Опасный след Робертс Нора

— Ничего я не должен.

— Это правда. — Фиона кивнула, отпила вина. — Да, это правда. Ты получаешь еду и секс, но приезжаешь не из-за них. Не только из-за них. Конечно, это тебя в определенной степени раздражает. Я недостаточно ценила тебя.

— Я не зарабатываю себе очки.

— Да, тебе плевать на оценки и тому подобное. Ты делаешь то, что ты хочешь, а если появляются обязательства — собака, женщина, — ты придумываешь, как с ними справиться, и продолжаешь делать то, что ты хочешь. Если есть проблемы, их нужно решить. Отметить, отрезать, подогнать детали, пока все не заработает так, как ты хочешь. — Фиона поднесла бокал к губам, сделала глоток. — Как здесь с поисками мотивации?

— Неплохо, если это было обо мне.

— Отчасти, на мой взгляд. Послушай, все было нормально, пока у нас был роман. У меня никогда прежде не было настоящего романа, поэтому для меня все было новым и волнующим, сексуальным и простым. Очень привлекательный парень, от которого у меня мурашки по коже. Достаточно много общего и достаточно разного, чтобы поддерживать интерес. Парень мне нравится, и, вероятно, отчасти потому, что он так отличается от моих знакомых. Я думаю, то же самое справедливо и для твоего отношения ко мне. Но я не сознавала или, по меньшей мере, не признавала изменений. Роман превращается в отношения.

Фиона сделала еще глоток, вздохнула:

— Вот почему мы здесь, Саймон. У нас уже отношения. Хотели мы их или нет. Были готовы к ним или нет, но у нас отношения. И пусть это глупо, бесполезно и неправильно, в глубине души я чувствую, что предаю Грега. Поэтому я предпочитаю злиться. Мне не хочется признавать, что у нас с тобой не легкий, беспроблемный романчик, который можно прервать в любой момент.

Собаки скатились с веранды, как бегуны при выстреле стартового пистолета, и побежали к углу дома.

— Наверное, тебе придется переоценивать ситуацию, приспосабливаться. Пора ужинать. Поедим в доме. Становится прохладно.

Фиона ушла в дом, оставив Саймона размышлять и удивляться, каким образом разговор снова перескочил на него.

Фиона сунула спагетти в микроволновку и, когда Саймон явился на кухню, уже успела вывалить их в миску, разложить на маленькой тарелочке ломти чесночного хлеба и поставить на стол вино. Когда она повернулась с тарелками в руках, Саймон взял ее за плечи.

— Я тоже имею право кое-что сказать.

— Хорошо. Что?

— Я дам тебе знать, когда разберусь.

Фиона подождала. Еще немного подождала.

— Ты разбираешься сейчас?

— Нет.

— Тогда давай ужинать, а то мне придется опять разогревать.

— Я не конкурирую с призраком.

— Нет, конечно же, нет. Поверь, Саймон, я понимаю, как это несправедливо. Грег был моим первым во всех отношениях. — Фиона поставила тарелки на стол, отошла за столовыми приборами, салфетками. — И от того, как я его потеряла, остались шрамы. С тех пор никто не был мне так важен, чтобы я захотела хорошенько взглянуть на те шрамы. Я не знала, что именно этим придется заниматься, когда начала влюбляться в тебя. Думаю, я влюблена в тебя. Не так, как это было с Грегом. Я немного растеряна, но думаю, что именно это со мной происходит. И это дилемма для нас обоих.

Фиона подлила вина в оба бокала.

— Поэтому я была бы тебе очень признательна, если бы ты дал мне знать, когда разберешься в себе.

— Вот так, да? Упс, у нас отношения, и, между прочим, я в тебя влюблена. Дай мне знать, что ты думаешь.

Фиона села, посмотрела на него снизу вверх.

— Примерно так. Любовь всегда была позитивом в моей жизни. — Она зачерпнула немного спагетти и положила на его тарелку. — Любовь всегда обогащала, открывала новые возможности. Но я не глупа, и я понимаю, что, если ты не сможешь ответить на мои чувства, будет больно. Это дилемма. Я также знаю, что не могу заставить тебя полюбить. Но я уже справлялась с самым худшим. Если ты не сможешь меня полюбить, да, будет больно, но боль пройдет. Кроме того, может, я ошибаюсь.

Фиона положила спагетти и себе.

— Я ошибалась, когда думала, что влюблена в Джоша Клаттерсона.

— Кто такой Джош Клаттерсон, черт побери?

— Спринтер. — Фиона намотала спагетти на свою вилку. — Я сохла по нему почти два года — десятый и одиннадцатый классы, и лето между ними. Но оказалось, что это не любовь. Мне просто нравилось, как он выглядел, когда молнией пробегал двадцать ярдов. Поэтому, Саймон, может, мне просто нравится, как ты выглядишь и как ты пахнешь опилками.

— Ты не видела, как я ускоряюсь на двадцати ярдах.

— Верно. Может, если увижу, совсем пропаду. — Саймон наконец уселся за стол, и она улыбнулась. — Я пытаюсь быть логичной и объективной.

— Мне кажется, у тебя отлично получается.

— О тебе и обо мне? Думаю, это защитный механизм.

Саймон нахмурился, принялся за еду.

— Когда ты говоришь мне о защите, получается наоборот.

— Отличное наблюдение. Но запоздавшее. Я имела в виду логику и все такое применительно к Перри и тому, что сейчас происходит. Ты был прав. Действительно, очень важно понять мотивацию. Он не пытался убить меня просто так. Я что-то представляла для него, как и остальные. И, потерпев неудачу со мной, он должен наказать меня? Наказание? Ты тоже так думаешь?

— Вполне подходящее слово.

— И наказание должно быть более строгим, чем для остальных. Смерть — завершение… я думаю, что, если бы его не поймали, он вернулся бы за мной. Потому что он должен был закончить… оборвать ту ниточку. Я делаю успехи?

— Продолжай.

— Он понял, как тяжело жить, сознавая, что человек, которого ты любишь, умер только потому, что ты осталась жива. Он знал это, понимал это и использовал, чтобы заставить меня страдать за… то, что я нарушила его план, испортила его репутацию. Что еще? — спросила она, когда Саймон покачал головой.

— За то, что покинула его.

Фиона распрямилась и повторила:

— За то, что покинула его. Я сбежала. Я не осталась там, куда он меня поместил, или… не приняла его подарок. Шарф. Ладно, пусть так, и каков вывод?

— Он так и не простил тебя. Ты бросила его, и, хотя ему удалось испугать тебя, наказание понес он. Он не может до тебя добраться, не может замкнуть тот круг, оборвать ту нить. Во всяком случае, своими руками. Ему нужен кто-то, кто сделает это за него. Дублер. Доверенное лицо. Как его найти?

— Кто-то, кого он знает, другой заключенный?

— Зачем использовать того, кто уже потерпел неудачу?

Фионе показалось, что сердце подскочило к горлу.

— Не заключенный. Перри ждал. Он прекрасно умеет ждать. Поэтому ему пришлось ждать, пока не нашелся тот, кого он считает достаточно умным, пригодным. Женщины, которых убил дублер, нужны для нагнетания страха. И тренировки. Жуткая тренировка.

— И хвастовство. Вы меня заперли, но не остановили.

— Ты пугаешь меня до смерти.

— Хорошо. — На мгновение в его карих глазах вспыхнула ярость. — Бойся и думай. Какова мотивация у дублера?

— Откуда мне знать?

— Боже, Фи, ты же умная. Зачем кому-то следовать чужим путем?

— Восхищение.

— Да. И ты тренируешь кого-то делать то, что ты хочешь, как ты хочешь, когда ты хочешь?

— Похвала и вознаграждение. Значит, должен быть контакт, но камеру Перри обыскивают, посетителей отслеживают, а его навещает только сестра.

— И никто никогда ничего не проносил в тюрьму? И не выносил из нее? Перри когда-нибудь посылал женщине шарф перед похищением?

— Нет.

— Значит, дублер отклонился от курса. Иногда следуешь чужим путем, потому что хочешь произвести впечатление, превзойти. Перри должен был не один раз встретиться с этим человеком, чтобы ощенить, проникнуться доверием, поговорить наедине. Адвокат, психиатр, консультант, охранник. Кто-то из обслуживающего персонала или тюремной. администрации. Кто-то, на кого Перри смотрел, кого слушал, за кем следил, кого изучал и что-то в нем разглядел. Кто-то, напомнивший ему самого себя.

— Ладно. Его избранник должен быть достаточно молодым, чтобы им можно было манипулировать, чтобы его можно было тренировать, но достаточно зрелым, чтобы ему можно было довериться. Достаточно умным, чтобы не просто следовать инструкциям, но приспосабливаться к каждой отдельной ситуации. Он должен иметь возможность путешествовать, чтобы никто не спрашивал его, где он был и что делал. Поэтому он не женат, живет один. Как Перри. Думаю, в ФБР уже составили его психологический портрет.

— Он должен быть физически крепким. Сильным, — продолжил Саймон. — Своя машина… что-то неприметное. У него должно быть достаточно денег, чтобы путешествовать. Покупать еду, бензин, платить за гостиничные номера.

— И знакомство с территориями, где он похищает свои жертвы и куда их увозит. Карты, время, чтобы в них разобраться. Но кроме всего этого, должно быть что-то еще. Причина. Зачем он это делает? Потому что восхищается Перри? Восхищаться Перри может только кто-то похожий на него. Почему этот человек стал таким?

— Из-за женщины или женщин. Он не убивает мать Перри. У него есть своя причина.

В словах Саймона был смысл, правда, Фиона не видела, чем это ей поможет. Разве что пока хватит этого найденного смысла. У нее была своя теория насчет того, с чем она столкнулась… или с кем.

Хорошо, что Саймон заставил ее задуматься. Не обещал, что ничего с ней не случится, не обещал защитить ее от всех зол. «Я бы не поверила подобным обещаниям, — думала она, пытаясь расслабиться в горячей ванне. — Может, успокоилась бы, но не поверила».

Саймон не любитель раздавать обещания. Наоборот, всячески этого избегает. Все эти небрежные пока, увидимся, вместо того чтобы сказать, когда вернется. Но ведь мужчина, который не дает обещаний, и не нарушает их.

Грег давал обещания и сдерживал их, когда мог. Странно, она никогда не беспокоилась о Греге, никогда не задавалась вопросами, не сомневалась. До похищения он был ее возлюбленным, а после — ее непоколебимой опорой.

Теперь его нет. Вероятно, пора, давно пора смириться с этим.

Завернувшись в полотенце, Фиона вошла в спальню как раз в тот момент, когда из коридора вошел Саймон.

— Собаки просились во двор. — Саймон подошел к ней, провел пальцами по ее волосам, собранным в пучок на макушке. — Такой я тебя еще не видел.

— Я не хотела намочить волосы. — Фиона подняла руку, чтобы вытащить шпильки.

— Я сам. Ты перестала грустить? Она криво улыбнулась.

— Это была грусть лишь отчасти.

— У тебя был тяжелый день.

Саймон вытащил одну шпильку.

— День закончился.

— Не совсем. — Саймон вытащил еще одну шпильку. — Запах главное, да? По запаху ты кого-то находишь. Ты проникла в меня. Я нахожу тебя повсюду, хочу я того или нет. Хочешь ты меня или нет.

— Я не заблудилась.

— Я все равно тебя нашел. — Саймон вытащил еще одну шпильку, и ее волосы рассыпались по плечам. — И что такого в рассыпающихся женских волосах? — Он погрузил пальцы в ее волосы. — Что такого в тебе?

Она не успела ответить, он уже целовал ее, нежно, легко, словно пробуя. Она растворилась в нем, каждой своей клеточкой вдыхая наслаждение.

Мгновение, одно мгновение он просто держал ее, гладил ее волосы, ее спину. И эта ласка, которую она не просила, этот дар нежности, которого она не ждала, растапливали остатки страха и грусти.

Полотенце соскользнуло на пол, а он все не отпускал ее.

— Что в тебе особенного? Почему одно прикосновение к тебе успокаивает меня и возбуждает одновременно? Ты этого хочешь от меня? Ты никогда ни о чем не просишь. Я иногда думаю: может, это уловка? — Не сводя с нее глаз, он медленно потянул ее к кровати. — Просто способ привязать меня? Но нет. Ты не так устроена.

— Зачем мне уловками добиваться того, что у меня уже есть?

— Незачем. — Он поднял ее, положил на кровать. — Поэтому ты и затягиваешь меня. И в конце концов заблудившийся — это я.

Фиона обхватила его лицо ладонями.

— Не бойся. Я тебя найду.

Он не привык к нежности и впервые чувствовал, как она окутывает его. Впервые чувствовал желание дать Фионе то, о чем она никогда не просила. Гораздо легче поддаться бурной страсти, гораздо легче им обоим, но сегодня он искал покоя и пытался развеять страхи, спрятанные за ее синими, как озера, глазами.

Расслабиться. Отпустить. Как будто услышав его мысли, она погрузилась в поцелуй, обещающий мир и покой. Медленно и легко его губы пробовали ее губы, увлекая и соблазняя.

«Я ошибалась, — поняла она. — Я заблудилась. Плыву без весел в незнакомых водах, где ощущения набегают невесомыми волнами, затуманивая разум, заколдовывая тело».

Фиона сдалась этим ощущениям, уступая абсолютному завоеванию. Она впитывала нежность его губ, его рук, и ее израненная душа успокаивалась.

Спальня преображалась. Мерцающий свет ночника сгущался в зеленых тенях, посеребренных по краям лунным светом, неподвижный, ароматный воздух густел. Фиона не знала дороги и не возражала против блуждания. Пусть он не спешит. Пусть он ведет ее.

Вслед за прикосновениями его губ ее шея, ее плечи, ее груди словно звенели. Он терпеливо продолжал свое путешествие, пока она не застонала, не выгнулась под ним.

Осторожно, неторопливо он наслаждался ее вздохами, ее дрожью, нарастающими медленной волной. Он был с ней, когда магическая сила взорвалась в ней бурным сиянием. Соблазненный, зачарованный, завороженный своим именем, тихо сорвавшимся с ее губ, ее шелковистой кожей, ее ароматом, он слился с ней, утонул в ее глазах.