Парфюмер Будды Роуз М.

Глава 55

Жас встретила брата во втором зале галереи Моне. Стоя у одной из зелено-голубых картин, он что-то записывал в блокнот. Робби привел себя в порядок и оделся в то, что они с Гриффином принесли ему рано утром. Но синяки на щеке ему скрыть не удалось.

Поскольку все они должны были выглядеть как простые посетители, Жас постаралась сосредоточиться на картине, которую рассматривал Робби, но ничего не видела, кроме склоненной головы брата, пока он писал. В зале было около двадцати посетителей, некоторые казались действительно поглощенными созерцанием искусства, в то время как другие просто бродили, едва удостаивая картины взглядом.

Никого подозрительного Жас не заметила. Казалось, что никто не следит ни за Робби, ни за ней. Малахая тоже нигде не было видно.

Робби положил ручку и блокнот в карман, повернулся и ушел из галереи.

Ровно через минуту Жас и Гриффин последовали за ним.

Робби они нашли на нижнем этаже, где выставлялось современное искусство. Вывеска здесь была на китайском и французском языках. Жас перевела для Гриффина: «Новые мастера древнего искусства каллиграфии».

Преимущественно черно-белые рисунки пером сильно контрастировали со спокойными голубыми, зелеными, лавандовыми, розовыми и лимонно-желтыми цветами импрессиониста на верхнем этаже.

Малахая не обнаружилось и здесь. Жас начала рассматривать каллиграфические рисунки, изучая незнакомые буквы. Даже в своем нервном состоянии она прониклась красотой и элегантностью композиций. Понимание слов было не важно. Она знала, что это стихи, и на мгновение почувствовала их красоту.

Вдруг Жас ощутила, что на нее кто-то смотрит, и подняла взгляд.

В другом конце зала стояли семь или девять молодых мужчин и женщин азиатского вида. Странно, никто из них не разглядывал работы, но все они следили за посетителями. Кто они? Для чего здесь? О визите Далай-ламы нигде не сообщалось, значит, они здесь не для встречи с ним. Один из них смотрел на Жас.

Он склонил голову. Потом перевел взгляд на рисунок, который она разглядывала, и снова на нее. Он улыбнулся. Выражение его было полно невинной радости, и Жас сразу поняла, что это автор рисунка. Присмотревшись к табличке под рамой, она прочла:

Жас снова посмотрела на Се. Теперь он глядел куда-то мимо нее, а радость на его лице сменилась напряженностью. Жас почувствовала, как над ней прошел холодок.

Повернувшись, она увидела плотный строй примерно из дюжины мужчин в одинаковой темной униформе, входящих в дверь зала. Они не были посетителями, их лица ничего не выражали, держались они настороженно и сдержанно, глаза внимательно сканировали помещение, ничего не пропуская.

Рядом с ней Гриффин тоже внимательно осматривал комнату. Жас огляделась. Все, включая брата, сосредоточились на приближающейся фаланге.

Когда группа вошла в галерею, мужчины расступились, и вперед вышел совершенно лысый человек в очках и оранжевых одеждах. Перед тем как взглянуть на картины, Его Святейшество поклонился толпе, не переставая улыбаться. Потом он начал осмотр выставки с самого начала.

Гриффин настороженно замер, внимательно наблюдая. Жас почувствовала, как напряглось его тело и как он сосредоточен. Он следил за толпой. Жас тоже высматривала тех, кто проявлял внимание к Робби или к ней с Гриффином.

Если кто-то здесь знал о плане, им придется быть особенно осторожными. Но узнать никто не мог… Или все же мог? До этого утра даже Робби не знал ни время, ни место встречи.

У первого рисунка Далай-лама простоял секунд тридцать, подошел ближе, отступил назад. Жестом он указал на верхний левый угол и что-то сказал одному из спутников. Его Святейшество излучал такое искреннее удовольствие, что Жас почувствовала это даже на расстоянии. На мгновение ей показалось, что все идет гладко.

Она украдкой взглянула на Робби. Он ей улыбнулся. Брат тоже почувствовал.

Монах из буддийского центра дал им с Гриффином простые инструкции:

«Подождите, пока Его Святейшество закончит осмотр картин и начнет разговаривать с посетителями. Скажите брату, чтобы он подошел к нему в этот момент и назвал свое имя. Далай-лама и его охрана будут знать о нем и о том, что у него есть подарок для Его Святейшества. Один из охранников примет у него подарок».

Пожилой, но бодрый священник продолжал ходить по галерее, рассматривая и наслаждаясь произведениями искусства. Его настроение казалось заразительным, и большинство людей смотрели на него улыбаясь. Только в группе азиатов Жас заметила смущение. Двое молодых людей ругались, а одна из женщин выглядела испуганной. Пожилой мужчина позади Се Пина смотрел на Далай-ламу со священным страхом.

Когда Его Святейшество закончил осмотр выставки, он вышел в центр зала. Повернувшись к толпе, он молитвенно сложил ладони и поклонился. Потом выпрямился, улыбнулся и подошел к первому человеку справа. Женщина была настолько потрясена, что не шелохнулась.

– Я не кусаюсь, – обратился к ней Далай-лама по-французски, засмеявшись и взяв ее руки в свои ладони.

Когда он подошел к следующему посетителю, двое телохранителей встали с обеих сторон и начали следовать за каждым его шагом. Трое других стояли позади, прикрывая спину. Остальные повернулись лицом в зал и внимательно все осматривали.

Пока Далай-лама ходил по залу, одновременно произошли два события.

Робби сделал шаг вперед с левой стороны, где он стоял, а Се вышел из группы студентов посередине зала. С разных сторон оба начали приближаться к Далай-ламе. Се двигался осторожно, Робби был более самоуверен.

Охранники следили за ними, зная о каждом.

– Что-то не так? – спросила Жас Гриффина.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Я что-то почуяла. – Она огляделась, пристально всматриваясь в толпу.

Рядом, за объемистым мужчиной лет пятидесяти, Жас заметила парочку. Секунду она сомневалась. На мужчине была ветровка и диснеевская бейсбольная шапочка. Женщина была тонкая, в черных брюках и желтом дождевике, а на шее у нее висела камера, как у туристки. Ее густые черные волосы ниспадали до плеч. Плечи были напряжены, словно ей было больно. Жас почувствовала запах кожи женщины и узнала его, узнала специи. Волосы выглядели слишком блестящими. Парик. Это были Ани и ее сообщник, которого Жас видела в катакомбах.

Она локтем толкнула Гриффина и оглянулась. Он проследил ее взгляд.

– Я на другую сторону, попытаюсь их отрезать, – прошептал Гриффин. – Ты стой здесь. Нельзя, чтобы они догадались, что мы их заметили.

Он ушел, но Жас не могла просто стоять и смотреть. А если Ани и ее напарник заметят Гриффина? Если один из них увяжется за ним, а другой попытается добраться до Робби?

Она попыталась выбраться из толпы, но парочка впереди ей мешала. Жас попросила их подвинуться сперва по-французски, а когда они не поняли, обратилась по-английски. Никакой реакции. Она стала толкаться, пробираясь к брату. Старалась двигаться как можно медленнее, чтобы не привлекать внимания.

– Робби?

Он повернул голову.

– Ани. Тот человек. Они здесь. Должно быть, кто-то забрался в катакомбы и вытащил их из шахты. Гриффин пытается не подпустить их к тебе. Но мы не можем рисковать. Я споткнусь, а ты подхвати меня, держи так, словно помогаешь. Потом незаметно передай черепки. Никто не заметит, что ты это сделал. Быстро. Я ему передам, обещаю.

Она споткнулась. Робби не дал ей упасть на пол. Обхватив сестру за спину, он сунул мешочек с черепками в карман ее брюк.

– А теперь уходи, – прошептала она. – Уходи от Далай-ламы.

Жас сделала шаг в сторону Его Святейшества, а Робби направился в другую сторону. Она не видела, куда он идет. Теперь брат был позади нее. Жас сделала еще один шаг. Позволит ли ей охрана поговорить с Далай-ламой?

Справа она увидела приближающегося молодого азиата. Охранники следили за ним, но без подозрений. Казалось, что они его ждали.

Может быть… продолжая двигаться… может быть…

Жас натолкнулась на Се Пина.

– Je m’excuse[32], – произнесла она и сунула черепки ему в карман.

Его взгляд был глубокий и проницательный, словно он заглянул в самую ее суть и что-то там узнал.

– Pour le Dalay Lama, s’il vous plait?[33] – тихо взмолилась Жас.

Она не знала, говорит ли он по-французски. По-английски? Но он закрыл глаза и быстро открыл, будто отвечая ей.

Жас была близко от него, чтобы почувствовать запах. Он был ей знаком, как будто однажды во сне она уже ощутила его. Теперь этот аромат смешался с запахом, исходящим от черепков.

Ароматный воздух колыхался и рассыпался вокруг нее.

Сквозь туман Жас видела, как Се подошел к Далай-ламе и поклонился, что-то прошептав. Священник протянул руки и обнял Се. Телохранители мгновенно их обступили, заслонив старика и молодого человека от толпы.

Сзади Жас обхватили чьи-то сильные руки.

– Отдай это мне, – сказала Ани на ухо Жас, ткнув ей в бок дуло пистолета.

Жас покачала головой:

– У меня ничего нет.

– Отдай!

Потом кто-то дернул Жас так сильно, что хватка Ани ослабла. Жас свалилась на пол, почувствовав запах кордита, и в тот же миг услышала выстрел. Запах был горький и холодный, смешанный с ароматами, оставшимися в ее памяти: запахом Се и древних духов. Но все затмил густой и сладкий запах крови.

Глава 56

Се склонил голову и прошептал свое имя Далай-ламе, почувствовав руки почтенного старика у себя на подбородке. Его Святейшество поднял лицо Се, радостно улыбнулся и обнял его за плечо, что-то прошептав телохранителю. Через секунду охранники сомкнулись вокруг них плотным кольцом.

Вдруг комната взорвалась. Сначала раздался хлопок. Тихий, но отвратительный. Телохранители сомкнулись еще плотнее. Се услышал, как кто-то выкрикнул его имя.

Он посмотрел сквозь плотный строй человеческих тел и увидел, как Лан бросилась к нему. Сперва Се подумал, что она испугалась за него, но заметил мелькнувший в ее руке керамический нож, которым она пробивала себе путь в толпе.

Началась настоящая свалка. Посетители кричали, охрана музея пыталась криками прекратить истерику и, подняв пистолеты над головами людей, удерживала толпу подальше от телохранителей Далай-ламы.

Се увидел, как Ру, которого он все время подозревал в слежке, схватил Лан за волосы и одним ловким профессиональным движением швырнул на пол.

Когда охрана стала продвигаться с Се и Далай-ламой в сторону выхода, он смог еще раз оглянуться. Студенты, с которыми он путешествовал, смотрели на него, некоторые в шоке, другие с ужасом. Лишь профессор Ву спокойно наблюдал за происходящим без всякого выражения на лице, и только слеза скатилась по его дряблой щеке.

Снаружи Се вместе с Далай-ламой усадили в поджидавший их лимузин. С заднего сиденья Се увидел в окно заговорившую с ним женщину с темно-зелеными глазами и темными волосами. По ее белой рубашке расплылось красное пятно, более красное, чем краска, которой Се пользовался для изображения печатей на его каллиграфических рисунках. Она пыталась поправить шарф на шее. Лицо у нее было белее ткани. Она двигалась словно в трансе, как привидение, следуя за носилками.

Она не плакала, но лицо ее было исполнено печали.

Се захотелось выйти из машины, поговорить с ней, узнать, чем он может помочь, утешить ее. Но он вдруг вспомнил о ее мешочке и отчаянной мольбе.

Пожалуйста, передай это Далай-ламе. Пожалуйста?

У Се появилось странное чувство. Не боль, не смущение, не страх. Ему показалось, что он может видеть дальше и глубже, чем видел в детстве, когда он вспоминал то, чего не мог знать, будучи Се, но то, что происходило до его жизни, когда он был девяностолетним монахом, живущим у водопада в тени высокой горы. Он видел себя человеком, которым был прежде, помнил всю вереницу людей, с которыми находился когда-то, все свои прошлые воплощения.

Реинкарнация была частью того, чему его учили. Но между изучением и существованием, воображением и знанием была большая разница.

Когда машина тронулась с места, Далай-лама взял руки Се в свои и сказал ему, как рад он приветствовать возвращение своего духовного сына:

– Как давно это было, сколько вам пришлось выстрадать, но вы были отважны и все делали хорошо, и мы очень гордимся вами.

От волнения Се потерял дар речи.

– Последний раз я видел вас, когда вам было шесть лет, – улыбнулся Его Святейшество. – Очень импульсивные шесть лет, но душа ваша была гораздо более просветлена, чем моя.

– Это невозможно.

– Думаю, что возможно, – улыбка святого человека широко расцвела. – У вас есть что-нибудь для меня?

Кси кивнул и вынул мешочек из кармана.

– Там, в галерее, была женщина, она хотела, чтобы я передал вам это.

Далай-лама посмотрел на него.

– Как я рад, что обе попытки удались.

– Что это?

– Думаю, вы уже знаете. Вижу по вашим глазам.

– Нечто, что поможет все вспомнить?

– Так сказано. Вы вспоминаете, не так ли?

Се, которому впервые за двадцать лет не надо было скрывать свои знания, впечатления и чувства, кивнул.

– А вы?

– Нет, – ответил Далай-лама. – Но это не страшно. Один из нас помнит. Это вы. И вас вполне достаточно.

Глава 57

Жас не ожидала увидеть столько трубочек и повязок. Она схватилась за косяк двери, силясь устоять на подкосившихся ногах, и приготовилась узнать самое страшное.

Стоящий рядом Робби ахнул:

– О, нет!

Устоять ей помогла рука Гриффина, слабо приподнявшаяся и упавшая на грудь под тонкой белой простыней. Помогла и рука брата, за которую Жас держалась. Они вместе перешагнули через порог и вошли в больничную палату.

Сев на стулья по обе стороны кровати, они приступили к своему бдению.

Гриффину досталась пуля, которую Ани предназначала для Жас. Удар пришелся в мягкую часть плеча. Он потерял немного крови, но врачи легко извлекли пулю. Его жизни ранение не угрожало.

А вот падение оказалось опасным.

От удара пули Гриффин упал и пробил себе голову, ударившись о бронзовую скульптуру. Последние шесть часов стали кошмаром. Обрывочная информация, консультации с врачами, операция на черепе по удалению гематомы в мозгу, накладывание скоб, чтобы сложить и закрепить кости черепа, – все это завершилось медикаментозной комой.

Пока Гриффин находился в операционной, в больницу прибыл инспектор Марше, допросил Робби, взял у него и Жас показания, сообщил, что будет официальный допрос, но Робби больше не подозревается в убийстве. Его действия были четко оформлены как самозащита. Ани Лонго, также известная как Валентина Ли, и ее сообщник, Уильям Леклерк, были взяты под стражу. Вместе с псевдожурналистом, найденным мертвым шесть дней назад, они оказались членами китайской мафии, нанятыми для того, чтобы воспрепятствовать передаче осколков древнего сосуда Далай-ламе.

Жас и Робби тихо сидели у кровати в полумраке палаты. Оборудование мигало красными и зелеными огоньками, издавая всевозможные тихие сигналы. Воздух был наполнен больничными запахами, чистыми, хрустящими, словно накрахмаленные простыни.

– Что нам теперь делать? – наконец спросила Жас брата.

– Ждать.

– Помню, как Гриффин рассказывал про артефакты из гробницы царя Тутанхамона, – сказала Жас. – Какой величественный был его саркофаг, сколько на нем было золота, как ярко он сиял. Гриффин говорил, что, пока не увидел саму мумию, не верил, что царь был реальным человеком.

Когда открылась дверь, зашумели гидравлические петли. Они оба повернулись. В палату вошел Малахай в сопровождении медсестры, которая объявила, что в палате могут находиться только два посетителя. Робби вызвался принести кофе.

Малахай не стал садиться. Он остановился рядом со стулом Жас и посмотрел на Гриффина.

– Как он?

– Еще слишком рано.

Малахай перевел взгляд на нее.

– А как ты?

Жас пожала плечами.

Он пододвинул стул так, чтобы сесть рядом с ней.

– Что случилось в музее?

Следующие несколько минут Жас вспоминала события напряженного и смертельно опасного получаса. Пока она говорила, они не сводили глаз с неподвижного тела на узкой кровати.

Среди больничных запахов Жас пыталась, но не могла ощутить аромат Гриффина. Впервые с момента их встречи после пятнадцати лет разлуки она его не чувствовала.

После всех страхов, переживаний и ужаса прошедшей недели невозможность ощутить его запах стала для нее невыносимой. Жас закрыла голову руками и зарыдала.

– Жаль, что не могу помочь тебе, – прошептал Малахай, заботливо положив руку ей на плечо.

Так они просидели минуту; она плакала, он пытался утешить ее.

Наконец Жас сказала:

– Гриффин всегда говорил, что я слишком на него давлю. Что думаю, будто он лучше, чем на самом деле. Только в музее…

– Он поступил очень храбро, – сказал Малахай.

– Но посмотрите на него. Во всем виновата я.

– Виновата? Не понимаю.

Жас не ответила.

– На тебя подействовал запах, верно?

– Какой запах?

– Жас, – заметил он, – напускная скромность тебе не идет. Гриффин не смог ничего унюхать в черепках. Твой брат лишь уловил что-то, но на него это не подействовало, только вызвало головную боль. У тебя самый чувствительный нос. Ты же смогла почувствовать аромат, да? Это помогло тебе вспомнить другие жизни? Все это время то, что ты принимала за психические приступы, было воспоминаниями о прошлых жизнях.

– Я в это не верю.

– Даже теперь?

– У меня просто галлюцинации от разных запахов.

– Ты до сих пор так цинична.

Жас пожала плечами.

– Однажды ты перерастешь это, – улыбнулся Малахай.

Она подняла голову и распрямила плечи. Этот разговор бесполезен и для Гриффина, и для нее.

– Давайте не будем, ладно?

– Я работал со столькими людьми, помнившими свои прошлые жизни. Некоторые из них это принимали, но никогда по-настоящему не могли постичь их… тем не менее они многому учились, росли.

– Знаю, вы думаете, что это действовало на меня, но вы ошибаетесь.

В дверь вошел Робби с подносом в руках.

– Дождался, когда медсестра отвернется, – сказал он, подавая им чашки. – Внизу встретился с одним из врачей Гриффина. Он настроен вполне оптимистично.

Неужели Робби пытается убедить ее?

– Это замечательно, – сказал Малахай.

Робби обошел кровать и прислонился к подоконнику.

– Этого не случилось бы, если бы я просто продал вам эти черепки, – сказал он Малахаю.

– Никто так не желал этого, как я. Но иногда у происходящего есть свои причины. Все произошло именно так ради какой-то цели. Кто-нибудь из вас видел новости?

Жас и Робби признались, что не видели.

Малахай достал мобильник, набрал электронный адрес и передал телефон Жас. Она смотрела на первую страницу «Геральд трибьюн», международный выпуск.

– Истории, подобные этой, есть на каждом телеканале и веб-сайте. Молодой человек, уехавший с Далай-ламой, не просто китайский студент-художник по имени Се Пин. Он тибетский Панчен-лама, которого китайцы похитили, когда ему было шесть лет, и полностью промыли ему мозги. История весьма захватывающая. Последние двадцать лет его семья и буддийское общество думали, что он мертв.

Жас кликнула на фото художника рядом с Далай-ламой и увеличила его во весь экран. Его Святейшество сиял. Се выглядел словно потерянная душа, наконец-то нашедшая свою гавань. Она передала телефон брату.

– Панчен-лама и его история вызовут новую волну сочувствия к тибетским проблемам, – сказал Малахай.

Робби кивнул. Наконец-то он в чем-то обрел покой.

– В статье есть упоминание и о тебе, – сказал Малахай Жас. Он протянул руку за телефоном. Перебрав страницы, Малахай нашел ту, что искал, и прочел вслух:

«Мисс Л’Этуаль и ее брат, проявив невероятную отвагу, передали нам посылку, – сообщил Далай-лама в интервью после инцидента. – Это тридцать три осколка египетского сосуда, украшенного иероглифами. Перевод Гриффина Норта прилагается. В нем объясняется, что сосуд однажды содержал древний парфюм, вызывающий воспоминания из прошлой жизни. Это драгоценный подарок. Мы надеемся всем сердцем, что гораздо более ценная жизнь не была утрачена при попытке передать это сокровище нам».

Глава 58

Жас, Малахай и Робби дежурили у кровати в больнице весь вечер, но в полночь Жас настояла, чтобы они оба оставили ее и ушли домой. Пока всю неделю Робби прятался в катакомбах, он едва ли спал больше часа или двух кряду, и теперь просто падал со стула от усталости. Шофер Малахая должен был завезти Робби домой, а потом психолог отправится к себе в гостиницу. Наутро он улетал.

– Если я понадоблюсь, пожалуйста, звони мне, – сказал он Жас, обнимая на прощанье. За все годы, что она знала его, он сохранял дистанцию, прикасаясь только к ее плечу. – Все, что угодно, – сказал он, отпуская ее.

Она кивнула.

– Даже если просто захочется поговорить о том, что…

– Спасибо, – прервала она его, не желая, чтобы Малахай начал разговор о галлюцинациях при Робби. Ей хотелось забыть об этом. Не хотелось обсуждать с кем бы то ни было. Никогда больше.

Они ушли, и Жас впервые осталась с Гриффином в палате наедине. Свет в комнате был выключен, светились только приборы.

Врачи сказали, что для Гриффина было важно знать, что с ним рядом кто-то находится.

– Никогда не спрашивала, какая у тебя самая любимая легенда, – произнесла она. – Не странно ли это? Мне нравится про Дедала и Икара. Хочешь, я расскажу ее тебе?

Жас начала в проверенной старинной манере:

– В некотором царстве, в некотором государстве…

Но она устала, слишком устала. Ничего, если она немного отдохнет, всего несколько минут?

Жас уронила голову на сложенные руки и закрыла глаза.

Медсестра разбудила ее в шесть утра, когда пришла снять показания Гриффина.

Спустя полчаса, когда пришли врачи, Жас спустилась вниз. Она купила чашку кофе и вышла на улицу. Прислонившись к зданию, она стала пить кофе как можно медленнее, пытаясь сдерживать себя и не бежать обратно.

Приблизительно через пятнадцать минут Жас посмотрела на часы. Прошло всего пять минут. Глядя на входящих и выходящих людей, она знала, кто из них здесь работает, даже если на них не было медицинской униформы. У медперсонала на лицах не было никакого выражения, никакой печали в глазах, и губы их не были трагически сжаты.

Когда Жас снова поднялась наверх, на дежурство заступила другая медсестра, не пустившая ее в палату Гриффина.

– Он в порядке? – спросила Жас, глядя на дверь.

– Он в порядке, – улыбнулась медсестра. – Между прочим, меня зовут Хелен. Я на дежурстве до пяти. Вы жена мистера Норта?