О, этот вьюноша летучий! Аксенов Василий

В полном порядке были и пассажиры: мужчина за рулем и женщина справа от него. Лиц их мы не видим, но по причесанным затылкам и аккуратным воротничкам понимаем, что комфортабельное и приятное путешествие в самом начале. Женщина откинулась в кресле. Чуть покачивает головой в такт музыке. Мужчина покуривает, уверенно управляет магнитофоном, вентилятором, переключает передачи, включает «мигалки» – словом, все как надо.

Раннее утро. На дороге почти пусто, лишь изредка навстречу попадается один из вечных странников – интерконтинентальный рефрижератор. Да вот тракторишко «Беларусь» не торопясь катит по боковой дороге к шоссе…

Туманы еще лежат в низинах. Перед началом затяжного, но в общем-то весьма пологого, спуска водитель новенького автомобиля увидел чудесный простор с синеватыми шкурками рощ, с бликами зари в окнах многоэтажных жилмассивов, простор, хоть и пересеченный там и сям проводами высокого напряжения, но широкий и привольный, а в конце спуска лежала голубенькая паутинка тумана, а еще ближе, у пересечения с боковой дорогой возле красного знака STOP, остановился тракторишко с длинноволосым трактористом, остановился, чтобы дать дорогу путешественникам.

Они даже успели заметить, как развеваются волосы тракториста и как блестят зубы в широкой улыбке.

– Вот видишь, – успел сказать мужчина женщине. – Вот видишь, как все чу…

Вслед за этим, прервав фразу, трактор поехал поперек дороги.

Женщина дико закричала. Мужчина сделал несколько суетливых спасательных движений – нога на педаль тормоза, руки судорожно на руль – после этого закричал и он…

…и так на диком крике, который длился, может быть, секунду, может быть, меньше, они врезались в трактор.

Магнитофон оказался самой живучей системой в автомобиле. Когда командир взвода дорожного надзора капитан Ермаков прибыл на место происшествия, из развалин неслись бодрые звуки какой-то дурацкой битовой штуки.

Картина выглядела следующим образом. Развороченный, искореженный желтенький «Фиат» колесами вверх лежал в кювете. Женщина, до пояса вывалившаяся из машины, была без движения. Мужчина стоял, обхватив столбик дорожного знака STOP, беззвучно открывал рот и дрожал. Трактор лежал на боку на полосе движения. Платформа, которую он тащил, перевернулась. В платформе, оказывается, были ящики с яйцами. Сейчас разбитые яйца усеивали асфальт, а среди них лежал, будто спал, длинноволосый тракторист.

Со всех сторон к месту катастрофы бежали люди, даже непонятно, откуда столько набралось в этот утренний пустынный час. Машины не проезжали мимо, все останавливались, водители и пассажиры выскакивали и неслись со всех ног – кто с видимым желанием оказать помощь, кто в ужасе, а кто, что греха таить, с простым живейшим любопытством.

Капитану Ермакову пришлось включить сирену, чтобы раздвинуть толпу.

Выскочив из «Волги», он закричал своим помощникам, примчавшимся уже на мотоциклах:

– Чеботарев, встречай «Скорую»! Мишин, Валько, организуйте движение на трассе! Чтоб ни одна машина не останавливалась! Начинайте опрос свидетелей! В темпе в совхоз за буксиром!

Еще через несколько секунд взвыла другая сирена, замелькали пульсирующие огни: прибыла реанимация.

Ермаков и медики, расталкивая толпу, пробились к «Фиату».

Врач бросился к женщине, поднял ее руку.

– Видите, товарищ капитан? Ее заклинило!

– Вижу! – гаркнул Ермаков и повернулся к толпе. – Эй, зрители! Нужна газорезка!

Двое-трое мужчин немедленно куда-то побежали.

– Чеботарев, пришла вторая «Cкорая»? – крикнул через головы Ермаков.

Лейтенант Чеботарев, стоя на подножке второй кареты «Cкорой помощи», размахивал жезлом и кричал: «Дайте дорогу! Отойдите от трактора!»

– Парнишка жив? – спросил Ермаков врача, наклонившегося над трактористом.

– Пока жив, – был ответ.

– Это Сашка Фофанов, – сказал кто-то в толпе.

– Из «Красного Луча»? – быстро спросил Ермаков.

– Ага.

– Так я и думал.

Он подошел к водителю «Фиата» и обнял его за плечи.

– Спокойно, спокойно, друг.

– Я все сделал правильно! – вдруг закричал потерпевший. – Я не виноват!

– Конечно, ты все правильно сделал, – мягко сказал Ермаков.

– Она жива? Жива ведь, правда?

Ермаков осторожно отворачивал пострадавшего от кювета, где начали уже работать газорезкой.

– Жива, жива, друг, не волнуйся…

– Да почему же так-то, почему же у меня-то вот так? – вдруг горячечно забормотал пострадавший. – Почему все люди нормально едут на юг, а я вот так-то?..

– Ты, друг, считай, что сто тысяч выиграл, – тихо говорил ему Ермаков, похлопывая по плечу. – Могли бы все уже быть в небесной канцелярии. Ты ловко из этого дела вывернулся. Ничего, ничего, все поправится, машину отремонтируешь, до юга доедешь. Тебе просто повезло. Ты в рубашке родился…

Следя за этой беседой, мы понимаем, что капитан Ермаков умеет успокаивать попавших в беду и знает, что такое посттравматический шок.

– Вы так считаете? Вы так думаете? – лепечет бедняга. – Могло быть хуже, да, капитан? Так, может, мы прямо сегодня и дальше поедем? Вера в порядке, машину отремонтируем…

– Да, да, конечно, поедете… отдохнешь немного, и поедете… Права у тебя, друг, давно?

– Уже месяц. Но мне все говорили, что у меня что-то есть особенное, какое-то чутье…

– Конечно, друг, ты ловко вывернулся. Из такой ситуации и летчик не вывернулся бы, а ты… Все четко…

Пострадавший облегченно вздохнул, тень улыбки промелькнула на его лице, и он потерял сознание.

Санитары положили его на носилки.

– Здесь ничего страшного. Просто шок, – сказал молоденький врач Ермакову.

– Понимаю, – хмуро ответил капитан.

Вся его моторность, сосредоточенная ловкая энергия куда-то исчезли. Когда увезли раненых, капитан Ермаков мгновенно как-то помрачнел, отяжелел, вроде вся жизнь ему не мила.

Милиция работала на месте происшествия, делала замеры, фотографировала, составляла акт, опрашивала свидетелей.

Дружинники вместе с добровольцами-шоферами налаживали буксировку разбитого трактора, чтобы восстановить на шоссе беспрепятственное движение.

Ермаков с дымящейся сигаретой в пальцах стоял как бы чуть в стороне от общей суеты и хотя продолжал отдавать распоряжения, но делал это без прежней стремительности, сквозь зубы, раздраженно…

Он выбросил сигарету и тут же закурил новую. В руках он крутил водительские права пострадавшего. Потом он молча передал права следователю, а сам стал внимательно рассматривать какие-то темные потеки на склоне шоссе, на которых отпечатался тормозной след злополучного автомобиля. Потом поднял голову и позвал Чеботарева.

– Лева, поехали на пост! Ребята, – сказал он остальным, – заканчивайте все это дело, а руины тащите на площадку.

Они мчались в патрульной «Волге» к посту. Чеботарев был за рулем, Ермаков, непрерывно куря, сидел сбоку.

Теперь мы можем подробно рассмотреть лица офицеров, особенно одного из наших главных героев капитана милиции Петра Ермакова.

Это человек лет 35–40. Чуть седоватые виски, резкие морщины, лицо узкое крепких, отчетливых очертаний: вообще во всем его облике есть элемент особой резкости, но это, скорее всего, не резкость характера, а нечто подобное резкости профессионального спортсмена, резкость человека, всей жизнью приученного к быстрым решениям.

Вот и сейчас в удрученном смутном состоянии капитана Ермакова угадывается ежеминутная готовность к любому виражу судьбы или дороги.

(На эту особенность облика и характера капитана следует обратить особое внимание будущему режиссеру. Особенность профессии: «прежде поступок, анализ потом» – не только откладывает отпечаток на его внешность, но и дает повод нашему герою для размышлений об «осознанном рефлексе», для работы его сознания.)

Младший лейтенант Лев Чеботарев – молод, черноус, розовощек, что-то в облике «гусарское». Ведя машину, он то и дело поглядывает на своего командира и, замечая его мрачность, сам начинает мрачнеть, хмуриться, что весьма не идет к его румяному лицу.

– Как ты думаешь, Лев, кто виноват в этом деле? – спрашивает, глядя в сторону, Ермаков.

– Ясно, Сашка Фофанов, пьяный дурак! – горячо восклицает Чеботарев. – Это ж надо – нажраться в такую рань.

– Виноваты следующие лица, – размеренно говорит Ермаков. – Директор консервного завода Лешец, инструктор автошколы Самохин, директор совхоза «Красный Луч» Челёдкин, буфетчица мотеля «Три богатыря» Синёва…

Он вдруг прерывает перечисление виновных, хватает микрофон и жутким металлическим голосом оглашает шоссе:

– Водитель автомашины ВАЗ-2103 под номером 41–26! Прижмитесь к бровке и остановитесь!

Перед нами перекресток, на котором и расположен пост ГАИ, современное и довольно красивое сооружение – стеклянная сфера, висящая на бетонной ноге.

Здесь довольно сложная система разъездов и несколько светофоров со стрелками. Основная дорога, шоссе европейского значения, назовем ее условно дорога Е-7. Эту дорогу пересекает трасса «Север – Юг», тоже широкая, с напряженным движением. Кроме того, от перекрестка отходит асфальтовая ветка к научному городу Цветограду. Шикарный монументальный гранитный указатель направлен в сторону этого города, чьи плоские крыши видны на горизонте среди зеленых кущ.

Уже начался новый грохочущий день перекрестка. Колонна пустых самосвалов выстроилась в ожидании стрелки на Цветоград. По Е-7 в обе стороны мелькают легковые машины. Прокатил грузовик-«мерседес» югославской фирмы «Ядран». На трассе «Север – Юг» скапливается перед красным светофором все больше машин.

Между тем «схваченный» Ермаковым «жигуленок», как две капли воды похожий на тот, что мы только что видели в кювете, и тоже желтенький, прижимается к бровке цветоградского шоссе и останавливается.

Из него вылезает, досадливо глядя на часы, раздраженно что-то бормоча, совершенно седой, но вполне молодой еще (лет 35±2) человек, научный сотрудник физического института Олег Прянников.

У водителей-любителей по отношению к милиции – ГАИ существует неизвестно откуда взявшееся, но вполне уже укоренившееся выражение шкодливого, но в то же время как бы и балованного ученика перед суровым, но в то же время и как бы добрым учителем.

Ермаков приблизился с каменным лицом – никакой поблажки. Притронулся к козырьку.

– Здравствуйте. Старший инспектор дорожного надзора капитан Ермаков. Позвольте ваши права.

– А в чем дело, товарищ капитан? Я, кажется, ничего… – с деланой веселостью начал «отбрехиваться» Прянников, но взглянул на лицо стража порядка, осекся и вытащил документы.

Ермаков открыл права.

– Вы, Олег Павлович, не включили правый сигнал поворота и, кроме того, пересекли сплошную линию.

– Торопился на стрелку проскочить, – пробормотал Прянников. – Сколько с меня?

Ермаков медленно поднял глаза. По скулам его прокатились желвачки, прокатились и исчезли: рефлексы у нас в порядке и ярость сдерживать мы умеем. Без выражения он сказал:

– Приглашаю вас на лекцию в воскресенье, Олег Павлович.

Прянников вдруг страшно огорчился. Реакция не соответствовала наказанию.

– Инспектор! Бога побойтесь! Послушайте, я десять лет за рулем…

Он прервал свою сбивчивую речь, когда понял, что унижается.

Теперь двое мужчин смотрели друг другу в глаза и красноречиво молчали.

Сигнал сирены прервал это их красноречивое молчание.

На перекрестке остановилось все движение. Под эскортом мотоциклистов к площадке поста ГАИ провезли на буксире изувеченный на 105-м километре «Фиат».

Прянников молча провожает взглядом эту печальную процессию.

Ермаков, выписав повестку, возвращает Прянникову его права.

– Всего доброго, Олег Павлович. Впредь будьте внимательнее.

Все по уставу: вежливо, без эмоций, рука под козырек.

Прянников выхватывает права, бросается к своей машине.

Ермаков медленно идет к центру перекрестка.

Зажигается зеленый свет. Автомобиль Прянникова с гневной рявкающей отсечкой проносится мимо Ермакова.

Ермаков дает свисток еще какому-то водителю и показывает жезлом – остановитесь.

– Лютует Ефимыч, – говорит Чеботарев вошедшим в помещение поста товарищам.

Те понимающе кивают – понятно, дескать, понятно: причина «лютости» командира им ясна.

Раздраженный, хмурый Прянников идет по коридору института, входит в свою лабораторию. Сотрудница протягивает ему телефонную трубку.

– Олег Павлович, вас Вильнюс вызывает!

Далее последовал такой малоприятный диалог:

– Привет, Игорь! Олежка, дорогой… Что тебе, Игорь? Что с тобой, Олег? Ничего, короче! К тебе выехал наш сотрудник с материалами. Напрасно, машина загружена на три месяца вперед. Олег, ты еще занимаешься йогой. Попробуй «облако» – успокаивает…

Трубка сердито брошена на рычажки.

Смена капитана Ермакова прибыла в отделение для сдачи дежурства.

Офицеры Чеботарев, Валько и Мишин отправились получать зарплату и смешались с офицерами других смен.

Дружинник Вика Жаров с восторгом рассказывал шоферам о катастрофе на 105-м километре:

– …И вот, ты понял, чувак, вместо того чтобы по газам, ты понял, по тормозам врубает, а скоростенка, ты понял, восемьдесят, ты понял, и его раскручивает, понял ты, как центрифугой, и он Сашке Фофанову, а тот, как бобик, смурной, ты понял, в заднее колесо и – Хиросима, ты понял! – они в кювете, Сашка – в отключке, ты понял, как все клево получилось!

– Ты моральный урод, Жаров, – полушутя говорит ему издалека Чеботарев. – Для чего ты в дружину пошел, если тебя так восхищают аварии?

– Я просто скуки не люблю, Лева, – спокойно отвечает Жаров, стаскивает джинсовую куртку, потом майку со странной надписью «Бей по силуэту!» и начинает с аппетитом мыться под краном.

Пока он моет под краном свою отличную мускулатуру, мы можем сообщить о нем некоторые сведения будущему постановщику картины.

Двадцатилетний красавец Вика Жаров по кличке «Силуэт» – король перекрестка и близлежащих городков и поселков.

Он недавно демобилизовался из армии, где очень сильно развился физически в каких-то частях специального назначения. Очень любит рассказывать своим многочисленным поклонникам о том, как стал чемпионом в стрельбе по силуэтам, за что и получил прозвище «Силуэт». Работает он шофером в том же совхозе, что и пострадавший сегодняшним утром Саша Фофанов, но ездит не на тракторе, а на скоростном «ЗИЛе-130». О других подвигах Силуэта нам лучше до поры до времени не знать. Скажем лишь, что в смене капитана Ермакова он работает «на подхвате» как дружинник. Что привело его в дружину – поиски приключений, любовь к автомобилям? – сказать пока трудно. Фраза о скуке всего не объяснит. Добавим еще несколько слов о внешности Силуэта. Он настоящий красавец новой формации, высоченный, с широкими прямыми плечами и узким тазом, с длинной шевелюрой и шалыми глазами. Где бы он ни проходил своей развинченной походкой, женщины всегда оборачиваются ему вслед. Можно, конечно, с некоторой натяжкой сказать, что в образе Вики Жарова-Силуэта воплощается дух необузданности, неуправляемости, страсть к резким событиям жизни и не лишенная оснований вегетативная уверенность в собственных молодых силах.

Итак, он умылся, натянул на мокрое тело свою популярную майку с самодельной надписью «Бей по силуэтам!» (молодежь сейчас изготовляет сама подобные майки с надписями и рисунками), сел на велосипед и уехал.

Между тем капитан Ермаков докладывал о происшествии на 105-м километре начальнику отделения майору Озеру и развивал свою идею об ответственности лиц, вроде бы никакого отношения к эпизоду не имевших.

– На консервном заводе вновь прорыв трубы, что привело к слитию на опасный склон маслянистых веществ. Предлагаю, Михаил Алексеевич, составить акт на директора завода Лешеца. Нам необходимо также заинтересоваться работником автошколы Самохиным, который – я уже докладывал – выпускает явно неподготовленных водителей. Что касается директора совхоза «Красный Луч» Челёдкина, то он сажает на свои трактора нередко самое обыкновенное хулиганье, ну а уж про буфетчицу Синёву…

Он оборвал свой доклад и мрачно закурил. Майор Озер улыбнулся:

– Мне нравится твой подход ко всем этим делам, Петя, но знаешь, если мы будем заниматься консервными заводами, совхозами и буфетами…

Ему тоже не удалось закончить свою мысль. В кабинет вошел парторг майор Азимов с газетой в руках, а за ним еще группа офицеров.

– Вот, товарищ майор, у нас тут спор зашел. Послушайте, в газете – статейка. Название «Подвиг». Читаю:

«На Урале проходила многодневная шоссейная велогонка. Впереди лидирующей группы гонщиков шла автомашина ГАИ, в которой находились младшие лейтенанты Сидоров и Петренко. На 58-м километре шоссе колонна пошла на подъем. В это время, совершая преступный обгон «запорожца», вниз устремился грузовик «Колхида». В середине спуска водитель грузовика, находившийся в состоянии опьянения, потерял управление. Через несколько секунд «Колхида» должна была врезаться в колонну велосипедистов, и тогда погибло бы не менее двух десятков спортсменов. Времени на размышления не было. Молодые офицеры комсомольцы Юрий Сидоров и Иван Петренко подставили борт своего «Москвича» несущемуся вниз грузовику. Велосипедисты успели проскочить мимо.

Так, спасая жизни спортсменов, погибли герои-милиционеры, инспектора дорожного надзора…»

Чтение закончилось, и в кабинете начальника на некоторое время воцарилось молчание.

– Ребята вот заспорили, – сказал парторг, – можно ли считать такой поступок подвигом. Подвиг все-таки дело осознанное, а тут все решалось в секунду. Подвиг или рефлекс – вот в чем вопрос?

Ермаков встал.

– Разрешите идти, товарищ майор?

– А вы ответить не хотите, капитан? – прищурился Озер.

– Я не готов к ответу.

Неподалеку от нашего перекрестка на взгорье, перепоясанном асфальтовыми лентами, стоял многоэтажный международный мотель «Три богатыря». Довольно аляповатое скульптурное изображение наших былинных витязей Алеши Поповича, Ильи Муромца и Добрыни Никитича горделиво зиждилось среди скромных берез.

На паркинге перед входом в мотель царило оживление, как всегда в разгар туристического сезона. Разгружался огромный автобус английской фирмы «Трафаль-Кар». Здесь уже стояло несколько маленьких спортивных машин зарубежных туристов – «триумф», «спитфайер», «мазератти». Подъехал «лэндровер» – с прицепом-кемпером, целым домом на колесах. Было много и наших туристов на «волгах» и «жигулях», а также несколько грузовиков и тракторы с прицепами из близлежащего совхоза «Красный Луч».

Эти тракторы привлекли особое внимание капитана Ермакова, который подъехал к мотелю на своем личном мотоцикле и остановился в затененном углу паркинга.

Он был в штатском: короткая кожаная курточка, неплохо скроенные брюки, кроссовые туфли на толстой подошве. Издали капитан Ермаков с его подтянутой спортивной фигурой производил впечатление вполне молодого человека.

Одна скверная привычка была у нашего героя – страсть к курению. Мы почти не увидим его без сигареты в зубах, а иногда в периоды нервных напряжений он будет прикуривать просто одну за другой. Сейчас он курил и наблюдал оживленную жизнь предмотельного паркинга.

Внимание его привлекла молодая женщина с гривой рыжих волос, одетая в джинсовый легкомысленный костюмчик, но с тяжелым солиднейшим портфелем в руках. Она, улыбаясь, сбежала по лестнице «Трех богатырей» и стала всех о чем-то спрашивать, но все только пожимали плечами, а она, не получая никакого ответа, не обескураживалась, но только лишь улыбалась еще веселее и беспечней. И капитан Ермаков вдруг заулыбался, глядя на эту девушку, вдруг настроение его очень значительно улучшилось, пока он смотрел на рыжую веселую девушку с тяжелым портфелем.

Вдруг она обратилась прямо к нему:

– А вы, товарищ, случайно не знаете, как проехать до ИАПа?

– До Института атомных проблем? – переспросил Ермаков.

– Вот именно! – воскликнула девушка. – Вы первый человек, который знает, что такое ИАП! Вы не физик?

– Нет, – улыбнулся Ермаков. – А вы не иностранка?

– Мой акцент? – засмеялась девушка. – Я литовка.

Капитан Ермаков любезно показал девушке автобус, который шел прямо от «Трех богатырей» к ИАПу. Он долго смотрел вслед автобусу и, по всей вероятности, жалел, что не может сам лично на своем мотоцикле подвезти эту литовку, куда ей надо. Увы, долг службы звал его в буфет.

Он вошел в буфет и сел в темном углу, прямо под копытами богатырских коней.

Буфетчица Синёва Шура работала бойко. Иностранца обслужить дело нехитрое – наливаешь ему из машины двойного кофе со сливками, даешь масла, кусочек ветчины и адью-сенкью.

Другое дело свой человек, особенно тракторист из «Луча». Те обычно останавливались возле «Богатырей» голову поправить после вчерашнего и потому говорили с Шурой доверительным мягким, очень душевным полушепотом, употребляя уменьшительные имена существительные.

– Ты мне, Шура, дай селедочки с винегретиком, холодцу парочку порций, граммчиков сто сметанки, сосисочек парочку, вон того окунька жареного хвостик, Шура, да пивка бутылочки три (дальнейшее понижение голоса), красненького налей двести граммчиков, ну конфеточек подбрось штучки три и (совсем уже тихо) кубанской налей стаканчик с краями, граммчиков двести пятьдесят, и огурчик, Шура-дорогая.

Стоящий позади тракториста некий англосакс от изумления даже трубку изо рта вынул, когда увидел, как маленький мужичок тащит целый поднос со столь разнообразными закусками и напитками себе на завтрак.

– Здравствуйте, Шура! – громко из своего угла сказал капитан Ермаков.

Владычица буфета даже не соизволила ответить на приветствие. Она хмуро занималась с иностранцем, включала кофейную машину, которая ей надоела хуже горькой редьки.

Как вдруг что-то забеспокоило ее, она посмотрела в ту сторону, откуда прилетело приветствие, и рот открыла – признала в «кожаной курточке» грозного инспектора Ермака с перекрестка.

– Здрасьте, Петр Ефимыч! Что кушать будете?

Ермаков дождался, когда отойдет иностранец, и приблизился к стойке буфета.

– Ты сколько сегодня Сашке Фофанову наливала?

– Сашке? Да что вы, Петр Ефимыч! Он утром у меня только пятьдесят грамм выпил, чтобы голову поправить.

– Сашка сейчас в реанимации лежит.

– Господи!

– А Журавлеву, Шура, ты только сейчас при мне дала стакан красного, стакан водки и три бутылки пива. Все четко.

– Журавлеву, Петр Ефимыч? Какому такому Журавлеву?

Ермаков оглянулся. Мужичка, любителя плотно позавтракать, уже и след простыл. Все стаканы и бутылки нетронутыми стояли на столе, а тракторист Журавлев за окном сидел уже за рулем своего трактора и с деловитым сосредоточенным видом отъезжал прочь от мотеля.

В буфетную вошел штрафник Вика Жаров, спокойно сел за сервированный столик и стал поедать журавлевскую еду и выпивать напитки.

– Видите, Петр Ефимыч, это все Вика кушает, а он ведь нынче не за рулем. Кушай, Вика, кушай, не смущайся (шепотом), за все – заплочено.

Вика-Силуэт явно наслаждался ситуацией, ел так, что заушины трещали, да еще и делал своему начальнику приглашающие жесты – прошу, мол, к столу.

– Я вас, Синёва, уже не раз предупреждал, а теперь предупреждаю через трест. На вашей совести несколько катастроф, – резко сказал Ермаков и вышел из буфета.

Когда он выезжал с паркинга, его догнал Силуэт.

– Капитан, подбрось до Цветограда, – попросил он и, не дожидаясь разрешения, прыгнул на заднее седло.

Они здорово мчались по шоссе и обогнали автобус, в котором ехала понравившаяся Ермакову девушка-литовка. Она успела заметить мотоциклиста со сжатыми губами и позади красавца с развевающейся белокурой шевелюрой.

– По делу едешь, капитан! – одобрительно крикнул Силуэт в ухо Ермакову.

– Не дыши на меня! – крикнул капитан.

– Что?! – не расслышал Силуэт.

Ермаков притормозил и даже остановился у обочины.

– У тебя изо рта несет селедкой, портвейном, водкой и пивом. Все вместе отвратительно. Прошу на меня не дышать.

– Тогда вы езжайте, капитан, куда хотите, а я буду дышать, куда хочу.

Силуэт соскочил с мотоцикла, засвистел что-то вроде независимое, свободолюбивое, но на самом деле обиженное, а Ермаков умчался с довольной улыбкой – все-таки поставил наглеца на свое место.

Олег Прянников, раскинув руки и ноги, лежал в своем кабинете на полу и по системе йогов воображал себя облаком. «Я – облако. Подо мной пустота. Я витаю в небе. Мне хорошо, легко. Я облако, облако…»

Он открыл глаза и увидел в дверях девушку с тяжелым портфелем. Как чудесно изменился мир! Прянников вскочил.

– Прошу вас, проходите!

Приглашение было благосклонно принято.

Капитан Ермаков пришел домой, когда его дети, двенадцатилетний Сергей и шестнадцатилетняя Света, были в школе.

Капитан был вдовец уже почтенной давности и потому никаких драматических замираний перед портретом молодой женщины в траурной рамке режиссеру делать не след. Портрет этот вполне нормальная и привычная деталь интерьера ермаковской квартиры наряду с почетными грамотами за достижения в парусном спорте, двумя парами боксерских перчаток, экраном телевизора и портретом эстрадного певца Грэга Блубери, кстати говоря, немного похожего на одного из героев нашего фильма, Вику-Силуэта.

Ермаков прошел на кухню, открыл холодильник и осмотрел его содержимое. Затем вынул две пачки пельменей, овощи. Поставил на стол три тарелки, вилки, ложки, нарезал хлеб и водрузил на газовую плиту большую кастрюлю с водой – по всей вероятности, под пельмени. Затем он (все движения очень точные, рассчитанные, видимо, обычные) прошел в свою комнату, лег на тахту и закрыл глаза.

Сейчас же появился крутой подъем асфальтового шоссе и летящая вниз «Колхида».

Капитан Ермаков был за рулем автомашины сопровождения. Именно он сам, а не тот, неизвестный ему герой из уральского ГАИ.

Лидирующая группа велогонщиков, мощно работая ногами, шла за ним, «Колхида», пытаясь обогнать тихоходный старомодный «запорожец», вылетела на сплошную осевую и теперь уже без всякого управления катилась прямо на колонну.

Ермаков видел за лобовым стеклом грузовика искаженное диким чувством лицо водителя. Дальнейшее, в сновидении Ермакова, в отличие от жизни, развивалось по разным вариантам.

Первый вариант был чрезвычайно быстрым: он просто жмет на акселератор и проскакивает вперед. «Колхида» врезается в колонну. Крик велосипедистов откатывает все изображение назад.

Во втором варианте Ермаков направляет свою машину навстречу «Колхиде». Медленно поворачивается борт милицейского «Москвича». Медленно, но неумолимо надвигается «Колхида» с диким человеком за рулем. Медленно, за спиной Ермакова, проплывают в безопасное пространство фигуры велосипедистов.

«Рефлекс? – думает Ермаков. – Это рефлекс или сознание?»

Вдруг стремительно меняющимися стоп-кадрами пролетают перед взором капитана Ермакова несколько ярких моментов его жизни.

Бурлящее кипящее под ветром и сверкающее на солнце огромное дерево.

Задыхающееся от страсти женское лицо в полутьме, то ли на смятых светящихся простынях, то ли на светящемся песке.

Раздувшийся на попутном ветру красно-голубой парус «спинакер» и оранжевые спасательные жилеты яхтсменов.

…И вновь медленное приближение грязной заляпанной губительной «Колхиды» и дикое бессмысленное лицо за рулем.

– Рефлекс? Это рефлекс?

…и вновь медленный поворот руля, и милицейский «Москвич», закрывающий боком проплывающих утекающих в безопасность потных трудяг-велогонщиков, которые еще и не понимают, что происходит.

…и задумчивое лицо самого Ермакова, поворачивающего руль.

Сон был прерван дурацкой песенкой. Разухабистый английский голос вдруг завопил на всю квартиру:

– Фо липз ар олуэз бэта дэн ту!

Капитан Ермаков пружинисто вскочил с тахты и автоматически проверил пояс – на месте ли оружие?

Оказалось, все в порядке: он не на посту, а в собственном доме, и просто детки пришли из школы, и Светлана, разумеется, тут же «врубила» любимую песенку.

– Эгоистка паршивая, – сказал сестре Сережа. – Отец так сладко кемарил.

– Это ты эгоист паршивый! – защищалась шестнадцатилетняя хорошенькая пухленькая Светланка. – Фазер горячие пельмени любит, а они как раз всплыли. К столу, мужики!

Гора горячих пельменей уже дымилась в центре стола.

Ермаков весь чуть ли не расплылся от едва сдерживаемого наслаждения. И не пельмени тут, конечно, причина, а вот сбор маленькой семьи за одним столом: должно быть, это были для капитана редкие минуты полноты жизни, чего-то близкого к понятию счастья.

– Фо липз ар олуэз бэта дэн ту! – продолжал выкрикивать развязный молодой голос, чем-то напоминающий голос Вики-Силуэта.

– Хотел бы я когда-нибудь все-таки узнать, о чем этот парень голосит, – усмехнулся Ермаков.

– Ерунда гороховая, – сказал Сережа. – Четыре губы, говорит, всегда лучше, чем две. Вот и вся премудрость.

– Много ты понимаешь! – сказала брату Светлана. – Это Грэг Блубери поет! Мальчик что надо!

Страницы: «« ... 1213141516171819 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Роман в 2005 году был отмечен первой премией на конкурсе «Коронация слова». Это многоплановый роман,...
Многие читатели романов Галины Артемьевой утверждают, что ее творчество оказывает поистине терапевти...
Конечно, Марина была рада за друзей: Юра с Наташей так подходят друг другу! Они красивая пара и счас...
Планета Меон полностью подчинена системе абсолютного Контроля. Разумеется, ради безопасности обитате...
Что может быть лучше командировки на Гоа, особенно если поездка полностью оплачена работодателем? Ан...
Даниил Грушин – человек с большими странностями. Он любит смотреть черно-белые фильмы, переодевает с...