Дурочка, или Как я стала матерью Чемберлен Диана

37

Спустившись утром с Сашей на кухню, Клэй услышал оживленную беседу Лэйси и Джины. По крайней мере, это оживление слышалось в голосе Лэйси. Должно быть, Джина рассказала ей о своем родстве с Пурами. Оставалось надеяться, что она рассказала ей только об этом.

Он по-прежнему сердился на Джину из-за того, что она столько дней водила их с Лэйси за нос. Зачем ей это понадобилось? Какой смысл был скрывать от них свою связь с Рекой Поцелуев?

Не нужно было пускать ее в свою спальню и уж тем более в свою постель. Особенно если учесть, что ни один из них не предохранялся. Джина сказала, что любит его, и Клэю очень хотелось в это верить. Ее отношение к нему и правда менялось на глазах. Но это не оправдывало того, что она утаила от него такие важные вещи.

– Доброе утро, – бросил он, направляясь с Сашей к задней двери.

– Разве это не замечательно? – воскликнула Лэйси, пока он стоял у выхода и ожидал возвращения Саши. – Я про то, что Джина – правнучка Мери Пур.

– Замечательно. – Он по-прежнему стоял спиной к столу, но Лэйси никак не отреагировала на его вялый тон. Она продолжала оживленно болтать с Джиной.

– Мери почти не упоминала о своей дочери, – заметила Лэйси. – Как-то раз она обронила, что девчонка совсем отбилась от рук и ей бы не хотелось, чтобы я пошла по ее стопам.

– Ее и правда тянуло на приключения, – подтвердила Джина.

Еще немного, казалось Клэю, и она прожжет взглядом дырку в его спине.

– Расскажи мне о Мери, – попросила она Лэйси.

Та рассмеялась.

– Мы часто курили вместе, – начала она. – Мери жить не могла без сигарет, а кроме меня ей не у кого было стрельнуть курево. От нее я все время слышала о том, какой замечательной была моя мать, и все в этом же роде. Она постоянно давала мне разного рода советы, например, вот такие: будь достойным человеком, не лги, сбереги себя для мужа…

– Дыми, как паровоз, – добавил Клэй, впуская на кухню Сашу.

Лэйси неодобрительно глянула на брата.

– Ты что, встал сегодня не с той ноги?

Клэй насыпал Саше корма, даже не потрудившись ответить на вопрос сестры, и та снова повернулась к Джине:

– А ты похожа на нее. – Наклонив голову, Лэйси внимательно изучала их гостью. – Конечно, Мери была уж очень старой, но у вас схожие очертания носа, да и разрез глаз… только цвет у них разный.

Клэй едва не рассмеялся. Сам он видел Мери Пур от силы пару раз, но старушка внешне ничем не напоминала Джину.

– Правда? – оживилась Джина. – Я много взяла от матери, так что во мне, должно быть, сохранились гены Пуров.

Клэй опустил в тостер пару кусков хлеба и плеснул себе кофе, но уже в следующее мгновение чашка с грохотом упала на пол, усыпав все осколками и залив горячей жидкостью.

– Дьявол! – выругался он.

– Да что с тобой сегодня? – Лэйси со вздохом потянулась за бумажными полотенцами.

– Он злится, что я не рассказала обо всем раньше, – объяснила Джина. – Я и правда очень перед вами виновата. Но я всегда была очень замкнутой. Ну а проблемы с удочерением и вовсе отодвинули все остальное на задний план.

– Ясное дело, – сочувственно кивнула Лэйси, помогая Клэю вытереть с пола грязные лужицы. Похоже, сестра, в отличие от него, в полной мере унаследовала доброту и терпимость их матери.

Поднявшись с пола с осколками кружки в руках, он взглянул на Джину и увидел в ее глазах боль и обиду. Ему вспомнилась та нежность, с какой она обнимала его прошлой ночью, и то внимание, с каким она слушала его на маяке. С какой стати она была должна исповедоваться ему раньше? Он-то точно не спешил рассказать ей о себе.

Клэй бросил кружку в мусорную корзину и только тут вспомнил, что Джина сдала свою машину в ремонт.

– Подвезти тебя до работы? – спросил он.

– Я взяла выходной, – ответила она. – Хочу в последний раз позвонить вашему отцу. Расскажу ему, что я тоже здесь не чужая. Может, теперь, когда нам удалось найти линзы… – Она оборвала себя на полуслове. – В общем, хочу еще раз попытать счастья. Вашего отца вообще можно уговорить или это пустая трата времени?

– Давай я поговорю с ним вместо тебя, – предложила Лэйси.

– Не нужно. – Наливая себе еще чашку кофе, Клэй уселся напротив Джины. – Я сам позвоню ему.

Теперь в глазах Джины читалась явная признательность. Клэю хотелось коснуться ее руки, хотелось вновь закрыться с ней в спальне. А еще сказать о том, что он тоже ее любит.

В половине двенадцатого Клэй вышел из своего офиса и поехал в ветклинику к отцу. В приемной сидело двое мужчин и три женщины. Здесь же поджидали своей очереди кот в корзинке, сонная немецкая овчарка и щенок золотистого ретривера, на носу которого красовалась здоровенная царапина.

Секретарша оказалась новенькой – ее Клэй раньше тут не встречал.

– Я – Клэй О’Нил, – представился он. – Спросите, пожалуйста, у отца, не сможет ли он пообедать со мной сегодня.

– Я бы и так догадалась, кто вы, – сказала девушка. – У вас с доктором одинаковые глаза, так ведь?

Не дожидаясь ответа, секретарша встала и скрылась за дверью. Уже через минуту она вновь была на месте.

– Доктор просит подождать минут пятнадцать, – обратилась она к Клэю.

– Спасибо.

Он присел рядом с хозяйкой золотистого ретривера, и щенок тут же перескочил к нему на колени.

– Что у него с носом? – спросил он.

– Мы приехали сюда отдохнуть, – пояснила женщина, – и моя дочь привезла с собой кота. Боюсь, Руди подошел к нему слишком близко.

– Вот оно что. – Клэй внимательно взглянул в карие глаза щенка. – Можешь навсегда забыть про вредных котов.

Симпатичный щенок, который со временем превратится в замечательную собаку. Он уже был ласково-добродушным, как все ретриверы, но в глазах у него светился острый ум. Щенок был наделен чутьем, которое Клэй распознал с первого взгляда. Годом раньше он бы наверняка уговорил женщину отдать этого славного щенка на тренировки для работы в группе спасателей. Ретриверы неплохо справляются с этим делом. Недостаток обоняния они восполняют послушанием и готовностью угодить. Но Клэй больше не тренировал собак. И когда врач предложил женщине пройти в кабинет, он даже не взглянул щенку вслед, чтобы оценить его поступь.

Через двадцать минут в приемной появился Алек.

– Как насчет «Сэма и Оми»? – спросил он.

«Сэм и Оми» во многом напоминал их любимый «Шорти», но располагался он куда ближе к клинике. Однако Клэй сразу понял истинные мотивы отца.

– Хочешь полакомиться крабовым супом? – спросил он.

– Как это ты догадался? – улыбнулся в ответ отец.

Они сели в машину Алека и поехали вдоль побережья на юг.

– День рождения Генри уже в эту субботу, если не ошибаюсь? – поинтересовался Алек.

– Да. – Клэй чуть не забыл об этом, а потому был признателен отцу за напоминание. Еще несколько месяцев назад он запланировал устроить на восьмидесятилетие Генри вечеринку, которая должна была стать для старика сюрпризом. Как ни странно, до сих пор еще никто не проболтался об этом.

– Как ты собираешься заманить его в «Шорти»? – поинтересовался отец.

– Скажу, что мы с Лэйси приглашаем его на ужин, – ответил Клэй. – Он, конечно, заподозрит, что мы что-то для него приготовили, потому что повезем мы его не в дорогой ресторан, а в «Шорти». Но я надеюсь, что в целом это все-таки станет для него сюрпризом.

До конца поездки они обсуждали один из проектов Клэя, хотя Алек наверняка пытался понять, что же стояло за этим приглашением на обед. И только когда они уселись за столик и заказали себе суп, Алек заметил:

– Такое чувство, что ты чем-то озабочен. У тебя все в порядке?

Клэй не подозревал, что его настроение хорошо заметно окружающим.

– У меня есть довольно-таки интересные новости, – ответил он.

– В смысле?

– Оказывается, Джина находится в родстве с Пурами.

– Вот как? – Отец смотрел на него с явным недоверием.

Клэй пересказал часть того, что Джина поведала ему прошлым вечером. В частности, упомянул о том, как ситуация с матерью заставила ее отправиться на поиски родственников. Рассказал про дневник Элизабет.

– Ты сам видел этот дневник? – поинтересовался отец.

– Нет. Вряд ли она привезла его с собой. Мне, по крайней мере, она об этом не говорила.

Алек откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Я знаю, Клэй, – сказал он после некоторого раздумья, – что Джина тебе нравится, а потому обещаю не возвращаться к этому в дальнейшем. Но кое-что я все-таки должен сказать.

Клэй кивнул, понимая, что все равно не сможет остановить его.

– А вдруг Джина выдумала эту историю в надежде на то, что мы растаем от умиления и поможем ей поднять линзы?

– Папа, лично я ей верю, – вздохнул Клэй. – Джина и правда не историк, она сама это признала. Единственной ее мотивацией было именно родство с Пурами.

– Тогда почему она не сказала об этом сразу?

Клэй ненавидел скепсис в глазах отца, как ненавидел и логику его слов.

– Думаю, она просто не хотела сближаться ни с кем из нас. Ей хотелось посмотреть на маяк, посетить края, где жили ее предки, а потом вернуться к себе в Вашингтон. Она не собиралась исповедоваться перед людьми, которые ничего для нее не значили. Джина не ожидала, что подружится с Лэйси и со мной, как не ожидала и того, что успеет проникнуться к нам… ко мне… какими-то чувствами.

Как бы ему самому хотелось в это поверить!

– Ты влюбился в нее, не так ли? – спросил отец.

Клэй кивнул.

– Это все ты виноват, – улыбнулся он. – Ты же советовал открыться ей.

– И ты открылся? – улыбнулся в ответ отец.

Клэй снова кивнул.

– Она замечательная, других слов не подберешь.

– И ваши чувства взаимны?

– Надеюсь.

Отец помолчал, поджидая, пока официантка поставит перед ними тарелки с супом. Наконец, когда она ушла, он глянул Клэю прямо в глаза.

– Я подумаю о линзах, Клэй, – сказал он. – Обещаю тебе все еще раз как следует обдумать.

38

Суббота, 9 мая 1942 г.

Внезапно все пошло наперекосяк.

Сегодня утром я не успела заглянуть в световую камеру, чтобы забрать записку, которую мистер Хьюитт регулярно оставляет для меня в пятницу вечером. Мне пришлось помогать маме с выпечкой, а иначе она могла что-нибудь заподозрить. Я постаралась побыстрее съездить со своими пирогами на станцию Береговой охраны, так как спешила забрать записку до того, как ее кто-нибудь увидит. Можете представить мой ужас, когда я поднялась на маяк и увидела там папу! Я уже приготовилась отвечать на кучу вопросов, как вдруг заметила записку – та, как всегда, была засунута за медное крепление. Стало быть, папа пришел сюда только для того, чтобы помыть окна.

Увидев меня, он отложил на время губку.

– Представляешь, Бесс, – сказал он, – шпиона все-таки нашли!

Первым делом, конечно же, я подумала о Джимми Брауне, ведь в своей вчерашней записке я сообщила мистеру Хьюитту о его немецком происхождении. Но в действительности все оказалось иначе.

– И кто же это? – спросила я как бы между прочим, чтобы не вызывать у папы подозрений.

– Мото Сато, вот кто! – ответил он. – Бад Хьюитт был тут утром и рассказал нам обо всем.

Я просто онемела от изумления, но папа этого не заметил.

– Его уже давно подозревали в чем-то подобном, – продолжил он как ни в чем не бывало, – но никому не хотелось в это верить. Он выглядел таким славным старичком, который только и делает, что ловит целыми днями рыбу.

Я была в таком замешательстве, что продолжала молча смотреть на него.

– Ты ведь знаешь, что Мото Сато спасся при пожаре, – сказал папа, как будто это были невесть какие новости.

– Знаю, – подтвердила я.

– Когда шериф приехал к его дому, мистер Сато, насквозь мокрый, сидел у дороги. Ну, что ты об этом думаешь?

Я никак не могла понять, куда он клонит. Может, он узнал о том, как мы с Сэнди спасли мистера Сато, и теперь пытается загнать меня в ловушку? Может, мистер Сато был не настолько плох, как нам казалось, и рассказал про нас шерифу?

– Так все поняли, что японец – вовсе не инвалид, – пояснил отец. – Его кресло осталось в спальне, а сам он, судя по всему, выбежал из дома, прыгнул в залив, доплыл до суши, а затем прошел через двор к дороге. Ясное дело, инвалиду такое не под силу.

– Может, кто-то спас его из огня и оставил во дворе, – предположила я.

– Тогда почему он об этом не скажет?

Тут я не нашлась что ответить.

– А почему все решили, что он – шпион? – спросила я.

– Все это время он лишь притворялся инвалидом, а сам, скорее всего, выбирался по ночам на пляж и подавал сигналы немецким подлодкам. В его доме, кстати, нашли сгоревший радиоприемник.

Да это же было самое обычное радио! Мне хотелось кричать от бессилия.

– По словам Бада, Мото Сато так и не бросил свое притворство, – добавил отец. – Делал вид, что не может сам дойти до машины шерифа.

Но он и правда не может ходить! Мне было так плохо, что из глаз у меня хлынули слезы. Схватив губку, я сделала вид, будто помогаю отцу мыть окна. Сама же первым делом вытащила записку мистера Хьюитта и спрятала ее в карман.

– И что теперь будет с мистером Сато? – спросила я. Надеюсь, по моему голосу нельзя было догадаться, что я плачу.

– Его допросят, так сказал Бад. Если против него найдут какие-то улики, то арестуют. В противном случае его отправят в один из лагерей для интернированных. Когда Мото Сато увозили, невестка его была вне себя от горя. Кричала и плакала. Однако ей тоже не избежать допроса. Не исключено, что и она как-то связана со всем этим. Что ни говори, а она была замужем за японцем.

Я понимала, что мне нужно немедленно поговорить с Сэнди. Надо поскорее во всем признаться, даже если это и значило… по правде говоря, я не знала, чем это нам грозило. Сэнди, должно быть, отделается выговором, ну а меня родители навечно запрут в спальне. Да какая разница? Не могли же мы бросить человека на произвол судьбы!

Какое-то время я усердно терла окна, а потом спустилась вниз и вновь поспешила на станцию Береговой охраны. Остановилась я лишь для того, чтобы прочесть записку мистера Хьюитта.

Вот что он писал:

«Бесс, спасибо тебе за информацию о Джимми, но я не думаю, что теперь он нам нужен. Как оказалось, мистер Сато сумел выбраться из горящего дома на своих двоих, без инвалидного кресла, так что наши подозрения в его адрес вполне могут подтвердиться. Пока что, однако, ничего не ясно, так что продолжай свои наблюдения. Будем и дальше обмениваться записками, пока я не приду к выводу, что в этом уже нет никакой необходимости».

«Как же все запуталось», – думала я, прочитав записку. Похоже, теперь, когда предполагаемого шпиона нашли, мистер Хьюитт вовсе не собирался принимать в расчет Джимми.

Уже добравшись до станции, я вдруг поняла, что не знаю, как мне поступить. Мне нельзя было при всех обратиться к мистеру Хьюитту, ведь это могло вызвать подозрения. По той же причине не могла я поговорить и с Сэнди. Оказалось, однако, что мистер Хьюитт и большая часть парней отправились осмотривать место, где затонул еще один корабль. Сэнди, к счастью, остался на станции. Его не было здесь утром, когда я приносила печенье и пироги. Перехватив его взгляд, я сразу же поняла, что он тоже все знает и здорово расстроен. Я не знала, как мне вызвать его на разговор, но Сэнди сам решил эту проблему.

– Как хорошо, что ты пришла, Бесс, – сказал он. – Я хочу испечь тот пирог, который так хорошо получается у вас с мамой. Не поделишься со мной рецептом?

– А у тебя есть необходимые ингредиенты? – поинтересовалась я. Такое чувство, будто мы говорили с ним на тайном языке.

– Ясное дело, – ответил он, кивая в сторону кухни.

Я боялась, что другие ребята тоже пойдут с нами, но этого не случилось.

Как только мы оказались одни, Сэнди схватил меня за руку.

– Уже слышала? – спросил он.

– Да. Нужно рассказать Баду, что это мы его спасли.

– Невозможно, – покачал головой Сэнди.

– Но мы должны, – настаивала я. – Я понимаю, что это грозит нам неприятностями, но зато мы избавим мистера Сато от этого ужасного лагеря.

– Думаю, ему будет даже лучше в лагере, чем там, где люди пытаются заживо сжечь его в собственном доме.

– Но все считают, что он – шпион. Его будут пытать. А может быть, убьют.

По правде говоря, я не знала, как именно обращаются со шпионами, но понимала, что готовиться им надо к самому худшему.

– Послушай меня, Бесс, – сказал Сэнди. – Мы не можем рассказать, что были там вместе.

– Тогда я скажу, что была там одна, – заявила я. – Ты ничуть не пострадаешь.

– И как ты объяснишь свое присутствие в его доме? – спросил Сэнди. – А главное, кто поверит, что такая пигалица умудрилась протащить через весь дом взрослого мужчину, перекинуть его через перила, а потом еще благополучно вытащить из воды?

Я знала, что он прав, хотя мне очень не понравилось слово «пигалица». Ростом я почти не уступаю Сэнди!

– Тогда скажи, что сделал это сам, – предложила я.

– Ну да, – ответил Сэнди. – Скажу, что просто вышел ночью прогуляться и случайно забрел на другую сторону залива. Там увидел, что дом Мото Сато горит, и поспешил вытащить старика из огня.

– Сэнди, – сказала я, отводя взгляд, – разве жизнь человека не стоит того, чтобы признаться в наших отношениях с тобой?

Неожиданно для себя я подумала о том, что сказал бы по поводу этой истории Деннис Киттеринг. По его мнению, лагеря для интернированных – настоящее зло. Думаю, он бы проникся ко мне уважением, если бы узнал, что я до конца отстаиваю невиновность Мото Сато.

– Послушай, – сказал Сэнди, – не будем совершать необдуманных поступков. Подождем пару деньков, а там поступим по обстоятельствам.

Мне стало ясно, что я не смогу переубедить его. И тут мне в голову пришла хорошая мысль. Сегодня ночью я отправлюсь наблюдать за Джимми Брауном. А вдруг мне удастся увидеть что-нибудь подозрительное? Если поймать настоящего шпиона, мистер Сато выйдет на свободу.

– Хорошо, – согласилась я. – Но нам не удастся сегодня встретиться. Я не смогу уйти из дома.

– Это не из-за того, что произошло между нами прошлой ночью? – встревоженно прошептал Сэнди. – Ты же знаешь, Бесс, как я люблю тебя.

Я была несказанно счастлива, когда услышала это. Я сказала Сэнди, что ничуть не переживаю из-за этого. Единственное, что меня тревожит, – история с мистером Сато. И нам надо будет еще раз обговорить все через пару деньков.

– Так почему же ты не сможешь прийти сегодня? – спросил он.

– Слишком устала, – ответила я. – Мне надо как следует выспаться.

Похоже, Сэнди мне поверил, хотя раньше я никогда не жаловалась на усталость.

Я ушла со станции, раздираемая двумя противоречивыми чувствами – радостью и печалью. Мне было радостно оттого, что Сэнди признался мне в любви, и в то же время грустно, что он не захотел помочь мистеру Сато. Но он, скорее всего, передумает. Надо только дать ему пару дней на размышление. А если я выясню что-нибудь насчет Джимми, то нам и вовсе не надо будет ни в чем признаваться.

39

В пятницу утром в «Шорти» было не протолкнуться, и Джина надеялась, что Клэй заглянет в обед. Тогда они могли бы перекинуться с ним хотя бы парой слов. Джина проснулась сегодня в его постели. Прежде чем подняться, она какое-то время молча смотрела на его лицо. Клэй выглядел расслабленным и умиротворенным. От тех переживаний, которые читались на его лице прошлой ночью, не осталось и следа.

Накануне вечером Клэй повез Джину в мастерскую, чтобы забрать ее машину. По пути он сообщил ей, что Алек готов подумать о том, чтобы помочь с поднятием линз. Или, по крайней мере, чтобы не мешать ей в этом. Для Джины это стало приятным сюрпризом. И как только Клэю удалось убедить отца? Может быть, он сказал о своих чувствах к ней? Джина знала, что Клэй действительно влюблен, хотя к этому примешивалось явное чувство вины перед погибшей женой, стереть которое могло только время. Наверняка она знала только то, что Клэй сказал отцу о ее родстве с Пурами.

– Я рассказал ему про дневник и про то, что ты – правнучка Мери Пур, – пояснил Клэй, – а никакой не историк.

– И как он на это отреагировал? – спросила Джина.

– Сказал: «Быть этого не может».

Джина поморщилась, но Клэй рассмеялся.

– Не переживай, – успокоил он. – Думаю, отец понимает, почему ты скрыла от нас правду.

Джина провела с ним всю ночь. Они снова занимались любовью, чему только однажды помешал стук в дверь: это Лэйси пришла узнать, все ли в порядке с Клэем. В ответ Джина и Клэй расхохотались. Было слышно, как Лэйси тихонько охнула за дверью.

– Прошу прощения! – извинилась она. – И не обращайте на меня внимания.

– Вот уж кто наверняка счастлив, – заметил Клэй. – Лэйси мечтала об этом с того самого момента, как ты здесь поселилась.

Джина вспомнила тот вечер, когда она приехала к маяку, чтобы взглянуть на линзы. Было это три недели назад. Она тогда практически не обратила на Клэя никакого внимания: роман с мужчиной явно не входил в ее планы.

Клэй внезапно притих: от былого веселья не осталось и следа. Подняв голову, Джина взглянула ему в лицо. Клэй, не отрываясь, смотрел на шкаф. Там на одной из полок стояла фотография Терри. В такой темноте невозможно было разглядеть ее черты, но Клэй все равно смотрел в сторону фотографии.

– О чем ты думаешь? – спросила Джина, снова опуская голову ему на плечо.

– Да так, ни о чем, – со вздохом ответил он.

– Видимо, так ты отвечал Терри, когда она спрашивала тебя, все ли в порядке?

Взгляд, который бросил на нее Клэй, трудно было назвать дружелюбным. Тем не менее он все-таки ответил.

– У меня было немало хороших моментов в последнее время, – заметил он. – Особенно с тобой. А потом я вспомнил Терри и… Ненавижу себя за то, что снова могу смеяться. Я не заслуживаю того, чтобы чувствовать себя счастливым.

– Глупости, – возразила Джина.