Миг бесконечности Батракова Наталья
— Могу я пока оставить вопрос без ответа? Пусть это будет моей тайной. Думаю, за пару недель управлюсь. Когда получится, доложу. Хотите вы того или нет.
— Хочу или нет… Хорошо, хочу и буду ждать информации.
— Только не торопите меня. Кстати, хотела спросить: в вашем офисе у меня есть рабочее место? Или мне не стоит здесь больше появляться? Ваш кабинет закрыт.
Наступила неловкая пауза.
— Я позвоню в технический отдел. Инженеры редко сидят на месте, чаще в разъездах. Так что, если вы не против мужской компании, то с завтрашнего дня — welcome.
— В таком случае могу я сегодня заняться своими делами?
— Ради Бога… Кстати, давно собирался спросить: как у вас с английским?
— Не очень, — смущенно призналась Катя.
— Ясно, понял. Как говорится, читаю со словарем, — насмешливо произнес он. — Извините, у меня параллельный звонок. До свидания, — неожиданно быстро и холодно попрощался он.
— До свидания, — обескураженно ответила Катя.
«Словно машина с заложенной программой: никаких эмоций. Невозможно понять, когда же он — настоящий? В субботу и воскресенье — один человек, сегодня — другой. Неужели я так сильно задела его самолюбие?»
— Доброе утро, Екатерина Александровна! — прервала ее грустные умозаключения ворвавшаяся в кабинет Зиночка. — То дождь, то снег, хуже нету! Скорее бы уж зима! — затараторила она, стряхивая снег с мехового воротника дубленки. — Хотите кофе?
— Спасибо, я уже пила, — улыбнулась ей Катя и неожиданно поймала себя на мысли, что за выходные успела соскучиться по словоохотливой секретарше.
— А вот Вадим Сергеевич наверняка хочет кофе. Первый раз на моей памяти заболел и остался дома: он даже с температурой на работу выходил. Непонятно… — задумалась она на какие-то секунды и тут же встрепенулась. — Может быть, все-таки кофе?
— Нет, Зиночка. Не уговаривайте. У меня тут неожиданный отгул образовался, так что сейчас я в редакцию поеду: денежки получить, за отпуск проставить. А то все как-то недосуг было. Так что на сегодня — до свидания!
— Жа-а-ль… — искренне опечалилась секретарша. — Но отпуск с коллективом отметить — святое дело, — согласно кивнула она. — Иначе не состоится.
«Иначе не состоится, — повторила про себя Катя и тоскливо посмотрела в окно. — Надо вызвать такси. Погода дрянь, до стоянки далековато, ловить на улице в таком месте машину бесполезно».
Такси прибыло быстрее, чем она успела спуститься вниз.
«Придется поговорить с Жоржсанд и сделать заявку на материалы по медицинским центрам. Такие статьи востребованы, особенно накануне праздников. Рекламный отдел должен поддержать. Имея на руках задание редакции, будет проще разговаривать с людьми, — размышляла она по дороге. — Надо же, до чего дожила! Две недели назад и подумать не могла, что таким вот образом буду использовать родную газету, — мысленно повинилась она. — Но на то у меня имеются две веские причины. Первая: доказать Ладышеву, что если я за что-то берусь, то довожу дело до конца. И вторая: я успела соскучиться без газеты… Неужели Жоржсанд была права и я не смогу существовать без своей профессии? Хоть минуточку подышать редакционным воздухом… Нет, не буду спешить: должно пройти время, чтобы окончательно определиться. Придется смириться с приступами ностальгии. А материал по медицинским центрам я в любом случае сделаю. Тема и вправду насущная, на сегодняшний день не больно раскрученная, — успокоила она свою совесть и посмотрела на часы. — Планерка только началась, значит, успею заскочить в магазин. Куплю торт, затем зайду в бухгалтерию, получу деньги, а заодно и новости послушаю. К Марии Ивановне загляну, полистаю последние номера. А то две недели принципиально не открывала газет, хотела оградиться от всего на свете. Но, оказалось, не так-то просто обрубить прошлое. Хочется, но не можется. Или наоборот?»
В бухгалтерии Катя задержалась ненадолго — кроме кассира Сашеньки, там никого не было: главный бухгалтер взяла отгул, а заместитель с самого утра отправилась в пенсионный фонд. Сашенька достала из сейфа объемный конверт, ведомость, несколько расходных ордеров, попросила Катю расписаться и пересчитать деньги. Итоговая сумма звучала впечатляюще.
Спрятав в сумку соблазнительно распухший кошелек, Проскурина оставила на столе главного бухгалтера обязательную «отпускную» шоколадку, вышла в коридор и поднялась этажом выше. Большое помещение, разделенное невысокими перегородками на секторы, словно вымерло: если бы не включенные мониторы да охранник на входе, прилипший взглядом к экрану компьютера, можно было бы запросто подумать, что нежданно-негаданно на редакцию свалился выходной.
«Странно, даже дежурного не оставили, — недоумевала Катя, прислушиваясь к синхронным трелям телефонов. — Случилось что?»
Поставив упаковку с двухкилограммовым тортом на свой (то есть теперь Стрельниковой) рабочий стол, она посмотрела на призывно мигающий телефонный аппарат и вздохнула. Она здесь больше не работает, так что нечего искушаться. Словно почувствовав ее настрой, телефон тут же умолк. Правда, ненадолго: стоило ей сделать шаг в сторону кабинета корректоров, как он зазвонил снова. Следом затренькали другие.
— Да, редакция «ВСЗ», — удосужился оторваться от игры в дурака на компьютере немолодой охранник. — Перезвоните через полчаса, все на планерке, — не очень вежливо буркнул он и шлепнул трубку на рычаг.
— Что-то случилось? — поинтересовалась Катя.
— Ничего, если не считать того, что зашиваются, — все так же, не отрывая взгляда от монитора, соизволил объяснить он.
У Проскуриной заныло сердце: «А я, как свинья, — в отпуск».
Внезапно за спиной хлопнула дверь, и в помещение влетел взмыленный Венечка.
— Отозвали все-таки?! — обрадовался он, завидев Катю. — Мы уже и так, и этак просили Камолову, чтобы тебе позвонила, а она ни в какую: Проскурина в отпуске — и точка! А здесь сплошной завал! — сделал он страшные глаза. — Работать некому: Сюткина в Москве на сессии, Прилежаев в командировке, Росомахин в больнице, ты в отпуске, а тут еще Атрощенко ушел!
— Как ушел?
— Российский еженедельник открывает свое представительство, с первого января планирует выпускать региональное приложение. Так что наш уважаемый Александр Петрович наконец-то осуществит свою мечту и займет пост главного редактора. Из самого Министерства информации звонили, просили отпустить. Между нами, мальчиками и девочками, говоря, никто по этому поводу особо не печалится. Вот только кому у нас газету делать? Жоржсанд до ночи сидит! Рекламный отдел пыхтит изо всех сил: у них Жарикова ногу сломала, — продолжал строчить как из пулемета Потюня. — Короче, писать — некому! Все твои материалы отработаны, Сюткиной — тоже, Каретникова и Мотыль — по две-три рубрики тянут, Воскобойников и Горин забыли, когда выходной брали.
— А что с Анатолием Францевичем?
— Гипертонический криз. Скорая с сиренами прямой наводкой с работы в реанимацию доставила. Вторую неделю в больнице, и когда выпустят — неизвестно. И Сюткина только через две недели вернется. Работать некому!
— А Стрельникова?
— Так она же зеленая совсем! К тому же студентка, с обеда в редакции появляется. Старается, конечно, да только кто из важных персон ей интервью даст? Это ты у нас звезда, тебя все знают, — бросив на стул куртку и сумку с аппаратурой, Потюня пригладил рукой мокрые курчавые волосы, прихватил со стола папку и предложил: — Пошли на планерку? Я на натуре с утра был, птичек замерзших на водохранилище фоткал… А ты чего опоздала?
— Я не опоздала, — потупила взгляд Проскурина, — за отпускными приехала. Вот, тортик привезла, — кивнула она на свой бывший стол.
— То есть как? Ты не на работу?.. — опешил Веня.
— Нет, не на работу. И вообще я вроде увольняться после отпуска собралась…
— Да кто же тебя уволит?! С ума сошла, что ли?! Давай раздевайся и вперед, на планерку! Слушать ничего не хочу!
— Веня, я никуда не пойду, — собравшись с духом, твердо отказалась Катя. — Я все решила…
— А за коллектив ты тоже решила? Вот, значит, как? А как же совесть? Ладно Атрощенко, он всегда спал и видел, как бы свалить на повышение. Но ты?! Катя, ты, наверное, шутишь? — вдруг захлопал белесыми ресницами Потюня и тут же широко улыбнулся: — Точно шутишь, а я, дурак повелся! Пошли!
— Нет, Веня, иди без меня. Я лучше на телефонах посижу, — как на спасение посмотрела она на продолжавшие трезвонить аппараты.
— Ну ладно. Пойду, народ обрадую, — согласился он и поспешил в комнату, где шла планерка.
— Не говори, что я здесь! — прокричала ему вдогонку Катя, но поняв, что бесполезно, тоскливо оглянулась по сторонам.
«За какой же стол присесть? За свой… Раз уж так получилось, придется Стрельниковой меня потерпеть», — вздохнула она и сняла трубку:
— Доброе утро. Редакция газеты «Вчера. Сегодня. Завтра», Екатерина Проскурина. Я вас слушаю…
…Около семи вечера она оторвала взгляд от монитора и, повернувшись в кресле, тупо уставилась в темень за окном. Как и обещали синоптики, оттепель и дождь, зарядивший после обеда, быстро слизали выпавшее накануне тонкое снежное покрывало.
«Потюнины птички наверняка отмерзли и улетели… Если Интернет не врет, завтра снова похолодает, — отстранение подумала она, следя за сползающими по стеклу дождевыми каплями. — Согласна с Зиночкой: терпеть не могу слякоть, уж лучше зима. И без машины плохо… — загрустила она. — Как бы не заболеть при такой погоде. Надо закругляться и вызывать такси: на интервью с деловыми людьми нельзя опаздывать. А уж тем более к бизнесвумен. Этих дам жизнь научила ценить каждую секунду».
Быстро закрыв работающие программы, она отключила компьютер и стала складывать в сумку немногочисленные вещи.
«Как минимум две недели придется поработать, пока Сюткина из Москвы не вернется. А если Росомахина в больнице задержат? Предынсультное состояние при том, что человек уже пережил инфаркт… Ему бы в санаторий после выписки… Потюня прав: если не помогу ребятам — совесть загрызет. Вот только как быть с заданием Ладышева? — застегивая сапоги, раздумывала Катя. — Не забыть бы завтра прихватить сюда мокасины. Чашку любимую притащить, мелочи разные…»
— Спасибо тебе, Катя, — неожиданно услышала она сверху усталый голос. — Спасибо за то, что приняла близко к сердцу ситуацию и вышла помочь. Снова не получился нормальный отпуск. Не по моей вине, извини, я не хотела.
— Да что вы, Евгения Александровна! — отмахнулась Катя, пытаясь осторожно сдвинуть с места лапку молнии, в которую угодила тонкая капроновая нить. — Я же все понимаю. И вообще, отпуск у журналиста возможен в двух случаях: если съедет за тридевять земель или, как Росомахин, загремит по скорой в больницу. Вы не волнуйтесь, завтра в восемь буду в редакции. Проведу планерку, сдам номер. Сегодня три заметки сбросила на завтра.
— С большими материалами проблема.
— Решим! — успокоила Проскурина. — Послезавтра встречаюсь с директором школы из Ошмян, его как раз в министерство вызывают. Я вам как-то о нем рассказывала: уважаемый человек, интересный мужчина, педагог от Бога, не разучился удивляться и радоваться жизни. В нем самом живет ребенок! А его школа — ну просто образец для подражания. Сама бы в такой поучилась!
— Может, мы его лучше к февралю, к вечерам встреч с выпускниками дадим? — с сомнением покачала головой Камолова.
— Можно и к февралю, — спокойно согласилась Катя. — Зато интервью с Иванниковой к четвергу сделаю: реклама ее магазинов этот материал нам с лихвой на пять лет вперед проплатила. А у человека в воскресенье юбилей — пусть ей будет приятно. Большое, развернутое интервью с деловой женщиной, чья фамилия на слуху. Персона, словом!
— Она дала согласие?
— А почему нет? Такие, как она, конечно, стараются лишний раз не светиться, но струнки честолюбия есть у каждого. Жаль, что тему бизнеса не затронем — это ее условие. Поговорим о жизни, о своем, о девичьем, — послала она начальнице извиняющийся взгляд и снова продолжила борьбу с заевшей молнией. — Например, о теме развода. Если помните, она трижды разводилась. А дети? Кто в наше время решится взять на воспитание двоих детей погибшей подруги? И это при том, что девочка больна от рождения. Да от таких родные родители еще в роддоме открещиваются! А мальчик? В художественной школе все педагоги в один голос трубят, что он чудо природы! Ну у кого в пятнадцать лет может быть персональная выставка? Только у Бориса Иванникова! Лариса Ивановна все музеи Европы с ним объездила, даже сама рисовать стала!
— Серьезно?
— Призналась по телефону. У нее ведь своих детей не было и быть не могло: врачи еще в юности приговор вынесли. А тут — двое! Да еще в сорок пять лет. Удивительная женщина… Вот черт! Колготки порвала! — расстроилась она. — Новые, утром первый раз надела. Ладно… Сколько той жизни… Евгения Александровна, у меня тут тема родилась, — разогнула она спину. — Хочу прошерстить медицинские центры, косметологические клиники, составить этакий мини-рейтинг самых популярных процедур, стоимость сравнить, препараты, с которыми работают. Думаю рекламный отдел подключить: хороший шанс и клиентов новых заиметь, и старым о себе напомнить. Такой материал будет! Можно даже отдельным приложением выпустить!
— Стоит подумать, неплохая идея. Вот только… — Жоржсанд взяла небольшую паузу и пристально посмотрела Кате в глаза: — Я могу расценивать это как отказ от увольнения? Только честно.
— Если честно… — Катя уперлась локтем в стол и провела ладонью по лбу. — Если честно, то я пока не знаю, что нам ответить. Есть у меня два предложения по работе. Вернее, были, так как одно на сегодняшний день уже неактуально, — быстро поправилась она и тут же поспешила успокоить. — Вы не волнуйтесь, это не журналистика. Второе предложение — от Колесникова, я вам и раньше и нем рассказывала.
— А первое? Ты как-то путано объяснила.
— Первое, как вам сказать?.. Информационные услуги, что ли. В общем, на время отпуска предложили поработать по договору. Посмотреть, вдруг я им не подойду или вдруг пойму, что это не мое дело. Сегодня выяснилось, что не подошла… Вот так, — пожала она плечами. — Но в одном вы правы: я вряд ли проживу без журналистики. Новые встречи, знакомства, новые идеи — как наркотик. Иногда ловлю себя на мысли, что пропитана всем этим насквозь. Так что, если позволите, я бы с удовольствием продолжала писать для газеты. Ну, это на тот случай, если решусь уйти, — виновато добавила она.
— Посмотрим, — уклонилась от ответа Евгения Александровна. — Позже поговорим, когда отпуск догуляешь. А над темой с медицинскими центрами можешь начинать работу хоть завтра. Да, хотела еще спросить о делах семейных…
— Евгения Александровна! — бросив взгляд на часы, взмолилась Проскурина. — Давайте я вам завтра все расскажу. Такси уже под окном: боюсь на встречу с Иванниковой опоздать.
— Понятно, — кивнула та головой. — Понятно, что говорить об этом ты не желаешь и машину еще не отремонтировали. Хорошо, езжай. Завтра поговорим…
…Дни пошли, вернее, полетели, будто и не было двухнедельного перерыва в работе. Отслеживание новостей у телевизора и по Интернету, планерка, работа над очередным номером, сдача его в типографию, встречи, интервью, снова телевизор, компьютер, короткий сон, планерка, компьютер, очередной номер, работа над совместным с рекламным отделом коммерческим предложением для медицинских и косметологических центров… Знакомый до мелочей круговорот с одной лишь разницей: теперь она возвращалась домой не на Гвардейскую, а на Чкалова, где ее никто не ждал и она никого не ждала.
Но не было дня, чтобы она не думала о Ладышеве: вспоминалось и знакомство на охоте, и его участие в спасении Полевой, и поездка в Крыжовку. От всего этого на душе становилось грустно. До слез.
Еще печальнее было то, что на его задание теперь совсем не оставалось времени. Он же не звонил, не справлялся, как продвигаются дела, а поскольку порадовать несостоявшегося шефа было нечем, сама она его тоже не беспокоила. Хотя найти повод, чтобы напомнить о себе, было очень легко: набрать номер якобы для того, чтобы уточнить кое-какую информацию. Но не позволяла гордость: во-первых, это могло быть воспринято как назойливость; во-вторых, для начала она должна где-то выискать ответы на его проклятые вопросы! А коль нет ответов, нечего и трезвонить.
В пятницу утром, когда Катя уже подъезжала на такси к редакции, на мобильный позвонила Зиночка:
— Екатерина Александровна, вы случайно не заболели? Вадим Сергеевич каждый день о вас спрашивает, а я не знаю, что ему ответить, — обеспокоенно затараторила она.
«Надо же, — усмехнулась Катя. — А самому набрать слабо? Хотя… Я тоже хороша…»
— Он выздоровел?
— Вадим Сергеевич? Давно! Уже и в Литву съездил, во Франкфурт улетел. Катерина Александровна, куда вы пропали? В техническом отделе для вас стол подготовили, компьютер хороший поставили, а вас все нет и нет. Я уж заволновалась: все ли в порядке?
— Зина, у меня все нормально, не беспокойтесь. И не пропадала я никуда. Дело в том, что мне удобнее работать над заданием вашего шефа в том месте и в том качестве, где я смогу получить наиболее полную информацию. Так ему и передайте.
— То есть? Вы вернулись в «ВСЗ»? Да? — предположила секретарша. — Я видела ваши свежие статьи. Ваша газета теперь у нас самая популярная. Не у всех в компании работают известные журналисты. Катерина Александровна, я угадала насчет газеты?
— Угадала, — со вздохом подтвердила Катя.
— Но ведь вы собирались оттуда уходить? Или даже ушли, если я правильно поняла Вадима Сергеевича… — растерянно пролепетала Зиночка. — Выходит, вы передумали?
— Нет, я не передумала, но так получилось. У них сейчас напряженка с кадрами: кто заболел, кто на сессии, кого повысили. Я должна им помочь, понимаете меня, Зиночка?
— Понимаю. Но как же…
— Не волнуйтесь. Я прекрасно помню о том, что обещала Вадиму Сергеевичу. Вчера…
Решая, как доходчивее объяснить секретарше свой план, Катя запнулась: вовремя вспомнила, что в офисе никто понятия не имеет о задумках шефа. Значит, и она не должна никого посвящать. Тем более что сама пока только догадывается, зачем тому понадобилась информация о медицинских центрах.
— Буквально вчера мне удалось сделать ход, который, надеюсь, поможет найти ответы на некоторые поставленные вопросы, — туманно закончила она фразу. — Так и передайте Ладышеву.
— Давайте я вам помогу! — воодушевилась Зиночка. — У меня уйма свободного времени! К тому же шеф сам просил вам помогать.
— А ребенок? У вас же ребенок заболел, — вспомнила Катя с надеждой, что таким образом удастся отказаться от предложенной помощи.
— Уже в школу пошел, так что я свободна! По вечерам с ним бывшая свекровь сидит, мы рядом живем. Прямо сейчас можете мне что-нибудь поручить, — настойчиво повторила она.
— Прямо сейчас? Ну, не знаю… — растерялась Катя и тут же услышала спасительный параллельный звонок. — Зина, мне звонят, надо ответить. Я вас после наберу. Подумаю, чем бы вы могли мне помочь. Идет?
— О'кей. Буду ждать!
— Я слушаю, — тут же переключилась Проскурина на другого абонента.
— Доброе утро, — поздоровался бодрый женский голос. — Екатерина Проскурина? Медицинский центр… Меня зовут Жанна, и я отвечаю за рекламные проекты. Мы получили вчера ваше коммерческое предложение об участии в акции, приуроченной ко дню Восьмое марта. Но у нас есть один вопрос: не рано ли? Еще столько времени до праздника.
«Есть! Клюнули!» — довольно зажала кулачок Катя.
— Что вы! Именно сейчас самое время начать работу! Тема серьезная: мы хотим максимально проанализировать информацию, чтобы предложить наиболее полный спектр услуг, предоставляемый различными центрами. Ведь не секрет, что львиная доля клиенток — женщины, которые хотят выглядеть моложе своего возраста. И с каждым годом эта проблема становится острее. Так что, вполне возможно, теме будет выделено не просто несколько газетных полос, а полноценное приложение или брошюра. Но сначала нам хотелось бы определиться с объемом информации.
— Мы готовы это обсудить, — выслушав, по-деловому отреагировала Жанна. — Когда мы сможем встретиться?
— Сегодня, — решила брать быка за рога Проскурина. — Около двенадцати. Если вас устроит это время.
— Вполне. Вы к нам сами приедете?
— Могу приехать. Мне нетрудно.
— Тогда лучше вы. И захватите, пожалуйста, договор. Мы хотели бы его изучить.
— Обязательно! Но пока мы собираем информацию, это будет стандартный рекламный договор. Когда определимся с печатным объемом, когда распределим рекламные площади…
— Я надеюсь, вы учтете, что мы так быстро согласились? — перебила ее Жанна.
— Безусловно! Хочу вас уверить, что мы примем во внимание абсолютно все, в том числе и ваше быстрое согласие.
— Тогда до встречи?
— Да, ровно в двенадцать. Спасибо за звонок! Сколько с меня? — обратилась повеселевшая Катя к таксисту.
Рассчитываться пришлось с прижатой к уху трубкой мобильника: позвонили из центра эстетической медицины и тоже предложили сотрудничество. Разговор велся на более высоком уровне — с коммерческим директором. Спустя час ближайшая неделя была расписана буквально по часам: с ней связались практически все, до кого она безнадежно пыталась достучаться неделю назад. Все подтвердили свое участие, все готовы были поделиться информацией и даже апробировать на журналистке эксклюзивные косметические процедуры.
«Не имей сто рублей, — вспомнила она конверт с деньгами, оставшийся лежать нетронутым у Ладышева в столе, — а имей связи и работай в нужном месте! И после этого он снова будет утверждать, что профессия журналиста — никчемная и бесполезная? — усмехнулась Катя и окинула взглядом страницы ежедневника. — Сегодня три встречи на разных концах города, без машины не управлюсь».
— Зина, это Проскурина, — решительно набрала она номер «Моденмедикал». — Вы мне можете помочь с машиной? Да, сегодня к двенадцати, затем в шестнадцать и в восемнадцать тридцать. Конечно, по заданию Вадима Сергеевича… Хорошо, жду без двадцати двенадцать у крыльца редакции. Спасибо!
«Надо еще раз просмотреть вопросы и как-то их перефразировать. Нельзя, чтобы во мне заподозрили засланного казачка или будущего конкурента!» — подумала Катя, взбегая на крыльцо редакционного здания…
…Чем бы она ни занималась следующую неделю — читала, писала, брала интервью, просто разговаривала — запрограммированное подсознание постоянно вытаскивало из этого разношерстного клубка мелкие детали, которые могли оказаться полезными.
Чаще всего, возвращаясь домой, когда голова пухла от переизбытка информации, она тут же бросалась к ноутбуку и по свежей памяти фиксировала добытые за день сведения. О том, чтобы в приватных разговорах включать диктофон, и речи не шло: люди не рассказали бы и десятой доли того, что порой выбалтывали в непринужденной беседе. Взять, к примеру, чересчур говорливую медсестру спа-салона одного из медицинских центров: фамилии VIP-клиентов, время и дни, когда они бывают, плюс некоторые, прямо скажем, глубоко личные, почти интимные подробности сыпались из нее как из рога изобилия! Так что не расслабляться пришлось, а напрягать память, чтобы потом до глубокой ночи заносить все это в ноутбук.
Порой даже поужинать забывала, так как требовалось еще сопоставить услуги конкурентов, проанализировать и заполнить выводами белые пятна в головоломке Ладышева.
Иногда ответы приходили сами собой оттуда, откуда их и не ждали. К примеру, обсуждала во вторник с Венечкой проблемы его многочисленного семейства, и тут он упомянул, что одна из его бывших жен служит домработницей в семье весьма обеспеченного бизнесмена, немолодая жена которого весной и летом проводит три недели на Корсике в дорогой спа-лечебнице. Домой прилетает помолодевшей лет на двадцать!
«Ну, это он загнул!» — не поверила Катя.
Но тут же поинтересовалась, в какой именно лечебнице отдыхает хозяйка. Через день получила ответ, вечером нашла в Интернете упомянутую клинику и, изучив прайс-лист, смогла наконец ответить на самый сложный вопрос — установить сумму, которую готова потратить на себя любимую очень обеспеченная белорусская женщина! Даже если брать минимальную стоимость курса услуг, умноженную на три недели, плюс визу, билет эконом-класса туда и обратно, сумма получалась фантастическая! А ведь наверняка дама и процедуры выбирает подороже, и бизнес-классом летает, и шопинг делает в приличных бутиках!
«Будем считать это максимумом, — впечатлившись окончательно высветившейся на калькуляторе цифрой, решила она. — За минимум возьмем ноль. Но сначала требуется вычислить золотую середину: начать опрос с той же Колесниковой и ее окружения, затем встретиться с Полевой, поговорить с коллегами. Чай, тоже не нищие!» — развеселилась она от посетившей ее новой идеи.
Просидев ночью три часа за ноутбуком, Катя воткнула телефон в подзарядку и рухнула на кровать от усталости. Возможно, сработала процедура шоколадного обертывания, сделанная в рекламных целях. Считанные часы сна сжались до предела: нырнула — вынырнула. Правда, под звуки будильника, которые на сей раз не были столь неприятными, как накануне. В голове что-то щелкнуло, скоростной бегущей строкой напомнил о себе список запланированных накануне дел, который, в свою очередь, моментально активизировал мыслительные и двигательные процессы.
Спустя двадцать минут она уже мчалась в такси на планерку, по окончании которой обнаружила, что забыла дома мобильник. Так спешила, что даже на кухню не забежала выпить кофе! А ведь если бы заглянула, то заметила бы: лежит ее телефон на самом видном месте на кухонном столе.
Времени съездить за ним не было, так что пришлось довольствоваться городским аппаратом, что, с одной стороны, было хорошо — меньше отвлекают, но с другой — как без рук.
Около одиннадцати на рабочем столе Проскуриной призывно заморгал телефон.
— Здравствуйте, Екатерина Александровна, — раздался в трубке голос, от которого, как и во время последнего разговора, веяло холодом. — Ладышев беспокоит, если еще не забыли.
— Здравствуйте, Вадим… — от неожиданности Катя отъехала вместе с креслом к стеллажу за спиной. — Вадим Сергеевич, я несколько раз собиралась вам позвонить…
— И сообщить, что вернулись в газету? — насмешливо перебил он ее. — Уже в курсе.
— Я не вернулась. Так получилось, что…
— Не оправдывайтесь, терпеть не могу оправданий. Как, впрочем, и пустых обещаний. Я хотел бы аннулировать договор о нашем сотрудничестве.
— …Это ваше окончательное решение? — осторожно уточнила Катя после паузы.
— Вы меня к этому подтолкнули. И я не собираюсь в очередной раз вас уговаривать, — голос Ладышева звучал сухо, короткие фразы словно вбивали в мозг ледяные сваи: бум, бум, бум.
— А вы в последний раз меня не уговаривали, — заметила она.
— Давно со мной такого не случалось, — вздохнул он. — Будем считать это моей ошибкой. В общем, я хочу забрать у вас свои вопросы, материалы — и до свидания. Работайте дальше в своей газете, информируйте народ о том, что было и чего не было. Жаль, мне казалось, что вы гораздо серьезнее.
— И что же вас заставило думать иначе? — с обидой спросила Катя.
— Игра в кошки-мышки. Все утро пытаюсь до вас дозвониться, только трубку никто не берет. Хотя я, кажется, догадываюсь, почему: вы вернули себе корпоративный номер. Пора тогда и в лоно семьи вернуться: попыхтели, погуляли — и достаточно, — добавил он язвительно. — Не зря ваш муж меня уверял, что вернетесь. Впрочем, еще раз скажу, это не мое дело.
— А вот это верно, — нахмурившись, согласилась Катя: тема и тон, которым с ней продолжал разговаривать Ладышев, не просто задели самолюбие, а словно нажали на кнопку «пуск». — Что ж, в таком случае договор можете аннулировать прямо сейчас — ваше право. Но материалы и вопросы я вам не верну, так как дело не закончено. Это первое. Второе: номер мобильного я не меняла и в ближайшем будущем не собираюсь. Сегодня я элементарно забыла телефон дома и в настоящий момент страдаю от этого больше, чем вы. И третье, раз уж зашел такой разговор… Дата слушания дела о моем разводе назначена на двадцать первое февраля. Вы удовлетворены?.. Что же вы молчите?.. Ну, если вопросов больше нет, то извините, мне тоже нечего добавить. Всего доброго, Вадим Сергеевич, — поспешила она завершить разговор, заметив у стола Стрельникову. — Ну что? Исправила? — пытаясь подавить разгоревшуюся в душе обиду, обратилась она к ней. — Давай посмотрю.
— А кто это был? — передавая распечатанный лист, полюбопытствовала та. — Я принимала звонок: такой приятный мужской голос. Где-то я его уже слышала… А мужчина интересный?
— Наверное, — не вдаваясь в подробности, ответила Катя.
Быстро пробежав глазами лист с распечатанной заметкой, она подчеркнула два предложения и протянула Ольге:
— Вот здесь подумай, как сделать проще, короче и понятней. После этого сохранишь в папке, Мария Ивановна вычитает.
— Слушаюсь! — кивнула Стрельникова. — А внешность итого мужчины соответствует голосу? — вернулась она к прежней теме. — Можно я пофантазирую, как он выглядит, — Ольга закатила глаза и томно улыбнулась: — Лет тридцать пять, высокий, стройный, волевое лицо, прямой нос, голубые… нет, карие глаза, брюнет… Красивая машина, стильная одежда… Угадала?
«Неужели она с ним знакома?» — напряглась Катя, услышав практически точное описание Ладышева.
— Ты ошиблась, — откинувшись к спинке стула, пристально посмотрела она на девушку. — Невысокий, круглый, расплывшееся лицо, нос картошкой, серые выцветшие глаза… Что еще… О! Лысоватый блондин.
— Полная противоположность, — разочарованно вздохнула Стрельникова. — Вот так всегда: услышишь приятный голос — и тут же представляешь себе мачо.
— Не расстраивайся. Подрастешь — поймешь, что голос, а тем более по телефону, — обманчивая штука, — поучительно изрекла Катя. — И вообще ты в жизни хоть раз близко видела мужчину, которого нарисовала в своем воображении?
— Если бы увидела, то никуда бы он от меня не делся! — самоуверенно заявила Оля. — Если поймаю — не упущу. Уж поверьте!
— Верю, — усмехнулась Катя. — Смотри только не нарвись на такого же охотника.
«Вот оно, молодое, зубастое поколение! — подумала она. — Хвать быка за рога — и готово! И Анастасия Сергеевна, поди, так же мыслила…. Бедный Ладышев, наверняка такие охотницы атакуют его пачками. Как же он до сих пор не женился? И в квартире никаких женских следов. Странно».
— И, потом, насколько я понимаю, ты собралась карьеру делать, — напомнила она стажерке. — В этом деле для женщины замужество — не самый быстрый способ достичь цели: дети пойдут, пеленки, распашонки.
— Ничего, с детьми и подождать можно. Вот вы, к примеру, пока ими так и не обзавелись, зато имя заимели. И муж у вас упакованный.
— Упакованный! Только мы с ним с нуля начинали!
— В том-то и дело, что с нуля! Поэтому много времени потеряли! А вот если бы сразу такого упакованного найти, — закатила глаза Олечка, — можно лет десять жизни сэкономить! Деньги решают все! Или почти все! Хорошо бы сразу два в одном: и красивый, и упакованный. Ладно, я шучу. На самом деле я просто любви хочу, а дальше посмотрим, — неожиданно загрустила девушка. — Катя, а вот вы встречали в жизни мужчину, который один к одному был бы воплощением ваших девичьих грез?
— Встречала в юности. Только в моем девичестве понятия «упакованность» не было и подобные мысли меня не посещали.
— Да ладно, Екатерина Александровна, — отмахнулась девушка. — Далеко не все и тогда были морально устойчивы. И принципы эти ваши… Анахронизм. И что дальше? Вы наверняка влюбились тогда. А он? Он ответил вам взаимностью?
— Нет, Олечка, он ответил дружбой. Верной и преданной дружбой.
— Заменить любовь дружбой? Почему? — искренне удивилась она. — Неужели вы были недостаточно хороши для него?
— Недостаточно, — вздохнула Катя и вернулась к бумагам на столе. — Недостаточно в силу все тех же моральных принципов.
— То есть… — недоуменно захлопала глазами Оля. — Вы ему не отдались?.. Неужели это было главной причиной?
— Хватит разговоров, — не желая продолжать пустую дискуссию, как отрезала Проскурина. — Давай работай: тебе две заметки сдать и сессия на носу. А у меня дел невпроворот.
«Юна, стройна, знает, чего хочет от жизни, — задумчиво посмотрела она вслед Стрельниковой. — С такими целеустремленными молодыми натурами сложно конкурировать. Однако грустно… Даже несмотря на сегодняшний неприятный разговор, я успела привыкнуть к Ладышеву — к его вниманию, к его обаянию, к тому, что он так неожиданно появился в моей жизни… Еще чуть-чуть — и могла бы влюбиться… Если еще не влюбилась… Неужели и здесь ждет разочарование? — загрустила Катя, но, посмотрев на часы, встрепенулась. — В шесть тридцать встреча с Ленкой. Заодно выясним, что за салон красоты появился на Воронянского, где обслуживаются такие, как Колесникова? Да еще и кафешка, кухню и выпечку которой она так расхваливала по телефону. А ведь вполне возможно, что хваленый зерновой хлеб Зиночка именно там покупает!.. Все! Работать!..»
…И все-таки Катя опоздала: в очередной раз сказалось отсутствие машины. Она вообще стала хронически не успевать, так как никак не могла рассчитать время. На такси не наездишься, а автомобиль отучил от троллейбусных и автобусных маршрутов. О метро и говорить нечего. До момента аварии вообще забыла, когда в последний раз туда спускалась! Так что теперь, если надо было куда-то добраться, она постоянно расспрашивала коллег или случайных прохожих. И нередко приходила к выводу, что зря пожадничала: на такси было не намного дороже, зато быстрее и комфортнее.
Вот и на сей раз решила сэкономить, совершенно забыв, что час пик. Как результат — опоздала. Хорошо хоть трехэтажное здание, расположенное в глубине жилого квартала отыскалось быстро. На первом этаже, как и объясняла Колесникова, справа красовалась вывеска салона красоты и здоровья «Mio», слева — кафе-пекарня «Бейкери дю Солей».
Лена ждала ее за дальним столиком неожиданно уютного зала, цедила из трубочки свежевыжатый грейпфрутовый сок и быстро касалась пальчиками дисплея мобильника.
— Привет, — отреагировала она на появление запыхавшейся Проскуриной. — Здесь Wi-Fi работает. Подожди, отправлю сообщение… Чего опоздала? Раньше за тобой такого не водилось.
— Работа, Ленка, прости меня, грешную, — повинилась Катя и, отдышавшись, пояснила: — Я ведь безлошадная, ты знаешь. У тебя новая прическа? — сразу заметила она тщательно выпрямленные волосы подруги, которые, лишенные природной кудрявости, визуально стали выглядеть гораздо длиннее. — А тебе идет. Даже очень, — сделала она чистосердечный комплимент и только обратила внимание на безрадостное кукольное личико подруги. — А почему без настроения? Что-то лучилось?
— Устала — вздохнув, Колесникова отодвинула пустой стакан. — Педикюр, маникюр, косметолог, парикмахер… Пусть и в VIP-комнате, пусть вокруг тебя все бегают, холят и лелеют, но ты себе не представляешь, какая это пытка — почти шесть часов провести в салоне красоты! — поделилась она своими трудностями. — И так раз в неделю!
— А-а-а… — понимающе кивнула Катя. — Ну да, тяжело. Так ведь не зазря. Постой, ты ведь раньше на Партизанский к маникюрше ездила? И почему этот выбрала? Место вроде не самое раскрученное. Почему не в центре?
— На Партизанском я редко бываю, если только очень срочно. А салонов я за свой век много перепробовала, пока на этом не остановилась. Тихо здесь. Ни одного знакомого лица. Хорошие мастера, хорошее оборудование, индивидуальный подход. Опять же с разговорами никто не пристает, полная релаксация. Можно прийти и уйти — никто тебя не увидит, не обратит внимания.
— Надо же… Не думала, что для таких как ты, это так важно, — удивилась Проскурина. — Тогда тем более не понимаю, почему уставшая и без настроения. Красоту навела — можно и улыбнуться.
— Да чему улыбаться-то? Скучно…
— Ну как чему? Один день закончился. Завтра наступит следующий, даст Бог, еще лучший. Скоро Новый год. Ты подарок Игорю выбрала?
— Выбрала, а что толку? — вздохнула Ленка. — Предлагала слетать куда-нибудь, так у него, видите ли, не получается. И одну никуда не отпускает, говорит, что может предложить билет только в одну сторону, — досадливо махнула она рукой. — Ладно, это старая песня: за что боролась, на то и напоролась. Ты как? Как твои швы? — внимательно всмотрелась она в лицо подруги. — Вроде ничего. Аккуратненько тебя заштопали. Между прочим, твой муженек тоже с фингалами ходил, и ребро у него сломано.
— А с ним что случилось?
— Так ведь подрался!
— Как подрался? С кем?
— А то ты не знаешь! — Колесникова откинулась к спинке стула и недоверчиво посмотрела на подругу. — Слушай: ты и впрямь влюбилась?
— В кого?
— Ой, да не темни! — отмахнулась Ленка. — Говори лучше: влюбилась?
— Да в кого? Растолкуй! Говоришь какими-то загадками, — недоуменно свела брови Катя.
— В нашего нового общего знакомого!
Проскурина задумалась.
— Ты имеешь в виду Ладышева? — дошло до нее наконец.
— А кого же еще! — хмыкнула Ленка. — Виталик все выспрашивал у меня, давно ли вы встречаетесь.
— И что ты ответила?
— Что была свидетельницей вашего случайного знакомства, когда он без тебя в Египет ездил. Нечего без жены отдыхать! — поучительно добавила она, совершенно забыв, что именно по этому поводу жаловалась на супруга в начале разговора.
— А откуда он знает про Ладышева?
— Здрасте! Так Виталик с Ладышевым и подрался! Он же застукал Вадима, когда тот тебя домой подвозил! Их обоих еще в ментовку загребли.
— Лен, ты что-то путаешь, — после паузы недоверчиво покрутила головой Катя. — Вадим действительно как-то подвозил меня к дому в воскресенье, но Виталика там не было.
— Был и прекрасно видел, как вы тепло прощались.
— Какое — тепло? Обидела я его тогда… Неужели они подрались?
— Еще скажи, что твой Ладышев тебе ничего не рассказывал, — усмехнулась Колесникова.
— Да не мой он вовсе! Я с ним после того воскресенья лишь дважды по телефону общалась, и то исключительно по работе! Просил собрать для него кое-какую информацию, — пояснила она. — Вот и все отношения.
«Так вот почему он не показался на работе в прошлый понедельник, — дошло до Кати. — И Зиночка еще удивлялась: мол, шеф на работу даже с температурой приезжал. Выходит, после драки он и решил порвать со мной всяческие отношения».
— Что тебе еще Проскурин рассказывал? — поинтересовалась Катя.
— Да в общем ничего. Не ожидал, что ты так быстро найдешь ему замену.
— Какую замену? Бред… Ладно, хватит об этом.
— Нет, не хватит, — побалтывая сок трубочкой, не согласилась Лена. — Слушай, подруга, я тут подумала… Возвращайся домой, а? Ну покуролесил твой благоверный, ну бес попутал — с кем не бывает? Он тебя любит, правда. Всех подряд упрашивает с тобой поговорить, даже Игоря.
— И что Колесников? Насколько я знаю, он у тебя блюститель семейной морали.
— Брось, — махнула она рукой. — Все мужики одним миром мазаны и с удовольствием изучают окружающее их женское «меню». Но ты — особый случай. Не знаю, что Игорь ответил Проскурину, но с тобой он точно эту тему не станет поднимать. И уж тем более уговаривать, чтобы вернулась. Уважает он тебя. Меня вот на встречу с тобой отпустил без лишних вопросов.
— Что ж, и на том спасибо… Лен, сколько денег ты тратишь на себя в месяц? — неожиданно сменила она тему.
— То есть как? — недоуменно захлопала ресницами Колесникова. — Не считала никогда.
— А ты посчитай. Очень надо! Понимаешь, мне тут в газете рекламную компанию надо запустить: косметические услуги, омолаживающие процедуры и прочее. Ты принадлежишь к самой что ни есть обеспеченной категории нашего общества, — решила она польстить подруге, что, в общем-то, было правдой. — У меня таких знакомых, как ты, раз, два и обчелся. А уж подруг — тем более. Можно начать с элементарного — со стоимости маникюра, к примеру: как часто, где, сколько? Помоги, а?
— Да пожалуйста! — пожала та плечами и раскрыла меню. — Давай только заказ сделаем. Мне обед в салон приносили, так я только перекушу. А вот тебе закажем печеную морскую форель с кремом из шпината. А еще морковный десерт с грецким орехом. Не отказывайся: низкокалорийный и вкусный — пальчики оближешь! И кофе здесь очень даже приличный, рекомендую. Так… Что-то здесь не то… — подняла она недоуменный взгляд на подошедшего к столу официанта.
Молодой человек на секунду замер и тут же стал краснеть. Было от чего: пронзительно-томный взгляд Ленкиных глаз мог сразить любого.
— Я не вижу в сегодняшнем меню своего любимого блюда, — двумя свеженаманикюренными пальчиками Колесникова отодвинула раскрытую кожаную книжицу и капризно пояснила: — Патэ из куриной печени с луковым мармеладом и чечевицей.
— Так это… Это банкетное… только по предварительному заказу, — заикаясь пробормотал официант.