Орел/Решка Майерс Ю.

– Не помню, чтобы на уроке о таком рассказывали, – сказал Эфраим.

– Как будто ты когда-либо обращал на это внимание. Когда мне скучно, я читаю материал дальше. Что случается довольно часто. В конце учебника было краткое описание этого вопроса, и я нашла несколько очень интересных книг в библиотеке. Знаешь, в классе обучение не заканчивается.

Он подался вперед.

– Расскажи вкратце.

Джена откинула назад волосы и сцепила руки на коленях.

– Нелегко объяснить, но я постараюсь. Ладно. В общем, многие физики верят в теорию, которую называют «многомировая интерпретация квантовой механики». Разработано семь различных теорий о параллельных вселенных, но, согласно наиболее популярным, у каждого нашего решения, у каждого наблюдаемого события есть множество возможностей развития событий. Каждая возможность реализуется в другом мире, таком же, как наш, и все эти миры существуют в собрании множественных вселенных – мультивселенной, – а не в одной вселенной.

– Я… не понимаю.

– Да и я тоже с трудом, – она окинула взглядом комнату, ища вдохновения. – Вот, смотри.

Джена открыла компьютер и стала искать в Гугле. Пока она читала с экрана, Эфраим жевал холодный буррито.

– Давай попробуем так, – сказала она. – Слышал о коте Шредингера? Все слышали о коте Шредингера.

– Да! – Наконец-то Эфраим услышал что-то знакомое. – Это эксперимент, где кота посадили в коробку с газом, которая его либо убивает, либо нет.

– В основе верно. На самом деле такого не происходит – это только вымышленный способ проиллюстрировать теорию. Согласно квантовой физике, пока кто-то не откроет коробку, кот жив и одновременно мертв.

– Это же невозможно.

– Так же невозможно, как волшебная монетка? – Джена скрестила руки. – Помнишь, что я говорила об открытом разуме? В квантовой физике это не только возможно, но и вероятно – и все становится еще более странно. Теория множественных вселенных – мультивселенной – предполагает, что даже после того, как коробку откроют, кот одновременно остается и живым и мертвым, но в разных, параллельных мирах. В одной коробке кот мертв. В другой такой же реальности кот жив. Все зависит от того, где конкретно находится тот, кто смотрит на результат.

Джена взяла монетку с кофейного столика.

– Есть другой способ все проверить.

Она подбросила монетку прежде, чем Эфраим успел ее остановить. Он напрягся, хотя она не загадала желания, и он был уверен, что монетка в ее руках не сработает, как и в случае с Натаном.

– Когда ты кидаешь монетку, то смотришь, как она упадет, орлом или решкой, – Джена открыла ладонь и показала, что выпал орел. – В этой вселенной, как видишь, у нас орел, и это единственная возможность. Но в параллельной другая версия тебя так же полностью уверена, что монетка приземлилась решкой. И вы оба правы.

Эфраим медленно кивнул:

– Начинаю понимать.

– Но есть еще один момент: вторая вселенная – та, где выпала решка, – не существовала до того момента, пока ты не подкинул монету. В тот момент, когда ты наблюдаешь результат броска, еще одна квантовая вселенная откалывается от нашей, – она склонила голову. – Или наоборот. Мы не можем узнать, в какой реальности существуем – в изначальной или в ее ответвлении.

Она положила монетку на стол.

– Но какая из них настоящая? – спросил Эфраим.

– Обе, – ответила девушка.

Эфраим схватился за голову.

– У меня сейчас голова взорвется.

– Тогда я не буду углубляться в теорию струн, – улыбнулась Джена.

– Значит, ты думаешь, что монетка появилась в одной из альтернативных реальностей? – спросил Эфраим.

– В бесконечности вселенных многие могут быть такими же, как наша, но с другими физическими характеристиками. Может, в некоторых магия действительно работает, – она откинулась назад и улыбнулась, словно довольная кошка. – Но это только теория. Найти доказательство существования множественности вселенных так же трудно, как продемонстрировать существование магии, – она ногой по двинула четвертак по стеклянному столику в его сторону. – Может, даже тяжелее. Но раз ты утверждаешь, что у тебя есть волшебная монета, покажи мне, что она может.

Такая демонстрация закончилась катастрофой с Натаном, и он не торопился повторять ее с Дженой. Не теперь, когда все, что у него было, – это дикие теории о том, откуда взялась монетка.

– Ты хочешь, чтобы я воспользовался ей? Прямо сейчас?

– Загадай желание.

Эфраим облизнул губы.

– Как я уже говорил, я не знаю, как она работает, не до конца. Не хочу использовать ее снова, пока не узнаю, как не вызвать еще больше неприятностей. И теперь ты говоришь о других вселенных и всем таком, и это звучит опаснее, чем я думал.

– Постой. Больше неприятностей? А что уже произошло? – спросила Джена.

– Она дает мне то, что я пожелал, но иногда… иногда происходят и дурные вещи. То, чего я не хотел. То, что не мог предвидеть.

– Вот почему ты просматривал все эти книги со сказками. Какие, например, дурные вещи?

«Вроде сердечного приступа твоего отца».

Эфраим проглотил комок в горле и промолчал. Он не был готов рассказать ей все.

– Может, нам стоит пока остановиться на этом, – сказал он. Вся история внезапно показалась ему не такой уж и важной. Джена с ним разговаривала. С ее отцом было все в порядке. Эфраим сумел как-то исправить ситуацию и без монеты.

Единственной проблемой оставался Натан. Теперь он был другим человеком, и неизвестно, могли ли они теперь подружиться. У них не было практически ничего общего: Натан теперь популярный футболист, встречается с Шелли Моралес. В его новой жизни не осталось места для Эфраима. Он в нем больше не нуждался так, как прежде.

– Ни за что, – сказала Джена. – Если ты сейчас остановишься, я решу, что ты соврал насчет монетки.

– Ничего подобного, – Эфраим поднял четвертак. – Хорошо. Но тебе придется держать меня за руку, когда я загадаю желание.

Джена моргнула.

– Ты что, заигрываешь?

– Мы должны касаться друг друга, иначе ты не будешь помнить о том, что было до загадывания желания. Это сработало с Натаном.

– Натом Маккензи?

Эфраим кивнул.

– А приятель Шелли тут при чем? – спросила она.

– До всего этого… мы были лучшими друзьями. Тогда он был другим. Я рассказал ему о монетке, мы вместе загадали несколько желаний. Но монета срабатывала, только если я загадывал желание. В последний раз я не успел схватить его за руку, так что теперь он не помнит ни о желании, ни о нашей дружбе.

– Кому еще ты рассказал о монете?

– Никому. Только Натану. Клянусь.

– Даже Мэри?

– А ей-то почему? – спросил Эфраим.

Джена улыбнулась:

– Ладно, забудь.

Она протянула руку, и Эфраим легонько сжал ее ладонь, боясь, что Джена заметит, какая потная у него рука. Ее кожа казалась прохладной. Секунду девушка смотрела на их сцепленные руки, затем взглянула ему в глаза.

– Ты встречаешься с моей лучшей подругой, – сказала она.

– Это… побочный эффект желания, которое я загадал для Натана, – он помедлил. – Я всегда хотел встречаться только с тобой, Джена.

Ну вот, он сказал это.

Она поджала губы, но не отпустила его руку.

– Ну так что нам стоит пожелать? – спросила она.

– Что-нибудь маленькое. Безобидное, но заметное. Так будет меньше вероятность, что дела пойдут насмарку или что вокруг слишком много изменится. Надеюсь, – Эфраим посмотрел на контейнеры с едой на вынос, стоявшие на кофейном столике. – У меня есть идея.

Он покачал монетку на большом пальце, готовясь ее подбросить.

– Я хочу, чтобы мы заказали китайскую еду вместо мексиканской, – он поднял бровь, и Джена кивнула. Эфраим подбросил монетку и тут же поймал ее.

Орел.

Он почувствовал, как ухнул вниз желудок, словно его вывернули, и комната задрожала. Он понял, что уже сидит с Дженой на противоположных концах дивана. За руки они не держались. Джена секунду сидела, явно приходя в себя, а потом прижала руку ко рту и бросилась в кухню.

Она вернулась через несколько минут, вытирая губы мокрым бумажным полотенцем. Ее лицо побледнело.

– Ой, я должен был тебя предупредить, – сказал Эфраим.

– Ты знал, что это случится?

– Так только в первый раз. А теперь что случилось?

Девушка не ответила, уставившись на кофейный столик.

Эфраим внезапно заметил маленькие белые коробочки из картона. Джена откинула назад волосы и сказала:

– Китайская кухня.

Алюминиевые контейнеры с мексиканской едой исчезли, сменившись фу юн с яйцом, белым рисом и курицей в коричневом соусе. Тарелка Джены была пуста, у Эфраима стояла нетронутой.

– Ты ведь никак не мог подменить их, пока я была на кухне, да?

– Только при помощи магии, – ухмыльнулся он.

– Ладно, постой-ка. Когда ты пришел, я спросила тебя, какую еду ты хочешь, мексиканскую или китайскую. И ты выбрал первую. Вот что я помню, – она нахмурилась, как делала всегда во время экзаменов, когда сосредоточенно размышляла над вопросом.

– И я просто изменил это, загадав желание, – сказал Эфраим.

– Да, теперь все выглядит так, будто мы заказали китайскую еду. Но вырвало меня явно чем-то мексиканским, – она прижала руку к животу. Эфраим скорчил гримасу. – Тогда почему монетка не изменила содержимое моего желудка?

– Потому что ты стала частью моего желания.

Похоже, теперь Джена поверила в силу монеты.

– Потому что я была наблюдателем… – пробормотала она, рухнула на диван и с гримасой отодвинула ногой еду.

– Это же просто китайская еда, – сказал он, взял собственную коробку и потыкал палочкой в соус. – Она не радиоактивная, ничего такого.

– Откуда ты знаешь? У тебя с собой счетчик Гейгера? – Девушка покачала головой. – У меня просто пропал аппетит.

Джена взяла ноутбук и принялась печатать. Затем вскрикнула и захлопнула крышку.

– Эфраим, какого черта?

– Что?

Чуть не плача, она показала ему компьютер.

– Мой «макбук». Мой прекрасный «макбук». Что ты наделал?

Тот остался серебряным, но явно превратился в обыкновенную «персоналку».

– О нет, – выдавил Эфраим.

– Эфраим, если это шутка, то не смешная. Отдай мне мой «мак», или я тебя убью.

Он сглотнул.

– Я этого не делал. Это все монета, – он пожал плечами. – Такое при каждом броске случается.

– Ну, значит, отмени желание.

– Это не так просто. Следующее желание сделает только хуже.

– Не знаю, что может быть хуже этого, – пробормотала Джена. Вздохнув, она вновь открыла крышку, угрюмо разыскивая коврик для мыши. – По крайней мере все файлы здесь. Может, и какие-нибудь мерзкие вирусы тоже.

Она воззрилась на Эфраима.

– Ладно, с этим мы разберемся позже.

Девушка начала печатать, медленнее, чем обычно, и время от времени ругаясь.

– Нам надо во всем разобраться. Посмотреть с научной точки зрения. Будет лучше, если у нас появится настоящее оборудование, доступ в лаборатории школы.

– Ты правда хочешь проверить ее счетчиком Гейгера? – Он надеялся, что монетка не окажется радиоактивной: он целый день носил ее в кармане.

– Ну мы можем хотя бы взвесить ее, сравнить с обычным четвертаком. Но давай начнем с того, что мы о ней знаем, – сказала Джена.

– Первое: она, возможно, не из нашего мира, судя по истории с Пуэрто-Рико и разным изображениям Вашингтона.

– Ну и еще по магическому эффекту, – сухо добавила Джена.

– Верно. Второе: нужно подбросить монетку, чтобы загадать желание, – сказал Эфраим.

– Так, здесь остановимся. Это интересно. Зачем ее подбрасывать? В чем смысл? Какой-то магический ритуал?

Джена взяла пепси – разве раньше тут стояла не кола? – и сделала глоток. Нахмурилась и недоверчиво изучила банку.

– Монета нагревается, когда я загадываю желание, и охлаждается после броска, – сказал Эфраим.

– Похоже, желание активирует монетку или заряжает ее. А подбрасывание завершает процесс, – сказала Джена.

– Звучит так, словно она механическая.

Джена пожала плечами.

– Я просто стараюсь смотреть на вещи логично. А важно, как она падает, решкой или орлом?

– Я думал об этом. Пытался вспомнить все желания и думаю, что, когда выпадает орел, все получается как надо, более или менее. А когда выпадает решка, монетка выполняет желание, но одновременно происходит что-то плохое.

– Как с обезьяньей лапкой, – сказала Джена.

– Ага. Об этом я и подумал, – он нашел эту историю в библиотеке. В ней волшебная обезьянья лапка извращала каждое желание, которое загадывал ее обладатель, причем так чудовищно, что человек жалел о том, что вообще чего-то хотел. – Но я полагаю, результат получается смешанный в любом случае, вне зависимости от того, как падает монета. Я не знаю, сколько перемен она совершила на самом деле, – могу говорить только о тех, которые заметил.

– В последний раз выпала решка? – спросила Джена.

– Орел, – ответил Эфраим. – Я предпочитаю обыкновенные «персоналки».

Она поморщилась.

– Никто не совершенен. Значит, результат каждого желания случаен. Коварно.

– Вот это меня и тревожит.

– В сказках магические предметы часто далеко не то благословение, каким кажутся. Обычно люди влипают в проблемы, когда начинают ими пользоваться или думают, что каким-то образом могут обхитрить магию. Правда, до сегодняшнего дня я не думала, что магия вообще существует.

– Ты читаешь все эти фантастические книги, но в волшебство не веришь? – спросил Эфраим.

– Я читаю, чтобы сбежать из настоящего мира. Я никогда не считала магию реальной, пусть и хотела, чтобы в моей жизни она все-таки была.

Она вновь принялась печатать, Эфраим с наслаждением наблюдал за ней. С ней было так приятно просто сидеть. Именно этого он и хотел с самого начала. Может, монетка помнит о первых желаниях?

Джена кинула на него взгляд поверх экрана.

– Если бы я не держала тебя за руку, когда ты бросил четвертак в последний раз, то поняла бы, что мы до этого ели мексиканскую кухню, или просто считала бы, что мы взяли китайскую?

– Ты бы вообще забыла об изменениях, – ответил он.

Ногти Джены еще с мгновение щелкали по клавишам.

– Эфраим, – она мрачно взглянула на него.

– Да?

– Ты сказал, что свидания с Мэри были «побочным эффектом» от желания Натана. Что ты имел в виду? Чего он пожелал?

– Натан хотел встречаться с Шелли. В результате я почему-то понравился Мэри. Я не хотел ничего такого, оно просто произошло.

– Когда ты загадал это желание?

Эфраим вспомнил:

– Четыре дня назад.

– Но вы встречались целый месяц. Уже три раза ходили на свидания.

– Я ничего такого не помню. Мы один раз ходили в кафе прошлой ночью и еще справляли день рождения вместе: я, Мэри, Натан и Шелли.

Джена побарабанила по крышке ноутбука.

– Ты же сам говорил. Ты все помнишь по-другому, так как загадал желание.

– Но почему монета изменяет вещи в столь далекой перспективе?

Джена покачала головой.

– Четыре дня назад… именно тогда ты поцеловал Мэри, так ведь?

У Эфраима вспотели ладони. Он знал, что девчонки обсуждают друг с другом такие вещи, но все равно был шокирован тем, что Джена знала о поцелуе.

– Я не знал, что делать. Я сидел в своей комнате, а в следующую секунду оказался на свидании. Это она меня поцеловала, если хочешь знать подробности.

– Ты поцеловал ее в ответ.

– Нет, я…

– Эфраим. Ты когда-нибудь менял монеткой меня?

– Что?

– Ты загадывал желания, которые относились непосредственно ко мне? – спросила Джена.

Он вздохнул.

– Звучит как «да», – прокомментировала девушка.

– Я как раз собирался тебе рассказать.

Она закрыла глаза.

– Говори.

– Это была просто случайность. Я еще не привык к монете, даже не думал, что она по-настоящему сработает, и загадал… чтобы я тебе нравился.

– Не помню, чтобы ты когда-нибудь мне не нравился, – она широко раскрыла глаза. – Проклятие.

Джена положила ноутбук на диван и села по-индийски, подогнув ноги под себя и положив руки на колени.

– Что еще? Как понимаю, это еще не конец.

Вот и все. Ему нужно было все рассказать.

– Я просто пытался помочь, – сказал Эфраим. – Но монетка так непредсказуема. Вот почему я перестал ею пользоваться. Чтобы выяснить, как контролировать.

– Что еще ты пожелал? – тусклым голосом спросила она.

– Ты этого не помнишь, но вы с семьей собирались переехать в Лос-Анджелес.

– О. Вот почему ты думал, что я переезжаю. Мой отец думал о повышении, но не получил его, – она сузила глаза. – Это твоя работа?

– До этого он получил повышение. Я не хотел, чтобы ты уезжала, мы тогда только начали узнавать друг друга, – он помедлил, но не стал напоминать, что они общались только из-за его предыдущего желания. – Поэтому я пожелал, чтобы ты не переезжала. Выпала решка. И… у твоего отца случился сердечный приступ.

Джена промолчала.

– Как только я понял, что произошло, то вновь воспользовался монеткой, чтобы все исправить, – сказал Эфраим. – Я пытался, честно. Но каждый раз, когда загадываю желание, я не знаю, что еще может произойти. А исправить последствия становится еще сложнее. Это было мое последнее желание.

Девушка не смотрела ему в глаза.

– А я думала, ты хороший парень. Ты мне нравился, Эфраим.

– После последнего желания я испугался, мне показалось, что теперь ты меня ненавидишь.

– Я ревновала, Эфраим. Ты всегда мне нравился, но Мэри успела первой. Так что я ушла с дороги, – она вздохнула. – Знаю, это глупо. Я ненавижу чувство, которое возникало во мне каждый раз, когда я видела вас вместе. Думала, я буду радоваться за моих друзей.

– Тогда почему ты вела себя так, словно ненавидишь меня?

– Я злилась на себя за то, что так и не сказала тебе о своих чувствах. Наверное, я все выместила на тебя, так как не хотела потерять еще и лучшую подругу, – она вздохнула. – Было проще находиться рядом с вами, притворяясь, что ты мне не нравишься. Но сейчас я уже не уверена в том, что притворяюсь, – спокойно договорила она.

– Джена, но все в конце концов сложилось удачно. Твой отец здоров. У нас все хорошо. Разве нет?

– Не загадывай больше никаких желаний обо мне, даже если думаешь, что помогаешь. Я серьезно. Знаю, я не смогу заставить тебя остановиться. Подозреваю, что даже не замечу, если ты опять что-то изменишь, захочешь, чтобы я любила тебя, или чтобы мы встречались, или еще что-нибудь в этом духе. Но, если в тебе есть хоть капля приличия, не делай этого.

– Я такого не сделаю! Конечно, не сделаю.

Девушка захлопнула ноутбук и провела пальцами по черному логотипу «Тэнди» в том месте, где раньше красовалось яблочко «мака».

– Лучше вообще не загадывай желаний. Ты явно не знаешь, что творишь. Не можешь контролировать то, что изменяет монета, – она опустила голову, челка упала на глаза. – Думаю, тебе пора. Мы закончили.

Он встал и подождал пару секунд, надеясь, что она скажет что-нибудь еще. Надеясь, что она попросит его остаться.

– Спасибо тебе за помощь, – сказал он.

– Лучше тебе завтра взять отгул, Эфраим, – Джена подняла ноги и прижала колени к груди, не сводя глаз с кофейного столика.

– Да, верно.

Он уже подошел к входной двери, когда услышал ее голос. Эфраим вернулся в гостиную, надеясь, что девушка передумала.

– Ты забыл монету, – сказала Джена.

Он поднял четвертак со столика и ушел.

А вечер так хорошо начинался. Он не только подружился с Дженой, но вместе они сумели хотя бы приблизительно понять, откуда взялась монетка. Он знал, что, работая командой, они бы смогли со всем справиться. Неужели последнее желание как-то все испортило? Нет, четвертак тут ни при чем. Он сам во всем виноват: он загадал все желания, он сделал выбор. Как только Эфраим рассказал Джене о своих приключениях, это был вопрос времени, рано или поздно она бы все узнала.

Он заслужил ее обиду и негодование. Чуть-чуть утешала мысль, что где-то могла существовать параллельная вселенная, где он не так сильно облажался, сделал другой выбор, и они с Дженой все еще оставались друзьями, а может, и парой.

Был только один способ хоть что-то исправить – доказать, что он может отвечать за свои действия. И для этого потребуется еще одно желание.