Дело о дневнике загорающей Гарднер Эрл
— Конечно. Я — врач банка. Раз в полгода все служащие проходят у меня диспансеризацию. Естественно, многие из них постоянно у меня лечатся. Я хорошо знал Балларда, когда он работал в банке, теперь вижусь с ним очень редко.
— Я сообщу вам кое-что о Балларде, — сказал Мейсон. — Вы все равно прочитаете это в утренних газетах. Его убили сегодня вечером примерно в десять тридцать.
— Убили?
— Да.
— Кто это сделал?
— Я не стану объяснять в данный момент причины, потому что не имею права, но полиция решит, что Арлен Дюваль.
— Черт побери!
— И еще я могу сказать вам — но это строго конфиденциально — что в течение последних сорока восьми часов Джордан Баллард сообщил полиции, что вспомнил номер еще одной купюры, украденной из Коммерческого банка — тысячедолларовой. Теперь полиции известен номер одной тысячедолларовой купюры.
— А как он его вспомнил, ведь прошло уже столько времени? — в голосе доктора Кандлера слышалась подозрительность.
— Он всплыл из памяти в связи с номером лошади, на которую Баллард поставил в тот день.
— Звучит очень сомнительно и неправдоподобно, — заметил доктор Кандлер.
Мейсон кивнул.
— Какое-то время я считал, что это Баллард.
— Финансирует Арлен Дюваль?
— И это тоже. Но, в первую очередь, человек, совершивший кражу в банке.
— Как он мог это сделать?
— Не знаю. Но давайте проанализируем обстоятельства с позиций холодной реальности. Баллард работал в банке. Он — один из тех, кто должен был проверить деньги, упаковываемые в коробку. Он уклонился от своих обязанностей, потому что его больше интересовали результаты забега на ипподроме и радиоотчет о нем, который как раз передавали. Обычно он не играл на скачках, а тут решил, потому что кто-то посоветовал ему поставить именно на эту лошадь. Он ни разу не упомянул, откуда он получил такую информацию. Он поставил слишком много для простого банковского служащего, работающего за небольшое жалованье. После кражи Балларда уволили, какое-то время у него, очевидно, были трудности, он не знал, как свести концы с концами, и вот, наконец, нашел работу. Короче, он поступал именно так, как виновный человек, пытавшийся сбить всех со следа.
— Но так мог действовать и невиновный, — заметил Мейсон.
— Конечно, — согласился Кандлер. — Но давайте вспомним, что произошло потом. Внезапно все, к чему бы он ни прикасался, стало превращаться в золото, просто царь Мидас, а не Джордан Л. Баллард. Он занялся инвестированием, купил дело, где работал, начал скупать недвижимость, разбогател…
— Но он же получал прибыль, — сказал Мейсон.
— Конечно получал, но мы смотрим на это с хладнокровной, реалистической позиции. Бедный, уволенный, опозоренный Баллард какое-то время нищенствует, начинает работать за мизерную зарплату, а затем вдруг процветает. Он вложил деньги, и эти инвестиции принесли какую-то прибыль, но все ли его богатство — результат его удачных капиталовложений?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Никто не может.
— Так что вы его подозреваете?
Доктор Кандлер кивнул.
— Именно это я и хотел выяснить, — сообщил Мейсон. — У меня есть причины предполагать, что та тысячедолларовая купюра, номер которой Баллард называл полиции, находилась в собственности Арлен Дюваль. Естественно, вы должны держать эту информацию с секрете. Вы понимаете, доктор, что мне требовалось узнать о Балларде прежде, чем двигаться дальше.
— И его убили?
Мейсон кивнул.
— Я думаю, он пришел к логическому завершению карьеры, — высказал свое мнение доктор Кандлер. — Понимаете, мистер Мейсон, у Балларда была возможность помочь в осуществлении кражи, хотя физически для него было невозможно взять деньги. Поэтому у него должен был быть сообщник.
Мейсон опять кивнул.
— И вот Баллард занялся деятельностью, которую совсем не одобрял его сообщник. Когда между преступниками нет согласия, результатом становится убийство.
— Это именно тот случай, — сделал вывод Мейсон, внимательно наблюдая за лицом доктора Кандлера.
— Наверное, я должен был испытывать жалость, — продолжал доктор Кандлер, — но на самом деле эта информация — лучшая новость, которую я слышал за последнее время. Я думаю, что ситуация близка к развязке. Теперь полиции придется разбираться с двумя преступлениями: кража из Коммерческого банка и убийство Балларда. Когда они найдут убийцу, они найдут сообщника и таким образом решат проблему кражи.
— Если Арлен Дюваль свяжется с вами, пожалуйста, сразу же сообщите мне, — попросил Мейсон.
Доктор Кандлер снова потер подбородок.
— Не обещаю, мистер Мейсон. Что касается Арлен Дюваль, я буду делать то, что, по моему мнению, лучше для ее интересов.
— Я считаю, что в данной ситуации в ее интересах как можно скорее связаться со мной, — заявил Мейсон.
— Это ваше мнение.
— Да.
— Я составлю свою точку зрения после того, как поговорю с Арлен, при условии, конечно, что она позвонит мне, — сказал доктор.
— И я думаю, предпочтительнее, если она свяжется со мной через вас.
— Почему?
— Мне вручили повестку. Я должен завтра в десять утра предстать перед Большим Жюри. Я обязан принести с собой все наличные деньги, полученные мной от Арлен Дюваль, которые находились в моей собственности, когда была вручена повестка.
— Вас будет допрашивать Большое Жюри?
Мейсон кивнул.
— Как адвокат, вы имеете право не разглашать конфиденциальную информацию, полученную от клиента. Они не могут задавать вам вопросы на эту тему.
— Вы дали очень широкую трактовку закона. Фактически, в нем говорится, что информация, переданная мне клиентом и необходимая для того, чтобы я объяснил ему его законные права — это конфиденциальное сообщение, сделанное адвокату и защищенное свидетельской привилегией, но существуют и исключения из правила.
— Однако, насколько я понимаю, вы будете интерпретировать это правило в пользу вашей клиентки?
Мейсон улыбнулся.
— Вы можете на меня положиться, доктор.
Доктор Кандлер встал со стула и пожал Мейсону руку.
— Вы знаете, мистер Мейсон, что Арлен Дюваль обратилась к вам за консультацией по моему настоянию?
— Правда?
— Да. Я чувствовал, что что-то происходит за сценой, какие-то значительные события. Я не считаю себя достаточно квалифицированным, чтобы разобраться в этих моментах. Кто-то пытался использовать Арлен, как свое орудие, загрести жар чужими руками. Я решил, что как только на сцене появитесь вы, ситуация каким-то образом приблизится к развязке.
— Вы считаете смерть Джордана Л. Балларда одним из результатов моего участия в деле?
— Вы выражаетесь очень грубо, — заметил доктор Кандлер.
— Но точно?
— Да. Я не собираюсь вам лгать, мистер Мейсон. Я считаю, что убийство Балларда — один из результатов вашего появления на сцене.
Мейсон уже направился к двери и прикоснулся к ручке, когда почувствовал, как она поворачивается под его пальцами: кто-то пытался открыть дверь с другой стороны.
Мейсон сделал шаг назад и в сторону.
Доктор Кандлер хотел что-то сказать, но сдержался.
Вошла аккуратно одетая, рыжеволосая женщина лет тридцати двух, прекрасно знающая о своем шарме и отличной фигуре. Она мило улыбнулась мужчинам.
— Роза! — воскликнул доктор Кандлер. В его голосе слышалось легкое раздражение. — Что ты здесь делаешь?
— Решила заглянуть и узнать, не нужна ли моя помощь.
— Это Роза Травис, моя старшая медсестра, мистер Мейсон, — объяснил доктор Кандлер. — Она отвечает на все ночные звонки.
Мейсон пожал протянутую руку.
— Я с вами говорил по телефону?
— Да.
— Простите, если разбудил вас.
— Не переживайте. Я уже приучила себя быстро просыпаться, отвечать на звонок, а потом сразу же снова засыпать. Я сокращаю доктору Кандлеру количество ночных вызовов, успокаивая пациентов. Большинство звонящих ночью — это нервные ипохондрики, которым просто становится одиноко, если они не могут заснуть. Я советую им выпить пару таблеток аспирина, принять горячую ванну, и это помогает им подождать до утра.
— Роза — бесценный клад, мистер Мейсон, — добавил доктор Кандлер. — Я использую диатермию[4] и потогонное лечение. Большинство врачей их не применяют, но я готов поклясться, что они приносят большую пользу. За эти виды лечения отвечает Роза. Конечно, днем вместе с ней работают несколько помощников, но я все равно не представляю, как она выдерживает. С тех пор, как моя жена умерла примерно пять лет назад, на ночные звонки отвечает Роза. Она работает у меня… почти одиннадцать лет.
— Двенадцать, — поправила Роза.
— Уже двенадцать! Боже, как летит время!
— Я подумала, что смогу быть вам чем-нибудь полезна, — сказала она, посмотрев вначале на доктора, а потом на Мейсона. — Что-нибудь случилось?
— Балларда убили, — сообщил доктор Кандлер.
— Что?
Доктор Кандлер кивнул с мрачным видом.
— В какое время? — резко спросила Роза Травис.
— Мы точно не знаем, — ответил доктор.
Мейсон открыл дверь.
— Мне пора. Меня еще ждет работа. Скоро увидимся.
Он вышел в холл, а затем через приемную на улицу, где вдохнул ночной воздух, оставив за спиной спертую атмосферу врачебного кабинета и двоих людей — врача и медсестру, которые задумчиво и оценивающе разглядывали друг друга.
8
Делла Стрит ждала Мейсона, когда он открыл дверь кабинета в половине десятого утра.
— Мне вручили повестку. Я должен предстать перед Большим Жюри, — сообщил адвокат.
— Я так и поняла. Пришло одно письмо…
— Забудем о письмах, Делла. По-настоящему важное что-нибудь есть? У меня времени в обрез. Не хочу опаздывать.
— Тебе лучше прочесть это письмо, — заметила Делла.
— Что там еще?
Она передала ему самый обычный конверт, на котором на машинке был напечатан адрес. Делла уже разрезала его.
— Что там? — еще раз раздраженно спросил Мейсон.
— Посмотри сам.
Своими длинными пальцами Мейсон вынул содержимое.
— Да будь я проклят! — воскликнул он.
Делла Стрит с беспокойством глядела на него.
Мейсон держал в руках пятисотдолларовую и тысячедолларовую купюры. К деньгам была приложена записка, написанная авторучкой. Почерк, определенно, был женский.
«Уважаемый мистер Мейсон!
Я обещала, что первым делом сегодня утром вы получите эти деньги. Меня заверили, что письмо будет у вас в офисе к восьми часам. Какое-то время нам, возможно, не удастся встретиться лично. Большое спасибо.
Арлен Дюваль.»
Мейсон рассмотрел почтовый штемпель на конверте.
— Отправлено в половине девятого вчера вечером, — заметил он.
Делла кивнула.
Мейсон вынул из внутреннего кармана второй конверт, в котором тоже пришло полторы тысячи долларов, только на контору Дрейка. Он сравнил, как напечатан адрес.
— Машинка та же? — спросила Делла.
Мейсон покачал головой.
— Теперь у тебя два аванса по полторы тысячи долларов, — сделала вывод Делла.
Адвокат покачал головой.
— Нет?
— Нет.
— Что случилось?
— Я избавился от тех денег, Делла.
— Каким образом?
— Деньги, кажется, не держатся у меня в руках. Кроме того, Делла, мы не можем с уверенностью утверждать, что те банкноты пришли от Арлен Дюваль. В тот конверт была вложена отпечатанная на машинке записка с опять же напечатанным инициалом в конце — «А». Это не доказательство в Суде. Предположим, она бы послала в том письме долговую расписку. Они бы рассмеялись мне в лицо, если бы я попытался утверждать, что напечатанный на машинке один инициал — ее подпись, а долговая расписка имеет какую-то силу, если в письме нет больше никаких доказательств, что он пришло от нее.
— К чему ты клонишь?
— Большое Жюри хочет допросить меня относительно всех денег, полученных мной от Арлен Дюваль. Я абсолютно уверен, что Гамильтон Бергер, окружной прокурор, будет лично вести дело. Я думаю, что мистер Бергер в настоящий момент занят подготовкой изматывающего допроса, или того, что он таковым считает. Он, несомненно, предвкушает, как заставит меня ерзать перед Большим Жюри.
— Так, значит, ты не собираешься ничего говорить им о первых полутора тысячах долларов.
— О каких полутора тысячах долларов? — спросил Мейсон с ничего не выражающим лицом.
— О, мне все ясно. Пусть будет по-твоему. Попытайся вернуться в целости и сохранности.
— Не сомневайся, — пообещал Мейсон.
— Пол Дрейк рассказал мне о том, что произошло вчера вечером. Шеф, кто был у Балларда? Я имею в виду того мужчину, которого видели в окне.
— Прочитай вечернюю газету, — посоветовал Мейсон, собирая дипломат. Как бы небрежно он опустил в него записку и две крупных купюры. Он взглянул на часы, улыбнулся и сказал:
— Ну, Делла, я пошел. Не хочу заставлять ждать Гамильтона Бергера. Надо войти точно в десять.
Мейсон направился к двери, внезапно остановился и повернулся к секретарше.
— Делла, тот конверт, который мне вчера передал Пол, принес посыльный в форме. Я хочу, чтобы Дрейк проверил все службы, предоставляющие в нашем городе услуги посыльных, и нашел того мальчика. Необходимо выяснить, при каких обстоятельствах ему передали конверт, и получить описание человека, вручившего письмо.
Делла Стрит кивнула.
— А теперь я отправляюсь на растерзание к Гамильтону Бергеру, — заявил Мейсон.
— Не позволяй ему особо расходиться, — предупредила Делла.
Мейсон улыбнулся.
— Это шоу окружного прокурора, Делла. Я сейчас загнан на задний двор и он может гонять меня, сколько захочет.
— Ты хочешь сказать, что у тебя нет противодействия?
— О, я всегда найду, за каким законом или поправкой спрятаться.
— Ты очень легко подходишь к этому делу. Будь посерьезнее.
Мейсон взял такси до Дворца Правосудия и сразу же отправился в зал заседаний Большого Жюри.
Адвоката окружили журналисты и фотографы, ослепившие его вспышками.
— Почему вас вызывают на Большое Жюри, мистер Мейсон? — спросил один из репортеров.
— Если бы я сам знал, — ответил Мейсон. — Мне вручили повестку и, как законопослушный гражданин, я здесь. Вот и все, что я могу вам сказать.
— Можете сказать или будете говорить?
— Могу и буду.
Полицейский похлопал адвоката по плечу.
— Вы первый, — сказал он.
Мейсон вошел в зал заседаний Большого Жюри.
В этот момент перед Большим Жюри выступал Гамильтон Бергер. Окружной прокурор запнулся, увидев входящего Мейсона. Лицо Бергера сияло самодовольством и триумфом. Мейсон заметил любопытные взгляды членов Большого Жюри, но почувствовал определенную холодность и отсутствие участия. Это означало, что Гамильтон Бергер обрисовал им ситуацию, которая, очевидно, оказывалась более серьезной, чем ожидал Мейсон.
Адвокат принял присягу и Гамильтон Бергер предупредил его о конституционных правах.
— Вы — адвокат, — сказал Бергер. — Закон обязывает вас отвечать на определенные вопросы, задаваемые Большим Жюри. Однако, от вас не требуется давать показания относительно того, что может быть вменено вам в вину. Вы имеете право отказаться отвечать на вопросы, которые могут инкриминировать вам совершение преступления.
— Спасибо, — холодно поблагодарил Мейсон.
— Вам была вручена повестка о явке в Суд, приказывающая вам предоставить любые наличные деньги, которые получены от Арлен Дюваль. Поскольку необходимо сделать соответствующую отметку в протоколе, я хочу спросить вас, мистер Мейсон, знакомы ли вы с Арлен Дюваль?
— Да.
— Она является вашей клиенткой?
— В некотором роде.
— Вы можете объяснить, что имеете в виду?
— Договор о предоставлении услуг адвоката был заключен с оговоркой.
— Вы поставили какое-то условие?
— Да.
— Какое?
— Если я в результате своего расследования приду к выводу, что она виновна в совершении преступления, или как активная исполнительница, или как соучастница до или после события преступления, я оставил за собой право прервать наши отношения адвоката и клиента и, более того, использовать полученную информацию для помощи правоохранительным органам.
— Очень благородно с вашей стороны, — ехидно заметил Гамильтон Бергер.
— Не думаю, что сейчас место сарказму, — ответил Мейсон. — Кстати, это была простая мера предосторожности.
— Вы уверены в том, что заключили с ней подобное соглашение?
— Естественно.
— Когда она только что наняла вас?
— Да.
— Или это соглашение было заключено совсем недавно, после того, как вам вручили повестку с приказом давать показания перед Большим Жюри и, благодаря ему, вы оказываетесь в положении, когда можете обелить свои действия законным путем?
— Я уже сказал вам, когда оно было заключено. Если вы хотите задавать вопросы, продолжайте. Если вы вызвали меня сюда, чтобы намекать на факт моей попытки обелить действия законным путем, я просто уйду. Вы сами юрист и знаете, какие вопросы можно задавать, а какие — нет. Так что придерживайтесь надлежащих вопросов.
— Вам не требуется учить меня праву, — рявкнул побагровевший Гамильтон Бергер.
— Кто-то должен это сделать, — ответил Мейсон. — Но так мы ничего не добьемся. Я занятой человек и вы занятой человек. Члены Большого Жюри тратят свое время на выполнение этой общественной обязанности. Давайте продолжим слушание.
— Хорошо. Что вам заплатила Арлен Дюваль? — в гневе заорал Гамильтон Бергер. — Она ведь заплатила вам какие-то деньги, не так ли?
— Нет.
— Ни цента?
— Сейчас мы подошли к проблеме факта и доказательства. Я выставил Арлен Дюваль счет на полторы тысячи долларов. У меня есть все основания полагать, что я получил от нее деньги, но она мне их не заплатила.
— Тогда каким образом вы их получили?
— Полторы тысячи долларов, О КОТОРЫХ Я СЕЙЧАС ГОВОРЮ, — Мейсон специально произнес эту фразу медленно, чтобы полностью удостовериться, что секретарь Суда, стенографировавший процедуру заседания, в точности записал слова адвоката, — я получил по почте сегодня утром в конверте, на котором мой адрес было написан на пишущей машинке. В конверт была вложена записка, написанная от руки. Я предполагаю, что это почерк Арлен Дюваль, потому что внизу стоит подпись Арлен Дюваль.
— Что находилось в конверте?
— Две купюры. Одна пятисотдолларовая и одна тысячедолларовая.
Гамильтон Бергер невольно показал свое удивление.
— Вы хотите сказать, что эта молодая женщина послала вам две купюры — тысячедолларовую и пятисотдолларовую?
— Я именно это и заявил.
— А откуда она взяла деньги, как вы думаете? — саркастически спросил Бергер.
— Вы решили спрашивать меня о моих мыслях перед Большим Жюри?
— Арлен Дюваль сказала вам откуда она взяла деньги?
— Мне она об этом не говорила. Как я уже заявлял, у меня не было с ней личного контакта со вчерашнего дня. Письмо я получил сегодня утром по почте.
— Когда утром?
— За несколько минут до прихода сюда. Именно поэтому деньги у меня с собой. В моей конторе принято депонировать каждый доллар, полученный наличными, на мой банковский счет. Со счета я снимаю деньги чеком по мере необходимости.
— Я, конечно, предполагаю, что в вашем положении, при вашем роде деятельности, вам приходится принимать все меры предосторожности, чтобы не быть осужденным за нарушение налогового законодательства.
Мейсон зевнул.
— Где находятся эти две купюры — пятисотдолларовая и тысячедолларовая?
Мейсон достал их.
Гамильтон Бергер скопировал номера купюр на отдельный лист бумаги и передал его помощнику, который сразу же выскользнул из зала заседаний.
Бергер обратился к Большому Жюри:
— Номера купюр сейчас проверят и мы узнаем, связаны ли они с имевшим ранее преступлением или нет.
Окружной прокурор снова повернулся к адвокату:
— А теперь скажите, знали ли вы Джордана Л. Балларда при жизни?
— Да.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Вчера вечером.
— Вы были на работе у мистера Балларда, на автозаправочной станции, расположенной на пересечении Флоссман-авеню и Десятой улицы?
— Да.
— Вы встретились там с мистером Баллардом?
— Да.
— Вы до этого его знали?
— Нет.
— Тогда вы встретились с ним в первый раз?
Читать бесплатно другие книги:
