Боги Гринвича Воннегут Норб

Глава 34

Рано утром работающий без оператора компьютер в «КфВ Банкенгрупп» перевел триста миллионов евро. Система ожидала обратного перевода в четыреста двадцать шесть миллионов долларов, обычный «валютный своп». Однако вскоре немецкий банк обнаружил, что он спустил эти деньги в унитаз судебного разбирательства о банкротстве. Или сбросил с обрыва две тысячи «Феррари». Или разнес на куски «Петро Парк», домашний стадион «Сан-Диего падрес».

В этот день рухнул «Леман Бразерс», вторая сторона сделки «КфВ». Большинству граждан Хеджистана, юным и свежим, которым еще не было или недавно исполнилось тридцать, никогда не доводилось видеть краха такой мощной конторы. И наступившей в результате потери доверия на финансовых рынках. Мир стоял на грани. Никто, ни боги, ни их подражатели, не доверяли никому и ничему. Даже своим излюбленным методикам.

Виктор стиснул рукоятку своего молотка и уставился на три огромных ЖК-монитора. Скоро ему потребуется еще «Премарин». Он отложил молоток и потер грудь. Черт, как это больно…

Похоже, ничто не способствовало торговле Виктора. Раннее утро или поздний вечер — для торговых площадок по всему миру время безразлично. Ценные бумаги равнодушны к трудовой этике и фармацевтике. На рынках все по-прежнему. И ни одной хорошей новости.

Глаза Виктора покраснели и стали влажными. «Это какое-то гребаное шоу», — хныкал он перед Саем. Его голосу не хватало обычной уверенности, наглости, тестостероновой бравады.

— Прекрати, — решительно ответил Лизер, ничем не намекая на минувшую пятницу и свое столкновение с «Меррил Линч».

За пятнадцать минут до конца торговой сессии Ли схватил молоток в левую руку, потом перехватил его правой. Снова левая. Опять правая. Он следил за историей. Еще пара минут, и Доу закроется ниже 11 000. Последняя капля трагического дня, еще четыре процента.

Зазвонил телефон. Это был Придурок, напарник Эдди в «Мерриле».

— У вас, парни, новый босс, — сказал Виктор. Он имел в виду «Бэнк оф Америка», который сегодня утром удивил всех сообщением о покупке «Меррил Линч». — Как это повлияет на нас?

— Ты слышал о пятничном звонке Эдди Саю?

— Ага. Страничка из учебника по связям с клиентами для чаек.

— В смысле?

— Вы орете, разбрасываете повсюду дерьмо и улетаете.

— Виктор, это серьезно.

— Вы серьезно хотите потерять клиента?

— Вряд ли нас это беспокоит, — ответил Придурок. — Пусть голова болит у БА. Их люди лазают по всей нашей конторе, проверяют наши записи, займы, вообще всё.

— Да ты спятил? — спросил Виктор. — А как же долгосрочные перспективы?

— Не знаю, что тебе сказать, — сказал Придурок, не столько нерешительно, сколько отстраненно. — Ваш счет камнем летит вниз.

Виктор моргнул. Потер обеими руками лоб. Он ненавидел долги. Ненавидел проигрывать. Но если так пойдет дальше, его пляж в Хэмптонсе постигнет судьба «Леман Бразерс».

— Не делай ничего, о чем пожалеешь, — ответил Виктор, его лицо покраснело.

Он отхлебнул диетической колы из большой банки и добавил:

— Пока.

Акции «ЛиУэлл» на ЖК-мониторе продолжали падать. Виктор отвел взгляд от экрана и посмотрел на молоток. Потом опять на кривую стоимости портфеля. И в этот короткий миг абсолютной, безумной ясности трейдер понял, что он должен сделать.

Виктор схватил молоток и изо всех сил ударил прямо в центр экрана, в эти проклятые акции. Монитор взорвался осколками металла, пластика и электронной начинки, осыпавшимися на младших трейдеров. Виктор в бешенстве врезал по левому монитору, потом по правому. Он бил их снова и снова, с перекошенным от ярости лицом. Очки защищали его глаза от шрапнели, разлетавшейся по всей комнате.

Никки, Кьюсак, Шэннон и Сай, услышавшие этот грохот, бросились к торговой площадке Виктора. Все четверо, оторопев, уставились на разгром. Виктор заглянул каждому в глаза. Посмотрел на остолбеневших младших трейдеров, которые видели все сначала. Потом внезапно закрыл лицо коротенькими ручками и зарыдал. «Мне так стыдно», — всхлипывал он.

Ведущий трейдер, как и все остальные, не выдержал напряжения.

Молоток — не единственное оружие. А ЖК-мониторы — не единственная цель.

— Я решила проблему с Конрадом Барнсом, — сказала Рейчел.

— Мне не нужны подробности.

Резкий ответ нанимателя рассердил Рейчел. Пора взять управление в свои руки.

— Конрад и его жена каждый четверг ходят в зоопарк Бронкса.

— Какое слово ты не поняла в фразе «мне не нужны подробности»?

— Да, Кимосаби, не похоже, чтобы я могла заскочить на минутку на кофе и пончик.

— Чего тебе?

— Я слежу за Конрадом два месяца, — ответила она.

— Не называй имена по телефону. Я постоянно повторяю — нужно быть осторожнее.

— Вы хоть представляете, Кимосаби, сколько часов потрачено на слежку?

— Ты звонишь по поводу денег?

— Я работаю на двух работах, и это очень неудобно. Мне нужна прибавка.

— Прибавка! Ты не можешь сделать то, за что я плачу.

— Напомните об этом, когда заплатите, — сердито возразила Рейчел.

— Без меня ты просто дерьмо.

— Тогда, Кимосаби, отнеситесь к нему как к навозу.

— Что за чушь ты несешь?

— Сейте деньги щедрее. И смотрите на всходы. Понимаете, о чем я?

Глава 35

— Никки, набери Бьянку.

Лизер захлопнул дверь, упал за стол и начал готовиться к очередному раунду переговоров с женой. Перед глазами стояло ее лицо с неменяющимся выражением. А к завтрашнему вечеру она превратит свои волосы в застывший бетон. У него не было другого выбора, кроме как перепроверять всю ее подготовку к сборищу в смокингах в МСИ. Бьянка все время что-то упускала.

Интересно, на что она жалуется своим чертовым таксам и гребаным подружкам, которые пьют слишком много кофе в «Старбакс» и читают на тренажерах «Вэнити Фэйр». Именно этим они заняты, когда не растягиваются на пилатесе. Или не топчутся на закрытых показах в «Рэндольфсе», магазине одежды на Вест-Патнем-авеню, предназначенном для покупки тряпок от «Исайи», «Альберто Феррети», «Магаскони» и прочих дизайнеров с длинными именами, за которых одним взмахом кредитной карты отдают по десять кусков.

От Бьянки сейчас немного толку. Тридцать секунд разговора, и она снова, в сотый раз за эту неделю, предложит сходить на консультацию. У Сая не было ни времени, ни терпения на занятия терапией с парнем по имени Альфредо, который за семь сотен в час наблюдал, как мужья и жены брызжут друг на друга ядом. По мнению Лизера, психиатр выгадывал от такой сделки больше всех. Обычно зрители платят за представление, а не наоборот.

— Ваша жена на линии, — сказала Никки в селектор. — Соединить?

— Будь любезна.

Лизер напомнил себе соблюдать осторожность. Бьянка нужна, чтобы забрать одежду из прачечной. Ее наштукатуренное лицо понадобится в МСИ. У него есть только один шанс произвести хорошее впечатление на старика Фелпса. И, честно говоря, ничуть не менее важно блистать перед завтрашней толпой. Его выход на публику должен быть безупречен.

— Привет! — сказала Бьянка. — Как дела?

— Еще один день в раю, — ответил он. — На завтра все готово?

— Все сделано, — ответила она весело, но без раздражающего самодовольства, которое следует за вычеркиванием всего списка.

— Ты пригласила Джеффа и Лиззи?

— Они ответили «да» еще две недели назад.

— Ты забрала из чистки мой смокинг?

— Висит в твоем шкафу вместе с рубашкой, — ответила она. — Рубашка накрахмалена именно так, как тебе нравится.

— Отлично. Что я упустил?

— Тебе нужно позвонить Полу и взять его за жабры, на всякий случай.

— О, верно, — сказал Лизер. — Чуть не забыл.

— Как насчет твоей речи? Помощь не нужна? — предложила Бьянка. — У меня неплохо получается.

— Нет. С этим я разберусь.

— Есть какой-то шанс, что ты приедешь домой пораньше? — со слабой надеждой спросила она.

— У меня куча дел в офисе.

— Я надеялась, — серьезно произнесла Бьянка, — мы можем еще раз обсудить визит к Альфредо.

Сай посмотрел на часы. Он недооценил резервы жены. Она продержалась сорок пять секунд, прежде чем заговорить о консультации. И нетрудно догадаться, чем закончится это обсуждение. Все начнется спокойно, потом раздражение наберет обороты, а потом его смокинг приземлится на переднем дворе. Как раз перед завтрашним вечером.

— Милая, дай мне закончить четвертый квартал. А потом, — сказал Лизер и приостановился на долю секунды, — мы займемся этим.

— Сай, нам нужно вернуть в жизнь немножко любви.

Бьянка говорила без горечи, хотя слышала его оправдания уже десятки раз.

— Еще один квартал. Обещаю.

Лизер повесил трубку и улыбнулся. Его смокинг готов, причем обошлось без перепалок. Он скорее попросит стоматолога обойтись без наркоза, чем станет обсуждать любовь с парнем по имени Альфредо. А Бьянка может завести себе мальчика-садовника и поливать вместе с ним свои любовные романы. Его это не беспокоит.

Проблемы в офисе намного серьезней.

Этот год — сплошная катастрофа. Лизер видел три главные проблемы. Первая — конъюнктура. Дела шли плохо — настолько плохо, что «проблемный» и «прозрачность», модные в финансах словечки, опережали нецензурщину в соотношении два к одному. И 2008 год, к всеобщему сожалению тех, кто жил финансовыми рынками, еще далеко не закончился.

«Биэр Стернс» исчез, продан «Джи Пи Моргану». «Меррил Линч» исчез, продан «Бэнк оф Америка». «Леман» исчез; стервятники расклевали его останки и продали «Барклэйз», о чем сообщили сегодня утром. Правительство, поведал канал Си-эн-би-си, захватило контроль над AIG. И похоже, следующим ко дну пойдет «Морган Стэнли».

Финансовые учреждения напоминали Лизеру наркоманов из его детства, все время ищущих новую дозу. Крупные компании, обремененные собственными проблемами, были равнодушны ко всем и каждому, кроме бесконечных поисков новых капиталов.

С Эдди все абсолютно ясно. Денег больше не будет. «Меррил Линч» не поможет поддержать акции «Бентвинга». Скорее всего, инвестбанк заставит «ЛиУэлл» распродать активы по бросовым ценам, чтобы погасить задолженность. Колоссальные потери и впавшие в ярость инвесторы.

Второй проблемой Лизера было хеджирование «ЛиУэлл». Оно работало. Но недостаточно быстро. И не для таких сумм. Сай никогда не ожидал потерь в триста пятьдесят миллионов. Если рынки останутся такими же плохими, ему придется наверстывать упущенное месяцы, а то и годы. И когда дело доходило до хеджирования, по крайней мере один его партнер стопроцентно гарантировал геморрой.

В картине Сая решением был Джимми Кьюсак. Парнишка — доступ к возможностям. Большим возможностям, что очень важно, когда «Бентвинг» камнем летит вниз. Но парень все время тормозит, как движение на Манхэттене, еле волочит ноги, постоянно выдумывает какие-то оправдания насчет «сложных» отношений с Калебом Фелпсом.

«С этим дерьмом пора кончать. У меня есть способ заставить Джимми прыгать».

Третьей проблемой был катарский шейх. Он обрушил на «Бентвинг» ад, так что в понедельник акции на несколько минут упали ниже тридцати. Лизер уже управлял не хедж-фондом, а пунктом сортировки раненых, где все одновременно истекали кровью.

Гнев шейха казался практически личным. Но почему? И как шейх связал «Хафнарбанки» с «ЛиУэлл»? Сай корпел над этим вопросом с конца августа.

Поговорив с Бьянкой, Лизер проверил цены «Бентвинга». Немного выше тридцати, уже хорошо. Он снова задумался о «Хафнарбанки». Никто не знал, что «ЛиУэлл» играет против банка. Никто за пределами компании. То есть никто, за исключением представителей «Меррила», не говоря уж о Высоком и Наполеоне, его партнерах в этом деле.

Тем холодным декабрьским вечером в рейкьявикском баре был только один человек. И он ничего не понимал. Он читал книги и не разбирался в финансах. Он предлагал крупные сделки, одна из которых принесла Лизеру миллион долларов. И именно он мог оказаться источником всех его бед.

Сай схватил телефон и набрал Исландию. Ничто так не фокусирует мысли, как «Бентвинг», балансирующий над планкой в тридцать долларов.

— Какой приятный сюрприз, — сказал Сигги. — Я как раз о вас думал.

— Не сомневаюсь.

— В каком смысле?

— Давайте к делу, — отрезал Лизер. — С кем вы знакомы в «Хафнарбанки»?

Тихий арт-дилер молчал. Он пытался придумать какой-нибудь способ сбить Лизера со следа. Исландец боялся этой минуты. Он знал — настанет день, когда Лизер свяжет его с Олавюром. И сейчас он проклинал себя за то, что не подготовился заранее.

Эта пауза подтвердила подозрения Лизера.

— С кем? — настаивал он.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — запинался арт-дилер.

— Какую хрень вы задумали с этим чертовым Рафаэлем? — продолжал Лизер.

— Просто возможность. Вот и всё. Клянусь.

— Сигги, кому вы рассказали? У меня нет времени на игры.

— Что рассказал? О чем вы говорите?

— Я играю на понижение против «Хафнарбанки».

Лизер знал: исландец сломается.

Пулеметная очередь несвязанных вопросов, летящих со всех сторон, всегда сбивала с толку директоров акционерных компаний. Лизер мог согнуть в дугу третьеразрядного владельца галереи, который провел всю жизнь, шатаясь по островку из вулканических пород.

— Я не понимаю, что такое «понижение», — оправдывался Сигги.

— Чушь! — заорал Лизер. — Скажите, или через пять часов я буду стучать в вашу дверь.

— Нет, вы все не так поняли…

— Пять часов. А потом вы пожалеете, что не исчезли с нацистами вместо той картины. Кого вы знаете в «Хафнарбанки»?

— Олавюра Вигвюссона, — сломался Сигги.

«Гугл» нашел имя за четыре десятых секунды. Лизер пробежал ссылки за десять секунд.

— Кто вам этот директор?

— Он мой троюродный брат.

— Передайте ему от меня послание.

— Боюсь спрашивать, какое, — признался арт-дилер.

— Двадцать четыре часа.

— Двадцать четыре часа?

— Чтобы начать покупать «Бентвинг», — рявкнул Лизер, — или «Хафнарбанки» получит такую клизму из колючей проволоки, после которой его акции отправятся прямиком в канализацию.

— Сай…

— Если у вашего брата будут вопросы, дайте ему мой номер телефона. И скажите этому Олахеру, что я знаю о его льготной сделке с шейхом.

Это был блеф, удачная догадка, но когда «Бентвинг» идет по $32,01, оно того стоит.

Ультиматум отправлен. Короткие гудки.

Закончив разговор с Сигги, Сай созвонился со своими партнерами по игре против «Хафнарбанки». Он не упоминал «Бентвинг». Высокий и Наполеон пнут слепого котенка, не говоря уже об акциях, которые не оправились от согласованной атаки крупных финансовых контор Исландии и Катара.

Лизер сосредоточился на исландском банке.

— Пришло время для смертельного удара. И, кстати, наши друзья из «Хафнарбанки» работают с Ближним Востоком.

Через полминуты Высокий спросил:

— Это факт или предположение?

— Какая разница? — сказал Лизер.

Двое других богов усмехнулись.

— Ты все еще работаешь с Международным институтом финансовой прозрачности? — спросил Лизер у Наполеона.

— Всякий раз, когда требуется, — подтвердил приземистый управляющий хедж-фонда. — Вижу, куда ты клонишь, Сай. Дай мне два-три дня, и я выдам статью на пятнадцать страниц.

— Уложись в два дня, — распорядился Лизер. — Ты можешь получить адреса людей, с которыми мы встречались в Исландии? — спросил он у Высокого.

— Что он сказал? — завопил Олавюр.

— У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы начать покупать «Бентвинг».

— Или? — спросил Олавюр.

— «Хафнарбанки» получит такую клизму из колючей проволоки, что его акции отправятся прямиком в канализацию».

— Он сказал что-нибудь еще? — уточнил Олавюр, чувствуя, как у него растет давление.

— Что-то о вашей льготной сделке с шейхом.

— Не знаю, о чем это он, — солгал Олавюр.

Угрозы Лизера — блеф. Должны быть блефом. Никто, кроме председателя и катарцев не знал о займе без права оборота, выданном «Хафнарбанки». А все документы спрятаны в лабиринте фиктивных контор. Олавюр знал: единственный способ справиться с обманом — другой обман.

— У тебя остался ящик вина, который прислал Лизер?

— Брат, я тебя не понимаю. Мой клиент угрожает разнести ваш банк, а ты собираешься пить?

— Кто сказал «пить»? Мне нужен ящик.

— Но зачем?

— Ударить Лизера в самое больное место.

— О чем ты говоришь? — спросил Сигги. — И избавь меня от военных цитат насчет кастрации.

— Самое больное место Лизера — его эго. Пришли мне ящик.

Кьюсак сидел у себя в кабинете и размышлял. Он сомневался, что вчерашнее оживление рынка на 142 пункта будет держаться. Ни в чем нет уверенности. И каждая торговая сессия превращает его премию — а возможно, и работу — в опилки.

Зазвонил телефон.

— Ты свободен в четыре? — спросил Сай.

— Что случилось?

— Просто зайди ко мне в четыре.

— Будет сделано, — подтвердил Кьюсак. — У вас есть пара минут на обсуждение?

— Что ты придумал?

— Помогите мне разработать текст о нашем хеджировании. Никаких коммерческих тайн, только чтобы удовлетворить любопытство.

Кьюсак помолчал секунду.

— А потом мы с вами будем звонить. Выбираться из неприятностей, потому что одно известно наверняка.

— И что же?

— Если мы не начнем звонить клиентам, они начнут звонить нам.

— Это всё? — поинтересовался Лизер.

— Поделитесь со мной нашими проблемами с дополнительным обеспечением.

— А почему ты решил, что они у нас есть?

— Когда вы в пятницу ругались с парнем из «Меррила», вас было слышно во всем здании.

— Ты закончил? — раздраженно спросил Сай.

— Да.

— Я держу обеспечение под контролем. Это моя работа, а не твоя. А ты — мой сотрудник. Помнишь?

Кьюсак молчал и ждал. Он чувствовал, как вспотел. Как покраснели уши.

— Скажи инвесторам, — продолжал Лизер, — то, что мы говорим всегда. «ЛиУэлл» использует собственные механизмы хеджирования. Они крайне надежны, но просты и легко воспроизводятся. И если кто-нибудь узнает, в чем они заключаются, мы потеряем конкурентное преимущество. Помни, я сижу в совете «Бентвинга». И мы достигаем гребаного успеха.

— Говорю вам, — сопротивлялся Кьюсак, — ваш «черный ящик» больше не работает. Сай, люди напуганы. Им нужно нечто осязаемое.

— Мы отлично работали до твоего появления.

— Мир изменился.

— Тогда скажи, что наши ворота подняты, — рявкнул Лизер.

Он ссылался на пункт в договоре. Если инвесторы пытаются забрать двадцать пять или больше процентов средств фонда, «ЛиУэлл Кэпитал» может закрыть «ворота» и ограничить выплаты инвесторам до лучших времен.

— А сумма изъятий уже дошла до двадцати пяти процентов? — встревоженно и недоверчиво спросил Кьюсак.

— Нет.

— Сай, я не буду врать. Эту черту я не перехожу.

— А кто врет? Если ты не будешь следовать моим инструкциям, мы дойдем до двадцати пяти процентов. Кроме того, ты работаешь на меня.

— Мы можем это исправить, — ответил Кьюсак, отказываясь отступать.

— Верно. Можем, — надавил Сай. — Желаю удачи в поисках ипотеки на три миллиона.

— Сай, не надо мне угрожать.

— Повесь трубку, остынь и поговорим в четыре.

Может, это и не угроза, но в голосе Сая слышалось самодовольство.

Короткие гудки. Кьюсак, кипя от злости, бросил трубку. Он мог злиться весь день, но сейчас нет времени. Рынок открылся, пополз вниз, как якорь, и тут же начали трезвонить клиенты. Список звонков напоминал Таймс-сквер в Новый год.

Клиенты один за другим повторяли то, что Кьюсак и так знал. «Если вы теряете наши деньги, мы начнем изымать инвестиции».

Когда Доу наконец закрылся на 10 609, упав на четыре процента за день, Кьюсак взял трубку, чтобы ответить на последний звонок перед встречей с Лизером. Следующие пять минут попали в его рейтинг рядом с тяжелым пищевым отравлением.

— Мы откладываем свои обязательства на сорок миллионов, — заявил Бадди, представитель пенсионного фонда «Нью-Джерси Шит Метал».

«Дерьмо».

— Рынки с каждым днем все безумнее, — возразил Кьюсак. — Сейчас самое время зарабатывать деньги.

— И как сильно они упадут?

— Мы не знаем. Именно поэтому мы берем ваши сорок миллионов и по чуть-чуть скармливаем их рынку следующие шесть месяцев.

— У меня есть идея получше, — ответил Бадди.

— Какая?

— Мы вернемся к этому разговору через восемнадцать месяцев.

Бадди повесил трубку.

В 16.06 Сай рявкнул в телефон:

— Опаздываешь, красавчик.

Глава 36

Кьюсак вошел в кабинет Лизера. В воздухе пахло смертным приговором. Сай сидел за своим столом. Его волосы были чернее угля. Глаза пылали как огонь, а выражение лица напоминало о смертельных инъекциях. С одного из гостевых кресел смотрел Шэннон, склонив голову под странным углом. Как обычно, лицо здоровяка не выражало ничего.

«Меня уволят».

Кьюсак вспомнил свою утреннюю вспышку: «Сай, не надо мне угрожать».