Опасный след Робертс Нора
— А спальня для сна и секса.
— До недавнего времени секса практически не было, а телевизор помогал мне заснуть. — Фиона слизнула с пальца соус. — Я же знаю, что ты меняешь тему, так что не сработало. Мне интересно.
— У меня ужасный характер. Я научился сдерживаться. Вот и все.
— Определи, что, по-твоему, ужасный характер.
Саймон отхлебнул пива.
— Хорошо. Когда я был подростком, если кто-то меня задевал или пытался помыкать мной, я срывался с катушек. Моим ответом была драка, и чем кровавее, тем лучше.
— Ты любил драться?
— Я любил надирать задницы. Это совсем другое. Драка? В этом слове есть что-то добродушное. Я не был добродушным. Я не затевал драки. Я не измывался над другими детьми. Я не искал неприятностей целенаправленно, но находил их без труда. Я всегда мог отыскать причину для того, чтобы помахать кулаками. И тогда срывался с катушек.
Саймон повернул бутылку пива, лениво прочитал наклейку.
— Я свирепел и бросался на обидчика очертя голову и не думая о последствиях.
Фиона легко представила его в таком состоянии. Это мускулистое тело, большие руки, бешенство, иногда вспыхивающее в его глазах.
— А ты кого-нибудь травмировал серьезно?
— Мог бы. Наверное, в конце концов до этого бы дошло. Меня таскали к директору школы столько раз, что я сбился со счета.
— А я никогда не была в директорском кабинете. Я не хвалюсь, — добавила она, когда Саймон уставился на нее. — Я иногда жалею, что была пай-девочкой.
— О, ты была одной из тех девочек.
— К сожалению. Продолжай. Плохие мальчишки гораздо интереснее хороших девочек.
— Все зависит от девочки и того, что выпускает на волю плохое. — Саймон протянул руку, расстегнул две верхние пуговки ее блузки, взглянул на бюстгальтер. — Вот видишь, тебя можно купить за пиццу. — Фиона рассмеялась. — Ладно. Я то и дело влипал в неприятности, но я никогда не начинал драку… правда, в зачинщиках недостатка не было. Чего только не испробовали родители, чтобы перенаправить мою энергию в другое русло. Спорт, нотации, даже психолога. Но самое интересное в том, что я прилично учился, не грубил учителям.
— Что изменилось?
— Это случилось в первый год в старшей средней школе. У меня уже сложилась определенная репутация, а всегда найдется человек, готовый бродить ей вызов. Пришел новичок, крутой парень. Стал меня задирать, я его осадил.
— Вот так просто?
— Нет. Было скверно. С обеих сторон. Мы здорово избили друг друга. Он пострадал больше. Через пару недель он и два его приятеля подстерегли меня. Я гулял с девушкой в парке. Его друзья схватили меня и держали, пока он махал кулаками. Девушка умоляла их прекратить, звала на помощь, а он гоготал и колошматил меня. В какой-то момент я даже перестал чувствовать боль и вырубился.
— О, боже мой, Саймон.
— Когда я очнулся, они уже повалили ее на землю. Она плакала. Умоляла. Я не знаю, изнасиловали ли бы они ее. Я не знаю, зашли бы они так далеко. Но я не дал им шанса. Я рассвирепел, а дальше ничего не помню. Я не помню, как поднялся с земли, как набросился на них. Двоих я избил до потери сознания. Третий сбежал. Я ничего не помню, — повторил Саймон так, будто это тревожило его до сих пор. — Но я помню, как очухался, как спала багровая пелена, и услышал, как девушка, в которую я был почти влюблен, плачет, и визжит, и умоляет меня остановиться. Я помню, как она смотрела на меня… когда пришел в себя настолько, чтобы увидеть ее. Я перепугал ее также, как те, что избили меня и чуть не изнасиловали ее.
«Девчонка просто дура и плакса, — подумала Фиона. — Вместо того чтобы визжать и плакать, могла бы сбегать за помощью».
— Ты сильно пострадал?
— Провел пару дней в больнице. Двое из троих нападавших провалялись дольше. Когда я очнулся, то увидел родителей, сидевших рядом в другом углу палаты. Мама плакала. Чтобы заставить мою маму заплакать, наверное, надо отрубить ей руку, но слезы просто лились ручьем по ее лицу.
Фиона ясно представила себе то, что он увидел. Это встревожило его больше, чем провал памяти. Это заставило его сменить курс. Слезы его матери.
— И я подумал — хватит. Завязываю. Я обуздал себя.
— Вот так сразу?
— Нет, постепенно. Как только сдержишься в первый раз или поймешь, что задира — дебил, становится легче.
«Так вот где корни его самоконтроля», — поняла Фиона.
— А что стало с той девушкой?
— В конце концов ничего у нас не вышло. Она перестала встречаться со мной. Я не виню ее.
— Зато я могу сказать пару слов. Ей надо было не реветь, а найти большую палку и помочь тебе. Она должна была забросать негодяев камнями. Она должна была зацеловать тебя до смерти за то, что ты спас ее от изнасилования.
Саймон улыбнулся:
— Она была не такая.
— У тебя плохой вкус.
— Может быть. Во всяком случае, был до сих пор.
Фиона потянулась к нему через коробку, поцеловала, расстегнула еще одну пуговку на своей блузке.
— И поскольку я сегодня — легкая добыча, можно взять пиццу наверх. Вдруг опять проголодаемся?
— Я фанат холодной пиццы.
Фиона встала и протянула ему руку.
— Никогда не понимала тех, кто не любит холодную пиццу.
14
Саймона разбудило солнце, бьющее в глаза. Дома он спал словно в пещере, зашторив в спальне все окна, чтобы просыпаться и вставать, когда захочется, а не с рассветом. Это право, как и право есть, что и когда захочется, наряду с работой на самого себя, он считал главным приоритетом взрослости.
Разумеется, появление собаки все изменило. Джоз прыгал на кровать или вылизывал любую свисающую из-под одеяла часть его тела, требуя таким образом выпустить его во двор. В последнее время чертова псина освоила еще один довольно противный способ — неподвижно стоять у кровати и пристально смотреть на хозяина.
Правда, им удалось найти компромисс. Саймон выпускал собаку, в полусне тащился в спальню, падал в постель и досыпал… пока Джоз не начинал проситься обратно в дом.
«Так где же, черт побери, пес? И, что более важно, Где, черт побери, Фиона?»
Решив, что они наверняка вместе, Саймон схватил подушку, прижал ее к лицу, отгородившись от света и надеясь снова заснуть.
Не получится, понял он через пару секунд.
Подушка пахла Фионой, сводя его с ума. Саймон не отказал себе в удовольствии насладиться ее ароматом, вспоминая ее нежную кожу, тонкие черты лица, длинное сильное тело. Россыпь веснушек и ясные, спокойные глаза.
Сначала он думал, что если поймет, почему его неумолимо тянет к ней, то сможет покончить с проклятым притяжением или как-то обмануть его.
Однако теперь, почти разгадав загадку, он увлекся еще больше. Духовная и физическая сила, жизнерадостность, чувство юмора и бесконечное терпение, врожденная доброта и спокойная уверенность в себе. Обворожительное сочетание.
Саймон отшвырнул подушку и, прищурившись, обвел взглядом спальню.
Фиона смело и творчески отнеслась к выбору цвета. Отливая медью в солнечных лучах, стены представляли собой отличный фон для очень приличных образцов местного искусства, вероятно подобранных Сильвией. Большая железная кровать, патинированная темной бронзой и медью, с высокими столбиками, увенчанными шишечками.
Никакого беспорядка. Даже непременные женские флакончики и баночки на туалетном столике расставлены аккуратно. У противоположной стены три собачьи подстилки, напоминающие о пристрастии и профессии хозяйки.
Симпатичные простые лампы, большое кресло с красивой накидкой ручной работы — здесь тоже чувствовалось влияние Сильвии. Низкий книжный шкаф — Саймон мог бы поклясться, что книжки расставлены в алфавитном порядке, — фотографии, безделушки.
Ни разбросанной одежды, ни оставленных на полу туфель, ни небрежно брошенного на комод содержимого карманов.
Как можно так жить?
Нигде не видно одежды, которую он стянул, сорвал вчера с Фионы, а одежда, которую она стянула, сорвала с него, аккуратно сложена на комоде под окном… Мысли о том, как Фиона организовала и украсила свою спальню, прогнали остатки сна.
Саймон принял душ, отметив, что напор слишком сильный, а вода слишком горячая, и подумал, что ванная комната нуждается в серьезном ремонте. Необходимо заменить старую сантехнику и плитку. И вообще расположить все иначе, чтобы зря не пропадала полезная площадь.
Несмотря на, по его мнению, неудачный дизайн, ванная комната была аккуратной, удобной и безупречно чистой.
Саймон бросил полотенце на пол, вышел в спальню чтобы одеться. Вернулся в ванную комнату, подобрал полотенце и повесил его на штангу душа.
Он оделся, мечтая о кофе, вышел из спальни, вернулся, с тихим ворчанием поднял сброшенную на пол подушку, швырнул ее на кровать. Все так же бормоча под нос, сунул вчерашнюю, сложенную Фионой одежду в рюкзак. И, довольный, снова покинул спальню.
— Черт побери. — Чувство вины надежно угнездилось где-то между лопатками, и он опять вернулся, подергал простыни в разные стороны, наведя отдаленное подобие порядка, набросил сверху ярко-синее покрывало и решил, что постель застелена.
Чувствуя себя последним идиотом, он потащился вниз, готовый на преступление, если не найдет кофе.
Кофе ждал его, горячий, ароматный, соблазнительный. «После женщины кофе — лучшая утренняя награда для мужчины», — думал Саймон, наливая себе полную кружку. Отхлебнув кофе, он подлил еще и отправился искать женщину и свою собаку.
Они играли на солнечной стороне двора, на «детской» площадке, а три других пса растянулись на траве в тени. Саймон прислонился спиной к столбу веранды и стал наблюдать за Фионой в наглухо застегнутой — из-за утренней прохлады — серой куртке с капюшоном и своей собакой, идущей по доске-качелям.
Когда Джоз миновал центральную часть, доска качнулась и опустилась другим концом, но щенок не спрыгнул, как ожидал Саймон, а спокойно пошел дальше вниз.
— Хорошо! — похвалила Фиона, угостила и приласкала щенка и только потом повела его к тоннелю.
— Вперед. — Фиона пошла вдоль тоннеля снаружи, а щенок отважно бросился внутрь и, к удивлению Саймона, извиваясь, вылез из дальнего отверстий.
После непременной награды Фиона повернула к следующему снаряду. Джоз по команде вскочил на платформу, явно возгордившись от похвалы, затем сбежал рысью по рампе прямо к основанию лестницы горки.
— Ап!
Джоз без колебаний вскарабкался по лестнице и плавно соскользнул по наклонной плоскости. Изумленный, Саймон подошел, когда Фиона направила Джоза к платформе пониже. По ее команде щенок вскочил на помост, а по следующей команде вскарабкался на груду бревен.
— Цирк отдыхает, — сказал Саймон. Заслышав голос хозяина, Джоз соскочил с бревен и бросился к нему.
— Доброе утро. — Фиона жестом разрешила собакам поиграть.
— Да.
«Она что-то сделала с волосами, — заметил он. Две затейливые косы сплетались на спине в одну. — И где она нашла время на прическу?»
— С утра пораньше за работу?
— У меня утренние занятия, включая индивидуальный урок с собакой с проблемным поведением.
Фиона обняла его, как умела только она, поцеловала его, как умела только она, — легко и нежно. Ему нравились легкость и нежность, но… Он крепче прижал ее к себе и крепче поцеловал.
— Прочь. — Фиона протянула руку навстречу прыгнувшему Джозу, другой рукой взъерошила волосы Саймона. — У тебя еще мокрые волосы. Значит, ты нашел душ и кофе.
— Да. — «Она пахнет весной, — подумал он, — и чуть-чуть разгоряченная». — Я предпочел бы найти тебя в постели, но я смирился.
— Надо было выпустить собак, и, раз уж мы оказались во дворе, я решила поработать с Джозом. Это был третий раунд курса преодоления препятствий. Ему очень весело, и он получил несколько новых навыков. Если хочешь, можешь оставить его сегодня. Он поиграет с парнями, а я поработаю с ним между занятиями.
— Аа…
— Или, если хочешь забрать его, загляни позже, и проведем урок.
«Неужели я так привык к щенку, что раздумываю над предложением провести день без него? Глупо».
— Оставь его, если хочешь. Я должен приехать за ним в какое-то определенное время?
— Как получится. Если успею, то, возможно, получишь на ужин стейк. Если бы я вчера знала, что ты приедешь… А, кстати, почему ты вчера приехал?
— Не исключено, что хотел секса.
— Миссия выполнена.
Саймон ухмыльнулся, провел пальцем по одной из причудливых косичек.
— Секс и пицца были бонусом, а причина как-то затерялась в водовороте событий.
— Понятно, но я рада, что ты был здесь, и неважно, по какой причине.
— Причина в грузовике. Сейчас принесу. Держи. Саймон сунул ей в руку пустую кружку.
— Что в грузовике?
— Причина. — Джоз схватил палку и побежал за Саймоном. — Мы еще не уезжаем. — И, чтобы уберечь ноги, взял палку и зашвырнул подальше. — Принеси.
Вся свора наперегонки ринулась за палкой. Саймон опустил задний борт, забрался в кузов, откинул брезент, опустил кресло на землю.
— О боже, это мне? Это моя качалка? — Фиона подбежала, когда Саймон втаскивал кресло на веранду.
«Светится, как будто я подарил ей бриллианты», — удивился он.
— Моя. Я не собираюсь сидеть на том куске дерьма, когда я здесь.
— Какая красота! Какой цвет! Как он называется? Карибские каникулы? Как весело.
— Подходит дому. — Саймон небрежно пожал плечами, хотя ее реакция до смешного польстила ему. — И тебе тоже.
— Как гладко. — Фиона провела ладонью по подлокотнику и, не успел Саймон поставить кресло, плюхнулась в него. — Ой, и как удобно. — Она рассмеялась и стала раскачиваться. — И как легко качается. Так оно мне подходит?
— Да, оно тебе подходит.
Саймон подхватил старое кресло.
— Что ты собираешься с ним… О, Саймон! — Фиона поморщилась, когда он с нескрываемым удовольствием оторвал одну из перекладин. — Кто-нибудь, еще мог бы его использовать.
— Это хлам.
— Да, но я могла бы, по крайней мере, отправить его в переработку…
Саймон отломал еще одну перекладину.
— Вот. Переработанный хлам на растопку. Или… — Он швырнул перекладину, инициировав еще одну бешеную погоню, — собачья игрушка.
«Мне пора, — подумал он. — Если уж продрал глаза в такую рань, надо работать».
— Когда у тебя первый урок?
— Примерно через полчаса. Индивидуальный.
— Я сварю еще кофе. Есть что-нибудь, что может сгодиться для завтрака?
— Саймон, ты вовсе не должен задерживаться. Я вполне могу побыть одна.
— Я сделал тебе кресло-качалку, а ты не можешь поделиться миской хлопьев?
Фиона встала, обхватила ладонями его лицо.
— У меня есть фруктовые колечки.
— Это не хлопья. Кукуруза в сахаре — хлопья.
— Закончились. Зато у меня есть замороженные вафли.
— Вот это разговор.
Только через несколько дней в середине последнего вечернего урока Фиона заметила на своей подъездной дорожке американский автомобиль среднего класса и подумала: федералы.
— Работайте над командой «рядом». Астрид, ты теряешься и напрягаешься. Покажи Руфусу, что ты вожак стаи.
Фиона направилась к вновь прибывшим и немного расслабилась, увидев выходящего из машины мужчину.
В темном костюме. Коренастый. С последней встречи в его волосах прибавилось седины.
— Спецагент Тауни. — Фиона протянула обе руки. — Я так рада, что это вы.
— Мне жаль, что вообще кто-то понадобился, но я рад вас видеть. Мой напарник — спецагент Эрин Мантц.
Женщина тоже была в костюме, элегантном, обтягивающем стройную фигуру. Белокурые волосы, собранные в «конский хвост», оставляли открытым волевое, серьезное лицо. Глаза прятались за солнечными очками.
— Здравствуйте, мисс Бристоу.
— Вы не могли бы подождать? До конца урока осталось пятнадцать минут, и, пожалуйста, не обижайтесь, но я бы не хотела объявлять клиентам о прибытии агентов ФБР.
— Не беспокойтесь, — сказал Тауни. — Мы посидим на веранде, посмотрим шоу.
— Я постараюсь закруглиться побыстрее.
Мантц подождала, пока не осталась с Тауни наедине.
— Похоже, она тебе обрадовалась. Редко нас так встречают.
— Я был с ней после ее побега от Перри. Она привыкла ко мне, поэтому я охранял ее во время процесса.
Мантц обвела внимательным взглядом дом, двор, тренировочную площадку, Фиону, командующую собаками и их владельцами.
— И вот ты снова с ней.
— Да, снова. Эрин, без сомнения, Перри в этом замешан. И если есть на земле человек, которого ОН не забыл, то это Фиона Бристоу.
— Именно это ты собираешься ей сказать?
— Надеюсь, не придется.
Он прошел к веранде и — джентльмен до глубины души — сел на ящик для игрушек, оставив кресло напарнице.
— Она живет очень уединенно, — начала Мантц и попятилась, вскинув руки, когда Богарт подскочил поздороваться. — Прочь. Уйди.
Тауни похлопал по колену, приглашая Богарта.
— Хороший пес. В чем проблема, Эрин?
— Я не люблю собак.
Они работали вместе несколько месяцев и еще не все знали друг о друге.
— Как можно их не любить?
— Вонючее дыхание, клочья меха, большие острые зубы. — Когда Тауни почесал Богарта, тот шлепнул хвостом по ногам Эрин. Она вскочила и отошла подальше.
Подбежавший Пек только взглянул на нее, сразу все понял и ткнулся носом в колено Тауни.
— Думаю, это ее собаки. Ты читала ее досье, не так ли? — спросил Тауни. — Поисково-спасательные собаки. У нее их три. Сама их дрессирует. Она создала здесь свою спасательную команду.
— Ты говоришь, как гордый папочка.
Тауни вскинул голову, поднял брови, уловив сарказм.
— Она сильная, достойная восхищения молодая женщина. Своими показаниями в суде она помогла нам засунуть монстра в клетку. Представь, чего ей это стоило, особенно после гибели жениха.
— Извини. Просто собаки меня нервируют, и я начинаю стервозничать. Я знакома с досье Грега Норвуда. Он был хорошим полицейским. Староват для нее, тебе не кажется?
— Я бы сказал, что это их личное дело.
— Гордый и покровительственный папочка.
— Это твое представление о стервозности?
— Просто наблюдение. Господи, еще один.
Эрин отшатнулась от вбежавшего на веранду Ньюмена.
Когда Фиона, закончив урок, вернулась к гостям, три ее пса блаженствовали у ног Тауни, а его напарница неподвижно стояла в дальнем конце веранды.
— Простите, что заставила вас ждать. Вы уже подружились?
— Я — да. Агент Мантц не любит собак.
— Ой, прошу прощения. Если бы я знала, то не пустила бы их на веранду. Почему бы нам не войти в дом? А они останутся здесь. Оставайтесь, — повторила Фиона, открывая парадную дверь.
— У вас нет забора, — заметила Мантц. — Вы не боитесь, что собаки убегут?
— Они приучены не пересекать определенные границы без меня. Пожалуйста, присаживайтесь. Может, выпьем кофе? Я нервничаю, — выпалила Фиона, не дав Тауни ответить. — Даже с вами. Я понимала, что кто-то приедет, но очень рада, что это вы. Я сварю кофе и успокоюсь.
— Хорошо, спасибо.
— Все еще со сливками и две ложки сахара?
Тауни улыбнулся:
— Все еще.
— Агент Мантц?
— Мне то же самое, спасибо.
— Это займет минутку.
— Хорошо здесь, — заметила Мантц, оставшись наедине с напарником. — Тихо, спокойно… если любишь покой. Но я бы чокнулась.
— Мы с Деб подумываем о тихом местечке после моей отставки.
Мантц взглянула на напарника. Хоть они и недолго работали вместе, она неплохо разобралась в нем.
— Ты бы тоже чокнулся.
— Возможно. Но Деб считает, что мы могли бы заняться птицами.
— Наблюдать или отстреливать?
— Наблюдать, конечно. Господи, Эрин, с чего бы я вдруг начал отстреливать птиц?
— А с чего бы ты вдруг начал наблюдать за ними?
— Черт меня побери, если я знаю ответ на этот вопрос, — ответил он после короткой паузы.
Вскоре Фиона вернулась с тремя кружками и тарелкой печенья на подносе.
— Печенье пекла Сильвия, то есть это замаскированная здоровая еда, поэтому за вкус я не отвечаю.
— Как она поживает? — спросил Тауни.
— Отлично. Ее магазин процветает и не дает ей скучать. Она помогает мне здесь, ведет занятия, если меня вызывают на поиск. Занимается органическим садоводством, председательствует на ежемесячных собраниях книжного клуба и обещает открыть собственную школу йоги. Я говорю без умолку. Все еще нервничаю.
— У вас здесь очень хорошо. Вы счастливы?
— Да. Мне необходим был переезд, перемены, и, как оказалось, я не ошиблась, приехав сюда. Я люблю свою работу и делаю ее хорошо. Думаю, поначалу это было просто бегство, какая-то причина, чтобы просыпаться по утрам. А потом я поняла, что я нашла здесь свою цель, свое место в жизни.
— Ваш бизнес проще было бы вести в Сиэтле. Сюда сложно добираться.
— Да, я начинала с малого, но потихоньку клиентов становилось все больше. Интернет, молва помогали мне развивать дело. Я создавала спасательную команду, завоевывала репутацию. Моя школа все еще небольшая, но меня устраивает. Я живу довольно уединенно и провожу много времени либо одна, либо с людьми, которых практически не знаю, во всяком случае, на начальном этапе.
— Вы проверяете своих потенциальных клиентов? — спросила Мантц.
— Нет. Мой бизнес в основном строится на личных рекомендациях. Друзья, родственники, коллеги. Я предлагаю персональный курс послушания, но это незначительный процент. В основном групповые занятия от пяти до — максимум — двенадцати собак.
— Кто-нибудь из ваших клиентов причинял вам неприятности? Оставался недовольным результатами?
— Бывает иногда. Обычно я возвращаю деньги, так лучше для бизнеса. Разозленный клиент может наговорить гадостей друзьям, родственникам, коллегам, а это стоило бы мне гораздо дороже.
— Что вы делаете, если клиент начинает к вам клеиться? Вы молоды, привлекательны, — продолжила Мантц. — Держу пари, такое случалось.
«Отвратительно! Опять вторжение в личную жизнь. Вопросы, которые задают жертвам и подозреваемым. Я не жертва и не подозреваемая, — напомнила себе Фиона. — Я теперь совсем другая». — Если клиент холостяк, а я заинтересована, встречи вне школы возможны, — с нарочитой небрежностью ответила она. — Такое случается нечасто. Если он женат или я не заинтересована, есть способы прекратить ухаживания без обид. — Фиона взяла печенье, повертела его в руке. — Если честно, не могу вспомнить ни отвергнутых ухажеров, ни недовольных. Никого, кто мог бы прислать мне красный шарф. Это жестоко.
— Может, вы с кем-то порвали отношения? — не унималась Мантц. — Разгневанные бывшие способны на жестокость.
— Никаких разгневанных бывших, и я утверждаю это не по наивности. После гибели Грега и смерти отца я не интересовалась мужчинами. Только года через два я иногда соглашалась поужинать с кем-то, кто не был моим близким другом. У меня не было серьезных отношений очень долго, до недавнего времени.
— Сейчас у вас кто-то есть?
— Да, я встречаюсь с одним человеком.
Читать бесплатно другие книги:
