Рукопись Ченселора Ладлэм Роберт

Глава 25

Она действительно написала эту статью. Короткую и устрашающую, устрашающую не только своим содержанием, но и лаконичной формой. Помещена она была в центре редакционной полосы, в черной рамке, поэтому наверняка привлечет внимание, вызовет недоуменные вопросы и неосознанную тревогу. Ченселор постарался представить обезумевшую Филлис Максвелл, представить, как она принимает решение и звонит из аэропорта дежурному в редакцию. Ни один редактор не посмел бы сократить написанное ею: у Филлис была репутация журналистки, которая всегда сумеет подтвердить документально приводимые факты. Кроме того, статья несла на себе явную печать исповеди. Известная журналистка отдавала таким образом последнюю дань своей профессии.

«Вашингтон, 19 декабря. Информация, полученная из надежного источника, подтверждает, что Федеральному бюро расследований в скором времени будет предъявлено сенсационное обвинение в служебных злоупотреблениях, вымогательстве, сокрытии преступлений, незаконной слежке за гражданами и грубом нарушении их конституционных прав. Обо всем этом мы узнаем из новой книги Питера Ченселора, автора романов «Контрудар!» и «Сараево!». Хотя это художественное произведение, Ченселор создавал его, опираясь на фактический материал. Он показывает людей, ставших жертвами ФБР, рассказывает об их тяжелых судьбах. Руководствуясь соображениями этики, Ченселор не приводит их подлинных имен и заставляет свои персонажи действовать в вымышленной обстановке.

Эту книгу следовало написать давно. В нашем замечательном городе с его многочисленными памятниками, символизирующими борьбу за свободу, граждане и гражданки живут в постоянном страхе. В страхе за себя, за своих любимых, за собственные мысли и даже за собственный рассудок. Они живут в страхе потому, что гигантский спрут протянул свои щупальца, наводя повсюду смертельный ужас. Голова этого чудовища находится где-то в ФБР.

Автор этих строк сама стала жертвой тактики устрашения. По этой причине я не буду печататься на страницах газеты в течение неопределенного периода времени. И все-таки я надеюсь однажды вернуться. Но это случится лишь тогда, когда я смогу полностью выполнять свой профессиональный долг, как вы того заслуживаете, мой уважаемый читатель.

И последнее. Слишком много честных и уважаемых людей в правительстве скомпрометировано с помощью тех методов, которыми пользуется в своей работе ФБР. Этот зловещий процесс должен быть остановлен. Может быть, роман мистера Ченселора послужит достижению этой цели.

В этом случае мы хоть в какой-то степени очистимся от скверны».

Питер взглянул на часы. Было двадцать минут девятого. Он с удивлением отметил, что О’Брайен не позвонил ему, хотя наверняка уже видел газету и наверняка статья вызвала переполох в ФБР. Возможно, О’Брайен проявлял исключительную осторожность: телефон ведь тоже мог стать источником опасности.

Будто по мысленному приказу Ченселора, телефон неожиданно зазвонил. Это был О’Брайен.

— Я знал, что вас разбудят в восемь, — сказал агент. — Вы видели газету?

— Да, и ждал вашего звонка.

— Я говорю из автомата. По вполне понятным причинам мне не хотелось звонить вам раньше. Я очень долго размышлял… Вы ожидали от нее такого поступка?

— Нет, не ожидал. Но ее можно понять. Вероятно, этот путь показался ей единственно доступным.

— Для нас это лишь ненужное осложнение. Теперь ее непременно будут искать: одни — чтобы прикончить, другие — чтобы заставить дать показания. Да поможет ей Бог, если ее найдут!

Питер задумался на мгновение:

— Она не сделала бы столь опрометчивого шага, если бы не была уверена, что ее не найдут. В письме она говорила правду: она давно хотела скрыться.

— Значит, она сознательно шла на риск. Я кое-что знаю о подобных случаях. Слишком часто они заканчиваются смертельным исходом — от судьбы не уйдешь. Но это ее проблема, у нас и своих хватает.

— Ваше сочувствие трогательно. Вам удалось связаться с Вараком?

— Я послал ему срочный вызов. Он непременно отзовется. Он знает свое дело.

— А до тех пор?

— Оставайтесь в отеле. Позже мы переведем вас в другое место. Варак решит куда.

— Это я знаю и без него, — зло бросил Питер: ему не нравилось, что О’Брайен обращается с ними как с беспомощными. — В мой дом в Пенсильвании. Мы поедем туда, вы только…

— Нет! — решительно запротестовал агент ФБР. — Пока вам нельзя появляться ни в пенсильванском доме, ни в нью-йоркской квартире. Слушайте меня. Я хочу, чтобы вы остались живы, Ченселор. Вы мне очень нужны.

Слова агента напомнили Питеру о недавних выстрелах и возымели должное действие.

— Хорошо, мы будем сидеть в отеле и ждать.

— Кто-нибудь в Нью-Йорке или в Пенсильвании знает, где вы?

— Точно — нет. Известно только, что я в Вашингтоне.

— А ваши друзья знают, где вас можно найти?

— Да, они могут искать меня в этом отеле. Я частенько здесь останавливаюсь.

— В этом отеле вы уже не проживаете, — сообщил О’Брайен. — Выехали вчера вечером. Управляющий дал на этот счет регистратуре четкие указания.

Новость ошеломила Ченселора. Сам факт, что это оказалось так легко устроить, и то, что, по мнению агента, это было необходимо, вынудили Питера сделать непроизвольное глотательное движение. Но вдруг он вспомнил:

— Я же звонил в сервис. Называл свою фамилию и номер люкса. Кроме того, я подписывал счет.

— Черт побери! — взорвался агент. — Этого-то я не учел.

— Рад, что и вы ошибаетесь.

— Хотя надо бы ошибаться поменьше. Варак бы такой ошибки не совершил. Ну, ничего, мы исправимся. Нам нужно всего несколько часов. Просто вы хотите оставаться инкогнито.

— Как же меня зовут?

— Питерс. Чарльз Питерс. Неоригинально, но это не имеет значения. Звонить буду только я. А теперь как можно быстрее свяжитесь с Нью-Йорком, с кем-нибудь, кто знает, что вы в Вашингтоне. Скажите, что мисс Макэндрю и вы решили отдохнуть пару дней и собираетесь отправиться на машине по Вирджинии, через Фредериксберг на Шенандоа. Поняли?

— Понял, но зачем все это, зачем?

— Отелей и мотелей, в которых вы могли бы остановиться, немного. Я хочу посмотреть, кто там объявится.

Ченселор почувствовал, как у него засосало под ложечкой. На какой-то миг он даже лишился дара речи, а затем прошептал:

— Что вы говорите? Неужели вы считаете, что Тони Морган или Джош Харрис участвуют в этом? Если так, то вы просто спятили.

— Я уже рассказывал вам, — ответил О’Брайен, — что ночью все время размышлял. Все, что случилось с вами, случилось из-за книги, которую вы пишете. О большинстве мест, где вы были, не о всех, а о большинстве, этим людям стало известно из вашей рукописи.

— Я и слушать вас не хочу. Они мои друзья.

— У них могло не оказаться выбора, — сказал агент. — Я знаю методы вербовки лучше вас. И потом, я вовсе не утверждаю, что они в этом участвуют, а лишь предполагаю, что их могли принудить. Видимо, проще сказать: не верьте никому. По крайней мере, пока мы не узнаем больше. — О’Брайен понизил тон: — Не верьте даже мне. Я готов к испытаниям, как мне кажется, но меня ведь еще никто не испытывал. Могу только дать слово, что буду держаться до последнего. В общем, не будем терять связь.

Агент резко оборвал разговор, будто ему была дорога каждая секунда. Тот факт, что он сомневался даже в самом себе, был примечателен. Он был человеком неробким, но, очевидно, его здорово напугали. И теперь он признавался в этом страхе самому себе, о чем Ченселору знать было не обязательно.

Питер принялся за завтрак. Смутно сознавая, что ест, он проглотил сок, яйца, бекон и поджаренный хлеб. Его мысли были заняты сообщением О’Брайена. «Видимо, проще сказать: не верьте никому…»

Все происходящее опять казалось Питеру нереальным. Слишком много таинственности и давно изжитых мелодраматических эффектов, чтобы убедить себя в обратном. Все события Ченселор воспринимал как противоестественные, надуманные, даже фантастические.

Его взор невольно скользнул мимо кофейника к блокноту, лежавшему на столе. Он поднялся со стула с чашкой кофе в руке и сел на диван. Открыл блокнот, уставился на запись, сделанную вчера, до того, как опять началось это безумие. Безумие, которое привело его к Куину О’Брайену.

Его в очередной раз намеренно возвращали в это состояние. Теперь он четко осознал это, а кроме того, осознал острую необходимость поделиться своими переживаниями с другими людьми. Он часто воображал, как человека преследуют, как подстраивают ему ловушки, как его охватывает страх и смятение, как он встречается лицом к лицу со смертью, как напрягает все духовные и физические силы в поисках спасения, но пережить нечто подобное ему еще никогда не доводилось. Он решил, что изменения в книге можно сделать позже, а сейчас он последует той канве, которую разработал, и завтра же завершит главу. Он просто обязан описать на бумаге это изведанное им самим состояние безумия.

ПЛАН-ПРОСПЕКТ ГЛАВЫ 10

«Мередит вошел в состав «Ядра». Ему поручают добыть неопровержимые доказательства того, что группа агентов ФБР занимается незаконной деятельностью. Причем доказательствами должны служить не слова на бумаге, а голоса на магнитной ленте.

Алекс решает подстроить фэбээровцам ловушку, и обучает его этому Алан Лонг. Бывший гуверовский приспешник говорит Мередиту, что единственный путь к цели — сделать вид, будто полностью капитулируешь перед ФБР. Объяснение этому — нет больше сил терпеть преследования. Роль ловушки должен сыграть миниатюрный магнитофон, спрятанный в нагрудном кармане и приводимый в действие легким прикосновением.

После серии коротких, но напряженных столкновений Алекс «сдается» фэбээровцам. Для него не составляет труда убедительно сыграть эту роль, ибо состояние его психики полностью совпадает с легендой.

Далее следует ночной эпизод, во время которого Мередиту удается во всех деталях узнать о плане ликвидации осведомителя ФБР, пригрозившего разоблачить агентов, причастных к убийству в Чикаго пятерых радикально мыслящих негров. Расправа была прямым следствием организованной ФБР провокации. Осведомитель осужден на смерть. Его должны незаметно прикончить в толпе в метро.

Алекс приводит в действие миниатюрный прибор и записывает голоса на пленку. Теперь у «Ядра» есть неопровержимая улика, подтверждающая, что ФБР занимается подготовкой заговоров с целью убийства.

Обвинение достаточно тяжкое, чтобы Гувер был отстранен от должности. Следствие приведет к раскрытию и других нарушений закона, потому что убийство негров — это только один инцидент из серии заговорщических акций. С Гувером будет покончено.

Мередит покидает здание Бюро, но люди Гувера уже заподозрили его. Он бросается к своей машине. У него есть надежный адрес в Маклине, штат Вирджиния, куда он может отправиться в экстренном случае. Сейчас именно такой случай, ведь в кармане у Алекса хранится улика, способная уничтожить Гувера и его приспешников, превращающих страну в вотчину полиции.

Выезжая со стоянки, Алекс замечает позади машину, которая принадлежит ФБР. Начинается бешеная гонка по улицам Вашингтона. Когда Мередит вынужден остановиться у светофора, человек, сидящий рядом с водителем в машине ФБР, опускает стекло и кричит: «Вот он!» Затем он бросается к машине Алекса, и тот, пренебрегая красным светом, мчится вперед, вниз по улице, сигналя изо всех сил и все время лавируя между машинами.

Он вспоминает об известном приеме: придется бросить машину, чтобы оторваться от преследования. Он тормозит у здания правительственного учреждения и, оставив машину с невыключенным мотором, бежит по ступенькам к входу.

Его встречает всего один охранник. Мередит предъявляет ему удостоверение агента ФБР и бежит к лифтам. Нажимая кнопки, он одновременно ищет другой выход из вестибюля. Тут он замечает стеклянные двери, а за ними переход в другой корпус и устремляется туда. Из-за колонны появляется один из его преследователей. В руках он держит пистолет. Легким прикосновением Алекс приводит в действие магнитофон.

— Старый трюк, Мередит, — говорит ему агент. — И вы не очень ловко его проделали.

— Вы — палачи, гуверовские палачи! — в панике вопит Алекс.

Крики Мередита выводят агента ФБР из равновесия, ведь их могут услышать, и он отвлекается на несколько секунд. И в это короткое мгновение Мередит предпринимает самые решительные действия, на которые раньше не был способен. Он бросается на агента с пистолетом. Начинается жестокая схватка. Звучат два выстрела: первым из них ранен в плечо Алекс, вторым — убит агент ФБР. Мередит, пошатываясь, бредет по переходу, а к стеклянным дверям подбегает второй агент ФБР.

Через соседний корпус Мередит попадает на улицу. Он останавливает такси, опускается на заднее сиденье и называет водителю адрес.

В Маклин он приезжает почти в бессознательном состоянии. С трудом подходит к двери дома, нажимает кнопку звонка. Ему открывает бывший член правительства, который здесь живет.

— Я ранен. В кармане у меня магнитофон. Там все записано, — говорит Мередит и теряет сознание.

Проснувшись, он обнаруживает, что лежит в темной комнате, на диване. У него перебинтована грудь и плечо. Из-за закрытой двери доносятся чьи-то голоса. Мередит поднимается с дивана, по стене добирается до двери и приоткрывает ее. Он видит, что за большим столом сидят бывший член правительства, журналистка и Алан Лонг. Сенатора нет.

Магнитофон Алекса лежит около бывшего члена правительства, который разговаривает с Лонгом:

— Вы знали об этих группах убийц?

— Ходили какие-то слухи, — осторожно отвечает Лонг. — Но я не был связан с этим…

— Уж не пытаетесь ли вы спасти свою шкуру?

— Что ее спасать? Если они узнают, что я сделал и делаю, мне и так конец.

— Поэтому вернемся к отрядам смерти, — говорит журналистка. — Что вы слышали о них?

— Ничего конкретного, — отвечает Лонг. — Никаких доказательств. Гувер не допускает утечки информации. Все происходит в обстановке строжайшей секретности. Человек не знает даже, что делается в соседнем кабинете. Каждый — только одно из звеньев цепи…

— Как в гестапо! — пояснила журналистка.

— И все же вы что-нибудь слышали об этих группах? — настойчиво спрашивает бывший член правительства.

— Только то, что были бы приняты окончательные решения, если бы план не удался.

Журналистка закрывает глаза от ужаса и шепчет:

— Окончательные решения… О Боже!

— Если нам недоставало последнего, самого убедительного оправдания, — говорит бывший член правительства, — то теперь оно у нас, кажется, есть. Через две недели Гувер будет убит, а его досье — изъяты.

— Нет! — Алекс с силой толкает дверь, и она ударяется о стену. — Вы не можете так поступить! У вас есть необходимые доказательства, чтобы привлечь Гувера к суду. Пусть он предстанет перед судом и выслушает приговор страны.

— Вы не понимаете создавшегося положения, — возражает бывший член правительства. — В стране нет такого суда, нет такого члена Конгресса, которые могли бы организовать судебный процесс над ним. Даже президент и вся его администрация не в состоянии сделать это.

— Ведь есть же законы!

— Есть досье, — мягко напоминает журналистка. — Те, кто осмелятся на какой-либо шаг, будут скомпрометированы… и сделают это те, кто предпочтет выжить, а не бороться…

Мередит видит устремленные на него холодные взгляды. В них нет сочувствия.

— Значит, вы сами не лучше, чем он, — говорит Алекс, понимая, что, если ему удастся вырваться из этого дома, его опять начнут преследовать».

Ченселор выронил из рук карандаш — он вдруг почувствовал, что в дверях стоит Элисон. Она была в голубом банном халате и смотрела на него с улыбкой. В ее взгляде сквозила теплота, и он был благодарен ей за это.

— Я ведь стою здесь уже несколько минут, а ты и не замечаешь меня.

— Прости, пожалуйста.

— Ничего, но мне показалось, что ты где-то далеко-далеко.

— В Маклине, штат Вирджиния.

— Ну, это не так уж далеко.

Питер встал с дивана и обнял Элисон:

— Ты прекрасна, и я люблю тебя. Иди ко мне.

— Я же только что встала. Давай лучше выпьем кофе, это взбодрит меня.

— Зачем?

— Тогда я смогу насладиться тобой. Неужели это так безнравственно? — Она поцеловала его.

— Кофе остыл, — сказал он. — Я закажу еще.

— Нет, не надо.

— Мне все равно нужно кое-что отправить.

— Что именно?

— То, что я написал в последние два-три дня. Это необходимо отправить на перепечатку.

— Сейчас?

Питер кивнул:

— Потом нужно будет считать перепечатанное, снять ксерокопию и отправить с посыльным Тони. Но это все потом, а сейчас от рукописи лучше избавиться. У меня в портфеле, кажется, были большие конверты. — Ченселор двинулся через комнату к телефону, помня при этом инструкции О’Брайена. — Оператор? Это Питерс из пятьсот одиннадцатого. Пусть пришлют кого-нибудь из сервиса. Кроме того, мне нужно кое-что отправить заказной почтой. Можно это устроить?

— Конечно, мистер Питерс. — В голосе оператора послышалась усмешка…

Совершенно нагие, они держали друг друга в объятиях, согретые обоюдной страстью. Свет послеполуденного солнца отражался от невидимых окон. С улицы доносились звуки рождественской песни. И Питер вдруг осознал, что день уже прошел.

Зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Мистер Питерс? — поинтересовался оператор. Питер узнал его по голосу.

— Да.

— Мистер Питерс, я знаю, что этого не следовало делать, понимаю, что вы хотите остаться инкогнито, и не совершил бы ничего, что противоречило бы вашему желанию…

— В чем же дело? — прервал излияния оператора Питер, чувствуя, как учащенно забилось его сердце.

— Звонит человек. Уверяет, что дело срочное, что ему необходимо поговорить с вами. Кажется, он болен.

— Кто он?

— Он сказал, что его зовут Лонгворт, Алан Лонгворт.

Боль в висках заставила Питера зажмуриться.

Глава 26

— Убирайтесь от меня прочь, Лонгворт. С вами все кончено. Я побывал в Бюро и все им рассказал.

— Глупец! Вы даже не представляете, что натворили.

Это был голос Лонгворта, но какой-то более гортанный, чем запомнил его Питер, с более выраженным среднеевропейским акцентом.

— Я знаю, что делаю и что пытаетесь сделать вы. Вы и ваши друзья хотите прибрать к рукам ФБР. Вы считаете, что Бюро нечто вроде вашей родовой вотчины, но это не так. И скоро вашей деятельности будет положен конец.

— Вы ошибаетесь, глубоко ошибаетесь. Мы, именно мы хотим положить конец беззаконию. Именно мы… — Лонгворт закашлялся и издал какой-то странный звук. — Я не могу разговаривать с вами по телефону. Нам нужно встретиться. — И снова в его голосе послышался среднеевропейский акцент.

— Зачем? Чтобы полюбоваться на еще одну команду стрелков, подобную той, которую вы присылали на 35-ю улицу?

— Я был там, но только затем, чтобы пресечь действия нападавших.

— Я не верю вам.

— Послушайте… — У Лонгворта начался новый приступ кашля. — Они пользовались глушителями… Оружием с глушителями, как в Форт-Трайоне. Помните?

— Этого я никогда не забуду.

— А один выстрел был сделан без глушителя. Помните?

Слова Лонгворта заставили Питера напрячь память. Да, действительно был такой выстрел, громкий, совсем не похожий на странное чавканье. И злой выкрик. Тогда он не обратил на это внимания: слишком напряженной была ситуация. Но сейчас все стало ясно — стрелявший, видимо, позабыл воспользоваться глушителем.

— Так вы помните? — снова спросил Лонгворт. — Вы должны это помнить.

— Да, помню. И что же вы хотите сказать?

— Это был мой выстрел. — Снова в голосе Лонгворта появились гортанные звуки, да и фраза была построена как-то по-особому.

— Ваш?

— Да. Я следил за вами. Я всегда рядом с вами. Когда появились эти люди, я не мог предугадать, что произойдет дальше. Я сделал все, что было в моих силах. Честно говоря, я до сих пор удивляюсь, что вам удалось уйти живым… — Лонгворт опять закашлялся.

Ченселору никогда не доводилось слышать дыхание смерти, но сейчас ему показалось, что он слышит его. А если это так, то Лонгворт, конечно, говорил правду.

— У меня к вам вопрос, — сказал Ченселор, — может, упрек, не знаю… Вы говорите, что всегда находитесь рядом со мной. Помнится, вы разъезжали в серебристом «континентале», но о нем позже…

— Быстрее…

— Если вы всегда рядом, значит, вы считаете, что на меня обязательно нападут?

— Да.

— Кто?

— Об этом не по телефону, во всяком случае, не сейчас.

— Значит, я — приманка?

— Вас никто не должен был и пальцем тронуть…

— Но все пошло по-иному, не правда ли? Меня чуть было не убили. Вы сказали, что не могли предугадать… И в Нью-Йорке и здесь… Почему?

— Потому что случившееся противоречит нашим предположениям, нашим планам.

— Произошло что-то невероятное? — спросил Питер с сарказмом.

— Да, невероятное. Потому что они перешли вдруг к решительным действиям… У нас нет больше времени. Я очень слаб, а разговор вот-вот засекут. Ради собственной безопасности вы должны прийти ко мне. Ради безопасности той женщины…