Напролом Фрэнсис Дик
— И нападки на них вас раздражают?
— Да, конечно. А вы бы не рассердились на моем месте?
Он поразмыслил.
— Если бы речь шла о моей дочери — да, конечно. — Он коротко кивнул. — Ничего не обещаю, но поспрашиваю.
— Спасибо вам большое, — сказал я. Он улыбнулся и, перед тем как уйти, сказал:
— Лучше выиграйте для меня в следующий раз.
Я сказал, что постараюсь. Интересно, почему я назвал Бобби мягким и тихим? Синяки от его кулаков до сих пор виднелись на моих боках между багрово-красных знаков внимания от копыт скакунов. Бобби — брат ветра, дремлющий в тиши зародыш урагана…
Я снова вернулся в раздевалку за шлемом и хлыстом и вышел в паддок к шестой, и последней, скачке сегодняшнего дня — двухмильному стипль-чезу для новичков.
— Просто жуть! — сказала стоявшая там Даниэль.
— Что «жуть»? — поинтересовался я.
— Мы подъехали на санитарной машине к одному из препятствий. Стояли у самого препятствия и смотрели, как вы прыгаете. Такая скорость… так быстро… с трибун это незаметно.
— Это в трехмильном стипль-чезе, — кивнула принцесса.
— Врач сказал, что вы несетесь со скоростью более тридцати миль в час. Он говорит, вы все психи. И он прав.
Принцесса спросила, не собираюсь ли я выиграть и четвертую скачку в этот день, но я сказал, что вряд ли: Даулагири был далеко не так талантлив, как Кинли.
— А в этой скачке участвует женщина, — заметила Даниэль, осматривавшая жокеев, стоявших рядом с владельцами лошадей. Она без улыбки взглянула на меня.
— Что вы подумаете, если вас победит женщина?
— Что у нее лошадь резвее моей, — ответил я.
— Ох ты…
Принцесса улыбнулась, но ничего не сказала. Она знала, что я не люблю состязаться с немногими профессиональными женщинами-жокеями — не из страха за свое уязвленное мужское «эго», а потому, что никак не могу подавить в себе инстинкт защитника. Соперник-мужчина упал — и пусть себе; но я так и не смог научиться спокойно перепрыгивать через упавшую женщину. Когда я представляют себе, что падения и удары копыт могут сделать с их лицом и телом, мне становилось нехорошо. Женщины-жокеи презирали меня за эту слабость и пользовались ею при любой возможности.
Глядя на Даулагири, которого водили по кругу, я подумал, что выглядит он хорошо. Лучше, чем на прошлой неделе, когда я его тренировал. Более подтянутым. Мышцы на задних ногах выступали более отчетливо. И еще он как-то так держал голову…
— В чем дело, Кит? — спросила принцесса. Я перевел взгляд на нее.
— Он стал куда лучше с прошлой недели.
— Уайкем говорит, что ему вроде бы больше нравится прыгать через изгороди, чем через барьеры.
— Да, это верно.
Ее глаза улыбались.
— Так вы думаете, что?..
— Но ведь это было бы замечательно, не правда ли?
— Просто восхитительно! — сказала она. Я кивнул, сел в седло и повел Даулагири к старту. И, как ни странно, похоже, предстоящая скачка казалась забавой не только мне, но и лошади. После трех побед я пребывал в состоянии некой эйфории. Даулагири хорошо прыгает. Так почему бы не выиграть в четвертый раз подряд? Черт возьми, почему бы и нет? Даулагири заразился моим настроением, как всегда бывает с лошадьми. Наверно, Даулагири в тот день легко прыгнул бы даже с обрыва, если бы я ему приказал.
Конечно, это не самая разумная тактика для лошади, впервые участвующей в скачке с более высокими препятствиями, и, смею полагать, Уайкем бы этого не одобрил, но мы с Даулагири прошли эти две мили в едином дружном порыве, и у финишного столба я, наверное, в тысячный раз в своей жизни подумал, что ничто не может сравниться с радостью победы, которую ты разделяешь со своей лошадью. Возможно, бывают ощущения и лучше, но именно таких не бывает. Придерживая коня, я хохотал от души.
Эта радость жила всю дорогу до раздевалки и в душе и начала утихать лишь тогда, когда помощник передал мне застегивающийся на «молнию» пояс, набитый деньгами Бобби. Помощник жокея — это человек, который стирает его спортивную форму и возит седло и прочее имущество с ипподрома на ипподром, чтобы каждый день все было чистым и готовым к употреблению. Но помимо этого помощник — неразлучный спутник жокея, нянька, утешитель и ходячий банк. Помощник сказал, что одолжит мне пояс, который он сам использует, когда куда-нибудь едет, потому что ему не хочется, чтобы я носил такие деньги в карманах.
«Бобби!» — со вздохом подумал я. Сейчас придется доехать до Блетчли, забрать из «Золотого льва» свое имущество, оттуда в Ньюмаркет, отдать деньги Бобби, чтобы он мог, как обычно, заплатить завтра конюхам, а остальное убрать в его сейф. Переночевать там, а завтра с утра — в Аскот. Я надел пояс и застегнул рубашку поверх него. Помощник одобрительно кивнул и сказал, что ничего не видно.
Я поблагодарил его за заботу, кончил одеваться, пошел поговорить с принцессой. Сегодняшняя беседа была короче обычного. Ее глаза за опущенными ресницами все еще сверкали. У меня была смутная мысль насчет того, чтобы пригласить Даниэль отпраздновать вместе со мной мою четырехкратную победу, но она развеялась, когда Даниэль сказала, что ей снова нужно быть на работе в шесть тридцать, так что они сейчас уезжают в Лондон.
— Вы и в выходные работаете? — спросил я.
— Нет.
— А нельзя ли… хм… нельзя ли пригласить вас в субботу вечером пообедать со мной?
Она покосилась на свою тетю, и я тоже. Но на лице принцессы, как обычно, отражалось только то, что она хотела показать. Однако я не заметил, чтобы она была против, и ее племянница, похоже, тоже ничего такого не заметила.
— Можно, — сказала Даниэль. — Я буду в Аскоте. После скачки мы обсудим наши планы.
«Невероятно! — подумал я. — Она понимает!» Конечно, два дня назад она видела, как ее поездка из Девона в Лондон чуть не провалилась у третьего препятствия… Два дня? Это тоже невероятно. Казалось, мы знакомы куда дольше.
— До завтра, до Аскота, — сказала принцесса, пожимая мне руку на прощание. — И долго нам еще выигрывать?
— До Рождества!
Она улыбнулась.
— До Рождества? Крисмас Филдинг…
— Вот именно.
— Что значит «Крисмас Филдинг»? — спросила Даниэль.
— Это меня так зовут, — пояснил я. — Крисмас, Рождество.
— Как-как? Нет, я знала, что вас зовут Кит, и видела на табло «К. Филдинг», но я думала, что Кит — это уменьшительное от Кристофер.
Я покачал головой.
— Мы родились утром на Рождество. Вот родители нас и назвали Крисмас и Холли — Рождество и Остролист. Все вопросы к папе с мамой.
В ее глазах была теплота, так же как и в глазах принцессы. Я простился с ними и с нарастающим удовлетворением направился к своей машине.
При виде машины мое довольство сменилось яростью. Все четыре шины были проколоты, окно у сиденья водителя разбито, крышка багажника поднята…
Я громко произнес несколько непечатных выражений, после чего пожал плечами и пошел обратно на ипподром, чтобы позвонить. С машиной пусть разбирается техобслуживание. А мне надо пока взять напрокат другую. Все, что я боялся потерять, было в «Золотом льве», и если вандалы искали именно это, они жестоко обманулись. Большинство зрителей уже разъехались, но на стоянке еще оставалось несколько машин и бродило два или три человека. Я думал в основном о том, как все неудобно получилось, и почти не обращал внимания на то, что происходит вокруг, как вдруг внезапно чей-то голос сказал мне в левое ухо: «Филдинг, стоять!», и справа очутился другой человек, сказавший то же самое. Я остановился. Меня застигли врасплох, и я не сразу сообразил, что можно сделать. Мои нежданные спутники подкрепили свои слова очень вескими доводами. Доводы проткнули мой пиджак и рубашку и вонзились в тело где-то в районе пояса с деньгами.
— Вот так, — сказал тот, что заговорил со мной первым. — Мы собираемся забрать у тебя кое-какие вещички, которые тебе не принадлежат. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя порезали, а?
Глава 13
Разумеется, я этого не хотел.
— Видишь вон тот серый «Форд» справа на обочине? — сказал тот, что был слева. — Сейчас мы тихо-мирно сядем в него. Ты нам скажешь, где находятся известные тебе пиджаки и вещи, которые были в карманах. Сядешь между нами на заднее сиденье, мы тебя свяжем, а если будешь дергаться, перережем тебе связки, так что ты никогда ходить не сможешь, не то, что верхом ездить. Понял?
Я кивнул. Во рту у меня пересохло.
— Пора тебе понять, что есть люди, которыми вертеть нельзя. И мы тебе это объясним. Пошли!
Это не были Оуэн Уаттс и Джей Эрскин. Голоса незнакомые, и к тому же эти люди старше и куда крупнее. Свои слова они подкрепили парой тычков под ребра, и я пошел. Пошел на негнущихся ногах к серому «Форду».
Я, конечно, отдам им то, что они хотят. Это просто. Кредитные карточки Оуэна Уаттса и пропуск Джея Эрскина не стоят того, чтобы ради них становиться калекой. Но при мысли о том, что будет после «Золотого льва», в животе у меня сделалось пусто. Вряд ли они с улыбкой пожмут мне руку и отпустят восвояси. Это было очевидно.
В «Форде» сидел третий, водитель. Когда мы подошли ближе, он вылез из машины и распахнул обе задние дверцы. Машина была развернута к выезду на шоссе.
Рядом никого не было, на помощь не позовешь. И все же я твердо решил, что в машину не сяду ни в коем случае. Брошусь бежать. Лучше рискнуть здесь, на вольном воздухе. Если убьют — пусть лучше под открытым небом, чем в каком-нибудь темном углу или на заднем сиденье автомобиля, со связанными руками. Пиджаки я бы им отдал, но они жаждали крови, и их враждебные намерения били по мне, словно волны прибоя в шторм.
Наступил момент, когда я сказал себе: «Теперь или никогда!», и уже готов был сделать это «теперь», но тут бесшумно проезжавшая мимо нас к выезду с ипподрома длинная черная машина остановилась у края дороги футах в шести от того места, где находился я. В задней двери с моей стороны опустилось окно, и знакомый голос спросил:
— Кит, у вас проблемы?
Никогда еще за всю свою жизнь я не был рад принцессе больше, чем теперь!
— Скажи «нет»! — прошипел человек слева мне в ухо, сильнее вжимая нож в мой бок. — Избавься от них!
— Кит!
— Да! — сказал я.
Лицо принцессы не изменилось. Задняя дверь ее «роллс-ройса» распахнулась, и она, не тратя лишних слов, произнесла:
— Садитесь.
Я рванулся. Прыгнул. Нырнул в машину головой вперед. Приземлился прямо на ноги принцессе и Даниэль, постаравшись сделать это как можно мягче, и перекатился на пол.
Машина рванулась прежде, чем принцесса успела сказать шоферу: «Томас, вперед!», и я увидел в окно разъяренные лица моих неудачливых преследователей, услышал, как они молотят кулаками по блестящему кузову, пытаясь отворить дверцы, которые были уже автоматически заперты изнутри.
— У них ножи! — в ужасе воскликнула Даниэль. — В смысле… правда, ножи!
Томас еще прибавил скорость. Некоторое время трое мордоворотов бежали за машиной, потом отстали. Я взобрался на одно из откидных сидений и сказал:
— Извините…
— Извините! — воскликнула Даниэль.
— Извините, что втравил вас во все это, — сказал я принцессе и потер лицо рукой. — Мне действительно очень неудобно…
— Мадам, — сказал Томас, не проявляя ни тревоги, ни волнения, — эти трое людей собираются преследовать нас на серой машине марки «Форд».
Я посмотрел в затемненное заднее стекло и увидел, что Томас прав. Последний из мордоворотов уже садился в машину, тыкая пальцем в нашу сторону.
— Тогда нам стоит найти полисмена, — спокойно сказала принцесса. Но после окончания скачек полиция, как всегда, удалилась с ипподрома после того, как рассосалась толпа. Никто не регулировал движение у ворот ипподрома — в этом больше не было нужды. Томас убавил скорость, повернул в сторону Лондона и снова мягко нажал на акселератор.
— Если я могу посоветовать, мадам… — начал он.
— Можете, Томас.
— Безопаснее будет ехать дальше. Первый город на пути — Стоуни Стрэтфорд, и я не знаю, где там полицейский участок. Мне придется остановиться, чтобы спросить.
— Если мы пойдем в полицейский участок, — с беспокойством сказала Даниэль, — они нас задержат на целую вечность! Будут брать показания и все такое. Я опоздаю!
— Кит? — спросила принцесса.
— Едем дальше, — сказал я. — Если, конечно, это вас устраивает.
— Едемте, Томас, — сказала принцесса.
Томас кивнул.
— А теперь, Кит, — сказала принцесса, — расскажите, пожалуйста, почему нам пришлось спасать вас столь мелодраматическим образом.
— Они угрожали ему ножами! — сказала Даниэль.
— Я это тоже заметила. Но почему?
— Хотели отобрать у меня кое-какие вещи.
Я перевел дух. Я испытывал невероятное облегчение от того, что этим троим не удалось затащить меня в ту машину, и старался унять нервную дрожь.
— Началось все это с газетных статеек о моем зяте, Бобби Аллардеке.
Принцесса кивнула.
— Да, лорд Вонли мне рассказывал вчера, когда вы ушли.
— У меня на ноге кровь! — сказала вдруг Даниэль. — Как это я…
Она осмотрела свои лодыжки, потом вскинула голову.
— Кит, когда вы влетели сюда, точно акробат, у вас шла кровь? У вас и сейчас идет кровь?
— Наверно, да.
— Что значит «наверно, да»? Вы что, не чувствуете?
— Нет.
Я заглянул к себе под пиджак, справа и слева.
— Ну? — требовательно спросила Даниэль.
— Немножко.
Видимо, мордовороты не ожидали, что я прыгну, когда они уже воткнули ножи мне в бока. И уж, конечно, они опомнились слишком поздно, чтобы меня остановить. Они попытались полоснуть меня, но безуспешно. Раны были не опасными и не слишком болезненными. Однако кровь шла до сих пор.
Принцесса безропотно вздохнула.
— Томас, у нас есть аптечка?
Томас ответил:
— Да, мадам, — и достал из встроенного в стенку шкафчика черную коробку. Он передал аптечку назад, я ее взял, открыл и нашел несколько бактерицидных пластырей подходящего размера и уйму всяких мазей и бинтов. Я взял один из пластырей и обнаружил, что на меня смотрят две пары женских глаз.
— Извините… — неловко сказал я.
— Стесняетесь? — спросила Даниэль.
— Угу…
Я стеснялся всей этой ситуации. Принцесса отвернулась к окну и принялась созерцать проносящиеся мимо поля, а я ощупывал свое тело под рубашкой, пытаясь сообразить, куда тут лепить пластырь. Порезы оказались слишком далеко, чтобы разглядеть их самому.
— Господи, ну что вы мучаетесь! — сказала Даниэль, все еще смотревшая на меня. — Давайте я.
Она пересела с заднего сиденья на откидное сиденье рядом со мной, отобрала у меня пластырь и приказала задрать пиджак и рубашку, чтобы она могла оглядеть поле деятельности. Когда я послушался, она подняла голову и посмотрела мне в глаза.
— Я просто не верю, что вы ничего не чувствуете!
Я улыбнулся. Что бы я ни чувствовал, это было булавочным уколом по сравнению с тем, что меня ожидало.
— Давайте заклеивайте! — сказал я.
— Ладно.
Она налепила пластырь, и мы поменялись местами, чтобы она могла заклеить другой порез.
— Ужас какой! — сказала она, вытерев руки и вернувшись на заднее сиденье, пока я неуклюже заправлял рубашку в брюки. — Та, первая, рана очень длинная и ужасно глубокая. Видимо, придется швы накладывать.
Принцесса оторвалась от окна и оценивающе взглянула на меня.
— Ничего, — сказал я, — участвовать завтра в скачках я все равно смогу.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Боюсь, вы сказали бы это, даже если бы у вас были сломаны обе ноги.
— Возможно, что и так.
— Мадам, — вмешался Томас, — мы подъезжаем к шоссе, а серый «Форд» по-прежнему висит у нас на хвосте.
Принцесса развела руками.
— Пожалуй, нам лучше ехать дальше, — сказала она. — А вы как думаете?
— Вперед! — решительно сказала Даниэль, и мы с Томасом кивнули.
— Ну и хорошо. Вперед, в Лондон. А теперь, Кит, расскажите нам, в чем дело.
Я рассказал им, как мы с Бобби застали репортеров, когда те снимали свой «жучок», и отобрали у них пиджаки перед тем, как они сбежали. Принцесса прищурилась.
Я рассказал, как предложил «Знамени» вернуть вещи, если газета напечатает опровержение и заплатит компенсацию. И как нашел свою машину взломанной, и как рядом неожиданно появились эти мордовороты.
— Им были нужны те пиджаки, — сказал я. — Я предвидел, что меня попытаются ограбить, но насилия я не ожидал.
Хотя ничего удивительного в этом не было — после того, как Бобби так жестоко избил Оуэна Уаттса. Я помолчал.
— Прямо не знаю, как вас благодарить.
— Благодарите Томаса, — ответила принцесса. — Это Томас сказал, что у вас проблемы. Я бы ничего и не заметила.
— Спасибо, Томас, — сказал я.
— Да это же за милю было видно, — сказал он.
— Но как быстро вы рванули с места!
— Я ходил на лекцию о том, что делать, если твоего работодателя пытаются похитить.
— Томас! — сказала принцесса. — В самом деле?
— Я не хочу вас потерять, мадам, — серьезно ответил он.
Принцесса была так растрогана, что на этот раз даже не нашла подходящего вежливого ответа. Томас, который возил ее много лет подряд, был большой и спокойный лондонец средних лет, с которым я частенько разговаривал на автостоянке. Он обычно сидел в своем «роллс-ройсе» и читал книжки. Однажды, давным-давно, я его спросил, не надоедает ли ему каждый день ездить на скачки, если он не интересуется лошадьми и не играет на тотализаторе. Томас сказал, что нет. Сказал, что ему нравятся дальние поездки, нравится одиночество, и прежде всего — ему нравится принцесса. Мы с ним были противоположностями во многих отношениях, но, смею полагать, при необходимости согласились бы умереть за эту прекрасную даму.
И все же я подумал, что она недооценивает опасность, которая нам угрожает. Я посмотрел в заднее окно — серая машина упрямо преследовала нас — и начал прикидывать, как бы нам исчезнуть. Я уже подумывал, что, возможно, мне стоит попросить Томаса свернуть с шоссе и нырнуть в густой подлесок, как вдруг наши преследователи круто свернули с внутренней полосы, под дикий хор гудков пересекли внешнюю, медленную полосу и исчезли на боковой дороге. Томас удовлетворенно заворчал.
— К автозаправке свернули! — сообщил он.
— То есть они отстали? — уточнила Даниэль, оборачиваясь, чтобы посмотреть назад.
— Отцепились!
Я подумал, что свернули они, видимо, затем, чтобы позвонить по телефону и доложить о провале операции.
— Хорошо! — сказала принцесса, словно здесь больше и говорить было не о чем, и с облегчением завела речь о лошадях, о сегодняшнем триумфе короче, о более приятных волнениях, намеренно и умело уводя нас от чуждого ужаса жестокой стали к привычной и знакомой опасности свернуть шею.
К тому времени, как мы были в центре Лондона, принцессе удалось восстановить ощущение, что все в порядке. Как будто я всегда езжу в ее машине, как будто того внезапного нападения вовсе не было. Я думал, что она бы не забыла о приличиях даже на эшафоте, и был благодарен ей за это, что она успокоила нас.
Когда до дома оставалась всего миля и сумерки уже сменялись ночью, принцесса спросила Томаса, не согласится ли он отвезти ее племянницу в Чизик, как обычно, а потом забрать ее после работы. — Конечно, мадам.
— А может, я ее подвезу? — предложил я. — Чтобы не задерживать Томаса.
— В два часа ночи? — спросила Даниэль.
— А что?
— Ну о'кей.
Принцесса по этому поводу ничего не сказала и никаких чувств не выказала.
— Тогда, Томас, вы, видимо, можете быть свободны. — Потом обратилась ко мне: — Если вам надо в полицию, Томас вас отвезет.
Я покачал головой.
— В полицию я не пойду.
— Но эти ужасные люди… — возразила она.
— Если я пойду в полицию, о вас напишут в газетах.
— О-о! — протянула она. Ее вовсе не прельщало оказаться героиней статьи о том, как она спасла своего жокея от банды головорезов с ножами.
— Поступайте, как сочтете нужным, — проговорила она.
— Хорошо.
Томас остановил машину возле ее дома на Итон-сквер и открыл дверцу машины. Оказавшись на тротуаре, я поблагодарил принцессу за приятную поездку.
Все-таки учтивость побеждает все. Чуть заметно улыбнувшись, она сказала, что мы, несомненно, увидимся в Аскоте, и, как обычно, протянула мне руку и приняла мой легкий поклон.
— Просто глазам своим не верю! — сказала Даниэль.
— Когда умеешь себя правильно вести, — мягко сказала ей принцесса, — можно справиться с любой опасностью.
Я купил себе рубашку и анорак, устроился в гостиницу на ночь, задержался в холле, чтобы взять напрокат машину в расположенном там агентстве.
— Мне нужна хорошая машина, — сказал я. — «Мерседес», если можно.
Мне обещали, что поищут. В номере я снял с себя распоротые и испачканные кровью рубашку и пиджак, переоделся в новое и снова принялся звонить по телефону.
В «Золотом льве», телефон которого я нашел в справочнике, мне сказали, что да-да, конечно, никаких проблем, комната останется за мной, у них есть номер моей кредитной карточки, очень жаль, что я задержался, разумеется, мои вещи будут в полной сохранности.
В техобслуживании сказали, чтобы я не беспокоился, они заберут мою машину с ипподрома в течение часа. Если я позвоню утром, они мне скажут, куда ее отвезли.
Мой автоответчик был забит сообщениями с просьбами перезвонить от полиции, моей соседей, директора моего банка, Розы Квинс, трех тренеров и Сэма Леггата.
Соседка, пожилая вдова, была необычайно взволнована, поэтому я перезвонил ей первой.
— Кит, дорогой, надеюсь, я правильно поступила, — сказала она. — Я увидела в вашем доме незнакомого человека и сообщила в полицию.
— Правильно, — согласился я.
— Время было обеденное, я знала, что вы в Тоустере. Я всегда слежу за вашими скачками. Четыре победы! Только что передавали по радио. Вы молодец.
— Спасибо. Так что было в доме?
— Да на самом деле ничего. Когда приехала полиция, я вышла и открыла им дверь своим ключом. Они приехали всего минут через пять, но в доме уже никого не было. Я чувствовала себя ужасно глупо, но потом один из полицейских нашел разбитое окно, и когда они осмотрелись внимательнее, то сказали, что здесь кто-то был и что-то искал. Насколько я поняла, ничего не пропало. Ваши награды не тронули. Но окно в уборной было разбито.
Я вздохнул.
— Спасибо вам большое. Вы молодец.
— Я попросила Педро из соседнего дома вставить стекло. Мне не хотелось оставлять окно разбитым. Так ведь кто угодно может влезть.
— Вернусь — приглашу вас в паб.
Она хихикнула.
— Спасибо, дорогой мой. Это будет чудесно!
В полиции мне ничего нового не сообщили. Сказали, что я должен вернуться и проверить, не пропало ли чего.
Потом я позвонил банкиру. Он что-то жевал.
— Извините, — сказал он. — Я обедаю. Днем, во время ленча, в банк приходил человек, который хотел положить на ваш счет три тысячи.
— Что за человек?
— Я его, к сожалению, не видел. Меня не было. Чек был не личный, а банковский.
— Ч-черт! — сказал я с чувством. — Не беспокойтесь, на вашем счету его не будет. Я приостановил принятие вкладов, как мы и договаривались. Чек лежит в сейфе у меня в кабинете. Что с ним делать?
— Порвите его при свидетелях, — сказал я.
— Ну что вы, так же нельзя! — запротестовал он. — Ведь кто-то же заплатил за него три тысячи фунтов!
— Где его выдали?
— В одном из банков в Сити.
— Вы не могли бы узнать у них, кто его приобрел?
— Ладно, завтра попробую. И, будьте так добры, выдайте мне ваше распоряжение в письменном виде как можно быстрее.
— Хорошо, — сказал я.
Читать бесплатно другие книги:
