На подсосе. История любви Мур Кристофер
Тут Графиня помолчала хорошенько, я даже подумала, не рассветает ли уже или как-то, но потом из-за края кровати выглядываю, а она просто ему в глаза смотрит. Потом ко мне обернулась.
«Эй, малышка!» — говорит и улыбается мне, а это прям как подарок или что-то. Потом снимает часы и кидает мне. «Там автоматический календарь, — говорит, — поставь будильник минут за двадцать до заката, чтобы опять никому не попасться, ага?» А я хотела ей сказать про куртку, которую мне Фу сделал, но как бы говорить не смогла, поэтому просто кивнула, часы надела и снова на пол сползла.
Потом слышу, Графиня такая: «Ты не одинок. Я здесь. Можем уехать туда, где нас никто не знает, никто за нами не гоняется, и я за тебя всегда буду».
А он такой ей: «Я знаю. Я в смысле — одиночество от всех прочих. Отдельность. Я человеком хочу быть, а не какой-то мерзкой дохлой падалью».
«Мне казалось, ты хочешь быть особенным».
«Хочу, но — по-человечьи особенным. Из-за того, что сам сделаю».
Потом все ненадолго опять затихло, и наконец Графиня такая: «А я это люблю, Томми. Я не боюсь все время, как ты. Совсем наоборот. Я даже не представляла себе, до чего раньше боялась, пока не стала вот такой. Мне нравится ходить по улицам и знать, что я альфа-зверь, слышать, видеть и чуять все, быть во всем. Нравится. Я хотела и с тобой этим поделиться».
«Это ничего. Ты ж не знала».
«Я тоже не хочу быть одна. Поэтому я тебя и обратила. Я тебя люблю».
Тут на часах у Владыки Хлада будильник запищал, и он его отключил.
Потом весь такой: «Мы не можем вернуться к тому, что было раньше, да? Чтоб я о тебе заботился?»
«Разные миры, Томми. Ты сам теперь это знаешь. Мы были в одной комнате, но в разных мирах».
«Тогда ладно. Я тебя люблю, Джоди».
И Графиня такая: «Я тебя тоже люблю».
А потом они долго ничего не говорили, и когда по моим новым часам солнце уже встало, я смотрю — а они лежат такие в обнимку, а на подушке красные пятна их слез.
И я такая: «Ох, черт, только не это!»
31
Где представлены хроники Эбби Нормал: Почти как тостер, я правлю тьмой
Короче, я в тот день немного поспала, поговорила пару раз по телефону с моим милым возлюбленным ниндзей Фу, потом он приехал, и мы оставили Джереда с кровью для Владыки Хлада и Графини, когда они пробудятся, и отправились в логово. Там где-то час ушел на то, чтоб подмести все битое стекло, пепел и дрянь с минувшей ночи. Только закончили уборку и считать деньги, а также обжиматься и чего не, как на Графининых часах будильник запищал.
Я такая: «Чувак, я не готова».
А он такой: «Чувак, ты готовее всех, кого я знаю».
А я такая: «ОБМ, я тебя засексую до смерти, если мы выживем».
И тут он такой весь робкий сразу и давай делать вид, что занялся чем-то техническим, чтоб мы и впрямь готовы были.
Потом, через час после заката типа, слышу — идут. Я у кухонной стойки такая, и тут пожарная дверь внизу открывается, я поворачиваюсь — а они типа такие опа, и уже тут. Владыка Хлад их звал Животными, только они теперь скорее падаль на дороге. И я типа потрогала выключатель у себя на куртке, чтоб только наверняка знать, что он никуда не делся.
И такая: «Эгей, вампирский отстой».
А бывший черный, ныне серый, который у них типа главный, к моему радиатору липнет такой: «Нам деньги нужны, где деньги?»
А я ему такая: «Сбавь обороты, немертвое УО. Нет никаких денег».
А он такой: «Ты нам мозг давай не еби. Флад с рыжей забрали у меня из дома шестьсот штук».
А я такая: «Вообще-то, типа пятьсот восемьдесят три тысячи пятьдесят восемь».
А он такой: «Отдавай!»
И всемером типа вокруг собираются, даже перерожденец этот, которого Графиня мутузила, типа все меня массивно на отсосный паровоз кинуть хотят, поэтому палец у меня все время на кнопке, вдруг понадобится мудачье это скопом поджарить. Но не парюсь такая и вся типа: «Вы, что ли, удолбались?»
А он мне такой: «Не, я не долбался. И тут никто не долбался».
И все такие как заныли хором и чего не, типа: «Мы даже из бонга дернуть не можем. Пива выпить. У нас организмы не принимают. Трезвяк сосет. Мы бессмысленные немертвые торчки».
Поэтому я вся такая им: «Ну так шаг назад все и узрите, сцуко».
Беру бутылку «Столи» из холодильника и мешаю в стакане с кровью из пакета, какие мы оставляли Графине и Владыке Хладу, а у них у всех слюни текут при виде крови, поэтому я такая думаю: «Не заставляйте меня вас изжарить».
А потом такая протягиваю стакан серому вампу, и он такой: «Клево!»
А остальные такие типа: «Мне, мне, мне».
В общем, я всем «кровавых мэри» мешаю, и засаленный хипарь такой: «А печеньки с дурью туда можно макать?»
А я ему: «Ну да, вампирский торчок».
А они все такие: «Ты богиня. А мы недостойны. И о, пожалуйста, можно нам немножечко еще?» Пока все срубаться не начали.
В общем, минуты через две на кухне валялась такая здоровенная куча вурдалачья в отключке, и я вся такая: «Ё, Фу, я тебе навалила срани».
Тут Фу из спальни выходит, весь такой хорошенький, ультрафиолетовый фонарик держит, типа меня спасать, потом видит, что все в отрубе, целует меня крепко-крепко и типа: «Ты даешь».
А я ему такая: «То ли еще будет, моя любовный пупсик с мангоидной прической».
А он такой: «Успокоительное в крови, фигли-мигли, четыре часа, ёксель-моксель, я говорю как ботан, меня хрен поймешь…»
Поэтому я такая: «Да по барабану, жеребчик мой сахарный. Разбирайся».
В общем, Фу два часа свою медицину с Животными городил, кровь у них брал, всякое ботанство свое над нею учинял, потом обратно вливал и все на место ставил, но в конце концов закончил, и я позвонила Джереду, что мы едем за Владыкой Хладом и Графиней.
Поэтому я типа еще один звонок сделала, чтоб уж наверняка все в порядке и что не, а Фу такой: «Ты точно уверена, что этого хочешь?»
А я вся такая: «Фу, у них величайшая любовь всех времен. Только так и можно».
А он мне такой: «Ну ладно, если уверена. Потому что мы их можем сделать, как всех остальных».
А я вся такая: «Не, не получится. Они должны быть вместе. И тебе совсем не нужно жить дома. У нас будет совершенно клевое любовное логово».
Так мы и сделали.
Из переулка через дорогу Синия смотрела, как открывается пожарная дверь, и из дому вываливаются Животные, все с пустыми руками. Точно самой надо было идти, но вся эта волокита со сгоранием и припеканием научила ее, что лучше делегировать полномочия. Во-первых, они не забрали ее деньги, и это само по себе скверно, а во-вторых, от них теперь шло тепло. И вот это уже совсем катастрофа.
— Ебланы ничего толком сделать не могут, — сказала она себе. — Придется их заново убить.
— Это вряд ли, — раздался у нее за спиной голос. Синия резко развернулась длинными ногтями вперед — с размаху она бы содрала с напавшего половину лица.
Но Илия перехватил ее руку. Он где-то нашел себе другой спортивный костюм — на сей раз бледно-кобальтовый.
— Пора прекращать. Боюсь, джинн должен вернуться в бутылку.
— Отпустите, мне нужно забрать мои деньги.
— Нет, дорогая моя, вам это ни к чему. Обитатели сей студии не так давно пристрастились к новой моде.
— От вас у меня, блядь, одни убытки будут, бледнолицый.
— Вам об этом больше волноваться не нужно.
— Это в смысле?
— Все заканчивается. Пойдемте со мной, моя дорогая.
— Вы хотите, чтоб я с вами пошла? Мы же даже не знакомы.
— Нет, но у нас все равно особые отношения.
— Особые? Вы били капот «Мерседеса» моим лицом.
— Ну, да. Извините. Невинным поведение мое иногда может казаться неприятным.
— Во как? Невинным. Да я тыщу парней выебла.
— Ну а я убил столько, что на целый город бы хватило.
Синия пожала плечами.
— Ладно, ваша взяла.
— Месть — блюдо, которое лучше подавать холодным, не считаете?
— Или не подавать вообще, — раздался мужской голос из-за спины Илии.
Старый вампир и Синия развернулись. Там стояла троица в длинных пальто — как скульптуры, будто вечные, словно ждать могли сколь угодно долго.
— Ко мне сейчас что, кто захочет, может подкрадываться? — спросила Синия.
— Пора уходить, Илия, — произнесла африканка.
— Если б не я, вас бы тут вообще не было, — ответил старый вампир.
— Да, и если б мы не следовали твоим правилам, нас бы давно выследили и прикончили.
— А, моим правилам. — Илия опустил голову.
— Сколько осталось прибрать?
Илия посмотрел на окна студии через дорогу, потом на Синию. Та вздела бровь, чуть улыбнулась.
— Только вот эта. — Он солгал.
— Так заканчивай.
— Я бы предпочел уклониться, — ответил Илия.
Император Сан-Франциско оплакивал свой Город. Он сделал все, что мог, вызвал полицию, предупредил газеты, даже сам попробовал выйти на битву, но когда собрал в себе достаточно мужества вернуться в «Безопасный способ» в Марине, все завершилось, и теперь оставалось лишь делиться домыслами с прибывшим полицейским патрулем, отчего выбито окно и почему в магазине никого. Бригаду ночных грузчиков попробовали выследить, но дома никого не оказалось. И Город его осажден вампирами.
И вот Император скорбел и утешал гвардию — чесал Фуфела за ушами и гладил Лазаря по ребрам, а они дрыхли на пирсе. Туман с Залива сегодня полз медленно, ветром его не надувало, как часто здесь бывает.
За спиной раздались шаги — и возникли пятеро. Изверг, трое в длинных пальто, которых он видел накануне ночью, и блондинка в синем вечернем платье. Прошли мимо, и только изверг приостановился и обернулся. Император покрепче придержал Фуфела — боялся, что с песиком опять случится припадок лая, и все будет испорчено.
— Старик, — произнес Илия. — Город вновь твой. — И догнал остальных на конце пирса.
Император разглядел их моторную яхту за волноломом — футов двести в длину, в гавань она бы просто не поместилась.
— Очень хорошо, идем? — произнес Илия.
— А мне можно такое пальто? — спросила Синия, показав подбородком на высокого блондина.
Тот ответил:
— Получишь, когда научишься тайному рукопожатию и тебе выдадут кольцо с декодером.
Синия посмотрела на Илию:
— Он мне мозги ебет?
— Да, — ответил Илия и предложил ей руку. Она взялась за нее и ступила с пирса в баркас.
Император проводил взглядом вампиров, исчезнувших в тумане.
Ривера вызвал подкрепление — шестерых полицейских из спецназа со всем их хозяйством и тараном, выносить дверь, — поэтому они с Кавуто, слабо сказать, удивились, когда означенная дверь открылась чуть ли не сразу, как они в нее постучали. В проеме нарисовался сонный молодой китаец без рубашки. Волосы его торчали в разные стороны шипами.
— Да, вам чего?
Ривера протянул ордер.
— У нас ордер на обыск этой квартиры.
— Очхор, — кивнул китайский парень. — Эбби, легавые пришли.
На верхнюю площадку лестницы вышла юная бракованная клоунесса в кимоно.
— Привет, легавые, — сказала Эбби Нормал.
— Ты что тут делаешь? — спросил Ривера.
— Я тут живу, легаш. — «Ш» у нее неприятно прошипело. Ривере очень не понравилось.
— Вообще-то это моя квартира, — сказал китаец. — Вам мою личность удостоверить?
— Да, парнишка, это было бы мило, — сказал Кавуто. Он развернул китайца и насильственно сопроводил вверх по лестнице, пока тот читал на ходу ордер.
— Только не оставляй на Фу синяков, легавый, — сказала бракованная клоунесса.
Ривера повернулся к спецназовцам и смущенно пожал плечами.
— Извините, ребята, мы, наверное, сами справимся. — Те, шаркая, убрели прочь.
— А вы чего ищете-то? — спросил китаец. — Может, мы быстрее найдем?
— Мы ищем Томаса Флада и Джоди Страуд. Он значится съемщиком этой квартиры и еще одной на этой улице.
— А, ну да. Я подснимаю, — сказал китайский парень.
— Стивен Вон, — прочел Кавуто на правах паренька.
Ривере все это очень и очень не нравилось. В районе Миссии обнаружили еще один труп с теми же кровопотерей и сломанной шеей: парень был наг — кто-то, очевидно, его раздел; знакомые утверждали, что на пробежку он надевал кобальтовый спортивный костюм. В общем, списали на обычное ограбление. А неделю назад убийства вообще прекратились. Но это не значило, что делу конец. Ривера уже совершил такую ошибку — решил, что с той парочкой тоже все закончилось. Ему наконец удалось уговорить христианского парня из «Безопасного способа» заявить на рыжую за нападение с применением насилия. После долгих бесед с остальными торчками они добились ордера на арест этого Флада за соучастие. Кроме того, грузчики намекали, что Флад и рыжая как-то заполучили их долю денег старого вампира. Может, они и впрямь уехали из города. Если так, что ж, хорошо, но нераскрытых убийств Ривере все равно хватало.
— Подснимаешь у Томаса Флада?
— Лично мы не встречались вообще-то, — ответил Стив. — Договорились через агента.
— Ага, ошибочка вышла, легавый, — сказала костлявая девчонка.
Ривера оглядел квартиру. Разносить ее вдребезги не требовалось. Все в ней явно было новым. Обставлена преимущественно плетеной дешевкой «Импорта с Пирса 1» — с панковским оттенком «Городских Галантерейщиков». Последнее, догадался Ривера, было дизайнерской лептой жутковатой клоунессы.
А вот бронзовые скульптуры никуда не вписывались. Нагая молодая женщина в полный рост, большая кайманова черепаха и, опять же, в человеческий рост — бронзовая пара в такой позе, что напоминало «Поцелуй» Родена.
— Дорогие, должно быть, — сказал Ривера.
— Не очень. У меня скульпторы знакомые, — ответил китайский парнишка. — Такие мотоциклисты у нас на улице живут.
— Фу в биотехе работает, — вставила бракованная клоунесса. — Он типа неприлично зашибает, легавый.
— Н-да, шикарно, — промолвил Ривера. У него на глазах эти кварталы при всплеске дот-комов превратились из ржавых трущоб с мастерскими и вкраплениями каких-нибудь этнических забегаловок в облагороженный улей профессионалов-хипстеров, расселившихся по перестроенным чердакам. Назад дороги не было. Район кишел такими вот детками, которые могли потратить эквивалент годового дохода Риверы на машину, которую будут выводить из гаража раз десять в год. И этот китаец явно из них же.
— Так вы этих людей не знаете? — Ривера показал на имена в ордере.
Стивен Вон покачал головой.
— Простите, ни разу не видел. Плату я отправляю в агентство. Можете у них проверить.
— Ну что ж. Простите, что потревожили.
— Ну что ж? — переспросил у Риверы Кавуто. — И все?
— Их тут нет, Ник. И эти двое не знают, где они.
— Но этого же недостаточно.
— Да? Не хочешь побеседовать наедине с вот этой Эллисон — может, что и выяснишь? — Ривера повел подбородком в сторону бракованной клоунессы.
С тех пор как они поднялись в квартиру, Кавуто старался, чтобы между ним и костлявой девчонкой постоянно кто-нибудь находился. Теперь же он посмотрел прямо на нее — и содрогнулся.
— Нет, наверное, на этом все. — Он повернулся и грузно сбежал вниз по лестнице.
— Ты бы проверил документы у своей подружки, — посоветовал Стиву Ривера. — Может, ты для нее недостаточно взрослый. — Повернулся и тоже ушел.
— Фу, Фу, — сказала Эбби. — Свалили. И не вернутся. Пошли в магаз.
— Эбби, а ты точно уверена? Жестоко же как-то. — Он похлопал по скульптурной паре, слившейся в поцелуе.
— Я как-то слышала, что сказала Графиня. Там как во сне. Они как бы плывут, все такие мирные и сонные. А главное — что они вместе.
— Ты уверена?
— У них — величайшая любовь всех времен. Им неправильно быть порознь, Фу.
— Ну а я думаю, надо их просто вернуть обратно. Мы же теперь знаем, что мой процесс действует, как надо.
— Как-нибудь.
— Сейчас.
— Графиня этого не хочет.
— Это неправильно.
— Ну как это может быть неправильно? Это же я придумала, а я их преданный и предпочитаемый клеврет и что не. Я правлю тьмой. — И она с разгону бросилась ему в объятия.
— Это, наверное, правда, — ответил он. — Ладно, пошли затаривать вещи для нашей уматнейшей квартиры.
Уильям вернулся в студию сразу после заката. В больнице он хорошенько отдохнул и отъелся, хотелось только глоток-другой доброго пойла. И еще его ужасно беспокоил Чет. Своим ключом Уильям открыл нижнюю пожарную дверь, поднялся, но на звонок в квартиру никто не ответил. И он сел дожидаться рыжую и ее парнишку. Должны принести ему бутылку.
Но не просидел и десяти минут, как снаружи замяукали. Сердце у Уильяма екнуло, и он распахнул дверь. На улице мурлыкал Чет — по-прежнему в красном свитере.
— Заходи, дружище. Я скучал по тебе, старик.
Уильям сгреб свою киску в охапку и занес на лестницу. Как только дверь закрылась, огромный бритый кот-вампир Чет впился хозяину в шею.
От автора
Император и его гвардия
«На подсосе» у меня — третья книга, в которой появляются Император и его собаки. За много лет я получил сотни писем, в которых читатели у меня про них спрашивают: «Они настоящие или вы это все выдумали?» Такой вопрос задают чаще всего, и ответ на него очень прост: «Да, они настоящие, и я все выдумал».
Император списан с исторической фигуры 1840-х годов — человека по имени Джошуа Нортон, английского предпринимателя, который приехал в Калифорнию сколачивать себе состояние, но в итоге все потерял, считают — в судебной тяжбе из-за рисовых фьючерсов. (Видя, как густо населен в Сан-Франциско Чайнатаун, Нортон пытался скупить рисовый рынок.) Сбрендил ли он раньше или шарики у него заехали за ролики после этого дела, не суть — Нортон в итоге оказался на улицах Сан-Франциско и вскоре выпустил прокламацию, в которой провозглашал себя Императором Соединенных Штатов и Протектором Мексики. Чтобы бездомный страдал манией величия — случай нередкий. Реже бывает, когда ему в этой мании потакает весь город.
Портные Сан-Франциско предоставляли Нортону цилиндры и роскошные фраки с золотыми позументами и эполетами. Рестораторы бесплатно кормили, а печатники не только изготавливали и распространяли императорские указы и прокламации, но и создали императору валюту с его изображением, которую у него принимали местные торговцы. В газетах о Нортоне писали как о настоящем политике, хотя некоторые прокламации Императора были вполне безумны: к примеру, он требовал построить мост через Золотые Ворота, а еще один — через Залив в Окленд. Или сформировать Лигу Наций, дабы разрешать международные споры без войны.
Горожане относились к Нортону с огромным уважением, и он платил им взаимностью — так, словно они и впрямь были его подданными, а он — их милостивым властителем. Был случай, когда Император Нортон даже погасил расовые волнения в Чайнатауне: после неурожая в Центральной долине Калифорнии безработные батраки обвинили во всех бедах китайцев и вознамерились сжечь их район дотла. Нортон предположительно вышел между батраками и китайцами и прочел «Отче наш».
В 1880 году Император Нортон скончался, и похоронная процессия насчитывала более 30 000 человек. Наследие его живо в трудах Марка Твена: Император Нортон был протагонистом его Короля из «Гекльберри Финна», а также в книгах Роберта Льюиса Стивенсона и Нила Геймана, равно как и во многих вестернах и телесериалах.
Фуфел и Лазарь — реальные клички двух бродячих псов, живших в Сан-Франциско во времена Императора Нортона. Ходили слухи, что это его псы, но это не так. Город о них точно так же заботился и кормил, но они оставались уличными собаками. Когда Фуфел в 1865 году умер, Марк Твен написал некролог, напечатанный в «Калифорнийце». В скверике у подножия «Пирамиды Трансамерика» установлена мемориальная табличка в память о Фуфеле и Лазаре.