Миг бесконечности Батракова Наталья
— Извини, если я тебя обидела. Просто как-то все не по-настоящему.
— Что не по-настоящему?
— Ты словно на ходу выбираешь, какую роль тебе со мной играть: спасителя, победителя, тирана. Никак не можешь определиться, и я это чувствую. Ты сам сегодня какой-то ненастоящий, не такой, каким я тебя успела узнать. Вроде бы все делаешь красиво, правильно, но… Что-то случилось в Германии? — подняла на него взгляд Катя.
«Много чего случилось, проницательная ты наша», — подумал Вадим, одновременно чувствуя возросшее уважение к ее логике и интуиции.
А ведь, положа руку на сердце, она права: забыл о дне рождения друга, не подумав, назначил рабочую встречу на субботу. Да и в том, что чувствовал некую неловкость, тоже была доля истины.
— Случилось, — натянуто ответил он. — Друг во Франкфурте умирает. Рак. Последняя стадия. Он мне как отец.
— Мне очень жаль. Прости. У тебя горе, а я тут лезу со своими умозаключениями. Прости, — виновато повторила она.
Ладышев ничего не ответил, лишь добавил громкости динамикам. Честно говоря, в этот момент ему стало совсем уже неловко: да, его очень печалит болезнь Мартина, но если посмотреть правде в глаза — не это основная причина его «ненастоящего» поведения. Его загнали в угол: спросили прямо в лоб, а он не смог ответить честно. Что тут сказать в оправдание?
Молча, под аккомпанемент звучащих по радио мелодий, они доехали до дома на Пулихова.
— Хочешь, вместе зайдем? — заглушив двигатель, неожиданно спросил Вадим.
— К твоей маме? Нет, это будет уж слишком, — не раздумывая, отказалась она. — Лучше теперь я подожду в машине. Но… если ты пригласишь подняться в квартиру к тебе — с удовольствием. Давно хотела увидеть изнутри твой дом. Ты живешь в пристройке к «Панораме»?
— С тобой невозможно общаться, — подхватив один из лежащих на заднем сиденье пакетов из duty free, шутливо пробурчал Вадим. — Ты опасная женщина, потому что читаешь чужие мысли!
— Может быть, мне все-таки отказаться от поездки? — игриво уточнила она.
— Только попробуй! — повернулся он к ней лицом. — Ладно, раз уж задала такой вопрос, я хочу закрыть тему и больше к ней не возвращаться. Первое. Как начальник я без зазрения совести мог позвонить и отложить нашу встречу на понедельник. Второе. Я не собираюсь тебя жалеть. Сочувствовать — да, но не жалеть. Потому что сам терпеть не могу жалости, она унизительна. Третье. Андрей просил приехать не одному. Четвертое. Я пригласил именно тебя, потому что мне с тобой интересно. И это правда. Есть еще пятое, шестое… Тебе стало легче?
— Стало понятнее, спасибо, — кивнула она головой. — Хорошо, считаем тему закрытой.
— Слава Богу, — выдохнул он облегченно. — Не сбегай никуда. Дождись меня, пожалуйста. Я на двадцать минут…
…Квартира Ладышева представляла собой сияющее чистотой, почти стерильное жилище обеспеченного холостяка. Большая прихожая, такая же кухня, отделенная от огромной гостиной барной стойкой, просторная спальня, чуть поменьше — комната для гостей, кабинет, гардероб, два санузла. Минимум мебели в бело-серо-стальной гамме, при этом все безупречно стильно: от спрятанных за горизонтальными геометрическими прорезями источников света, чтобы была видна игра теней, до сантехники строгой классической формы. Никаких тебе вазочек, фигурок, статуэток, которыми изобиловала квартира Проскуриных.
— А куда ты прячешь подарки и сувениры? — не удержалась Катя, рассматривая аскетично уставленный лишь необходимыми предметами подсвеченный изнутри стеллаж в гостиной.
— Какие сувениры? — выглянул из гардероба Вадим.
— Те, что привозишь из поездок.
— Я редко что привожу. Если только это впишется в интерьер квартиры.
— А если тебе что-то подарят? Не подходящее к интерьеру? Зина рассказывала, что на день рождения шефа все поголовно должны что-то дарить.
— Слушай ее больше, — просунув голову в ворот толстого шерстяного свитера, снова выглянул он из гардероба. — Наоборот, я категорически против того, чтобы люди выбрасывали деньги на ветер. А подарки, как правило, матери отвожу. У нее четыре комнаты, пусть любуется. За пять лет в этой квартире не появилось ничего нового: только техника поменялась, — кивнул он в сторону телевизора во всю стену. — А в родительской квартире места предостаточно: пока в мини-музей мама превратила только отцовский кабинет. Ну, как тебе моя берлога?
— Все бы берлоги были такими! Супер! Просто глянцевая картинка из дорогого журнала по интерьерам, — Катя еще раз обвела взглядом гостиную. — Вот только холодно у тебя.
— Как это холодно? — Вадим подошел к висевшему на стене термометру-барометру в стальной окантовке. — Двадцать два градуса.
— Ты не понял, — улыбнулась она. — Холодно, будто здесь никто не живет. Все словно застыло: ни пылинки, ни соринки, кругом идеальный порядок. Музей за стеклом. Или номер в дорогой гостинице. Не грустно жить одному в такой обстановке?
— Да вроде нет, — пожал он плечами и осмотрелся по сторонам. — Мне нравится, когда ничто не раздражает взгляд, когда ничего лишнего. Хотя, я не так уж часто бываю дома… Помоги мне, — знаком подозвал он Катю ближе к гардеробу. — Жаль, что не догадался попросить тебя прихватить один из баулов. Подержи.
Всучив ей ручки от большой дорожной сумки, Вадим принялся запихивать внутрь постельное белье, одеяло, махровые полотенца, банный халат. Рядом в чехле лежал спальник.
— Для кого это все?
— Как для кого? Для нас с тобой. Зимой на даче никто не живет, так что каждый заботится о себе сам. Так заведено. К тому же Андрюха четыре года как холостяк, и на всякий случай придется прикупить в магазине кое-какие хозяйственные мелочи.
— Андрей разведен?
— Жена с ним развелась. Забрала дочку, уехала в Москву и вышла там замуж. Вернее, уехала за новым мужем в Москву. Насколько я знаю, неплохо устроилась.
— А как Андрей? Как он это пережил?
— По дочке скучает. Зато зарекся снова жениться. Взял за правило больше трех раз ни с кем не встречаться.
— Почему?
— Чтобы не привыкнуть. Ему нравится быть свободным: хочу — развлекаюсь с друзьями, хочу — еду на охоту, хочу — иду в клуб. Горные лыжи, дайвинг… Свобода выбора — великое дело!
— Это ты о себе?
— В том числе, — застегивая на сумке тугую молнию, не смущаясь, согласился Вадим. — Нас объединяют не только долгие годы дружбы, но и общие увлечения. При этом изо дня в день каждый из нас живет своей жизнью. Мы не навязываем друг другу свое общество.
— А что, доктора у нас нынче много зарабатывают? Горные лыжи — не самый дешевый вид отдыха.
— Согласен. Однако не забывай об отсутствии у Андрюхи жены и детей. Содержание семьи в наше время весьма накладно.
— А как же связанные с этим положительные эмоции?
— А отрицательные? — вопросом на вопрос совершенно неожиданно ответил он. — Зачем далеко ходить, вспомни историю Людмилы, возьми себя… Извини, с языка сорвалось.
— Короче, ты ярый противник семьи, — пропустив мимо ушей его последние слова, заключила Катя.
— Ярый не ярый, но не сторонник — это точно.
— А как же продолжение рода? Час назад ты, можно сказать, восторгался нашим Потюней!
— А вот это и есть тот самый вопрос, на который я пока не готов ответить. Вообще-то, за продолжение рода у нас Саня в ответе: кстати, он тоже почти холостяк!
— Как это? Разводится, как и Андрей? — уточнила Катя.
— Обижаешь! Саня у нас очень любит женщин, особенно беременных! — весело произнес Вадим. — Он — почетный многодетный отец! При этом родных по крови детей у него пока нет.
— Как это?
— А вот так! Знаешь, скольких детей в его честь назвали? Не сосчитать! И вообще, мы стараемся не обсуждать подобные темы. У каждого свои принципы, свои взгляды на жизнь, желания. Друзей надо беречь такими, какие они есть, а не перестраивать под себя. Так, кажется, все, — окинул он взглядом гардероб, служивший по совместительству кладовкой, и взглянул на часы. — Грузимся в машину — и в магазин. Придется тебе мне помочь, одному все за раз не унести, — виновато заключил он, погасив за спиной свет. — И, прошу, поменьше пессимизма: мы едем за город отдыхать, а не учить друг друга жизни. Гарантирую, что в компании моих друзей тебе понравится….
…Компания Кате и вправду понравилась: интеллигентная, в меру пьющая и не в меру веселая. Как ни странно, удивил именинник, который при первом знакомстве не вызвал у нее положительных эмоций. Выяснилось, что второго такого шутника и балагура еще надо поискать. Из него, как из рога изобилия, так и сыпались анекдоты, шутки, прибаутки, от которых через пару часов у всех болели животы! Были и танцы до упаду. При этом никто никого ни о чем не расспрашивал, не докучал рассуждениями о смысле жизни, как порой случается, если кто-то примет лишнего. Всем было просто весело. Даже о вытопленной бане мужчины едва не забыли!
Наверное, со студенческих лет Катя не вливалась в абсолютно новую компанию так легко и свободно. Особенно ей пришлась по душе Ирина, девушка именинника, обладавшая бархатным голосом и редкой природной красотой: круглое, славянского типа лицо, четко очерченные брови, пушистые ресницы, гладкие светлые волосы, заплетенные в тугую косу. Если бы не джинсы, обтягивающие фигуру, ее вполне можно было принять за барышню-крестьянку конца позапрошлого века.
Жаль только, с Саней не удалось познакомиться. Как выяснилось, уже на подъезде к Крыжовке его экстренно вызвали в роддом: у одной из беременных начинались сложные роды. Так что пришлось ему возвращаться в город.
В котором часу все угомонились и когда легли спать, Катя понятия не имела: за временем не следила, на отведенном для женщин втором этаже почему-то не работало освещение, а сумка с телефоном осталась внизу.
Проснулась она от странного звука: над головой звякнули чем-то металлическим. Шевельнувшись под толстым одеялом, она открыла глаза.
— Привет, соня, тебе бы пожарником работать, — раздался насмешливый голос.
Катя близоруко сощурилась: слева от нее на табуретке стоял Ладышев и что-то закручивал в стене отверткой.
— Давай, включай рубильник! — крикнул он вниз. — Да будет свет! — довольный собой, провозгласил он, когда на щелчок выключателя отреагировала люстра под потолком. — А то лампочки, лампочки! Надо иногда и контакты проверять! — снова прокричал он. — Как спалось? — посмотрел он на Катю.
— Лучше не бывает! — потянулась она под одеялом. — Давно так не спала. Лет тридцать, наверное. Как в детстве у бабушки: деревянный дом, прохладный воздух, теплое одеяло… Здорово!
— Я рад, — улыбнулся Вадим. — Там, внизу, в умывальнике теплая вода. Так что вставай. Между прочим, половина двенадцатого, — демонстративно показал он на свои часы.
— Ты серьезно?! — поразилась Катя и поднесла к лицу левую руку. — Ну да… Надо линзы надеть.
— А как ты их сняла в темноте-то? — удивился он, заметив на тумбочке специальный контейнер.
— Отработанными за десять лет движениями. Только на самом деле я сняла их уже под утро: проснулась от ощущения, будто что-то не так, что-то не доделано. Пришлось спускаться вниз. Хорошо, вы свет на кухне оставили.
— А у тебя какое зрение?
— Минус три. Говорят, с возрастом у людей развивается дальнозоркость, так что, если долго проживу, может быть, вернусь к единице, — пошутила она.
— Будем надеяться… Ладно, вставай, лежебока. Завтрак давно готов.
— Ну, прямо сказка! — не поверила Катя и принюхалась: — Как вкусно пахнет!..
— А то! Сегодня дежурные по кухне — мужчины! — гордо заметил он.
Покидать гостеприимную дачу не хотелось. И, по-видимому, не только Кате: все, словно растягивая время, не спеша завтракали, долго за собой убирали, после чего отправились гулять на свежий воздух. Проголодавшись после прогулки, снова сели за стол. Собираться стали, когда за окном уже давно стемнело.
— Давно так хорошо не отдыхала, спасибо тебе! Ты был прав: мне очень понравились твои друзья, — сидя в машине Ладышева, Катя оглянулась на следовавший за ними автомобиль. — Особенно Андрей с Ирой. Хорошая пара.
Глянув в зеркало заднего вида, Вадим довольно улыбнулся:
— Я ведь обещал.
— Жаль только, с Саней не удалось познакомиться… Ой, забыла вчера отца предупредить, что приглашена в гости! — подумала она вслух. — После того как разъехалась с Виталиком, приходится постоянно отчитываться, чтобы не волновался. Ничего себе! Двенадцать пропущенных звонков! — выудив из сумки телефон, посмотрела она на Вадима.
— Отец? — спросил тот и, заметив, как шедший позади Заяц включил перед кольцевой правый поворот, мигнул ему на прощание аварийкой.
— Сейчас посмотрим. Пять раз отец звонил и… — Катя замолчала.
— Кто еще?
— Муж. Бывший, — поправилась она. — Четыре раза вчера вечером, трижды сегодня. Что ему нужно? Вроде, обо всем договорились.
— Ты с ним виделась После того, как была на Гвардейской?
— Нет.
— И не созванивалась?
— Не было нужды. Узнать бы, кто ему дал новый номер.
— А зачем скрывать? По-моему, это нормально, когда люди поддерживают отношения. А что касается твоего мужа… Думаю, совесть замучила. Не могла же ты столько лет прожить с полной сволочью? А так — протрезвел человек, посидел, подумал. Ты, кстати, тоже подумай: может быть, твой Виталик не так уж и плох, — посоветовал Вадим. — Разрушить жизнь легко, построить заново — сложно.
— Спасибо за совет, но я уже подумала, — холодно отозвалась Катя. — Вот только странно слышать подобные слова из уст человека, проповедующего полную свободу.
— Свобода дорогого стоит, — неожиданно ответил он и добавил: — Андрюха вчера пожаловался, что ему дочка стала по ночам сниться. А ведь мог остановить и вернуть жену — гордость помешала. Сейчас уже поздно.
— Зато никогда не поздно пообщаться с ребенком. Он когда в последний раз видел дочь?
— Летом. Полина приезжала к бабушке с дедушкой на каникулы. Большая, десять лет весной исполнилось. Крестница моя. Помню, как забирали ее из роддома. Саня лично нам ее выносил. Как вчера было, — вздохнул Вадим и грустно заметил: — Вот потому и говорю: подумай хорошенько, пока не поздно.
— Поздно, — отрешенно наблюдая за светящимися окнами, негромко ответила Катя. — В четверг я подала заявление на развод. Возможно, поэтому он меня и разыскивает.
— Тебе решать, — пожал плечами Вадим. — Позвони отцу, — напомнил он. — Можем к нему заехать.
— Он в Ждановичах живет, придется возвращаться… Привет, папа. Что там у вас случилось?.. Я? Ездила с друзьями на дачу. С ночевкой. Извини, что не предупредила… Да, у меня все в порядке. Домой возвращаюсь… Я знаю, что он меня разыскивает… Что? К тебе приезжал?.. Не поняла, что привез?… Шубу и ключи от квартиры?! — недоуменно посмотрела Катя на Вадима. — У вас ночевал?.. Папа, да ты с ума сошел! Я ведь просила тебя не вмешиваться!.. Даже не хочу разговаривать на эту тему!.. Зачем? Ну зачем ты дал ему телефон и адрес на Чкалова?! Я ведь тебя просила! Еще раз повторяю: я развожусь! Я не смогу жить с человеком, который меня предал… Ах, недоразумение! И ты ему поверил, пожалел… Меня пожалел? А вот этого не надо — я не маленькая девочка, чтобы меня жалели!.. И без его шубы как-нибудь обойдусь! Так и передай ему в следующий раз! Все, папа, до свидания!
Отключив телефон, Катя в сердцах бросила его в сумку и тут же достала пачку сигарет.
— У тебя в машине можно курить?
Вместо ответа Вадим открыл пепельницу и опустил стекло.
— Представляешь? Он к моему отцу поехал совета просить, как меня вернуть! — не удержавшись, поделилась она подробностями разговора. — И папочка хорош: то чуть ли не отношения с Виталиком рвался выяснять, а то вдруг дома его принял, стол накрыл, спать уложил! А под водочку вместе порешили, что надобно меня пожалеть!
— Зря ты так с отцом разговаривала, — не поддержал ее Вадим. — Его в этой истории понять проще всего: волнуется за дочь, боится, как бы ты сгоряча дров не наломала.
— Интересно, а что бы он сказал, если бы у него под носом мама целый год встречалась с кем-нибудь из сослуживцев? А все друзья об этом знали и хихикали у него за спиной. Он бы простил маму? Помирился? Дудки! Уж я-то его знаю… И Виталик хорош: всех обошел! В четверг Ленка звонила, умоляла простить заблудшего супруга, в пятницу Людмила мозги вправляла: пропаду, мол, одна. Переживают за него: бедняжечка, ищет меня по всему городу, с ног сбился, — выдохнув дым, скривилась она. — Нет, ты скажи: почему вдруг все так сочувствуют бедному Проскурину?
— Ошибаешься, никто ему не сочувствует, — не согласился Вадим. — Все в первую очередь сочувствуют тебе. Я понимаю: обида, оскорбленное самолюбие, но посмотри на эту ситуацию глазами близких. Подумай, ведь ты способна все взвесить и сделать верные выводы.
— Вот именно! Кто-нибудь из сочувствующих подумал, буду ли я счастлива с человеком, который, кроме меня, умудрялся любить еще кого-то?
— Это не обязательно была любовь.
— А что же тогда любовь? — загасив сигарету, нервно поинтересовалась Катя. — Почему мужчины считают: любовь — это одно, занятие сексом — совсем другое?
— Вопрос не ко мне. Читай Библию, — полушутя-полусерьезно ответил Вадим.
— Библию, говоришь? А по-моему, именно в Библии сказано: не предай!
— Там сказано о духовном.
— А секс, выходит, вещь бездуховная?… Тогда что же такое любовь? — повысила голос Катя. — И вообще, как можно простить подлость?!
Вопрос остался без ответа, так как в салоне раздался звонок громкой связи. Посмотрев на встроенный монитор, где высветился номер абонента, Ладышев переключил телефон на ручной режим и поднес трубку к уху.
— Да… Да, я слушаю… По какому поводу?.. Хорошо… Нет, сегодня не могу… Завтра вечером меня не будет в городе… Хорошо, сегодня… Пока занят. Как освобожусь — перезвоню… До свидания.
Закончив короткий разговор, Вадим вернулся в режим громкой связи и спрятал телефон в карман.
— Подлость прощать нельзя, согласен, — произнес он после долгой паузы, во время которой успел заехать во двор дома на Чкалова. — Но ошибки людям прощать надо, иначе — никак. А вот устраивать истерики, повышать голос и делать из меня крайнего — не стоит. Все, приехали…
Не заглушив двигатель, он открыл дверцу и достал из багажника дорожную сумку.
— Спасибо за компанию, — протянул он ее Кате, даже не предложив помочь поднести до подъезда. — Не забудь отослать мне по почте электронный вариант ответов. До понедельника. То есть до завтра.
Через минуту, сделав на запруженной машинами асфальтированной площадке самый что ни есть полицейский разворот, машина Ладышева скрылась за домом.
«А ведь верно, я неблагодарная истеричка, — посмотрев ему вслед, расстроилась Катя. — И чего меня понесло? Глупо…»
Едва она скрылась за дверью подъезда, как, включив фары, одна из припаркованных на площадке машин сорвалась с места вслед за «Range Rover».
Ладышев притормозил на светофоре напротив Дворца железнодорожников и мягко покатился дальше на загоревшийся зеленый свет. Тут же в салоне раздался звонок.
— Да.
— Это снова Виталий.
— Я же сказал, что перезвоню, как только освобожусь! — недовольно буркнул Вадим.
— Насколько я видел, ты уже освободился. Или обещал вернуться? — перейдя на «ты», зло поинтересовался мужчина. — Значит, так оно и есть… Вправо посмотри, урод.
Повернув голову, Ладышев заметил двигавшийся параллельно ему автомобиль. За рулем с телефоном в руке сидел Проскурин. Внезапно машина ускорилась, перестроилась на полосу Вадима и резко затормозила. То, что не произошло столкновения, можно было объяснить интуицией, а вернее, внезапно включившимся у Ладышева инстинктом: на него охотятся!
Долей секунды хватило на то, чтобы глянуть в зеркала, оценить обстановку и резко вывернуть руль вправо. Тело прошибло горячей волной, спина моментально взмокла, сердце забилось в бешеном ритме.
— Ах ты сволочь! — в сердцах выдохнул он и надавил на педаль газа: не мешало бы от греха подальше оторваться от этого типа.
— От сволочи слышу! — раздалась из динамика довольная реплика. — Что, драпать надумал? Никуда ты от меня не денешься!
Проскочив пешеходный переход на желтый, Ладышев резко свернул вправо на Могилевскую.
«Если Проскурин остановится на красный, успею уйти и затеряться», — подумал он.
Но не тут-то было! Семерка «БМВ» и не собиралась останавливаться. Перестроившись через полосу вправо, автомобиль пересек пешеходный переход, по которому уже пошли люди, и, даже не притормозив, свернул вслед за «Range Rover». Машину тут же вынесло на встречную и развернуло на девяносто градусов. Уходя от столкновения, водитель поднимавшегося на мост микроавтобуса экстренно затормозил, на скользкой дороге его тоже стало разворачивать. Если бы «БМВ» замешкался на пару секунд и не вернулся на свою полосу, машины как пить дать столкнулись бы боковыми сторонами.
«Вот идиот! Совсем крыша поехала, — наблюдая в зеркало за огнями оставшихся за спиной автомобилей, подумал Вадим. — Надо остановиться, иначе этот придурок наломает дров», — моментально оценил он обстановку и свернул на открытую парковку торгового центра «Мост».
Найдя свободное место, выключил свет, заглушил двигатель и быстро покинул салон. Ждать долго не пришлось. «БМВ» тормознул прямо за джипом, водитель пулей выскочил из машины и, издавая нечленораздельные рычащие звуки, бросился на Ладышева. Тот, интуитивно приготовившийся к нападению, повременил, пока Проскурин приблизится, в последнюю секунду отпрянул в сторону, ловко ушел от удара и тут же подсек ему опорную ногу. Не ожидая подсечки, нападавший рубанул пустоту кулаком, в который вложил всю свою силу и ненависть, потерял равновесие, по инерции пролетел несколько метров и грохнулся на покрытый ледяной коркой асфальт. Полностью контролируя ситуацию, Вадим быстро прижал его коленом к земле, заломил руку и, дожидаясь, пока остынет воинственный пыл Виталия, замер: похоже, им предстояли новые баталии.
В этот момент позади раздался резкий скрип тормозов, хлопнули двери, послышались мат, ругань. Ладышев обернулся, ослепленный ярким светом фар, машинально зажмурился и в следующий же момент получил неожиданный удар в лицо. Интуитивно отпустив соперника, он сгруппировался, откатился в сторону, быстро вскочил на ноги и с изумлением заметил, что в нескольких метрах от него двое разъяренных верзил лупят ногами лежащего на земле Проскурина. Не раздумывая ни секунды, Вадим бросился ему на помощь и в одно мгновение переключил на себя весь гнев неведомых агрессивных личностей: сначала один, а затем и второй из них оказались на земле. Но ненадолго. В отличие от Виталия, который никак не мог прийти в себя, эти тут же вскочили и, громко матерясь, ринулись на Ладышева.
И неизвестно, чем завершилось бы это спонтанное побоище, если бы на парковке не показался еще один автомобиль — вызванный охранниками «Моста» милицейский патруль…
…Ожидая, пока поздним воскресным вечером Поляченко вызволит из райотдела милиции своего шефа, Ладышев коротал время в крохотном зарешеченном помещении в компании с другим нарушителем общественного порядка — Проскуриным. Несмотря на слабое освещение, последствия недавней драки бросались в глаза сразу: синяки, кровоподтеки, ссадины на руках и лицах, разорванная одежда.
Задержанные вели себя смирно. Ни одному, ни другому проблемы с правоохранительными органами были ни к чему. Поняв, что дело принимает нежелательный оборот, оба тут же утратили бойцовский пыл и, не сговариваясь, заявили: остановились на парковке перекинуться словом, но были внезапно атакованы неизвестными типами из микроавтобуса. Так как оба задержанных имели вполне респектабельный вид и приличные машины, им поверили, но не отпустили, а сопроводили в участок для удостоверения личностей и составления протокола. Так же, как и двух других драчунов. Вот тогда Вадим и набрал номер Андрея Леонидовича.
Погруженные в свои мысли, и Ладышев, и Проскурин не проронили ни слова за время совместного нахождения в участке. Откинув голову к стене и закрыв глаза, Вадим попытался вспомнить, когда, где и с кем в последний раз выяснял отношения с помощью кулаков? Вспомнил… Одиннадцать лет назад, прямо у своего подъезда…. И тогда ему тоже пришлось защищаться. И вызванная соседями патрульная машина наличествовала, и ночь в райотделе милиции пришлось провести, откуда наутро он перекочевал в печально знаменитый следственный изолятор, где и пробыл почти месяц. Как позже выяснилось, поместили его туда от греха подальше по просьбе отца: были все основания опасаться, что подследственный на воле долго не проживет. Дело вскоре было закрыто, но отец до этого дня сам не дожил, скончался от инфаркта.
Приглушенный стон, нарушивший тишину, заставил Вадима открыть глаза: с гримасой боли, перекосившей лицо, сидевший напротив Виталий осторожно ощупывал свое тело.
— Где болит? — не удержался Ладышев. — Дышать можешь?
— С трудом, — выдавил Проскурин.
Стало понятно, что ему больно не только дышать, но и говорить.
— Давай посмотрю.
— Тоже мне доктор выискался, — скривился Виталий.
— В прошлом — доктор, — спокойно отреагировал Вадим, встал, подошел ближе и попросил: — Свитер подними… Здесь болит? А здесь?.. Не дыши… Теперь сделай вдох… — приступил он к осмотру. — Еще вдох-выдох… Где еще болит? — позволив Проскурину опустить свитер, Вадим заключил: — Похоже, ребро сломано. Надо делать снимок.
— И что потом?
— Если без смещения, само срастется. Какое-то время, конечно, придется помучиться. Могу порекомендовать, к кому обратиться за помощью.
— Ты действительно доктор?
— По образованию доктор.
— А в бизнес как попал? Надоело врачевать?
— Нет, не надоело. Так получилось, — уклонился от ответа Вадим.
— Вот и у меня все получилось не так, как хотелось… Зачем тебе Катя? — неожиданно прямо в лоб спросил Проскурин.
— Могу успокоить: как женщина Катя меня не интересует.
— А почему тогда лезешь в наши отношения?
— А разве у вас есть отношения? — пришел черед хмыкнуть Вадиму. — Насколько я знаю, ваши отношения вот-вот закончатся разводом.
— А вот это уже не твое дело, — несмотря на боль, угрожающе зашипел Виталий.
— Согласен, не мое. И потому повторяю: Екатерина Александровна не интересует меня как женщина. У нас с ней деловые отношения.
— И по какому такому делу ты с ней сначала прешься в мою квартиру за вещами, а потом везешь развлекаться на выходные? — нахмурился Проскурин. — Ладно… Все уляжется — разберемся, какие там у вас дела.
— Полагаешь, что все уляжется? — удивленно поднял брови Вадим. — Ты слишком самонадеян.
— Ничего, деньги закончатся, столкнется с проблемами, — сама домой приползет… Только об одном прошу: не вмешивайся. И другом не прикидывайся — все равно не поверю. Есть один тебе подобный, хорошо, что в Германию свалил.
— Ты имеешь в виду Генриха?
— Ты и о нем знаешь? — снова хмыкнул Виталий. — Далеко же зашли ваши рабочие отношения.
— Можешь думать что угодно, твое право, — устало согласился Вадим. — Оправдываться мне нет нужды. Но, насколько я знаю Катю, могу разочаровать: на коленях за деньгами она к тебе не приползет. И на жизнь заработает.
— Уж не ты ли собираешься ей помочь? — недовольно засопел Проскурин.
— В том числе и я, — спокойно подтвердил Ладышев. — И еще… Хочешь знать мое мнение? Если ты не изменишь поведение, если не откажешься от тактики угроз, шантажа и силы — она к тебе не вернется.
— А вот это уже мое дело. На коленях тоже не поползу…
Договорить Виталий не успел: зазвенели ключи, скрипнули петли, и в проеме двери показался человек в милицейской форме. За его спиной стоял Поляченко.
— Свободны, — произнес человек в погонах.
— А что с теми двумя? — поинтересовался Вадим.
— Через часок и их отпустим. Чтобы вы снова не подрались в какой-нибудь подворотне, — проворчал он. — Завтра всем явиться к десяти утра в отделение. Вам — особенно, — посмотрел он на Проскурина. — Хоть вы и потерпевший, но другая сторона утверждает, что это вы их спровоцировали — создали аварийную ситуацию. Будем разбираться, искать свидетелей.
— Не волнуйтесь, — успокоил шефа на крыльце Андрей Леонидович. — К вам претензий нет, и ехать завтра сюда ни к чему. Я сам все улажу. Вам потребуется дальнейшая помощь? — обернувшись, уточнил он у спускавшегося по ступенькам Проскурина.
— Сам разберусь, — проходя мимо, буркнул тот.
— Как знаете, — пожал плечами Андрей Леонидович, — Мое дело предложить.
Припорошенные снегом машины дожидались своих хозяев под окнами отделения милиции.
— Н-да, разукрасили вас, — сочувствующе заметил Поляченко, всмотревшись при свете фонаря в лицо шефа. — С таким фингалом лишних вопросов не избежать. Придется недельку дома посидеть. Ехать в Вильнюс за новым ружьем тоже не советую.
— Посмотрим, — очищая машину от снега, ответил Вадим. — Поездку в Вильнюс действительно придется отложить на пару дней, но не больше. Дел там куча, а к концу недели еще во Франкфурт лететь, — досадливо заметил он. — А ему бы в травмопункт, — бросил он взгляд на медленно обходившего свою машину Проскурина. — Есть где записать? Ручка? — спросил он у Андрея Леонидовича и, получив отрицательный ответ, нырнул в салон. — Передай ему номер телефона травматолога. Пусть позвонит, скажет, что от меня, — протянул он записку. — И предложи еще раз помощь в этом деле, — кивнул он головой на здание РОВД. — Похоже, ему ребро сломали. Болевой шок, сам не понимает, от чего отказывается.
— Хорошо, Вадим Сергеевич, — кивнул Поляченко. — Одного не пойму: как вы в это дело ввязались? Не ожидал, честное слово.
— Сам от себя не ожидал. Все, завтра созвонимся, — протянул он руку начальнику отдела безопасности. — Еще раз спасибо.
— Да не за что. Служба такая, — пожал плечами Андрей Леонидович, проводив глазами «Range Rover» шефа…
…В понедельник Проскурина появилась в офисе ровно в половине девятого: насколько она была наслышана, директор всегда приезжал одним из первых, порой задолго до официального начала рабочего дня. К ее удивлению, Ладышева не было. Уже не было.
— Приболел, — пояснил охранник. — Появился ни свет ни заря, забрал какие-то документы и уехал домой. Вам дано указание с ним связаться. Можете из приемной позвонить. Зина опаздывает, но там открыто.
В приемной никого не было. Подойдя к директорской двери, Катя нажала ручку: закрыто. Ключи она вернула Вадиму еще в субботу. В душе росло беспокойство: неужели так серьезно разболелся после поездки в Крыжовку? Наверняка после парилки застудился, когда обливался ледяной водой!
Не раздеваясь, она присела за стол секретаря и набрала номер Ладышева.
— Доброе утро, Вадим Сергеевич. Что случилось? Вы заболели? Как вы себя чувствуете?
— Утро доброе, Екатерина Александровна. Подстыл немного, — сухо и натянуто ответил тот. — Ничего серьезного.
— Это хорошо. Вернее, плохо, что приболели… — растерявшись от таких ноток в его голосе, путано проговорила она.
«Значит, сильно его вчера обидела. До сих пор не может отойти», — решила она.
Впору было заплакать. Сама плохо спала прошлой ночью: сначала отослала ему отчет по электронке, затем долго ворочалась, прокручивала в памяти последний разговор в машине, винила себя за то, что повысила голос, вовремя не извинилась. Незаметно задремав, она проснулась в жуткую рань, да так и не смогла снова уснуть: вспоминались Крыжовка, веселая компания, сам Вадим — такой непредсказуемый в своем отношении и к ней, и к событиям, которые их объединяли.
В какой-то момент Катя вдруг остро почувствовала, что хочет его снова увидеть и услышать, торопилась, почти бежала к офисному зданию. И вот незадача…
— Я хотела еще раз поблагодарить тебя… — собралась она с духом, — то есть… вас за выходные, за поездку к вашим друзьям. И извиниться, — виновато добавила она. — За то, что не сдержалась. Только настроение испортила и вам, и себе. Ты… вы не имеете никакого отношения к моим семейным проблемам.
— Хорошо, — голос Ладышева стал мягче: он не ожидал извинений. — Ваши отношения с родными меня действительно не должны касаться. По большому счету, вчера мы оба были неправы, так что я тоже готов принести вам свои извинения.
— Ну что вы! Вам не следует извиняться… А как мои труды? Вы успели их оценить? — не удержалась она от вопроса.
— Только что закончил просматривать… Мало. Ожидал большего, — разочарованно ответил он.
— То есть?
— Для принятия важного решения мне недостаточно информации общего характера, — уклончиво ответил Ладышев. — Мне нужны цифры, а цифры, как я убедился, вам никто не дал.
— Не дали, — согласилась Катя и добавила: — Даже несмотря на то, что многие прекрасно знают «Моденмедикал» и «Интермедсервис». Но их можно понять: вы бы раскрыли свои секреты человеку с улицы?
— Этого я не сделал бы даже по рекомендации, — усмехнулся он. — Тем более что, судя по вопросам, явно кто-то метит в конкуренты.
— Именно это их насторожило! Даже спросили пару раз: «Вы желаете открыть медицинский центр?» Что же вы хотите открыть, Вадим Сергеевич? Салон красоты или медицинский центр? — игриво поинтересовалась она.
— Ни то, ни другое… В общем, я, видимо, поспешил со своим предложением…
— Другими словами, вы мной недовольны и лишаете меня возможности завершить начатое дело, — после небольшой паузы вслух заключила Катя.
Настроение тут же померкло. Все напрасно. Его не устраивает не только проделанная ею работа, но… и она сама. Крыжовка и повышенное внимание к ее персоне — лишь мимолетный порыв души.
— Скорее, я был неправ изначально, взявшись за эту тему, — попытался смягчить ситуацию Ладышев. — В Москве — другие деньги, и люди готовы их платить за эксклюзивные процедуры.
Не решаясь продолжить, он снова замолчал.
— За что? Объясните, за что там готовы платить большие деньги? Возможно, если конкретизируется тема, люди станут более откровенны.
— Сомневаюсь.
— Жаль, что вы мне не доверяете… Отчасти я с вами согласна и вас понимаю, — проглотив ком обиды, произнесла она как можно спокойнее. — Но я всю ночь думала и, кажется, знаю, как можно добыть недостающую информацию.
— И как? — скептически спросил он.