Запойное чтиво № 1 Крыласов Александр

2. Горе экспериментатор

Вера перестала драться и принялась рыдать на груди Ивана. Тимоха, наблюдая за ними и посмеиваясь, обратился к двум Богам.

— Чуваки, вы тоже менагеры?

— Не, мы мажоры, — признался Припекала, — ивашкины земляки. Тебя как звать?

— Тимоти. А вас?

— Меня Васяткой кличут, — представился Переплут.

— Меня Петрухой, — доложил Припекала.

— А вам не говорили, что вы на американских актёров похожи?

— Не раз. Пойдём домой, милые бранятся, только тешатся.

Новые знакомые отправились в ванину квартиру, а Вера вновь атаковала Бурмакина, накинувшись на него с кулаками.

— Тимох, так почему ты не бухал-то? — буркнул Переплут, шаря в секретере и доставая бутылку коньяка, — все натрескались на шару, как люди. А тебе что, особое приглашение нужно?

— Зашитый я. А вдобавок ещё и закодированный. Василий, зови меня, пожалуйста, Тимоти.

— Ещё чего. Тимох, ты, что, и вправду, и закодирован, и зашит?

— Угу.

— Ну, и как тебе видится окружающая действительность на сухую? Какую часть тела она тебе напоминает? — хмыкнул Переплут.

— Громадную, безлюдную, бескрайнюю, беспросветную, беспонтовую, нереальных размеров ЖОПУ, — трагически прогундел Чемоданов.

— А развязать не хочешь?

— Так срок ещё не истёк. Можно будет только через два месяца. Да я и не особенно хочу с вами бухать, — честно признался Чемоданов.

— А зря, — Переплут накатил себе коньяка, — без бражки, что за жизнь? Одна кручина.

— Отстаньте, ребята, — заскулил Чемоданов, — что вы ко мне пристали? Не пьёт человек и не надо.

— Надо, Тимоха, надо, — перебил его Припекала, пристально оглядывая собутыльников, — так мы, славяне, не только от бражки откажемся, мы и любиться перестанем. А кто будет плодиться и размножаться? Кто, я вас спрашиваю?

— От секса я не отказывался, — вымученно улыбнулся Тимофей, — с сексом, у меня как раз, всё в порядке.

— Расскажи нам о своих любовных похождениях, — оживился Припекала, — страсть как люблю про спаривание насекомых слушать.

— Это ты меня насекомым обозвал? — надулся Чемоданов.

— Нет, не тебя. Его, Васятку, — успокоил Тимофея Припекала, кивая на Переплута.

— Да ладно, не отлынивай, Тимоха, оскоромься. Что ты как неродной? — Переплут чокнулся с Припекалой, и они дёрнули по рюмке коньяка.

— Не буду. Я вам уже говорил: я не Тимоха, я Тимоти.

— Нет, ты Тимоха — царь гороха. А чего ты, собственно, перетрухал? Мы же реаниматологи, всегда тебя откачаем, если что.

— Серьёзно? — оживился Чемоданов.

— А я о чём тебе талдычу. Не колготись, — заверил Переплут, — если ты склеишь ласты, то мы, реаниматологи, их расклеим. Одной левой.

— Попробовать что ли? — менеджер с надеждой посмотрел на двух «реаниматологов».

— Что тут пробовать, тут глотать надо, — поощрил Припекала, наливая Тимофею полную рюмку.

Чемоданов отставил правый локоть в сторону, браво выдохнул и опрокинул в себя рюмку коньяку. Через тридцать секунд его лицо стало багровым, а дыхание прерывистым. Тимофей схватился за грудь, пот оросил его кожные покровы, казалось, Чемоданов угодил под ливень. Ещё через тридцать секунд Тимоха позеленел и рухнул на пол.

— Петруха, «Скорую» вызывай! — занервничал Переплут.

— Ничего с ним не случится, — отмахнулся Припекала, — сам оклемается.

— Вы же обещали, что откачаете, — прохрипел с пола Чемоданов.

— Мы обещали? — Припекала, деловито щёлкал пультом, ища канал, соответствующий трагизму момента, — ты нас с кем-то путаешь, дружище. Что за ерунда — пятьдесят пять каналов, а смотреть нечего.

— Вы обещали…

— Лично я ничего не обещал, — перебил Переплут.

— Я задыхаюсь, — продребезжал Чемоданов, холодеющей рукой доставая визитку нарколога, — позвоните по этому телефону, у меня, кажется, давление по нулям.

— Тяжело в агонии — легко в аду. Ладно, ладно, звякну, — Переплут стал нехотя набирать номер доктора и договариваться о визите.

— Тебя лопатой не убьёшь, — утешил Припекала, — подумаешь, давление упало. Не пужай нас понапрасну, такой здоровенный лоб, да тебя никакая лихоманка не проймёт. Ты ещё нас всех переживёшь.

У Чемоданова изо рта пошла пена, и он затих на полу.

— Окочурился наш Тимоха. Смерть всегда забирает лучших, — торжественно, как на панихиде, известил коллегу Переплут.

— Короче, нам с тобой, брателло, ещё жить, да жить, — хмыкнул Припекала.

Последовала минута молчания, прерываемая звуками сменяемых каналов. Это Бог любострастия никак не мог угомониться, пытаясь отыскать трагическую постановку.

— Он мне сразу не понравился, — поделился Припекала с Переплутом своими ощущениями, — склизкий он какой-то этот Тимоха.

— Был.

— Что был? — не понял Припекала.

— Был склизким, — пояснил Переплут.

— Сам виноват, — подвёл итог Припекала, отыскав передачу про зомби, — что мы ему в рот этот коньяк вливали? Какого рожна он, вообще, взялся экспериментировать?

— Лично я его отговаривал, — слегка преувеличил Переплут.

Тело Чемоданова вдруг содрогнулось и его стало неудержимо рвать на ковёр. Сделав своё чёрное дело, он переполз на новое место и продолжил очищать желудок.

— Этот простолюдин нам весь ковёр засвинячил, — возмутился Переплут, — вот и приглашай в свой дом малознакомых людей.

— Нужно отказать ему от дома, — внёс предложение Припекала, — не можешь себя вести в приличных семьях — сиди в своей конуре и не рыпайся, задрот прыщавый.

3. Нарколог

В дверь позвонили. На пороге стоял бородатый дядька в очках и с саквояжем. Он пощупал пульс Чемоданову, померил давление и принялся заряжать капельницу.

— Зачем же ты пил коньяк, балбес? — нахмурил брови нарколог, — ведь срок кодировки ещё не истёк.

— Он экспериментатор, — наябедничал Припекала.

— Дебилоиды, — вздохнул нарколог, — чтоб вы знали, процедурная медсестра, проработавшая больше года с антиалкогольными препаратами, не может спокойно употреблять спиртное. Она тут же краснеет, начинает задыхаться, её тошнит, колбасит и плющит. А ведь ей не вводили никаких препаратов, она лишь раскладывала таблетки по мензуркам. Но и этого достаточно для токсической реакции.

— А много сейчас экспериментаторов? — проскулил Чемоданов, розовея и нацеливаясь на долголетие.

— Практически не осталось, — усмехнулся нарколог, — сейчас все за своим здоровьем следят. Вот в восьмидесятые и девяностые каждый считал своим долгом покуражиться над собственным здоровьем и проверить на себе ацетальдегидную реакцию.

— И как?

— Нормально. Их жёны и тёщи живёхоньки, а исследователи внутренних резервов уже давно в бозе почили.

— Нет, ну, есть же в этом некая удаль, — возразил Переплут, — широта русской души, презрение к опасности, желание испытать судьбу и поставить свою жизнь на кон.

— Русская рулетка? Была, не была? Пан или пропал? Грудь в крестах или голова в кустах? Тормоза придумал трус? Так, да?

— В том числе.

— Уважаемый, суньте два пальца в розетку и посмотрите, чем всё закончится.

— У него пальцы толстые, не пролезут, — хихикнул Припекала.

— Жаль, — осерчал похметолог, — стоило бы попробовать. Ну, что вы за люди такие?

— Умом Россию не понять, и остаётся только печень, — встрял Чемоданов.

— За эту прибаутку я тебе, Тимофей, такой витамин в ягодицу вколю, неделю сидеть не сможешь, — пообещал нарколог.

Чемоданов испуганно заткнулся. Он хотел стукнуть доктору на двух «реаниматологов», подбивавших его на выпивку, но раздумал, опасаясь возмездия. А врач принялся клясть нынешнюю практику пития «огненной воды», которая лишь маскирует алкогольную зависимость.

— А что, сейчас люди по-другому пьют? — заинтересовался Переплут.

— Не то слово, — вздохнул нарколог, — раньше пили, по так называемому, «аристократическому сценарию»: уж если мужик запил, то запил: телефон отключается, работа задвигается, и запой длится, пока хватает денег и здоровья.

— А сейчас как славяне надираются?

— Вечером пятницы он — в кашу, всю субботу он — в кашу. А в воскресенье минералкой отпивается, чтобы в понедельник — огурцом. Употребление алкоголя, стало по «бюргерскому типу», так пьют в Германии, Австрии, Великобритании.

— Довели тевтоны и бриты Расею, — расстроился Переплут, — даже квасить наши людишки стали по расписанию.

— А я бы с вами, доктор, поспорил, — начал Припекала, — для начала задал бы вам такой вопрос…

— С психиатром-наркологом трудно спорить, — оборвал его бородач, — вы мне — слово, я вам — синдром, вы мне — вопрос, я вам — диагноз.

4. Синдром выгорания

Переплут подмигнул Припекале и засобирался на улицу.

— Вы пока, доктор, попейте чаю с вареньем, а мы этого обалдуя на свежий воздух выведем.

— За угощение спасибо.

Переплут под столом открыл переноску с анчутками и прошептал:

— Вылезайте, две егозы, и ни в чём себе не отказывайте.

Боги, поддерживая с двух сторон Чемоданова, вымелись на улицу.

— Ну, что? — потёр лапки Ермолай, — устроим похметологу качели?

— Устро-о-оим, — пискнул Спиридон.

Анчутки тут же обернулись зелёными чёртиками и принялись куролесить. Нарколог, не спеша, наливал себе молоко в чай, когда из коридора показался Еря, и, топая, как ёжик, прохилял через всю комнату, прежде чем спрятаться за креслом. Врач уронил чашку и зажмурил глаза. Открыл — чёртика на горизонте не наблюдалось. Доктор повторил хитроумный манёвр — в квартире было всё спокойно. Врач третий раз закрыл и открыл глаза — из-за чайника вырулил Спиря, облокотился на вазочку с вареньем и принялся кокетливо шаркать ножкой.

— Да уж, — озабоченно пробормотал доктор, — двенадцать лет в наркологии — не шутка. Пора валить в педиатры. Нет, в педиатры, пожалуй, не возьмут.

— Привет, похметолог, — развязно поздоровался Ермолай, — как сам?

— Проблематично, — откашлялся нарколог, — что-то меня глючит.

— Это тебе расплата, — объяснил Еря, — медсестра перебирала таблетки, а теперь не может разминаться «красненьким», ты всех лечил от белой горячки, и вот сам ей заразился.

— Алкогольным психозом нельзя заразиться, — возразил доктор, — что это, грипп что ли?

— Но ты же меня видишь?

— Не только вижу, но и слышу.

— А говоришь нельзя заразиться, — подбоченился Еря, — ещё как можно.

— Так вот ты какая — белая горячка, — тоненько запел Спиридон, забираясь на саквояж, — она нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь, и каждый вечер сразу станет удиви-и-ительно хорош… Скажи, похметолог, красивый у меня голос?

— Писклявый, — скривился Еря.

— Я не у тебя, я у доктора спрашиваю. Скажи-ка, любезный, густой у меня бас?

— Я пока не разобрал.

— Щас ещё спою.

— Не надо, — взмолился Еря.

— Нужно срочно принять какой-нибудь нейролептик, — нарколог закрыл лицо ладонями и принялся разговаривать сам с собой, — в крайнем случае — что-нибудь из транквилизаторов.

Доктор открыл саквояж, навстречу ему вылез Спиря, сгибающийся под тяжестью мешка, набитого медикаментами. Нарколог оцепенел и о чём-то глубоко задумался. Его размышления прервал Еря, летящий на нитке, привязанной к люстре.

— Я — Человек Паук! — грозно пропищал Ермолай, — я — Ужас, летящий на крыльях ночи!

Он перелетел в один конец комнаты, в другой. На третий раз, не рассчитав траекторию, чёртик врезался в чайник и оказался в вазочке с вареньем.

— Тону! — заверещал бесёнок, — на помощь!

Доктор протянул ему чайную ложку, и Ермолай по ней выбрался на скатерть. Анчутка принялся усиленно отряхиваться и слизывать с себя варенье.

— Может, тебе ванну принять? — предложил нарколог.

— Да, да, любезный, согрей-ка мне водички, — распорядился Еря, — да, смотри, не переусердствуй. Температура воды должна быть 96,6 градусов по Цельсию, ни одной десятой градуса больше, ни одной десятой меньше.

— А ты не сваришься?

— Сам ты сваришься, для чёртиков такая температура воды — самое оно, — подтвердил Спиря, — мне тоже кипяточку плесни.

— Нарколог налил две чашки кипятка, и чёртики залезли в них, как в ванны. Они вальяжно раскинули руки по краям чашек и завели душевный разговор.

— Я, вообще-то, не чёртик, — записклявил Спиря, — я Фантомас.

— А почему тогда рогатый?

— Вы у его жены спросите, — захихикал Еря.

— У меня нет жены, — признался Спиридон, — я — закоренелый холостяк.

— Почему?

— Потому что женщины — это такие зверьки, которые питаются деньгами, а я редкостный жмот.

— Лучшее средство от любви — это жадность, — поддержал его Еря, — я тоже скупердяй и тоже одинок, как перст.

— А я женат, — признался нарколог.

— Ну? — заинтересовались анчутки, — и как тебе семейная жизнь?

— Всё так же, всё там же, всё с той же, и всё реже.

— А ты, я вижу, бедовый, — развеселился Еря, — люблю приколистов.

— Он мне тоже нравится, — признался Спиря, — похметолог, а хочешь, мы тебе поможем?

— Как образом?

— В элементе, — пояснил Спиридон, — мы будем заглядывать во все квартиры подряд, малёхо беситься и напоследок оставлять твою визитку. Представляешь, как к тебе пациенты ломанутся.

— Представляю, — кивнул нарколог, — только вряд ли мне удастся их принять.

— ?

— Сам буду лежать на вязках в Кащенко, — пояснил доктор.

— Ну, как знаешь, мы тебе, по ходу, помочь хотели.

— Спасибо за заботу.

— Вежливый ты, не то, что Переплут, тот только и знает, что нас чморить. Хорошо, что он нас не видит, а то получили бы мы от него на орехи.

— Почему?

— Что ты заладил: почему, да почему? Почемучкин нашёлся.

— Просто я никогда с галлюцинациями не беседовал, вот и напрягаюсь немножко.

— А ты расслабься, — посоветовал Ермолай, — и попробуй получить удовольствие.

— Сомнительное удовольствие, — хмыкнул нарколог, — с чёртиками дискутировать. Так почему вас накажут?

— Не любит Переплут западной масс культуры, ох не лю-ю-бит.

— Угу, не любит, а как сам, так в шкуре ДиКаприо шастает, — наябедничал Спиридон, — лицемер он. Послушать его, так он славян больше всех любит…

Щёлкнул замок, это провожатые возвращали назад окрепшего Чемоданова. Анчутки тут же стали невидимыми, а нарколог уронил очки и с безумными глазами рванулся к двери. По пути он наступил на ногу Тимофею и врезался лбом в косяк, потом всё-таки вписался в дверной проём.

— У меня синдром выгорания, — фальшиво хихикнул он на прощание, — я просто переутомился. Мне нужно срочно в отпуск, а пока — домой, пилюлю и в люлю.

— Доктор, а деньги?! — зашумел Переплут в удаляющуюся спину, — как приятно встретить в наше время бескорыстных врачей.

Глава 17. Ночной клуб

Бурмакин вернулся после свидания с Верой темнее тучи и сразу взял Переплута за грудки.

— За такие вещи, знаешь, что полагается?

— Что?

— Харю тебе начистить.

— Ты меня стращаешь? — изумился брат два и обхватил ладонями запястья Бурмакина.

Внезапно ладони Бога накалились и вспыхнули, Ваня был вынужден отдёрнуть свои руки, чтобы не обжечься. Переплут криво усмехнулся и поинтересовался.

— Ну, что там Вера?

— То плачет, то драться кидается.

— Что ей ещё остаётся.

— А мне как прикажешь поступить?

— Сердце — лучший вещун, — хмыкнул Переплут, — можешь стать начальником отдела, жениться на Лере, и на её приданое купить себе квартиру. Не хватит, ипотеку возьмёшь. Можешь вернуть Кандаурову деньги, влиться в ряды безработных и взять в жёны Веру. Выбирай. Выбирай тщательно. Не спеши. Смотри, не ошибись. Не решай с кондачка. Сто раз подумай, прежде, чем сделать. Помни, от тебя ничего не зависит. Или тебя, Ивашка, опять что-то не устраивает?

— И там, и там — вилы, — признался Бурмакин.

— А как ты хотел? Измени жизнь к лучшему — и сразу поймёшь, как хорошо было до.

— Это ты мне, оборотень, всё подсуропил! — вспылил Иван.

Переплут пожал плечами.

— Хватит воду в ступе толочь. Короче, женишок, — вмешался Припекала, — всё равно тебя кто-нибудь из них захомутает. Надо хоть мальчишник напоследок устроить. Предлагаю сходить в ночной клуб.

— Мажорам слова не давали, — оборвал его Бурмакин.

— Давайте, пацаны, правда, оттянемся, — поддержал Припекалу Чемоданов, — но, конечно, без бухла. На сегодня уже хватит экспериментов.

— Переплут побродил в задумчивости по комнате, подёргал себя за волосы.

— А как себя Вера чувствует?

— Нормально, только вес почему-то быстро набирает. Наверное, от нервов.

Припекала и Переплут переглянулись.

— Мы идём в ночной клуб или нет? — стал маяться Припекала.