а потом отбивая руками такт, когда мы пытались ему подражать. Джен оказалась милой и предупредительной. Она не только прощала все мои ошибки, но незаметно и уверенно помогала делать верные движения.

— Вы хорошо справляетесь, — сказала она. Это была ложь, и мы оба это знали. Тем не менее я был ей благодарен.

Ни Тобиас, ни Роден не достигли больших успехов. Коннер был терпелив и в конце концов добился того, что все мы начали двигаться вполне слаженно.

В перерыве между танцами Коннер спросил, действительно ли мой отец музыкант.

— Я ведь уже говорил вам однажды, сэр.

— Значит, ты умеешь играть.

— Я также говорил вам, что мой отец плохой музыкант. Не думаете же вы, что ученик мог превзойти учителя?

Коннер направился в угол комнаты, где лежал небольшой футляр с инструментом. Он достал флейту и собрал ее.

— Я хотел бы услышать, как ты играешь, Сейдж.

— Значит, мне придется оставить свою прекрасную партнершу в одиночестве, сэр?

— Я потанцую с ней, если ты сыграешь что-то, подо что можно танцевать.

Я взглянул на Коннера.

— Это что, проверка?

Наклонив голову, Коннер сказал:

— Здесь все — проверка.

И я взял флейту. Мне нужно было собраться. И сначала ничего не получалось. Именно на флейте мне доводилось играть совсем немного, но после нескольких неудачных попыток я смог наконец понять, как правильно расположить пальцы.

— Там, где не помню, буду импровизировать, — предупредил я. — Простите, если не получится сыграть верно.

И я начал играть. Это была не музыка для танца, а печальная мелодия, при звуках которой у меня всегда возникало ощущение одиночества на безлюдном ночном берегу. От этой мелодии моя мать всегда плакала, и в конце концов отец перестал ее играть. А потом он перестал играть вообще. Но я никогда ее не забывал.

Когда я закончил, в комнате воцарилась тишина. Я вернул инструмент Коннеру, который торжественно заявил:

— Ты был прав, Сейдж. Ученик не может подняться выше учителя. Думаю, нам следует вернуться к танцам.

Танцуя, я несколько раз ловил взгляд Коннера, гадая, зачем он попросил меня сыграть. Если бы я солгал о занятии моего отца, я мог бы просто сказать, что он никогда не учил меня играть.

После окончания танца Коннер велел нам отдохнуть, а сам, скрестив на груди руки, сказал с усмешкой:

— Никто из вас не станет великим танцором. Но по крайней мере, вы не опозоритесь. Мы еще немного поработаем, а потом вы пойдете переодеваться. Сегодня вечером вы поработаете на кухне, поучитесь у слуг тому, как прислуживать гостям. Вам необходимо выучить эти правила, ведь завтра вечером вы будете прислуживать принцессе Амаринде.

— Когда она приезжает, сэр? — спросил Тобиас.

— Я ожидаю ее сегодня к ночи, но она не собирается с нами ужинать. Сейдж, ты поработал над своим акцентом? Если тебе придется говорить с ней, ты не должен отвечать с авенийским выговором.

— На этой неделе я провел достаточно времени в одиночестве, — сказал я с картийским акцентом. — У меня была хорошая возможность попрактиковаться.

— Неплохо, — сказал Коннер с улыбкой. — Но согласные звуки все еще слишком мягкие. Произноси их тверже, я больше не желаю слышать твой авенийский акцент.

Я кивнул. А Коннер продолжил:

— Думаю, теперь имет смысл попробовать вальс. Возьмите партнерш за руки.

Работа на кухне оказалась очень скучной. Нас сопровождала моя партнерша по танцам, Джен, которая учила нас скорее работе надсмотрщика, чем слуги. У Коннера была большая кухня, и Джен, казалось, гордилась тем, как слаженно идет там работа.

— У мастера время от времени бывают нежданные гости, так что у нас всегда есть план, что приготовить за несколько минут, — объяснила Джен. — На этой неделе, с тех пор как вы приехали, мы работаем с удовольствием. Мы готовим больше еды, чем обычно, и все тарелки возвращаются пустыми.

— Здесь так здорово! — сказал Роден. Мы с Тобиасом улыбнулись. Джен, безусловно, не могла повлиять на решение, кому из нас быть принцем, так что мы не понимали, какой толк говорить ей приятное.

Роден, заметив наши ухмылки, сам пояснил, что имел в виду.

— Тут и правда здорово, и сразу видно, что еда вкусная, — тихо сказал он. — Особенно по сравнению с тем, чем кормили в приюте. Это вообще не было похоже на еду.

Джен показала нам, как правильно держать поднос и как ставить и убирать блюда со стола. Она показала, как наливать напитки, и даже дала нам попробовать любимое вино Коннера. Я был не особенно заинтересован во всем этом, как и Роден. Хорошо было это знать, но все это меня не привлекало. Тобиас же в какой-то момент повернулся к нам и прошептал:

— Если бы Коннер не забрал нас из приютов, таким могло быть наше будущее.

— Только не мое, — решительно заявил я. Я ни при каких условиях не смог бы жить так. Роден со мной согласился.

— Вы знаете, что от вас требуется, — сказала наконец Джен. — Теперь я вас здесь оставлю. На кухне всегда много дел, и раз уж вас поручили нам, мы дадим вам себя проявить.

Она показала на груду посуды, которую надо было вымыть. Я заметил, что на кухне есть место всего для двух судомоек, и попросился месить тесто в другом конце кухни. Родену и Тобиасу было все равно, так что Джен согласилась и показала мне, что и как делать.

Я подошел к разделочному столу в углу и принялся за дело. Через минуту на кухню вошла Имоджен, и Джен отправила ее помогать мне. К моему удивлению, она не стала возражать и только отставила в сторону подставку для ножей, чтобы освободить место рядом со мной.

— Мне уже приходилось этим заниматься, — сказал я, погружая пальцы в теплое тесто. — Была такая работа в приюте. Но тесто здесь намного лучше. Мы, кстати, съедали многие ингредиенты, так что до печки не все доходило. — Она взглянула на меня, и я продолжал: — Не понимаю, почему некоторым не нравится еда с долгоносиками. Они такие питательные!

Я наконец заслужил ее улыбку, хотя это была далеко не самая забавная вещь, которую я ей когда-либо говорил. Потом я понял, что улыбалась она не из-за меня, просто что-то изменилось.

— Ты какая-то другая, — тихо сказал я.

Не глядя на меня, она кивнула. Она не могла ничего сказать, но в этом не было необходимости. Я сам все понял: в ней теперь было меньше страха, чем раньше.

— Имоджен! — крикнул ей из другого конца кухни высокий грузный человек. Судя по одежде, это был один из главных поваров Коннера. — Ленивая девчонка!

Имоджен повернулась. Я подался вперед, но она схватила меня за запястье, чтобы остановить.

— Тесто еще не готово? — продолжал он. — Мне нужно испечь его до вечера!

— Как она могла закончить?! — крикнул я. — Каждый раз, как она подходила сюда, вы отправляли ее на другую работу.

Повар подошел и грубо толкнул меня. Боль пронзила все мое тело. Но мне как-то удалось придержать язык.

— Не тебе указывать, что мне делать на моей кухне! — прорычал он.

— Отпустите его! — приказал Мотт, входя. Он схватил меня за ворот, вырвав из рук повара, и дал знак Тобиасу и Родену следовать за ним. — Здесь мы закончили. — По дороге он сказал мне: — Ты хоть где-нибудь можешь избежать проблем?

— Это он бьет Имоджен до синяков? — спросил я.

Мотт стиснул зубы.

— Я так понимаю, что если бы ты подольше задержался на кухне, вы в конце концов поубивали бы друг друга. Я поручу тебе другие дела, — и он пошел впереди.

Тобиас и Роден нагнали меня.

— Он ударил тебя в спину, — сказал Роден. — У тебя даже походка изменилась.

— Моя спина в порядке. — Это была неправда, но, говоря так, я сам себя подбадривал.

— Ты сам во всем виноват, — сказал Тобиас. — Зачем ты это делаешь?

Я пожал плечами:

— Делаю что?

— Злишь людей. Ты как будто нарочно решил завести себе здесь врагов.

— А ты думаешь, что лучше завести поддельных друзей? Чем же это лучше, по-твоему? Неужели ты не устаешь притворяться кем-то, кем ты на самом деле не являешься?

— Принцем? — Тобиас посмотрел на меня свысока. — Нет, я мог бы притворяться им до конца жизни. Ты просто завидуешь мне, потому что сам так не можешь.

Его слова задели меня, и я даже слегка замедлил шаг, чтобы дать им с Роденом пройти вперед. Мы оба с Тобиасом знали, что в этом раунде победил он.

28

Вечером, когда должна была прибыть нареченная принцесса, нам было велено оставаться в своей комнате. Роден предложил мне тайком выбраться наружу и потом рассказать им, как она выглядит, мне и самому хотелось это сделать, но Тобиас тут же заявил, что обо всем расскажет Мотту

— Ты не увидишь принцессу раньше нас, — сказал Тобиас. — Зная тебя, можно быть уверенным, что ты сегодня же представишься ей настоящим принцем и тебя коронуют раньше, чем мы с Роденом проснемся.

Я фыркнул и сказал:

— Теперь, раз ты меня вычислил, придется придумать план похитрее.

Наверное, высмеивать Тобиаса было рискованно да и нечестно. Но я не мог удержаться.

Я взял с его стола одну из книг и лег с ней на кровать, открыв где-то посередине.

— Что ты делаешь?

— Миссис Гавала велела мне самому наверстывать пропущенное. Это я и делаю.

— Ты не умеешь читать!

— Я говорил, что не умею хорошо читать. Но сегодня утром я внимательно слушал мастера Гробса и надеюсь, что научился читать настолько, чтобы понять, что здесь написано.

Тобиас сложил руки на груди.

— Ты хоть знаешь, о чем она?

Я покачал головой и перевернул страницу.

— Может, и знал бы, если бы было побольше картинок.

— Это древняя история Картии. Если хочешь учиться, лучше тебе выбрать тему, более подходящую для того, чтобы убедить кого-нибудь, что ты принц.

— Прекрасно. Дай мне что-нибудь в этом роде.

— Книги в библиотеке, а нам сейчас не разрешено выходить из комнаты.

Я перевернул еще несколько страниц.

— Значит, придется пока почитать эту.

Роден хмыкнул и взял со стола Тобиаса другую книгу.

— Я тоже, пожалуй, позанимаюсь.

— Так ты теперь тоже читаешь? — Голос Тобиаса зазвенел от злости.

— Надо попрактиковаться. — Роден уселся с книгой на кровать.

Тобиас покраснел:

— Думаете, это повлияет на решение Коннера? Я вдвое умнее каждого из вас.

— И вдвое слабее нас с Роденом, даже когда мы спим, — сказал я. — Тебе надо очень стараться, Тобиас.

— Это вызов? — спросил он.

— Я никогда не бросаю вызов тем, кто слабее меня. Иди спать. Тебе надо отдохнуть перед тем унижением, что ждет тебя завтра.

— Сам спи, — сказал Тобиас. — Тебе надо набраться сил, чтобы вылезти из комнаты ночью.

Я рассмеялся, бросил книгу на пол и лег. Но я не собирался спать. Я не мог позволить себе такой роскоши. Прошло много времени, прежде чем я решился выбраться из комнаты, на этот раз через тайный ход. Карабкаться по стенам Фартенвуда снаружи было опасно, я все еще был слишком слаб, но если за потайной дверью никто не прячется, я мог бы пойти на разведку.

Я постепенно исследовал выходы из потайного тоннеля. Он пронизывал весь Фартенвуд или, по крайней мере, ту его часть, куда кому-либо могло прийти в голову тайно пробраться. Один из моих любимых выходов вел в коридор за углом от нашей комнаты. С его помощью можно было посмотреть, что происходит снаружи, когда все уверены, что мы внутри. Через эту дверь я в тот раз и вышел.

Как всегда в это время суток, в коридорах осталось всего несколько слуг, так что, затаившись и отслеживая все перемещения, я мог проникнуть в любое место дома. На этот раз я даже взглянул на дверь нашей комнаты, у которой каждую ночь дежурила охрана. И чуть не рассмеялся, когда увидел эту охрану. Паренек был моложе нас, а кроме того, он спал. На поясе у него был меч, но маленькая пряжка ремня свободно висела на животе. Очевидно, Коннер уже не опасался нашего побега.

Охрана стояла у одной из комнат недалеко от комнаты Коннера. Стражники были мне незнакомы и очень насторожены. Должно быть, это была комната нареченной принцессы Амаринды.

Невозможно было дальше пробираться по коридору без риска быть замеченным стражниками, так что я снова скользнул в тайный ход. Где-то в нем была дверь, ведущая прямо в комнату Амаринды, но воспользоваться ею было бы безумием. Мне пришло в голову, что должен быть какой-то способ заглянуть в комнату, не входя в нее. Очень уж любопытно было взглянуть на принцессу.

Осматриваясь кругом в поисках способа заглянуть в комнату, я вдруг почувствовал руку на своем плече и острие ножа, прижатое к спине. Какой же я дурак, ведь рано или поздно остальные тоже могли обнаружить тайный ход.

— Мне так надо было доказать тебе свою силу? — Голос Тобиаса звучал хрипло, и он громко сопел. Мне показалось, что он плачет.

— Где ты взял нож? — спросил я спокойно. Здесь было важно сохранять спокойствие.

— Украл на кухне. — Он надавил заточенной длинной стороной лезвия мне на спину, и я отшатнулся, почувствовав боль. Нож был острый как бритва. — Если тебе недостаточно полученных побоев, может, я смогу остановить тебя.

— Остановить? — проговорил я, задыхаясь. Кровь текла по спине, хотя непонятно было, открыл ли он старую рану или нанес новую.

— Сделать так, чтобы тебя не выбрали. Я видел, в каком восторге был от тебя Коннер, когда мы учились танцевать. Но это несправедливо! Ты меньше всех достоин титула, ты низший из нас троих.

— А ты самый трусливый, — прошипел я, и у меня перехватило дыхание, потому что лезвие ножа снова полоснуло меня.

— Не называй меня так, — сказал Тобиас. — Я не трус!

— Ты пришел сюда убить меня? — спросил я. — Я буду кричать, проснется принцесса и, вероятно, многие другие, так что у тебя будут неприятности.

— Но ты будешь мертв.

— Да, а у тебя будут проблемы.

Тобиас ослабил напор.

— Это просто предупреждение, и ты должен уступить. Королем буду я.

— Если не хочешь убивать меня, опусти нож.

Тобиас отпустил мою руку, потом сказал:

— Не вздумай шутить со мной свои шуточки. Я буду держать нож наготове.

Я отошел на шаг от него, повернув голову:

— Что ж, но если ты будешь таким параноиком на троне, ты сам себя уничтожишь.

— Может, королю Экберту не повредило бы немного паранойи. Тогда он не был бы мертв.

Я остановился и схватился за стену, чтобы не упасть. Я старался взять себя в руки, чтобы не проявить слабость перед ним.

— Ты как? — спросил Тобиас. Не то чтобы это его очень волновало. Когда я пошел дальше, он спросил: — Какой смысл бродить тут каждую ночь?

Мне было больно, но боль была терпимой. Может, он порезал меня не так сильно, как мне показалось.

— Коннер держит вас с Роденом под контролем, — сказал я. — А меня нет.

— Меня тоже нет, — поспешно возразил Тобиас, но по его тону было ясно, что он сам в это не верит.

— Я бы предпочел вернуться, — признался я. — Я устал, и ты поранил мне спину.

— Я не собираюсь извиняться. Для меня лучше, чтобы ты был слаб.

— Ну ты прямо человек чести! Аристократ из аристократов!

Тобиас фыркнул:

— Кто бы говорил!

Я слабо улыбнулся:

— Ну, тогда остается надеяться, что Коннер выберет Родена и Картия сможет рассчитывать на честного короля.

Тобиасу это не понравилось, и он принял важный вид:

— Королевство Родена развалится еще при его жизни, с участием Коннера или без. Он понимает, что никто, кроме меня, не подходит на эту роль. Я не думаю, что у Родена есть шанс.

— Если бы выбор Коннера был так очевиден, моя спина бы сейчас не пострадала.

— Я не шучу, — сказал Тобиас. — Если попытаешься кому-нибудь все рассказать, я позабочусь о том, чтобы вину взял на себя Роден. Я знаю, как убедить Коннера.

— Ты не имеешь власти над Коннером. Ты можешь однажды получить корону, но королем будет он.

— Я сделаю так, чтобы он думал, что власть у него, а потом избавлюсь от него. Где мы?

Несмотря на боль, я не мог не испытать злорадства.

— За стеной комната Коннера. Молись, чтобы он крепко спал, иначе он уже слышал каждое твое слово.

Тобиас издал сдавленный звук и приложил ухо к стене, чтобы проверить, слышно ли хоть что-нибудь. Я воспользовался моментом, схватил его руку и заломил ему за спину, а затем достал из внутреннего кармана свой нож.

— Где ты его взял?

— Ты не единственный, кто крадет из кухни. — Я вытащил нож у него из-за пояса и прошептал ему на ухо: — У тебя будет много проблем, Тобиас. Коннер знает о твоих записках и о твоих планах избавиться от него. Ты уже обречен. Через несколько дней он убьет тебя.

Я ударил его в затылок рукояткой ножа, и он потерял сознание.

29

Когда я проснулся, Тобиас спал в своей постели; видимо, ночью он все-таки нашел дорогу в нашу комнату. От мысли, что я спал, пока он свободно разгуливал по комнате, мне стало не по себе. У меня чуткий сон, но все же мне неприятно было представлять себе, что он мог сделать, пока я спал.

Роден уже проснулся и снова взялся за книгу, которую вечером выбрал на столе Тобиаса.

— Я уже могу прочесть многие из этих слов, — сказал он. — Тебе надо было быть внимательнее на занятиях мастера Гробса. Это бы тебе помогло.

— Я не могу притворяться, что мне интересно нечто настолько скучное, — пробормотал я.

Роден закатил глаза и вернулся к книге, а я вылез из кровати и начал сам одеваться. Я уже достал Эррола и знал это, но раньше это бы воодушевило меня его позвать, чтобы еще раз испытать его терпение.

— У тебя на рубашке кровь! — сказал Роден.

— Да ты что?! Ты заметил?

Роден закрыл книгу и подошел ближе.

— Ой, смотри-ка, у тебя и рубашка порезана. Что случилось?

— Мне нужна повязка?

— Откуда я знаю? Давай я позову Эррола.

Я стянул рубашку и бросил ее в камин, в котором еще оставались тлеющие угли. Бутылка с жидкостью, которой обрабатывала мне раны Имоджен, стояла на моем столе. Я налил немного на рубашку, чтобы разгорелось пламя. Ткань тут же занялась, и комнату наполнил противный запах и дым.

— Что ты делаешь? — возмутился Роден.

Он говорил достаточно громко, чтобы Эррол и другие слуги приняли это как знак, что им пора войти. Я никогда не знал точно, в какое время они приходят по утрам, но они всегда входили, услышав наши голоса.

— Я помогу вам закончить одевание, сэр, — сказал Эррол, делая вид, будто не замечает, как в камине полыхает моя шелковая рубашка. Ему уже смертельно надоели мои выходки, так же, как надоело предлагать свои услуги, от которых я постоянно отказывался. Я не хотел, чтобы кто-либо помогал мне одеваться, а в тот момент его помощь была нужна мне меньше всего.

Я попятился к стене.

— Я оденусь сам и сделаю это в одиночестве.

Тобиас, которые все еще лежал на кровати, открыл глаза:

— Вы можете говорить потише? У меня голова раскалывается!

— У Сейджа снова кровь идет, — сказал Роден Эрролу.

Все посмотрели на меня. Эррол обошел меня и осмотрел мою спину. Усмешка сползла с его губ, и он сказал:

— Это новая рана. Откуда она взялась?

Я пожал плечами, не готовый давать объяснения. Что бы я ни сказал, мне придется солгать. Хотя правда и разбила бы последнюю надежду Тобиаса стать принцем, мне она также не делала чести.

Эррол не стал вдаваться в детали и сказал:

— Порез не такой глубокий, но надо его обработать.

— Просто дайте что-нибудь, чем можно перевязать рану, — попросил я.

Эррол покачал головой и вышел из комнаты. Хорошо, что две недели почти закончились. Я сомневался, что он смог бы терпеть меня дольше.

— Я уже одет, — сказал Роден своему слуге, который протягивал ему рубашку. — Проваливай!

— Ты тоже свободен, — приказал Тобиас своему новому слуге, который избегал меня как мог. — Нам надо поговорить наедине. Закрой за собой дверь.

Как только мы остались одни, Роден метнулся на другой конец комнаты, схватил Тобиаса за плечи и с силой ударил его о стену.

— Это ты сделал? А потом со мной бы расправился?

— Если думаешь, что это я, проверь, есть ли у меня нож. — Тобиас искоса взглянул на меня. — У меня нет ничего, чем можно нанести такую рану, правда, Сейдж?

— Ты боишься, что Роден сможет что-то найти у тебя? — спросил я.

Тобиас поднял руки, а Роден стянул одеяло Тобиаса и осмотрел подушки. Потом он поднял матрас, и Тобиас побледнел.

Роден достал нож, который был в руках Тобиаса ночью. На лезвии еще осталась засохшая кровь. Об этом я позаботился.

— Как это он там оказался? — прошептал пораженный Тобиас, глядя на меня. — Ах, ну конечно. Но у Сейджа тоже есть нож.

— Ты так думаешь? — сказал я. — Я уверен, работники на кухне подтвердят, что пропал только один нож.

Тем не менее Роден осмотрел мои вещи. Ножа, естественно, не было, и лицо Тобиаса стало еще бледнее.

— Я должен сообщить Коннеру, — сказал Роден. — Все зашло слишком далеко, Тобиас.

— Прошу тебя, не надо! — взмолился Тобиас. — Коннер и так в чем-то меня подозревает. Если он решит, что я пытался навредить Сейджу, мне конец.