Опасный след Робертс Нора

— Возможно, вы действительно верите в то, что говорите. Возможно, вы действительно стараетесь помочь. Или, возможно, вам просто нужна еще одна история с вашей фамилией на первой полосе. Возможно, понемногу первого, второго и третьего. — Фиона не знала мотивов репортерши и не могла вдаваться в тонкости. Просто не могла себе этого позволить. — Однако я точно знаю, что вы делаете. Вы подарили убийце то, чего он жаждет, — внимание. Вы опубликовали мое имя, сообщили, Где я живу, чем занимаюсь. А это поможет только ему одному — сопернику Перри. Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мою собственность и больше никогда здесь не появлялись. Мне не хотелось бы возвращать шерифа — вы его видели, он только что уехал, — чтобы выдворить вас, но я это сделаю.

— Почему шериф был здесь? Вы находитесь под защитой полиции? У расследователей есть основания предполагать, что вы можете стать мишенью?

Вот вам и право общественности на правду. Стар нужны лишь жареные факты.

— Мисс Стар, я еще раз прошу вас покинуть мою собственность. Это все, что вы от меня услышите.

— Я напишу эту статью при вашем содействии или без него. Мне предлагают договор на книгу. Я охотно заплачу вам за интервью. Эксклюзивные интервью.

— Вы облегчили мою задачу. — Фиона вытащила из кармана сотовый телефон. — Даю вам десять секунд, чтобы сесть в машину и убраться с моей территории. Я выдвину обвинения. Поверьте.

— Как хотите. — Стар открыла дверцу машины. Образ задорной любительницы собак был давно забыт. — Учитывая модель его поведения, убийца уже выбрал следующую жертву или готовится выбрать. Рыщет по штату в поисках подходящей цели. Спросите себя, что вы почувствуете, когда он убьет жертву номер пять. Если передумаете, можете связаться со мной через газету.

«Только бы выдержать, только бы не сорваться», — думала Фиона.

Она постаралась забыть неприятную встречу и наглую репортершу, надеющуюся сделать из трагедии книгу и прославиться.

Работа, собаки, маленький садик, а теперь и мужчина — вот что главное в ее жизни.

Зубная щетка Саймона поселилась в ванной комнате. Его носки свалены кучей в одном из ящиков комода.

«Мы не живем вместе, — напомнила себе Фиона, — но Саймон — первый мужчина после Грега, который постоянно спит в моей постели, чьи вещи смешались с моими. Он — первый мужчина, рядом с которым я хочу быть ночью, когда меня мучают страхи».

Саймон был рядом, — и она была благодарна ему за это, — когда прибыли Тауни и его напарница.

— Ты можешь ехать. Тебе нужно работать, — сказала она Саймону, узнав машину федералов. — Думаю, в их руках я в безопасности.

— Я останусь.

— Ладно. Тогда пригласи их в дом. Я сварю еще кофе.

— Сама приглашай. Кофе сварю я.

Фиона открыла дверь. Утренний воздух был прохладным, чувствовалось приближение дождя. Дождь избавит от поливки цветов в вазонах и на клумбах и внесет элемент реализма в дневные занятия. Собаки и хэндлеры не могут выбирать для поиска только солнечные дни.

— Доброе утро! — крикнула Фиона. — Вы сегодня рано. Саймон варит кофе.

— Я бы не отказался, — откликнулся Тауни. — Мы могли бы посидеть на кухне?

— Конечно. — Вспомнив фобию Мантц, Фиона приказала собакам остаться снаружи. — Играть. Жаль, что мы разминулись в прошлый раз, — добавила она, ведя гостей на кухню. — Я планировала вернуться раньше, но мы задержались. Если хочешь развеяться, ничего лучше спа-курорта не придумать. Саймон, ты знаком с агентами Тауни и Мантц.

— Да.

— Садитесь. Я налью кофе.

Саймон не стал с ней спорить.

— Есть новости? — спросил он.

— Мы расследуем все возможности, — ответила Мантц.

— Вряд ли вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить ей это.

— Саймон.

— Как поживаете, Фи? — спросил Тауни.

— Нормально. Мне не дают забыть, сколько у меня знакомых на острове. Кто-нибудь заезжает навестить — читайте: проверить меня — несколько раз в день. Это успокаивает, хотя и немного раздражает.

— Мы все еще предлагаем вам безопасный дом.

Или мы можем поселить здесь с вами агента.

— Это будете вы?

Тауни еле заметно улыбнулся:

— Не в этот раз.

Фиона посмотрела в окно. Ее ухоженный двор, только начинающий расцветать весенний сад, взбирающиеся на холм высокие деревья, бесчисленные лесные тропинки с милыми весенними сюрпризами вроде сине-розового дикого люпина или воздушных белых головок пушницы. И все это такое мирное, такое свое в любое время года. Остров — ее надежный дом… Эмоционально и, как она искренне верила, во всех остальных аспектах. Мимо окна прошествовали ее собаки. Охраняют. Всегда на посту.

— Думаю, я надежно прикрыта. Остров сам по себе затрудняет доступ ко мне, и я — в буквальном смысле слова — никогда не бываю одна. Он нарушил модель поведения в случае с Аннетт Келлуорт. Вероятно, он больше не интересуется мной. Ему больше неинтересно копировать Перри.

— Его ярость усиливается, — сказала Мантц. — Перри в каждом убийстве с маниакальной точностью повторял свои действия. Неизвестный подражатель не так выдержан и не так дисциплинирован. Он похваляется своей властью. Посылает вам шарф, увеличивает время удержания жертв, а теперь еще добавил физическое насилие. Однако он по-прежнему пользуется методами Перри, выбирает тот же тип жертв, похищает их, точно так же убивает и хоронит.

— Он вносит изменения, ищет свой собственный стиль. Простите, — извинился Саймон, поняв, что подумал вслух.

— Вы верно подметили. Келлуорт, вероятно, была помрачением, — продолжил Тауни. — Что-то она сказала или сделала, что-то произошло и подтолкнуло его к эскалации насилия. Или он действительно искал собственный метод.

— Я не его типаж.

— Но вы все еще та, которая сбежала, — заметила Мантц. — И если вы будете общаться с прессой, то выйдете на первый план и станете еще более ценной добычей.

Фиона раздраженно отвернулась от окна. — Я не общаюсь с прессой.

Мантц открыла портфель, вытащила газету и положила ее на кухонный стол. На первой полосе красовался заголовок «ПУТЬ КРАСНОГО ШАРФА».

— Утренний выпуск. Несколько кабельных телеканалов и интернет-ресурсов уже подхватили эстафету.

— Не в моих силах это остановить. Я могу только не давать интервью, отказываться сотрудничать.

— Вас цитируют, и напечатана ваша фотография.

— Но…

Мантц начала читать, оборвав возражения Фионы:

— «На живописном, отдаленном острове Оркас в своем маленьком лесном доме с голубыми креслами-качалками на веранде и лиловыми анютиными глазками в белых горшках, в компании трех своих собак Фиона Бристоу представляет собой образец невозмутимости и компетентности, что, вероятно, и сделало ее и ее школу дрессировки собак одной из главных местных достопримечательностей. Высокая, стройная, привлекательная, рыжеволосая женщина в джинсах и серой куртке говорит об убийствах со спокойной рассудительностью. Ей было двадцать, столько же, сколько Аннет Келлуорт, когда ее похитил Перри. Как и других своих двенадцать жертв, Перри обездвижил Бристоу электрошокером, одурманил снотворным, связал, заклеил рот скотчем и запер в багажнике. Там она пролежала более восемнадцати часов. Однако, в отличие от других жертв Перри, Бристоу удалось бежать. В темноте, пока Перри гнал машину по ночным дорогам, Бристоу перепилила веревку перочинным ножом, подарком своего жениха, полицейского Грегори Норвуда. Она отбилась от Перри, покалечила его и на его же машине добралась до безопасного убежища, а потом предупредила полицию.

Почти год спустя Перри, которому все еще удавалось скрываться, застрелил Норвуда и его напарника Конга, собаку К-9. Конг умер не сразу и перед смертью успел наброситься на Перри и ранить его. Перри снова попытался скрыться, но из-за ранения потерял сознание и в результате был арестован. Несмотря на тяжкое испытание, Бристоу выступила против Перри в суде, и ее свидетельские показания сыграли главную роль в вынесении обвинительного приговора.

Теперь, в свои двадцать девять, Бристоу, похоже, абсолютно оправилась от перенесенных испытаний. Она не замужем, живет одна в своем уединенном доме, где и открыла собачью школу. Много времени она уделяет созданной ею на Оркасе Поисково-спасательной кинологической службе.

День солнечный и теплый. Цветут кизиловые деревья, как будто охраняющие узкий мостик, перекинутый над ручьем, который бежит по ее участку, пламенеют кусты смородины. Солнечные лучи пронзают темно-зеленые пушистые ветви высоких елей, щебечут птицы. Казалось бы, мир и покой, но шериф в форме ведет свою патрульную машину по ее узкой подъездной дорожке. Можно не сомневаться, что Фиона Бристоу помнит тьму и страх.

Она была бы XIII.

Она сравнивает прозвище подражателя Джорджа Аллена Перри с „киносиквелом“ и говорит о броских газетных заголовках, в которых подчеркивается его жестокость. Она полагает, что человек, прозванный УКШ-Два, жаждет стать центром внимания. А пока она, единственная выжившая из всех, кто попал в руки его предшественника, хочет только сохранить свой покой и уединение, свою бесповоротно изменившуюся жизнь». Фиона оттолкнула газету.

— Я не давала ей интервью. Я не разговаривала с ней об этом.

— Но вы с ней все-таки разговаривали, — уточнила Мантц.

— Она приехала без приглашения. — Фиона пыталась подавить гнев, едва сдерживалась, чтобы не разорвать газету в клочья. — Я думала, что она приехала познакомиться со школой… и она не стала меня разубеждать. Поговорила о собаках, потом представилась. Я тут же велела ей уехать. Никаких комментариев. Уезжайте. Она настаивала. Я сказала ей, что он жаждет внимания. Я разозлилась. Смотрите, как они его прозвали! УКШ-Два, что придает ему значимость и таинственность. Я сказала, что он хочет привлечь к себе внимание и она только способствует этому. Я не должна была это говорить. — Фиона перевела взгляд на Тауни. — Теперь я понимаю.

— Она надавила. Вы надавили в ответ.

— И раскаиваюсь. Я приказала ей убраться. Я даже пригрозила, что позову Дейви — шерифа Энглвуда. Он как раз при ней уехал, так как мы оба подумали, что она приехала познакомиться со школой. Она была здесь пять минут. Всего пять чертовых минут.

— Когда? — спросил Саймон, и от его тона у Фионы мурашки побежали по позвоночнику.

— Пару дней назад. Я выбросила ее из головы. Я заставила ее уехать и думала, честно думала, что ничего ей не сказала. И перестала о ней вспоминать. — Фиона перевела дух. — Она продала меня ему. Теперь он представляет, как я живу здесь с моими собаками и деревьями, он знает о тихой жизни оставшейся в живых. И она показала ему меня в багажнике той машины, связанную, в темноте, — еще одну жертву, которой просто повезло. И жажда внимания. То, как она это сформулировала. Он подумает, что я его презираю. Он может на этом зациклиться. Я понимаю.

Фиона взглянула на фото. Она стоит на фоне дома, одна ладонь на голове Ньюмена, Пек и Богарт рядом.

— Должно быть, она щелкнула из машины. Можно подумать, что я позирую.

— Вы без труда получите запретительный судебный приказ[17].

Фиона закрыла глаза, сжала веки пальцами.

— Это ее только раззадорит. Она еще что-нибудь обо мне напишет. Я не стала ей подыгрывать, и за это она расписала, как я живу. Мои цветы, мои кресла — полную картину. Может, я неправильно себя повела. Может, надо было дать ей интервью сразу. Что-нибудь нудное, сдержанное, и она потеряла бы ко мне интерес.

Саймон покачал головой. Он держал руки в карманах, но в его позе не было ни намека на непринужденность.

— Не помогло бы. Говори с ней, не говори — не имеет значения. Ты жива. Ты всегда будешь частью этой истории. Ты выжила, но это не главное.

Тебя не спасли, кавалерия не прискакала. Ты боролась и сбежала от человека, уже убившего двенадцать женщин и ускользавшего от властей больше двух лет. Пока новый ублюдок душит женщин красными шарфами, ты — сенсация. Так что не поучайте ее, агент Мантц. Пока вы не поймаете этого урода, ее будут использовать для тиража, для рейтингов. Надо же им подогревать интерес читателей между убийствами.

— Вы думаете, мы сидим сложа руки?!

— Эрин, — остановил Тауни напарницу. — Вы нравы, мистер Дойл. Насчет прессы. И все же, Фи, вам лучше придерживаться тактики «Без комментариев». И вы правы в том, что эта статья подогреет интерес убийцы к вам. Не забывайте о мерах предосторожности. И прошу вас, пока не берите новых клиентов.

— Господи. Послушайте, я не упрямая и не дура, НО я должна зарабатывать на жизнь. Я должна…

— Что еще? — оборвал ее Саймон.

Фиона набросилась на него:

— Послушай…

— Заткнись. Что еще?

— Звоните мне каждый день. Отмечайте все необычное. Например, кто-то ошибся номером или сразу повесил трубку. Любые сомнительные электронные и обычные письма. Мне понадобится имя и контактный номер любого, кто будет расспрашивать о вашей школе, вашем расписании.

— А вы что будете делать?

Прежде чем ответить Саймону, Тауни посмотрел на раскрасневшееся от гнева лицо Фионы.

— Все, что в наших силах. Мы допрашиваем и передопрашиваем друзей, родственников, коллег, соседей, преподавателей, сокурсников всех жертв.

Подражатель какое-то время наблюдал за ними, у него должно быть средство передвижения. Он не невидимка. Кто-то видел его, и мы их найдем. Мы проверяем и допрашиваем всех, кто связан или мог быть связан с тюрьмой, кто контактировал с Перри в последние восемнадцать месяцев. Целая команда круглосуточно отвечает на звонки по горячей линии. Судебные эксперты просеивают землю из каждого захоронения в поисках трасологических[18] улик — волос, волокон… Мы допрашивали Перри и допросим его снова. Потому что он знает. А я знаю его, Фи, и я видел его недовольство, когда рассказал ему о посланном вам шарфе. Этого не было в его планах. Это не его стиль. Еще меньше ему понравилось, когда я как бы случайно обмолвился, что Аннетт Келлуорт была избита, что ее лицо сильно изуродовано. Он разозлится, потому что я докажу ему, что последователь его предал и не уважает.

— Я благодарна за то, что вы приезжаете сюда, делитесь информацией, объясняете, что происходит. — Фиона старалась замаскировать волнение резким тоном. — У меня скоро начинается урок. Я должна подготовиться.

— Хорошо. — Тауни положил ладонь на ее руки, скорее отечески, чем официально. — Обязательно звоните мне, Фи, каждый день.

— Конечно. Вы можете оставить мне это? — спросила она, когда Мантц начала складывать газету. — Как напоминание не уступать ни дюйма.

— Пожалуйста. — Мантц встала. — Теперь будут и другие статьи. Советую вам сортировать телефонные звонки и поставить таблички «Частное владение» вокруг вашей собственности. Можете сказать вашим клиентам, что вас беспокоят туристы, которые пытаются найти короткий путь, и вы боитесь за собак, — добавила она, не дав Фионе возразить.

— Да. Да, это хорошая идея. Я ею воспользуюсь.

Фиона вышла проводить агентов, подождала Саймона на веранде.

— Ты хочешь отругать меня за то, что я не сказала тебе о репортерше. Ладно, но становись в очередь. Я первая.

— Ты уже сама отругала себя.

— Нет. То есть да, но я должна кое-что тебе сказать. Ты злишься на меня, сильно злишься, однако заступился за меня перед агентом Мантц. Я могла бы сказать, что это было необязательно, но поступила бы как неблагодарная стерва. Заступаться не всегда необходимо… просто делаешь это для кого-то, кто тебе небезразличен и нуждается в этом. Поэтому я благодарна тебе и ценю это. И в то же время я сержусь, потому что ты взял на себя слишком много. Ты отбросил мое мнение и желания и дал им понять, что проследишь за тем, чтобы я выполнила все их требования.

— Я так решил и хотел, чтобы ни ты, ни федералы не сомневались в моем намерении.

— Не смей даже подумать, что ты можешь…

— Заткнись. — Его глаза вспыхнули обжигающим огнем. — И побыстрее. — Он шагнул к ней, и Пек тихо зарычал. Саймон твердо посмотрел в собачьи глаза и жестом призвал его к молчанию.

Пес мгновенно сел, но глаз не отвел.

— Хочешь злиться на меня, тогда ты становись в очередь. Можешь продолжать свое «я-могу-позаботиться-о-себе-сама» сколько хочешь. Мне плевать. На этот раз ты не будешь делать это одна, так что подавись своей самостоятельностью. Ты сказала, что глупо не оставлять мою чертову зубную щетку в твоей ванной комнате, и я уступил. Но ты круглая дура, если думаешь, что все остальное можешь решать одна. Это не работает.

— Я никогда…

— Заткнись. Я должен поверить в твой бред, будто ты не сказала мне о репортерше, потому что выбросила ее из головы? Не повторяй эту чушь. Ты ничего не выбрасываешь из головы, во всяком случае, не такое.

— Я не…

— Я еще не закончил, черт побери. Не ты руководишь этим шоу. Не знаю, как ты договаривалась со своим копом, но мы живем здесь и сейчас. И сейчас ты имеешь дело со мной. Подумай об этом хорошенько и, если тебе это не подходит, дай мне знать. Значит, мы просто трахаемся, пока хочется, и свободны от любых обязательств.

Фиона почувствовала, как кровь отхлынула от щек, как немеет лицо.

— Это жестоко, Саймон.

— Да, жестоко. Твои клиенты подъезжают, а у меня работа.

Он решительно направился к грузовику как раз в тот момент, когда по мостику одна за другой проехали две машины. Джоз, явно настроенный на волну хозяина, быстро прыгнул в кабину.

— Я еще не высказалась, — пробормотала Фиона, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы сосредоточиться, и направилась навстречу клиентам.