Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода Марочкин Владимир
После того как «Russian Trip» вышел в свет, Наталье поступило приглашение прийти на популярную телепередачу «Акулы пера». Мы обсуждали это приглашение, сидя у Бояринцевых. Наталья сначала хотела отказаться от участия в телешоу, потому что вопросы, которые обычно задавались журналистами на этой передаче, ей не нравились.
– Там ненависть в каждом слове! – жаловалась Медведева. – Причём не потому, что они против каких-то моих позиций, а потому, что я не соответствую стандартам – стандартам певицы, неизвестно кем установленным. По их мнению, это должно быть что-то вроде Аллегровой, Пугачёвой либо этакой маленькой девочки – «сучки с сумочкой», как я их называю. Ненависть испытывают даже те, кто никогда не видел и не слышал меня: мнение формируется в связи с Лимоновым, осуждается моё поведение, «не отвечающее установленным нормам»… С какой стати журналисты должны читать мне мораль?
Но вдруг она придумала свой собственный сюжет для «Акул пера»:
– Если какой-нибудь вопрос мне не понравится, я просто встану и уйду из студии! – решила Медведева.
Сказано – сделано. Сначала Наталья перекусала «акул», а в самый кульминационный момент покинула студию в полном соответствии с заранее разработанным сценарием.
Несмотря на то что Наталья родилась в Питере, она бывала там нечасто: лишь навестить родителей – и скорее обратно, в Москву. В Питере 1990-х для Натальи было слишком мало рока. Зато в Москве его было с избытком и с лихвой хватало на каждого.
Я однажды даже спросил Наталью:
– У меня такое ощущение, что Питер, который всегда казался пропагандистом радикального русского рока, тебя не принимает.
– А потому что я совсем, как мне кажется, не питерская, – подтвердила она. – Во мне осталась юношеская романтическая питерская грусть, а этой болотной слезливой питерской тягомотины во мне мало. Может, во мне это есть на бытовом уровне, но в творчестве, в песнях – нет. У меня даже были такие стихи: «Гнилому Питеру – война! Фонтанке пьяной – пусть идёт ко дну!..»
Я поздно стала слушать то, что называется «русский рок», наверное, только году в 1986-м. И вообще это так было смешно! Помню, приехал какой-то молодой человек и привёз кассету Гребенщикова и стал всячески его нахваливать: «Ну, послушайте его, послушайте! Это же самый наш кумир! Мы на нём выросли! Это наш идол! Это наш Бог!» И я говорю: «Ну давай! Включи же, в конце концов! Чего тут разводить-то?!» И он включает кассету, и я слышу, как Гребенщиков поёт песню Хвостенко!.. Я тут же ему об этом сказала, и он чуть сознание не потерял, этот молодой человек. Оказалось, что это было ему неизвестно… Странно…
Питер – мой родной город, но получилось так, что мы там выступили один-единственный раз, причём в каком-то жутко помпезном клубе, глубокой ночью. В итоге истинные ценители, истинные поклонники не имели возможности прийти на концерт и послушать, потому что билеты были безумно дорогие. Даже мои немногие друзья – и тех парочка всего пришла. Мне это не понравилось…
Зато в Москве её ждало чудо: воплощение одного нечаянно высказанного желания.
Ещё живя во Франции, Наталья увидела по телевизору выступление «Коррозии Металла» и записала в своём дневнике: «Я буду петь с „Коррозией”!»
И вот когда Медведева начала собирать «живой» состав для презентации только что вышедшего альбома «Russian Trip», то обратилась за помощью в Корпорацию тяжёлого рока, к Пауку, лидеру «Коррозии». Наталья была знакома с Пауком через Эдуарда Лимонова, своего бывшего мужа, который как-то раз инициировал выдвижение Паука в мэры города Москвы. Наталья приехала в Корпорацию тяжёлого рока, которая располагалась во Дворце пионеров на Октябрьском Поле, чтобы посоветоваться, где бы найти место для репетиций. Туда же пришёл басист и певец «Коррозии» Сергей Высокосов. Их взгляды встретились. И они, как в сказке, сразу же полюбили друг друга.
Сергей, разумеется, лично взялся за создание группы для Натальи. Новый ансамбль был назван «Трибунал Натальи Медведевой». В его первый состав вошли сам Высокосов и два его товарища по «Коррозии» – гитарист Роман Костыль Лебедев и барабанщик Александр Бондаренко. Они репетировали в Корпорации тяжёлого рока, на той же базе, что и «Коррозия», вместе всё придумывали, и спорили, и ругались, и орали, и соглашались, и умилялись. Бывало, Боров предлагал какое-то решение, и тут же гитарист или барабанщик восклицали: «О! Поехала „Коррозия”!»
Можно сказать, что таким образом сбылась та дневниковая запись.
Разумеется, в «Трибунале» музыка существенно изменилась, балладность первой записи уступила место драйву и трешу. Но Наталья всегда очень сердилась, когда я сравнивал музыку «Трибунала» с «Коррозией».
– Ну что за глупости! – возмущалась она. – Мы же сделали репертуар из тех же вещей, что вышли на альбоме! Разумеется, это всё звучит более плотно, ведь все песни исполняются «живьём». А «живьём», конечно, круче, чем на диске! И мощнее, и тяжелее!
– И пронзительнее! – подсказывал Серёжа.
– То есть можно сказать, – допытывался я у Высокосова, – что твои музыкальные концепции плавно перетекли в «Трибунал»?
– Фактически да, – соглашался Сергей. – Но это не «Коррозия», это более лёгкий вариант. «Коррозия» для меня – музыкальный эксперимент, здесь тоже есть доля эксперимента, но она уже осмысленна, это не просто какие-то бросания: давай попробуем вот это и посмотрим, что получится, мы здесь идём уже по конкретному пути. Хотя в «Коррозии» были прекрасные музыкальные решения, но «Трибунал», по-моему, более зрелый, потому что, как мне кажется, музыка должна отражать состояние общества. Художник рисует то, что видит, а то, что он видит, обуславливается средой, в которой он живёт. В «Трибунале» была ориентация на то, чтобы играть живьём, из этого и исходили. То, что я внёс, например, было реальное понимание того, что можно сделать, чтобы ничего не потерялось, ведь обычно на записи люди любят насыщать музыку аранжировочными фишками, а тут – минимализм, но это должно звучать так, чтобы каждый инструмент отвечал за каждую свою точку. Поэтому и получилось так: не скажу, что агрессивно, но очень мощно. Но иной живая музыка и не может быть.
Первый «живой» концерт «Трибунала Натальи Медведевой» состоялся в Политехническом музее. Наталья мечтала о том, чтобы выступить именно там, ведь на сцене Политехнического выступали многие великие поэты ХХ века.
На её выступление пришли и панки, и металлисты, и даже какие-то «новые русские», которые купили самые дорогие билеты и сели в первых рядах. Пришли какие-то старушки, вероятно из бывших репрессированных, и попросили пустить их бесплатно, потому что у них не было денег на билет.
– На наших концертах мне нравится именно разношёрстность публики, – говорила Наталья. – Во-первых, это отражает существующее московское общество, а во-вторых, пестрота нашей публики говорит о том, что репертуар, подача и исполнение отличаются настоящестью.
Концерты Медведевой всегда собирали самую разную и, казалось, диаметрально противоположную по своим вкусам и устремлениям публику. На концерт в Зверевский театр, что на Новорязанской улице, собрались и панки, и хиппи, и манекенщицы, и известные стилисты, и какие-то солидные дядечки в дорогих пиджаках и галстуках. Меня развеселили две барышни хиппарского вида с большими беременными животами, которые пришли на концерт с целым выводком детей.
Меня тогда впечатлило, что Наталья с Сергеем декорировали ангар Зверевского театра под свою квартиру, запрятанную за кулисами трёх вокзалов: на стенах висели какие-то фотографии, поделки, фишки, картины, которые украшают их дом. Наталья читала стихи из цикла «ХХ век. Хроника предпоследнего лета», Сергей играл на гитаре, звук которой был пропущен через цепь «примочек». Между Натальей и Сережей были протянуты настолько тонкие и чувствительные нити взаимопонимания, что создалось ощущение импровизации на сцене.
– Да, мы немножко поимпровизировали, – призналась Наталья. – Мне показалось, что просто чтение стихов будет скучно, поэтому мы ввели музыку, я попела немножко…
Как-то раз я специально поехал в гости к Наталье, чтобы порасспросить её о любимых местах в Москве.
Они с Сергеем жили в старом, странно расширяющемся кверху кирпичном доме, притаившемся за углом Казанского вокзала. Внутри был настоящий лабиринт дверей, нумерация которых была будто нарочно кем-то перепутана.
– Наша дверь очень весело разукрашена! – предупредила Наталья. – Не потеряешься!
Дверь их квартиры была приоткрыта: Сергей и Наталья были дома.
– У вас такой шикарный старый дом! Тут, наверное, и домовой есть? – спросил я, снимая пальто и проходя в большую комнату, которая на самом деле служила репетиционной базой для «Трибунала Натальи Медведевой».
– У нас много домовых! Постоянно кто-то по дому шастает, – ответил Сергей.
– Вообще в этом помещении очень хорошая аура, – подхватила разговор Наталья, вышедшая в этот момент из соседней комнаты. – Здесь раньше был какой-то класс по дизайну, детишки здесь что-то мастерили…
– Здесь аура потому хорошая, что кроме нас тут почти никто не живёт. Здесь либо офисы, либо мастерские и нет этого обывательского духа.
– Пишется, наверное, легче?
– В принципе да, – согласился Сергей. – Свободнее себя чувствуешь. И нет этих проблем, возникающих, когда репетируешь дома. Здесь через два этажа живут какие-то люди с маленьким ребёнком, но туда ничего не долетает. Обычно это большая проблема! Соседи ругаются на то, что музыканты слишком гремят. Некоторое время мы жили у моих родителей на Беговой, и нам приходилось там репетировать. Соседи говорили, что наши репетиции слышны всему дому. А здесь получилась как бы настоящая творческая лаборатория.
– А есть ли у вас какие-то самые любимые места в Москве?
– Любимое место сейчас – это здесь, – отвечает Сергей, колдуя над чайником.
– Мне кажется, мы очень хорошо относимся ко всем тем местам, где жили, – сказала Наталья, поудобнее устроившись на диване. – Например, мы жили на Красной Пресне, на улице Заморёнова, и там у нас был великолепный вид из окна на огромную сталинскую башню, стоящую на Баррикадной. Она мне казалось замком, и я даже стихотворение про неё сочинила. На её фоне мы снимали мини-клипчики для песни. А потом мы жили на Ленинском. Там тоже было странно: Гагарин рядом стоял, и хотя из нашего окошка его видно не было, но он всё равно незримо присутствовал.
– Одно из моих самых любимых мест – это Зелёный театр в Парке Горького, – продолжил Сергей. – Там много хороших мест, но именно в Зелёном театре я чувствовал себя лучше всего. И не потому, что там у нас было много концертов, а просто потому, что там замечательно. Там наверху стоит здание Академии наук, внизу – река, и в то же время – это центр города!
– Конечно! И река, и деревья, и концерты – это совершенно языческое место!
– Но мне и здесь тоже нравится, потому что здесь недалеко станция метро «Лермонтовская» (ныне снова «Красные Ворота»), – говорит Наталья, – а я давным-давно, когда только ещё первый раз вышла замуж, жила здесь неподалеку, на Новой Басманной. Мне всё здесь знакомо.
Сергей, разливая чай, подхватывает рассказ:
– И хотя от вокзалов идёт очень много негативной энергетики, мне нравится это место, потому что здесь почти не встречаешь знакомых лиц, разве что продавцы у метро. Когда долго живёшь в одном месте, видишь, как соседские дети вырастают и становятся хулиганами, а потом вдруг оказывается, что у них тоже родились дети. А здесь публика постоянно меняется. Даже бомжи и те меняются. У меня одно время была привычка ходить через дорогу пить пиво, а там бомжи собирают пустые бутылки, но однажды я месяц отсутствовал, а когда пришёл туда снова, смотрю: прежних бомжей уже нет и все сборщики пустых бутылок совершенно новые. Хотя эстетика осталась вся та же самая… Есть такая теория, что человек всю свою жизнь вращается вокруг какой-то точки, всё время возвращаясь к истоку.
– Я вот жила и в Америке, и в Париже – как с этим быть? – спросила Наталья.
– Возможно, этот радиус тобой ещё до конца не пройдён. Может, тебе ещё предстоит туда вернуться на какое-то время… – ответил я.
Но Наталья туда не вернулась. Она навсегда осталась в Москве.
Москва и сегодня полна ею, потому что история русского рока до и после появления Натальи Медведевой в столице – это две разные истории. И новая история русского рока ещё не закончилась, потому что причины многих отчаянных и смелых поступков, неожиданно совершаемых самыми разными людьми, родились именно в общении с Натальей Медведевой, с её песнями и её книгами…
Прогулка по Москве рок-н-ролльной
Известно, что в английском Ливерпуле существуют экскурсии по битловским местам. Туристам показывают школы Penny Lane и Strawberry Field, где учились будущие звёзды биг-бита, легендарный клуб Cavern, где они начинали свою карьеру, а также дома «Битлов». На фоне двери в бывшую квартиру Джорджа Харрисона на Arnold Grove, 12 можно даже сфотографироваться, зато дом на Madryn Street, 9, где родился Ринго Старр, показывают издали, а то его нынешние жильцы сильно нервничают, когда видят толпы туристов. Попасть в дома, где жили Леннон и Маккартни, можно только по предварительной договорённости. Ежегодно около 600 тысяч человек со всего мира приезжают сюда, чтобы прикоснуться к святыням музыкальной революции 1960-х.
В Нью-Йорке тоже есть экскурсия по местам, где творили звёзды американского рока. В ходе этой двухчасовой прогулки можно пройтись по Гринвич-Виллидж, атмосфера которой питала творческими идеями писателей-битников Джека Керуака, Аллена Гинзберга и Уильяма Берроуза, побывать в кафе, в котором, приехав в Нью-Йорк, впервые выступил юный Боб Дилан, увидеть, где творили Джимми Хендрикс, The Mamas amp; the Papas, Саймон и Гарфанкел и другие американские рок-герои.
А если пустить экскурсионную поездку по Москве рок-н-ролльной, то куда бы автобус повёз туристов?
Пожалуй, экскурсию по местам славы русского рока нужно начинать от Красных Ворот, потому что именно здесь, у памятника Лермонтову, в 1967 году зародилась уникальная российская магнитофонная культура. Как рассказывал Александр Агеев, один из легендарных «подпольных писателей», катализатором для появления этого феномена послужил альбом The Beatles «Sgt Peppers Lonely Hearts Club Band».
«Всю информацию о музыкальных новинках мы брали с радио, с „Голоса Америки” и Би-би-си. Как только мы узнали, что готовится пластинка „Сержант Пеппер”, мы просто загорелись! И потом она к нам попала. У нас уже были магнитофоны, и мы начали писать копии. У одного моего друга отец работал в мастерской, где чинили магнитофоны, и он принёс домой переносной катушечный магнитофон „Яуза– 20”, который мог работать на батарейках. Мы взяли этот магнитофон и однажды вечером поехали на Красные Ворота. Там был скверик, где стоял тот самый „мужик в пиджаке”, то есть памятник Лермонтову; мы сели на скамеечку и врубили „Сержанта Пеппера”. А так как народу вокруг ходило много, то быстро собралась целая толпа. Останавливались даже пожилые люди. Мы купили хлеба и всех, кто к нам присаживался, угощали. Это не было шоу, а просто так получилось, тем более что было лето и стояла хорошая погода. Поскольку все хотели послушать этот альбом ещё раз, мы взяли телефоны и даже адреса (потому что телефоны тогда были далеко не у всех), и потом появился тираж. С этого всё и началось…»
…От Красных Ворот двинемся вверх по Садовому кольцу. Когда автобус будет проезжать Склиф, то есть Институт скорой помощи имени Н. В. Склифосовского, рок-экскурсовод обязательно расскажет историю о том, что была в начале 1970-х в Москве рок-группа, которая называлась «Mister Patissons groop „The Free Almazoha’s People”». В её составе работали: Фёдор Беляев (гитара), Андрей Волков (бас), Юрий Ивушкин (барабаны) и Вадим Маликов, Сикамбр (вокал). По стилю «The Free Almazoha’s People» напоминали Black Sabbath, соединённый с Zeppelin. Федя Беляев сочинял жутко заводные риффы, но поскольку английского он не знал, то тексты писал на каком-то непонятном марсианском языке.
Рассказывают, что группа по ночам репетировала в подвале института Склифосовского. Однажды больные начали жаловаться врачам на то, что в полночь откуда-то слышатся какие-то ужасающие хрипы, стоны и другие душераздирающие звуки. Врачи тоже отметили, что состояние больных ухудшилось, они стали хуже спать. Начались поиски этого «ухудшателя» самочувствия. Вскоре выяснилось, что все эти беспокойства создает рок-группа «The Free Almazoha’s People». И пришлось музыкантам искать новую репетиционную базу. В скором времени группа переехала в Дом культуры милиции, напротив Бутырской тюрьмы, где продолжила репетировать по ночам, чтобы никто не мешал…
Но потом Фёдор Беляев уехал на заработки на Самотлор, и группа развалилась. О самом Феде никто больше ничего не слышал. Он пропал.
…Далее, пожалуй, свернём на проспект Мира.
Очень надеюсь, что экскурсовод попросит туристов посмотреть налево и скажет, что на пятом этаже дома № 5 по проспекту Мира когда-то располагался первый в СССР магазин рок-атрибутики «Давай! Давай!». Этот магазин в мае 1990 года открыли автор этой книги и бывший администратор Московской рок-лаборатории Ефим Шапиро.
Впрочем, первое помещение магазина находилось не здесь, а в подвальчике у метро «Красносельская». Помню, что товаров в день открытия было чуть-чуть: газетка «Дверь», которую я начал делать вместо рок-лабораторской «СДВИГ-афиши», газета «Перекати-Поле», привезённая по бартеру из Свердловска, журнал «Джаз», который издавал музыкальный критик Николай Дмитриев, семь самопальных напульсников, распроданных в течение первых пятнадцати минут, несколько разновидностей значков, в том числе один фирменный – «Hard-rock-cafe», и несколько самодельных гитар, невесть откуда добытых Ефимом. Негусто, тем не менее об открытии рок-магазина написали все центральные издания.
На чердак близ метро «Колхозная» мы переехали уже летом. Это был пятиэтажный выселенный дом, подготовленный к капитальному ремонту. На первом этаже размещалось какое-то охранное агентство, на третьем жили кришнаиты, а на пятом поселился наш рок-магазин. Товаров стало значительно больше, появились майки, косухи, клёпаные ремни, музыкальная литература, которой тогда было очень много, видеокассеты с записью музыкальных программ и много чего ещё. Покупателей тоже стало больше. Спустя несколько дней после того, как мы разместились на новом месте, я пришёл на работу и обнаружил, что у входа толпится значительная группа подростков. «Разве магазин ещё закрыт?» – удивился я. Нет, магазин был открыт, просто на улицу высовывался хвост очереди, которая растянулась на все пять этажей. Пришлось взять на работу специального человека, который регулировал движение этой приятно бесконечной очереди, впуская внутрь магазина не более десяти человек зараз.
Думаю, большинство людей того поколения способны пройти маршрут от метро «Колхозная» до «Давай! Давай!» с закрытыми глазами. Наверняка и наш воображаемый рок-экскурсовод тоже когда-то хаживал сюда за необходимой в тусовке амуницией…
Мы минуем спорткомплекс «Олимпийский», построенный в 1980 году, к Московской олимпиаде. Это один из самых крупных крытых стадионов в мире. Несмотря на его величину, в «Олимпийском» всегда очень тёплая, душевная атмосфера. Возможно, потому, что здесь сбылась не одна заветная мечта советских меломанов. Ведь «Олимпийский» давно уже сделался у нас Меккой западного рока. Здесь выступали и Deep Purple, и Ozzy Osbourne, и Pink Floyd, и George Michael, и Linkin Park, и Slipknot и многие другие рок-звезды.
В августе 1988 года в Москву приехала легендарная английская группа Status Quo. Гости собирались отыграть в «Олимпийском» три концерта и уехать домой. Но народ всё шёл и шёл, требуя билеты на концерт, в итоге Status Quo задержались: сначала на неделю, потом почти на месяц. Думаю, англичане даже не предполагали, что могут быть так популярны в Советском Союзе. Впрочем, такое каждому музыканту приятно: месяц стадионных аншлагов.
Здесь, в «Олимпийском», подчас сбывались мечты не только фанатов, но и самих музыкантов. Весной 1987 года Адриано Челентано привёз в Москву свой новый фильм «Джоан Луй: однажды в понедельник я приду на эту землю» («Joan Lui»), в котором позволил себе пофантазировать о втором пришествии Иисуса Христа. В Италии картина получила крайне неодобрительные отзывы критиков. Пожалуй, только молодёжь поддержала своего кумира. Отчаявшись, Челентано отправился в Советский Союз, и в Москве всё случилось именно так, как мечтал итальянский певец и режиссёр: восторги лились рекой, а зрительный зал кинотеатра «Октябрь» на премьерном показе фильма «Джоан Луй» не смог вместить всех желающих, хотя и был рассчитан на две тысячи двести мест. Лишние билетики на картину начинали спрашивать уже у метро «Арбатская».
А потом были два замечательных концерта в «Олимпийском», где Челентано буквально купался в любви московской публики.
«Именно из Москвы начинается борьба против всех чёрных сил планеты», – сказал тогда певец в интервью газете «Советская Россия».
(Жаль, что сегодня мы уже не можем проехать мимо гостиницы с концертным залом «Россия», с которыми тоже много связано воспоминаний о концертах звёзд зарубежной эстрады и рок-музыки. Билеты на выступления иностранных звёзд распространялись, как правило, по профкомам и месткомам, в итоге сюда попадали не те, кому жизненно важно было хоть одним глазком взглянуть на блюзмена Би Би Кинга или на короля британского рок-н-ролла Клиффа Ричарда, а те, у кого был блат в тех местах, куда направляли эти билеты. Но рок-музыканты – люди предприимчивые, и, если возникала необходимость попасть на концерт, они порой делали невозможное. Клавишник группы «Интеграл» Игорь Сандлер рассказывал, что, когда в 1978 году в Москву приезжал Элтон Джон, он плюнул на выпускные экзамены в Саратовской консерватории, улетел в Москву, днём попал на репетицию, познакомился с самим Элтоном, тусовался с ним целый день, а вечером без билетов прошёл на концерт. «С Павелецкого вокзала, куда приходит поезд, идущий из Саратова в Москву, я рванул к гостинице „Россия”, – вспоминает Игорь. – Естественно, все билеты были уже давно распроданы, но мне неожиданно повезло. Перед концертом какие-то иностранные телекомпании снимали Элтона Джона в ГЦКЗ „Россия”, и какой-то молодой человек у входа отдал мне оказавшийся у него лишним пропуск на эти съёмки. Когда я вошёл внутрь, Элтон Джон выступал перед камерами на сцене. Чем было уникальным это выступление – тем, что он не просто давал концерт, а останавливался посреди песни, объяснял оператору, что тот снял не так, потом начинал ту же песню сначала и т. д. Зал был практически пустой. Только в первых трёх-четырёх рядах сидели люди. Видимо, это были работники зала или какие-то блатные, прошедшие по пропускам. Когда съёмки закончились, я предложил звукорежиссёру помочь отнести какие-то провода и вместе с ним прошёл за кулисы. Поскольку я говорил с ним по-английски, то кагэбэшники решили, что я из английской бригады, и пропустили меня. Около гримёрки Элтона Джона стояло несколько человек, которые надеялись получить его автограф. Когда он со своей свитой вышел в коридор, я тоже подошёл за автографом. Но если остальные молча протягивали диски, то я завёл с ним разговор на английском языке. Стал говорить, что приехал из Саратова, что очень люблю музыку и играю все его песни. В итоге, влившись в его свиту, я пару часов гулял с ним по Красной площади, куда его повели снимать интервью. К сожалению, когда мы вернулись обратно в „Россию”, меня вычислили охранники и внутрь уже не пустили. Но на концерт я всё-таки попал. Договорился с метрдотелем из ресторана, и тот за 20 рублей провёл меня через кухню на какой-то балкончик, спрыгнув с которого можно было оказаться в фойе концертного зала. Там уже стояли двое ребят и собирались прыгать. Они спрыгнули первыми, и их тут же подхватили сотрудники милиции и увели. Но когда прыгнул я, там уже никого не оказалось. Я быстро прошёл в буфет и постарался затеряться среди зрителей. Вечером я улетел в Саратов. На экзамен успел – не выгнали, хотя и грозились…»)
…Так за счастливыми воспоминаниями мы доберёмся до станции метро «Алексеевская» (когда-то «Щербаковская»). Здесь, в переулках, скрытых жилыми домами, на стыке улиц Новоалексеевская и Павла Корчагина находится ДК Гипротранспроекта, где Московская рок-лаборатория осенью 1988 году устроила панк-фестиваль, известный под названием «1-й панк-съезд». Тогда от метро в сторону Дворца культуры переулками двигалась весёлая цепочка панков в полной боевой раскраске и с ирокезами на головах. Это было очень красивое зрелище.
На фестивале выступили практически все столичные панк-группы, а хедлайнерами были гости из Дании – популярный в Скандинавии панк-ансамбль NRG. Зарубежные гости не только «угарно» отыграли свою программу, но и ещё с таким вкусом рассказывали о беспечной жизни панков и рокеров на датской земле, что после фестиваля многие московские панк-музыканты отправились в Данию на ПМЖ. Причём некоторые из них, как, например, бывший лидер панк-группы «Субботник» Дмитрий Баблевский и бывший бас-гитарист группы «Кепка» Сергей Литвинов, добились на своей «новой родине» определённых успехов, выпустив несколько весьма успешных компакт-дисков. Правда, исполняют они уже не панк-рок, а электронную музыку.
…Неожиданно слева откроется эффектный вид на обелиск покорителям космоса: серебряная ракета взмывает в бездонное голубое небо. Космос и рок-н-ролл, на мой взгляд, имеют очень много общего, недаром и День космонавтики, и день рождения рок-н-ролла отмечают одновременно – 12 апреля. Космические полёты и рок-н-ролл объединяет то, что это всегда путешествие в неведомое. Кроме того, и ракеты, и рок-музыка – дети научно-технического прогресса. «Поехали!» – сказал Гагарин, и тысячи юных музыкантов сочли эту фразу за взмах дирижёрской палочки и разом ударили по струнам гитар. Биг-бит стал знаком времени, свидетельством того, что те, кто его исполнял и слушал, шли рука об руку с последними достижениями науки и техники, ведь и сама эта музыка стала возможна только благодаря изобретению мощных усилителей, которые, в свою очередь, изменили контуры и музыки, и самого времени. Полёт первого человека в космос во всём мире вызвал невероятный всплеск радостных эмоций, а те превратились в новые ритмы. Пусть это кажется невероятным, но получается, что рок-музыка получила первый толчок именно из нашей страны.
…Справа останется гостиница «Космос», возведённая при участии французских инженеров и рабочих. Здесь в концертном зале отеля проходили и некоторые рок-концерты, но в большей степени «Космос» запомнился тем, что на торжественном открытии гостиницы, которое состоялось 18 июля 1979 года, пел легендарный Джо Дассен, тогда впервые посетивший СССР. Песни Дассена «На Елисейских Полях», «Цыганское лето», «Люксембургский сад», «Монако», «Каролина» и многие другие были невероятно популярны у нас в стране, но вот увидеть певца живьём его советским поклонникам тогда довелось впервые.
«Песня имеет важную социальную роль, – говорил однажды Дассен в интервью французской коммунистической газете „Юманите”. – Она помогает людям жить. И в этом смысле я чувствую себя „ангажированным” певцом. В конце концов, не такое это плохое дело – развлекать простых людей. Мои песни доступны широким кругам слушателей. Представление, которое я даю, рождает некое единение тех, кто в зале, и тех, кто на сцене…»
В 1989 году в Москву приехал английский продюсер Барри Уайт. Он хотел найти в нашей стране какую-то интересную и необычную рок-группу, чтобы увезти её на гастроли в Англию. Для этого он организовал в концертном зале гостиницы «Космос» прослушивания, на которые съехались рок-группы со всего Советского Союза. Победил в этом конкурсе ансамбль Игоря Сандлера «Индекс-398», исполнявший классическую музыку в рок-обработке.
Барри Уайт также собирался показать в России мюзикл «Парень, который осмелился на рок», посвящённый памяти Элвиса Пресли. Игорь Сандлер принял в работе над спектаклем самое активное участие. 14 декабря 1989 года в Москве состоялась премьера мюзикла. Однако подготовку московских концертов омрачила трагедия: на репетиционной базе Игоря Сандлера произошёл пожар, сгорело всё оборудование, погибли люди. А вскоре в Англии в автокатастрофе погиб и сам Барри Уайт. В итоге визит «Индекса» в Англию не состоялся. Почувствовав необходимость коренных перемен, Игорь Сандлер распустил свой коллектив, а сам уехал в Англию. С музыкантами ансамбля Барри Уайта он создал группу Red Rock, с которой два года играл в Англии по пабам и небольшим концертным залам.
Игорь Сандлер в составе группы «Интеграл» выступает на сцене киноконцертного зала «Октябрь»
…Восьмиэтажное здание из жёлтого кирпича, выстроенное на той же стороне проспекта Мира, что и гостиница «Космос», в народе называют «Домом космонавтов», поскольку здесь проживали некоторые советские космонавты. В этом же доме (проспект Мира, 180) родился лидер «Чёрного Обелиска» Анатолий Крупнов. А ещё здесь провели своё детство контрабасист группы «Мистер Твистер» Олег Усманов и клавишник группы «Альянс» Олег Парастаев, чья песня «На заре» считается неофициальным гимном Московской рок-лаборатории да и, пожалуй, всего московского рока второй половины 1980-х.
Композитор Олег Парастаев
«Родился я на Арбате, в Гагаринском переулке, – вспоминал Олег Парастаев. – Мы жили в деревянном доме с печным отоплением! Это была коммунальная квартира: мама, папа и я занимали там маленькую шестиметровую комнатку. А потом маме дали комнату в большом восьмиэтажном доме, стоящем напротив главного входа ВДНХ. Правда, там тоже была коммуналка, но зато комната – 20 метров! Когда мы переехали туда, на месте гостиницы „Космос” ещё была настоящая деревня, с коровами и быками, пасущимися на травке. Со мной учились мальчики из этой деревни, и я к ним ходил в гости. Сейчас уже сложно такое представить: Выставка достижений народного хозяйства, а напротив – деревенские дома да лепёхи коровьи! Тогда это был край города, там была конечная станция метро, и эту ветку построили именно потому, что здесь была выставка. Но потом деревню снесли, стали строить. Сначала Дом оптики построили, а затем – гостиницу „Космос”…»
«Я там жил на восьмом этаже, – рассказывал Олег Усманов. – Мои окна выходили как раз на „Космос”… Я тогда моделями всякими увлекался и, как любой мальчишка, рисовал чертежи на миллиметровке, собирал самолёты, пытался даже посещать авиамодельный кружок Дворца пионеров, но как-то не сложилось, поскольку стал заниматься музыкой…»
«С сыном космонавта Феоктистова я учился в одном классе, – продолжил свой рассказ Олег Парастаев. – А ещё в этом доме жил Александр Мальцев, знаменитый хоккеист. Но Олега Усманова я тогда не знал, потому что он учился в другой школе, зато знал Толика Крупнова, который тоже жил в нашем доме. Но так как я был старше его, то иной раз мог даже подзатыльник отвесить».
Если от дома № 180 двигаться по проспекту Мира дальше, то через квартал можно дойти до 24-этажного дома «на курьих ножках», который стоит на пересечении с улицей Бориса Галушкина и который в 1970-х годах являлся гордостью столичных архитекторов. Здесь прошли детство и юность Константина Кинчева, здесь он сочинил свои знаменитые песни «Мы вместе», «Соковыжиматель», «Экспериментатор» и др.
В этом же доме несколькими этажами выше Кинчева жил ещё один музыкант – Андрей Киселёв. Он писал очень мелодичные песни в стиле «новой волны», или «новой романтики», и псевдоним себе взял соответствующий: Новый Романтик. Он дружил с Кинчевым, и их не раз видели вместе на концертах или дискотеках. Костя грозился увезти Киселёва в Питер, чтобы песни не пропали. На выручку Андрею пришли музыканты группы «Ночной Проспект» Алексей Борисов и Иван Соколовский, с которыми Новый Романтик сделал эффектную концертную программу и записал альбом «Плащ». К сожалению, ныне этот эпизод из жизни московского рок-н-ролла известен только тем, кто копается в архивах…
Новый романтик – Олег Киселёв
О таких местах, как этот квартал проспекта Мира, где в одно прекрасное время собралось столько талантливых людей, в народе говорят: «Наверное, ангел пролетал и плюнул…» Поскольку Константин Кинчев – самый старший из перечисленных здесь музыкантов, то, видимо, тот ангел летел в Москву вдоль Ярославского шоссе и далее – по проспекту Мира…
…Вот и мы развернёмся у кинчевского дома, полюбуемся на статую «Рабочий и колхозница» и двинемся в сторону центра.
Возвращаясь, мы проедем мимо физико-математической школы № 279, в которой учились Анатолий Крупнов и Олег Парастаев. Она стоит напротив кинотеатра «Космос», на улице Церковная Горка. В советские времена эта школа считалась лучшей в районе, так как к ней был пристроен отдельно стоящий спортзал, сообщающийся со школой коридором, – по тем временам это были чудеса школьной архитектуры.
Кстати, лидер группы «Мастер» Алик Грановский рассказывал, что первый рок-концерт, на котором ему довелось побывать, проходил именно в физкультурном зале 279-й школы. Это было в 1975 году.
Зал был полон хиппи. На полу лежали маты – на них валялся народ: кто-то курил, кто-то целовался. Люди висели даже на «шведских стенках», а на сцене рубилась группа «Второе Дыхание», которая исполняла пьесы из репертуара Cream, Джимми Хендрикса и Билли Кобхэма.
Любопытно, что на том же сейшене среди зрителей присутствовал и другой будущий лидер «Мастера» – Андрей Большаков. Если бы они тогда познакомились, то, возможно, история «Мастера» оказалась бы совсем иной. Но Грановский и Большаков не заметили друг друга, может, безразлично прошли мимо, лишь мазнув взглядом, а может, и вовсе были в разных концах битком набитого зала, так что даже и не видели друг друга. Бывают такие странные дни, в которые люди встречаются, но их биографии не пересекаются. Видимо, совместную группу создавать им было ещё рано.
…После Рижского вокзала свернём на Сущёвский Вал. Слева останется Фестивальный парк, в котором Владимир Миронов и Константин Межибовский устраивали подпольные сейшены с участием групп «Удачное Приобретение», «Рубиновая Атака» и «Високосное Лето».
…Пробираясь по улочкам вдоль Ленинградского проспекта, мы проедем по 1-му Балтийскому проезду, где 31 октября 1992 года на первом этаже дома № 6/21 заработал рок-клуб «Секстон-ФоЗД[6]».
На открытие клуба прибыли все звёзды рока. Но когда в «Секстон» приехал Владимир Вольфович Жириновский, журналисты побросали рок-звёзд и окружили лидера ЛДПР плотным кольцом. «Это хорошо, что в Москве открылся такой клуб, – сказал Владимир Вольфович. – Более того, такие клубы нужны в каждом районе, чтобы молодёжь могла культурно отдохнуть. Я помню, как мы в начале 1970-х должны были просить разрешения станцевать рок-н-ролл! Это же дикость! Всю нашу жизнь в наши дела вмешивались – и что хорошего из этого вышло? Теперь нужно расширять сеть таких клубов, этим должен заняться мэр города…» Тут же Жириновский сфотографировался в обнимку с Акакием Назарычем Зирнбирнштейном из «Тайм-Аута» и Крэйзи из «Наива», а когда зазвучали ритмы рока, Владимир Вольфович сбросил пиджак, распустил галстук и, оставшись в одной красной рубашке, начал оттягиваться под «Ва-Банкъ» и «Монгол Шуудан». Какая-то девчонка из тусовки пыталась приставать к вождю ЛДПР, гладила его по спине, но верный Михалыч, охранявший, как говорят, ещё Брежнева, минут пять понаблюдав за её попытками, всё же отправил девчонку обратно в тусовку.
Лидер группы «Монгол Шуудан» Валерий Скородед в «Секстоне»
Интересно, что факт появления Жириновского на открытии клуба потом в течение почти двух лет берёг «Секстон» от всяческих проверок. Заходил, допустим, в клуб участковый по какой-нибудь своей надобности, но первым делом спрашивал:
– А правда, что у вас тут Жириновский был?
– Правда, – отвечали ему. – Вот и фотографии в журнале есть!
– А! Ну, работайте, работайте, не смею мешать!..
И начал собираться в клубе разный хороший народ: музыканты, журналисты, продюсеры, просто болельщики. А где ещё в отсутствие павшей в экономических битвах рок-лаборатории можно встретиться, поговорить о проблемах, поделиться новостями, договориться о совместных действиях и просто посидеть спокойно и приятно? Что ценно: тут разные тусовки переплелись, музыканты, которые раньше друг о друге только слыхом слыхивали, теперь все здесь обосновались.
Но тусовки – это не самое главное. Появление «Секстона» привело к рождению многих новых рок-групп. Только за первый год работы клуба в нём отыграло более двухсот коллективов. Это больше, чем было групп в рок-лаборатории за весь период её существования!
Но и этого было мало – вновь стали собираться вместе старые легендарные рок-группы, о которых новое поколение знало лишь по воспоминаниям старших. Первыми были «Оловянные Солдатики» – биг-битовая группа, впервые появившаяся в далеком уже 1968 году, а к 1982 году фактически прекратившая творческую деятельность. Но 1 июня 1993 года, в День защиты детей, после почти 12-летнего перерыва в «Секстоне» состоялся концерт «Оловянных Солдатиков». Правда, зал оказался заполнен лишь на две трети, «олдовые» люди, как оказалось, просто не поверили в то, что их любимая группа вновь вышла на сцену. Зато на следующем концерте «Оловянных» в «Секстоне» уже, как говорится, яблоку упасть было негде. Вскоре после своего счастливого возвращения группа выпустила компакт-диск со старыми боевиками – «Тополиный пух», «Водосточная труба», «Старый крест», «Лёд весной растает» и др.
Ещё более важно, что «Секстон» инициировал появление новых рок-клубов, и началась настоящая клубная жизнь, о которой так мечтали и музыканты, и любители рок-музыки. Но если в «Секстоне» играли все, поскольку это было престижно, то другие клубы разделились по специализации: «Алябьев» предоставил свою сцену экспериментальным и альтернативным стилям, в «Не бей копытом» больше любили регги, в «Арбат блюз клабе» выступали, как ясно из названия, блюзовые группы, в клубе «Улица Радио» – акустические составы… Концерты начинались в разное время, и публика с удовольствием переезжала из одного клуба в другой, из «Копыта» на «Улицу Радио», из «Алябьева» – в «Секстон». Началась нормальная концертная жизнь. Со временем рок-кафе станут обязательной составной частью музыкальной культуры почти каждого российского города.
Именно в «Секстоне» начали проводиться легендарные «Праздники загубленного детства» – так называлась торжественная ежегодная церемония вручения призов за успехи на ниве русского рок-н-ролла. Почему «загубленного детства»? Потому что власти нам долго и упорно говорили, что, слушая рок, мы губим своё детство. Вот мы его и загубили!
Первый «Праздник» состоялся 1 апреля 1993 года. Это было театрализованное шоу, декорированное под партсобрание. На сцене под красным знаменем стоял стол президиума, накрытый газетой «Труд», на которой лежали докторская колбаса, плавленый сырок, стояли бутылки портвейна «Ереванский». Для ведения вечера был избран рабочий президиум, в состав которого вошли Великий магистр Ордена куртуазных маньеристов Вадим Степанцов, сотрудница фирмы грамзаписи «Фили» Ольга Немцова и рабочий Лёша. Главной задачей президиума было «другим наливать и себя не забывать».
У входа в клуб сидел панк по фамилии Ленин и каждому входящему наливал стакан портвейна, человек должен был его принять и расписаться: «Принял». Призами участникам шоу были вымпел «Победителю социалистического соревнования», справка о загубленном детстве и стакан портвейна.
На следующем празднике, который также прошёл 1 апреля в «Секстоне», появилась традиция вручать номинантам чёрные майки с надписью на спине: «Я загубил(а) своё детство в… году». Многие известные музыканты бережно хранят эти награды, а у ребят из группы «Тайм-Аут», которая для многих является символом 1990-х годов, набрался полный комплект этих весёлых маек.
«Секстон» просуществовал всего несколько лет. 6 марта 1995 года в клубе случился пожар, и «Секстон» сгорел до чёрных балок, до дыр в весеннем небе. Следствие предположило, что клуб стал жертвой в конкурентной борьбе, причём целью пожара был вовсе не «Секстон», а офис некоей компании, который находился на втором этаже. Для кого-то это стало отличным алиби: якобы в клубе кто-то бросил на пол непотушенную сигарету…
Ещё несколько месяцев сотни людей приходили к любимому клубу. Здесь горели костры, пелись песни. Выступали на пепелище и известные музыканты – Валерий Скородед, Александр Лаэртский, группа «Тайм-Аут», но больше всех здесь побывало молодых музыкантов, которым на концерты в «Секстон» приходилось когда-то прорываться с боем.
Вслед за кончиной «Секстона» в Москве тогда были закрыты и другие рок-клубы. Конечно, бывали ситуации, когда организаторам просто не хватало сил и умения, чтобы держать клуб на плаву. Однако, например, клуб «Улица Радио», обосновавшийся в актовом зале школы на Полянке, закрыло гороно, так как школьным начальникам не понравилось, что старшеклассники пили пиво в помещении этого клуба, – можно подумать, было бы лучше, если бы они пили его в подворотне… Так или иначе, но к лету 1995 года в Москве не осталось ни одного действующего рок-клуба.
Клубное движение возродилось вновь лишь полтора года спустя.
…Выезжая на Ленинградский проспект, мы проедем по улице Алабяна. Здесь в бомбоубежище дома № 8 имелся маленький зальчик, где в начале 1970-х (согласно некоторым воспоминаниям – в 1972 году) открылся джаз-рок-клуб. Просуществовал он не очень долго, всего один концертный сезон, но за это время там успело отыграть много как молодых, так и уже популярных рок-составов.
Здесь, кстати, состоялся один из памятных концертов юной «Машины Времени». Вот что о том сейшене рассказывал Андрей Макаревич: «На заседаниях клуба группы играли практически друг для друга, так как зал был очень маленьким. Тем не менее это было единственное в Москве место, где сейшены проходили абсолютно легально, и попасть туда было делом крайне престижным. Существовал совет клуба, состоявший из музыкантов лучших групп, который решал вопрос приёма новых команд в члены клуба. В последние месяцы существования бит-клуба музыкантам даже платили за игру какие-то символические деньги. Так что нынешние разговоры о том, что Ленинградский рок-клуб – первый в истории советской власти, далеки от исторической правды. Ну да бог с ним.
Так вот… играя ещё с Мазаем и Борзовым, мы отважились показаться в бит-клубе[7]. Уж не помню, как нам удалось договориться с клубом, по-моему, это сделал Кутиков. Был он энергичен и контактен до невероятного.
Робея и нервничая, мы приехали на прослушивание. В зале сидело всего несколько человек – худсовет по нашему поводу. Это были легендарные музыканты, и степень нашего преклонения перед ними не знала границ…
… Не знаю, на что мы рассчитывали. Видимо, на понимание со стороны старших братьев по оружию. Началось обсуждение, и, к моему ужасу, из уст наших кумиров полились вялые и казённые слова, что, мол, ритм-секция слабовата, рисунки примитивны, а вокал далёк от совершенства. Я-то был уверен, что короли московского рок-н-ролла просто не могут говорить таким унылым языком. Мы стояли на сцене и готовы были провалиться сквозь неё. Поддержал нас один Градский, который сказал, что видит в нас дух, близкий его „Скоморохам”, а всё остальное – дело времени и техники.
В общем, нас, конечно, никуда не приняли и посоветовали подрасти и прийти через год. Вся процедура была невероятно унизительная и какая-то настолько не битловская, что я надолго выпал из колеи.
Стоит ли говорить, с какой мстительной радостью выступили мы в этом клубе год спустя. Макс[8] тогда был действительно одним из лучших ударников Москвы, да и мы за год набрались азов мастерства – появился даже некий кураж, в рок-н-ролле совершенно необходимый. Макс был полон творческих проектов: он сочинял в голове длиннющие композиции – прямо рок-оперы! – на русском и английском языках. Мы кинулись в работу над крупными формами. Мы рождали массивные фундаментальные композиции со множеством музыкальных тем и сложными линиями внутреннего развития. Увы, недолго продолжался этот счастливый творческий альянс. Армия дамокловым мечом висела над нашей группой. Макса забрали совершенно неожиданно и крайне оперативно. „Машина” снова осиротела…»
В 1985 году в бомбоубежище на Алабяна обосновались панки. Здесь выступали группы «Дихлофос», «Чудо-Юдо», «Психи», «Зебра». Бывало, концерты заканчивались приездом милиции. Но милицейские облавы не могли справиться с рок-н-роллом, они лишь вырабатывали стойкое и ироничное отношение к жизни. Например, именно здесь, в атмосфере напряжённо-торжественного ожидания приезда милиции, появились на свет шуточные песни группы «Тупые», которые впоследствии стали гордостью Московской рок-лаборатории, – «Любишь ли ты Rolling Stones?», «Русский ренессанс», «Ла Бамба» и др.
Экскурсовод непременно расскажет, что в состав шоу-группы «Тупые» входила ныне известная телеведущая и кинорежиссёр Авдотья Смирнова. Тут же можно и песню этой группы послушать:
- Тебя возьмут под белы ручки
- И поведут принимать в КПСС,
- Тебя там спросят, во что ты веришь,
- А ты им скажешь, что ты во всё веришь,
- Все улыбнутся.
- И скажут: он – наш.
- Но старый большевик, что всё время спал,
- Вдруг встанет и, пристальным взглядом пронзив,
- Задаст тебе всего один вопрос:
- – Любишь ли ты Rolling Stones?!
…А экскурсионный автобус тем временем помчится прямиком в центр, чтобы притормозить на Тверской у дома № 41, где в конце 60-х располагался первый в стране рок-клуб «КМ».
Михаил Сушкин, основатель «КМ», а впоследствии руководитель партийной организации телецентра «Останкино», рассказывал, что история этого кафе началась с того, что ансамбль Московского текстильного института «Пожилые Зайцы», в котором он играл на барабанах, а за клавишами сидел будущий знаменитый джазовый пианист Михаил Окунь, начудил во время выступления в Парке культуры. Молодые музыканты решили похулиганить и аранжировали популярную эстрадную песню «А у нас во дворе» в стиле ритм-энд-блюз да ещё повизжали немного. И так случилось, что «Пожилых Зайцев» там увидел корреспондент какой-то французской газеты, который, вернувшись во Францию, так написал про этот концерт: «Они визжали не хуже, чем The Beatles». После этой статьи «Пожилых Зайцев» вызвал к себе заведующий сектором культуры горкома комсомола Володя Панченко. Вместе с ним в кабинете был Игорь Абраменков, председатель профкома физического института (кстати, того самого, в котором работал А. Сахаров). Они и предложили создать бит-клуб на базе уже работающего джаз-клуба «КМ».
Но Панченко и Абраменков поставили одно условие: возле сцены должен стоять стол, который никто никогда не должен занимать, так как туда будут приходить «наши друзья с Лубянской площади», с ними будут западные корреспонденты, которые станут фотографировать всё, что там будет происходить. И эти ребята приходили, молча слушали концерт, фотографировали… и уходили.
На правах одного из руководителей клуба Михаил Сушкин сыграл в «КМ» свою свадьбу, музыку на которой обеспечивали бит-ансамбли «Меломаны», «Миражи» и «Аргонавты».
«Прошло уже много лет, – говорит М. Сушкин, – и я могу признаться, что мои родители были дружны с семьёй Виктора Васильевича Гришина, первого секретаря Московского горкома партии, и я пригласил его на свадьбу, пообещав, что там будут играть лучшие ансамбли Москвы. И Гришин собирался приехать, и даже приезжали двое мужчин в штатском, чтобы перед прибытием Гришина проверить, что там у нас и как… Происходило это всё в день 50-летия комсомола… Это событие потом сослужило „КМ” хорошую службу, так как все тут же начали шептаться, что в клуб приезжал сам Гришин… И после этого „КМ” уже не трогали».
Говорят, Виктор Васильевич Гришин любил рок-музыку. Возможно, именно поэтому рок-музыканты в Москве чувствовали себя намного спокойнее, нежели в других городах: играть рок вроде бы было нельзя, но в то же время – можно. Рок-музыку не любили в ЦК КПСС, и рассерженные окрики шли в основном оттуда, но в этой ситуации московский горком всегда старался смягчить накал страстей…
…Справа останутся площадь Маяковского и обожаемый многими нашими рокерами ресторан «Пекин», мелькнёт Концертный зал имени Чайковского, в котором, несмотря на приверженность к классике, время от времени происходили события, связанные с нашим любимым роком. Так, например, именно здесь летом 1985 года выступал знаменитый индийский ситарист Рави Шанкар. Все поклонники рока в СССР знали, что он дружил с группой The Beatles, учил Джорджа Харрисона игре на ситаре, выступал в 1969 году на легендарном фестивале «Вудсток», поэтому интерес к его приезду был колоссален. Билетов, как всегда, не было, потому что билеты на подобные культовые мероприятия распределялись по фабрикам и заводам, и тогда огромное количество волосатого пипла, желавшего попасть на сейшен, пошло на штурм зала имени Чайковского. Милиция была снесена вместе с дверьми, и хиппи плотной толпой ворвались в зал. Так как концерт фактически уже начался, ловить их никто не стал.
…Мы доехали до Пушки, Пушкинской площади, рок-н-ролльная история которой также связана с движением хиппи. Здесь было место встреч неформалов не только всей Москвы, но и всей страны. Если нужно было найти ночлег, стрельнуть денег на дорогу, узнать свежие новости, люди шли сюда, на Пушку. Общение происходило на тех же скамейках, что и сейчас здесь стоят, но сам сквер сегодня стал довольно голым – раньше деревья росли повсюду.
После 1985 года хиппи перебрались отсюда на Гоголя, то есть на Гоголевский бульвар. Рок-экскурсовод махнёт рукой вдоль Тверского бульвара, показывая, в какую именно сторону удалились хиппи. Считается, что основной причиной передислокации явилось открытие «Макдоналдса», из-за которого народу на Пушке значительно прибавилось. А так как хиппи искали уединения, то перебрались на Гоголевский бульвар. Гоголя расположен одновременно и в центре Москвы, и как бы на отшибе. Это в общем-то пустырь, огороженный со всех сторон деревьями. Летом не каждый даже обратит внимание на зелёный памятник Гоголю, прячущийся среди зелени деревьев.
Кроме того, Гоголь похож на тех самых хиппи, что собираются у его подошв: он такой же длинноволосый, как и они. А как опознать в толпе своего? Что для рок-человека является паролем? Как правило, это – длинный хаер…
На куртках у хиппи порой красовались самодельные значки, смастерённые из прозрачной пластмассы, под которой был помещён вырезанный из школьного учебника по литературе портрет Николая Гоголя с надписью вокруг головы «John Lennon».
Летом народ тусовался на асфальтовом пятачке Гоголя, а зимой небольшими компаниями шёл в кафешку «Пентагон» пить кофе. Это рядом: стоит лишь на холм подняться, а потом, когда звёзды кремлевские вдали покажутся, всей гурьбой с холма вниз, туда, куда указывают глаза бронзового М. В. Фрунзе… Но сегодня на месте хиппового «Пентагона» работает пивной бар. Хиппи сюда заходят лишь по ошибке, вернее, по старой памяти, втайне надеясь, что мир не изменился.
Существовало ещё несколько мест, где можно было встретить хиппанов. Это – кафешка на Петровке, 28, прозванная в народе «Крючки», потому что в стародавние времена её стены были утыканы крючками, на которые люди могли повесить свои вещи. Здесь было тепло, уютно, а главное – спокойно, поскольку за соседними столиками пили портвейн ребята с Петровки, 38.
Позже хиппи стали собираться на Чистых прудах, в индийском ресторане «Джалторанг», который ценился за необыкновенно вкусный кофе с кардамоном и экзотические сладости типа халвы из свёклы. А ещё там был хлеб, который назывался папада – такие кругленькие вафельки, которые были довольно жгучими. Ничего подобного ни в каком другом месте не было.
…А теперь двинемся вниз по Тверской. Участок левой стороны улицы, от Пушки до Охотного Ряда, – это и есть тот самый Бродвей, по которому когда-то «хиляли» стиляги. Мы про едем и мимо знаменитого коктейль-холла, который располагался в доме № 6, и мимо легендарной студии звукозаписи, которая находилась на втором этаже дома № 4. На первом этаже того же здания размещался магазин «Российские вина», с посещения которого начинались многие приключения хиппанов и просто любителей рок-музыки.
…Проедем мимо Кремля, мимо «Детского мира» и здания КГБ, затем свернём на Варварку: справа, где-то в «кривоколенных» улочках, спрятался Старопанский переулок, в одном из домов которого с 1985 по 1992 год работала Московская рок-лаборатория. А далее махнём через Большой Москворецкий мост в Замоскворечье, на Большую Ордынку.
Едва за окном автобуса замелькают замоскворецкие пейзажи, как из глубин памяти наверняка сами собой выскочат знакомые с детства строки поэтессы Юнны Мориц:
- Это было на стоянке,
- Душу ветром пробирало, —
- На Ордынке, на Полянке
- Тихо музыка играла…
Эта музыка, звучащая на Ордынке, – не иллюзия и не фантазия автора, она действительно здесь звучит. Надо миновать метро «Третьяковская» и оставить справа Лаврушинский переулок, и тогда в тишине, наступающей между шумом двигающихся автомобилей, вдруг становится слышна чудесная музыка. Это не магнитофон, как можно было бы ожидать, это настоящая живая музыка: рояль, или гитара, или барабаны, или саксофон звучат упруго, по-джазовому, эффектно свингуя. Иногда слышен звонкий девичий вокал, который ведёт красивую мелодию…
Сначала даже непонятно, откуда доносится эта музыка. Кажется, она рождается из самой атмосферы Ордынки. И только потом становится ясно, что звуки слышатся из окон двухэтажного здания (Большая Ордынка, 27), в котором расположено Государственное музыкальное училище эстрадного и джазового искусства. Это училище навсегда вписало себя в историю современной российской музыки, ведь его окончили многие известные рок-музыканты – Константин Никольский, Алексей Вайт, Крис Кельми, Дмитрий Варшавский, Инна Желанная, Жанна Агузарова и др.
Ещё одно культовое место московского рока находится дальше по Большой Ордынке. После того как на улице Горького был закрыт легендарный «КМ», рок-музыканты стали собираться в клубе «Сварз», который был открыт в здании закрытого, но не разрушенного большевиками храма Иверской иконы Божией Матери на Всполье (улица Большая Ордынка, 39/22). Руководили «Сварзом» всё те же Михаил Сушкин и Игорь Абраменков, которые за несколько лет до этого прописали рок-н-ролл в «КМ».
Лидер «Сокола» Юрий Ермаков вспоминал, что в мае 1971 года московские рок-музыканты, собравшись в «Сварзе», сочиняли поздравительную телеграмму Мику Джаггеру по случаю его свадьбы с Бьянкой Перес: «От московского бит-клуба!..»
Помещение «Сварза» было попросторней, чем в «КМ», сцена – шире, а зрительный зал – вместительней, поэтому публики здесь собиралось гораздо больше. Появились и новые рок-герои. Именно отсюда, со сцены «Сварза», началась популярность певца и композитора Александра Лермана и группы «Оловянные Солдатики».
«Мне запало в память наше первое выступление в этом клубе, – вспоминает Юрий Лашкарёв, басист „Оловянных”. – Когда мы туда пришли, меня обуял мандраж: я увидел вблизи людей, которых я тогда воспринимал как крутых авторитетов, и ходил раскрыв рот на их концерты. И вот мы должны перед ними сыграть!
Формат выступления был 30 минут. Начинаем мы выдавать свой блок, и я вижу, что кто-то кого-то подталкивает в бок: посмотри, мол, это интересно…
А когда мы отыграли и спустились со сцены, ко мне подошёл Горик Седов из „Аргонавтов” – по тем временам он был настоящей звездой рок-н-ролла – и сказал:
– Спасибо! Очень здорово! Просто класс! Где же вы сидели? Почему вас до сих пор не было слышно?
Группа «Аргонавты» выступает в кафе «Спорт». Фото из архива Георгия Седова
А ещё меня поразило вот что: был такой момент, когда наш ударник не мог выступать, и тогда мы обратились к звёздам, к Юре Радашевичу из „Аргонавтов”, и он с удовольствием поработал с нами какой-то период».
Кстати, именно благодаря тому, что здание церкви использовалось в том числе и под рок-клуб, оно не разрушалось, и в начале XXI века храм Иверской иконы Божией Матери на Всполье был отреставрирован, и теперь здесь снова проходят православные службы.
…Пока мы вспоминаем про клуб «Сварз», наш рок-н-ролльный автобус вырулит на Ленинский проспект. Любителям рока эти места памятны прежде всего благодаря пластиночной толкучке в магазине «Мелодия» (дом № 11). Неподалеку от «Мелодии», через Ленинский проспект, вход в Парк имени Горького, пройдя который можно было попасть в кафе «Времена года» или в Центр Стаса Намина. Недалеко расположился Московский текстильный институт, во все времена бурливший рок-н-роллом. Здесь появилась на свет одна из первых российских рок-групп – «Пожилые Зайцы», о которой было рассказано немного выше.
«В 1964 году я поступил в текстильный институт, – вспоминает гитарист групп „Пожилые Зайцы” и „Аргонавты” Владимир Силантьев. – Там было весело и интересно, и буквально я не вылезал оттуда, сидел либо в комитете ВЛКСМ, либо в общаге. Я приходил домой под утро, а в девять утра я опять уходил в институт. И вот, учась в текстильном институте, мы создали группу „Пожилые Зайцы”. Тогда была такая поговорка: „Голубые яйца пожилого зайца”, – мы взяли вторую часть. У нас были акустические гитары, и мы решили одну популярную русскую народную песню (какую – уже не помню) переложить на три мажорных аккорда, а перед проигрышем кричать, как The Beatles. В итоге на конкурсе самодеятельности текстильного института мы заняли первое место! Хотя там хорошие были ансамбли, особенно на факультете модельерства. Но мы выиграли за счёт того, что это было оригинально и интересно…
А вообще текстильный институт был кузницей партийной номенклатуры. И Миша Сушкин, который у нас был барабанщиком (мы тогда учились на первом курсе, а он – на втором), уже тогда заявлял: „Вы ещё увидите меня на трибуне Мавзолея!” И действительно, Сушкин в итоге стал секретарём парткома Гостелерадио…
Впрочем, эти ребята были такими же, как и мы, вместе с нами они слушали тех же The Beatles. Поэтому они старались помогать рок-музыкантам, насколько это было возможно…»
…По улице Косыгина мы подъедем к смотровой площадке на Воробьёвых горах. Отсюда открывается величественный вид на спорткомплекс «Лужники». Там, на Центральной арене (в советское время носившей имя В. И. Ленина), 12 и 13 августа 1989 года состоялся один из важнейших рок-фестивалей в истории российской рок-музыки – Moscow Music Peace Festival. В Москву тогда прибыли знаменитые западные музыканты – Bon Jovi, Cinderella, Motley Crue, Skid Row, The Scorpions, Ozzy Osbourne. Наши поклонники рок-музыки тогда пережили незабываемое чувство гордости, когда на одну сцену с заграничными рок-звёздами вышли русские музыканты и выступили ничуть не хуже.
24 июня 1990 года там же состоялся концерт Виктора Цоя и группы «Кино», который стал последним для Виктора. Именно тогда в четвёртый раз над Москвой был зажжён олимпийский огонь.
Слева видна Малая спортивная арена, где проходило множество рок-концертов, но самые главные состоялись в декабре 1987 года. Тогда на фестиваль «Рок-панорама-87» собрались практически все лучшие рок-группы страны: «АВИА», «Автограф», «Антис», «Ария», «Браво», «Бригада С», «Круиз», «Лотос», «Мистер Твистер», «Наутилус Помпилиус», «Рок-ателье», «Чёрный Кофе» – всего около пятидесяти ансамблей. Это был настоящий праздник рока, главный приз которого получила группа «Алиби» из подмосковной Дубны.
Пропуск на фестиваль «Рок-панорама – 87»
А самый первый рок-фестиваль в Лужниках состоялся 16 мая 1968 года во Дворце спорта. Группы, ставшие лауреатами, были командированы на юг, на базы подготовки олимпийцев, где они должны были развлекать советских спортсменов, готовящихся к Олимпийским играм в Мехико. В их числе была и популярная ритм-энд-блюзовая группа «Скифы».
А самый-самый первый рок-концерт, прошедший в Лужниках, датирован ещё 1966 годом: в кафе «Спорт» тогда выступила группа «Аргонавты». «В „Спорте” было совершенно классно! – вспоминает Георгий Седов, один из лидеров „Аргонавтов”. – Наш инженер Юрка Петров приехал туда задолго до начала концерта, всё расставил, прибил гвоздиками провода – а мы приехали и только подключили гитары… И когда начали играть, то началось такое!.. В зале – танцы, народ визжит! В общем, мы завели публику великолепно! И мне это очень хорошо запомнилось: оказывается, мы – ещё совсем юные – можем очень хорошо завести публику».
Справа от Центральной арены раскинулся белый купол Универсального спортивного зала «Дружба», который в народе называют «Черепаха». Там тоже было много знаковых рок-сейшенов: последний концерт первого состава «Арии», первый концерт второго состава «Арии», заключительное выступление участников фестиваля «Рок чистой воды», проплывших с экологической миссией по Волге от Москвы до Астрахани и обратно…
…Прокладывая по Москве рок-н-ролльный туристический маршрут, можно было бы заехать на «Горбушку», побывать возле «Курчатника», проехать мимо легендарного ДК МИИТа, где 8 июня 1986 года Московская рок-лаборатория и Ленинградский рок-клуб устроили совместный сейшен, на который собралось столько народу, что остановились трамваи, так как улица оказалась буквально запружена людской толпой… Да мало ли куда ещё можно было бы заехать, ведь Москва рок-н-ролльная поистине необъятна.
Читать бесплатно другие книги:
