Дом Цепей Эриксон Стивен
Ассасин лежал неподвижно, гадая, удалась ли уловка. Так или иначе, придется ждать ночи.
Он уже не слышал песни. Было за что быть благодарным.
Стенки расселины с одной стороны состояли из многослойного скопища битых горшков, с другой нависла перекошенная мостовая и часть внутренней стены здания — поцарапанная, сколотая штукатурка. Мусор под ногами был рыхлым; чувствовалось, что до дна далеко.
Проверив оружие, Калам приготовился к ожиданию.
Резак показался из ворот. Апсалар лежала у него на руках. Вес женщины посылал волны боли в пораненное плечо, и он не думал, что сумеет нести ее долгое время.
В тридцати шагах, на краю прогалины, где сходились две тропы, валялись десятки тел. Среди них стоял Котиллион.
Резак подошел к теневому богу. Трупы Тисте Эдур образовали кольцо вокруг площадки слева. Однако внимание Котиллиона всецело привлекло тело у самых ног. Когда дарудж подошел, бог неспешно присел и отвел волосы с лица покойницы.
Это была старая колдунья, понял Резак, та, что обгорела. «Та, которую я счел источником силы малазанского отряда. Но это была не она. Скиталец». Он замер в нескольких шагах, испуганный выражением лица Котиллиона: тоскливый взгляд заставил того выглядеть на двадцать лет старше. Рука в перчатке оставила волосы и нежно провела по мертвому обожженному лицу.
— Ты знал ее? — спросил Резак.
— Хоул, — не сразу ответил тот. — Думал, Угрюмая о ней позаботилась. Никого не осталось из старого командования «Крючка». Я думал, она мертва.
— Она мертва. — Он захлопнул рот. Чертовски негодные слова…
— Я отлично научил их скрываться, — продолжал Котиллион, не сводивший взгляда с тела на примятой кровавой траве. — Так хорошо, похоже, что они скрылись даже от меня.
— Как думаешь, что она здесь делала?
Котиллион чуть заметно вздрогнул. — Неверный вопрос, Резак. Важнее, почему она была со Скитальцем? Что задумал «Крючок»? А Скиталец… боги, знал ли он, кто она? Разумеется… ох, она сильно постарела, но все же…
— Мог бы просто спросить его, — пробормотал Резак, со стоном чуть переместив вес Апсалар. — Он же во дворе сзади нас.
Котиллион коснулся шеи женщины и поднял нечто, висевшее на веревочке. Какой-то пожелтевший крючковатый коготь. Снял, замер, словно изучая — и резко швырнул Резаку.
Подвеска ударилась о грудь и упала на лоно Апсалар.
Дарудж мельком посмотрел на него, потом встретил взор бога.
— Иди на корабль Эдур, Резак. Я посылаю вас к двум… другим нашим агентам.
— Зачем?
— Ждать. На случай, если понадобитесь.
— Для чего?
— Помочь другим устранить Главу «Крючка».
— Ты знаешь, где он или она?
Бог взял Хоул на руки и поднялся. — Я подозреваю. Наконец-то появилось хотя бы подозрение. — Он повернулся, крепко сжимая изломанное тело, и принялся внимательно изучать Резака. Потом вяло, мельком улыбнулся. — Поглядите на нас, — сказал он и пошел к лесной тропе.
Резак поглядел ему вслед.
И крикнул: — Не то же самое! Мы не…
Лесная тень поглотила бога.
Резак прошипел проклятие и повернулся к тропе, что вела на берег.
Бог Котиллион шагал, пока не достиг небольшой поляны в стороне от дороги. Вынес ношу на середину и бережно опустил.
Скопище теней появилось напротив, постепенно обретая смутную, невещественную форму, пока не показался Темный Трон. На удивление бог не произнес ни слова.
Котиллион склонился подле тела Хоул. — Скиталец здесь, Амманас. В руинах Эдур.
Амманас тихо хмыкнул и пожал плечами: — У него нет интереса отвечать на наши вопросы. Никогда не было. Упрям как любой дальхонезец.
— Ты дальхонезец, — указал Котиллион.
— Именно. — Амманас беззвучно заскользил, пока не оказался по другую сторону тела. — Это ведь она?
— Она.
— Сколько раз наши последователи должны умирать, Котиллион? — спросил бог и вздохнул. — Но ведь она перестала следовать за нами уже довольно давно.
— Она думала, мы пропали, Амманас. Император и Танцор. Пропали. Погибли.
— В некотором смысле она была права.
— В некотором, да. Но не в самом важном смысле.
— То есть?
Котиллион поднял взгляд и поморщился. — Она была другом.
— А, вот в каком. — Амманас помолчал. — Ты не отступишься?
— Не вижу особого выбора. «Крючок» за что-то зацепился. Нужно их остановить…
— Нет, друг. Нужно сделать так, чтобы они провалились. Ты нашел… след?
— Более чем след. Я понял, кто руководит из-за кулис.
Голова в черном капюшоне чуть склонилась. — Туда и едут Резак и Апсалар?
— Да.
— Их достаточно?
Котиллион покачал головой: — У меня есть другие достойные агенты. Но хотелось бы, чтобы Апсалар была поблизости, если что — то пойдет не так.
Амманас кивнул. — Так куда?
— В Рараку.
Котиллион не видел лица соратника, но знал: губы его растягиваются в широкой ухмылке. — Ах, дорогой Веревка, пришло, кажется, время рассказать тебе о моих собственных предприятиях…
— Алмазы, которые ты дал Каламу? Я уж гадаю, гадаю…
Амманас указал на труп Хоул: — Давай отнесем ее домой — то есть в наш дом. А потом нужно будет поговорить… не спеша.
Котиллион кивнул.
— К тому же, — добавил, выпрямляясь, Темный Трон, — Скиталец в такой близости действует мне на нервы.
Миг — и поляна опустела, лишь несколько беспричинных теней медленно растворялись в небытие.
Резак добрел до песчаникового берега. На плоскую каменную полку были вытащены четыре шлюпки. Поодаль на якорях стояли два больших, сильно поврежденных дромона.
Вокруг шлюпок валялись вещи, два огромных дерева срубили и подтащили ближе — вероятно, в намерении заменить упавшие мачты. Виднелись тут и открытые бочки с соленой рыбой, другие емкости стояли в ряд, полные воды.
Резак опустил Апсалар и подошел к одной из шлюпок. Все они были пятнадцати шагов в длину, широкие, с ненадежными на вид мачтами и расположенными сбоку рулевыми веслами. Борта покрывала буйного вида резьба.
Апсалар внезапно закашлялась, заставив его обернуться.
Она вскочила, сплюнула и обвила себя руками. Ее сотрясала дрожь.
Резак торопливо пошел назад.
— Д… Дарист?
— Мертв. Но и все Эдур. Среди малазан был…
— Человек силы. Я ощутила. Такой… гнев!
Резак подошел к ближайшей фляге, нашел черпак. Наполнил и вернулся к девушке. — Он назвался Скитальцем.
— Знаю его, — прошептала она и содрогнулась. — Не мои воспоминания. Танцора. Танцор его знал. Отлично знал. Их было… трое. Никогда не двое — ты знаешь? Никогда только Келланвед и Танцор. Нет, он был там. Почти с самого начала. До Тайскренна, до Даджека, даже до Угрюмой.
— Ну, теперь это не имеет значения. Нужно покинуть проклятый остров — по мне, пусть Скиталец его присвоит. Ты оправилась, поможешь затащить лодку в воду? У нас много припасов…
— И куда мы?
Он замешкался.
Темные глаза блеснули. — Котиллион.
— Да, новая задача для нас.
— Не ходи по этому пути, Крокус.
Он поморщился: — Думал, тебе хочется компании, — и предложил черпак.
Она поглядела на парня и не сразу, но приняла воду.
— Холмы Пан» потсуна.
— Знаю, — пробурчала Лостара.
Жемчуг улыбнулся. — Разумеется, так и должно. Теперь ты наконец поняла причину, по которой я забрал тебя…
— Погоди чуток. Ты не мог знать, что след выведет…
— Гм, верно. Но я верю в слепоту ходящей кругами природы. Есть ли поблизости погребенный город?
— Поблизости? Кроме того, на котором мы стоим? — Она с удовлетворением увидела отвисшую челюсть. — Как ты думал, что такое все эти плоские холмы, Коготь?
Он расстегнул плащ. — Отлично, место нам подходит.
— Для чего?
Он бросил ей сардоническую улыбку: — Как же, милая? Ритуал. Нужно найти след, колдовской след, а он стар. Вообразила, мы будем просто слоняться без цели по пустошам в надежде что-то отыскать?
— Странно… я думала, мы так и делаем уже много дней.
— Только чтобы оставить изрядное расстояние от треклятой головы Имасса — отвечал он, проходя и плоскому камню и пиная мусор. — Я мог ощущать его нечеловеческие глаза на всем пути по долине.
— Его и стервятников. Да. — Она поворочала головой, обозревая безоблачное небо. — Они еще с нами. Чертовы птицы. Не удивительно. У нас почти нет воды, а еды еще меньше. День — два, и начнутся серьезные неприятности.
— Оставляю тебе эти мелочные заботы, Лостара.
— То есть если все остальное не удастся, ты всегда сможешь убить меня и съесть? А что, если я решу убить тебя первой? Я схожу с ума от мелочных забот.
Коготь уселся скрестив ноги. — Здесь стало гораздо прохладнее, тебе не кажется? Подозреваю, местный феномен. Хотя подозреваю, что малейший успех предпринимаемого мной ритуала нас подогреет.
— Пока во мне горит лишь пылкое недоверие, — пробурчала Лостара, подходя к краю теля и вглядываясь в сторону юго-запада, где красная стена Вихря рассекала пустыню. Позади слышались приглушенные слова на неведомом языке. «Наверное, тарабарщина. Видела я немало магов за работой, и слова им требовались… только чтобы произвести впечатление». Похоже, Жемчуг как раз этим занялся. Позер, готовый выступать даже перед равнодушной аудиторией из одного человека. Человек, желающий поместить свое имя в тома истории. В некоей критически важной роли, от которой изменилась судьба истории.
Она обернулась, услышав, что он стряхивает пыль с рук. Коготь поднимался, на слишком смазливом лице — выражение беспокойства.
— Немного времени понадобилось, — сказала она.
— Да. — Даже он сам казался удивленным. — Мне поистине повезло. Местный дух земли убит… неподалеку. Схождение жестоких судеб, случайная жертва. Его призрак еще здесь; словно дитя, ищущее родителей, он готов рассказывать о случившемся любому, кто готов слушать.
Лостара хмыкнула. — Ладно. И что такого он рассказал?
— Ужасное происшествие — гм, ужасный инцидент, уничтоживший духа — подробности коего приводят меня к заклю…
— Хорошо, — прервала она, — не будем терять времени.
Жемчуг замолчал, бросив ей укоризненный взор (который вполне мог быть искренним). Махнул рукой и пошел вниз по уступам склона.
Она накинула вещмешок на плечо и пошла следом.
У подножия Коготь повел ее на юг, через каменистую пустошь. Солнце отскакивало от выбеленной поверхности, обдавая яростным жаром. Кроме нескольких суетящихся под ногами муравьев, на иссохшем клочке земли не было признаков жизни. Там и тут лежали скопления голышей, как бы намекая, что прежде здесь было умирающее озеро, съежившееся до мелких прудов и оставившее после себя лишь корку соли.
Они шли почти весь день, пока на юго-западе не обозначилась череда холмов. Слева поднялась еще одна обширная меса. Равнина стала овражком, проходящим между двумя этими возвышенностями. На самом закате они добрались до ровного дна — меса нависала слева, ломаные холмы справа, уходя вперед.
В середине низинки виднелись обломки купеческой фуры, окруженные опаленным огнем грунтом. Белая зола образовала маленькие завитки и, похоже, ветер ничего не мог с ней поделать.
Жемчуг вел ее прямо к странному выжженному пятну.
Пепел скрывал под собой крошечные кости, сожженные добела каким-то невыносимым жаром. Они хрустели под подошвами. Лостара озадаченно склонилась над одной, изучая. — Птицы? — спросила она громко.
Взгляд Жемчуга был устремлен на фургон или на что-то позади него. Он покачал головой: — Нет, милая. Крысы.
В подтверждение его слов Лостара заметила под ногами крошечный череп. — В скалистых местностях здесь водятся особенные…
Он оглянулся. — Эти были Д'айверсом. Весьма неприятным субъектом по имени Гриллен.
— Его здесь убили?
— Не думаю. Скорее ранили. — Жемчуг подошел к более крупной кучке золы и разметал ее.
Лостара приблизилась.
Он открыл труп, точнее, одни кости — и кости эти были ужасно изгрызены.
— Бедный ублюдок.
Жемчуг молчал. Он присел около распавшегося скелета и поднял кусочек металла. — Расплавлен, — пробормотал он чуть погодя, — но я сказал бы, это малазанский значок. Боевой маг.
Там были еще четыре похожих кучки. Лостара подошла к ближайшей и начала пинать золу.
— Этот цел! — прошипела она тут же, видя почерневшую от огня кожу.
Жемчуг подошел. Они вместе освободили труп от пепла — от бедер и выше. Одежда почти полностью сгорела, пламя прошлось по коже, но оказалось в силах сжечь лишь самый поверхностный слой.
Коготь смел последнюю золу с лица трупа, и тот открыл глаза.
Лостара выругалась, отскакивая и выхватывая меч.
— Все хорошо, — сказал Жемчуг. — Он с места не сдвинется, милая.
Вместо глазных яблок за веками остались лишь черные дыры. Губы высохли, украсив череп зловещей черной улыбкой.
— Что осталось? — спросил Жемчуг труп. — Ты можешь говорить?
Звуки были слабыми, Жемчугу пришлось склониться.
— Что он сказал? — потребовала Лостара.
Коготь оглянулся. — Сказал «меня звать Клем и я умер ужасной смертью».
— Тут не поспоришь…
— А потом стал неупокоенным носильщиком…
— У Гриллена?
— Да.
Она вложила талвар в ножны. — Для посмертия, кажется, чертовски неприятная профессия.
Жемчуг вскинул брови, улыбнулся: — Увы, от бедного старого Клема мы мало что узнаем. Как и от остальных. Магия, держащая их души в телах, слабеет — Гриллен или мертв, или далеко отсюда. Но вспомни садок огня — его высвобождали здесь весьма странным образом. Это дает нам след.
— Слишком темно, Жемчуг. Пора разбить лагерь.
— Здесь?
Она подумала и скривилась в сумраке. — Может и нет, но я всё же устала. Для поиска следов дневной свет подойдет лучше.
Жемчуг вышел из круга золы. Жест — и сфера света неспешно возникла над его головой. — Полагаю, следы ведут недалеко. Последняя наша задача, Лостара. Там и место для лагеря найдем.
— Ладно, хорошо. Веди, Жемчуг.
Какой бы след он ни обнаружил, Лостара ничего не замечала. Что еще удивительнее, след казался неуверенным в себе, блуждающим — это заставляло Когтя хмуриться. Шаги стали медленными, осторожными. Вскоре он вообще почти застыл на месте, производя лишь малейшие движения. Лицо покрылось потом.
Лостара подавила готовый вырваться вопрос и снова вытащила клинок.
Дыхание со свистом вырвалось изо рта Жемчуга; он встал на колени около большого и тоже обгорелого тела.
Она подождала, когда ассасин успокоится, потом откашлялась и спросила: — Что же случилось, Жемчуг?
— Худ побывал здесь, — шепнул тот.
— Да, я сама заметила…
— Нет, ты не понимаешь. — Он протянул руку к трупу, сжимая кулак, и ударил по широкой груди.
Тело оказалось всего лишь шелухой. От удара оно спалось с сухим треском.
Он сверкнул глазами: — Худ был здесь. Сам бог, Лостара. Пришел забрать этого человека — не только душу, но и плоть — все, что было заражено садком огня… точнее, садком света. Боги, как мне нужна сейчас Колода Драконов. В Доме Худа произошли… перемены.
— И какое это имеет значение? Я думала, мы ищем Фелисин.
— Ты не думаешь, подружка. Вспомни рассказ Буяна. И Правда. Фелисин, Геборик, Кульп и Боден. Мы нашли останки Кульпа у фургона Гриллена. А этот, — он яростно махнул рукой, — Боден. Проклятый Крючок — хотя, к сожалению, доказательство исчезло с шеи. Помнишь их необычную кожу? То же произошло с Боденом.
— Ты назвал это заражением.
— Ну, я точно не знаю. Садок их переменил. И нельзя сказать, как именно.
— Итак, остались Фелисин и Геборик Легкокрылый.
Ассасин кивнул.
— Похоже, пора мне кое-что рассказать, — продолжила Лостара. — Может, это и не важно…
— Говори, милая.
Она поглядела на холмы к юго-западу. — Когда мы следили за агентом Ша'ик… в тех холмах…
— Калам Мекхар.
— Да. И мы устроили Ша'ик засаду у старого храма на вершине — на тропе в Рараку…
— Ты уже рассказывала.
Она не обратила внимания на его нетерпение. — Мы должны были бы всё это найти. Значит, события произошли после нашего ухода.
— Гм. Да.
Она вздохнула, скрестила руки на груди. — Фелисин и Геборик в армии Откровения. В Рараку, Жемчуг.
— Откуда такая уверенность?
Она пошевелила плечами. — Куда еще им деться? Подумай, дружок. Фелисин должна была сжигать ненависть к Малазанской Империи. И Геборик не обязан был питать любви к империи, заточившей и осудившей его. Они отчаялись после нападения Гриллена. Когда умерли Боден и Кульп. Отчаялись, да и ранены были, скорее всего.
Он медленно кивнул, встал на ноги. — Одного ты никогда мне не объясняла, Лостара. Почему провалилось покушение?
— Не провалилось. Мы убили Ша'ик, поклясться готова. Арбалетный болт в лоб. Но мы не смогли отнять тело у охраны, они оказались слишком крепкими для нас. Мы убили ее, Жемчуг.
— Тогда кто, во имя Худа, командует Откровением?
— Не знаю.
— Можешь показать место засады?
— Да, наутро. Прямиком туда проведу.
Он молча смотрел на нее, а сфера света началась колебаться, погаснув наконец с тихим свистом.
Память пробудилась. Те слои, что слежались внутри Т'лан Имасса, стали камнем за бесчисленные столетия, Онрек снова смог прочесть. И потому все, что он видел перед собой… пропали плоские холмы на горизонте, созданные ветром башни из песка, просторы белых солончаков и белые ребра мертвых кораллов. Пропали ущелья, овраги и сухие русла, засаженные поля и арыки. Даже город на северном окоеме, некоей опухолью угнездившийся в излучине громадной реки, стал несущественным, невещественным для глаз ума.
Ибо все, что он видел, случилось так давно, так давно…
Фигуры брели по пляжу внутреннего моря. Клан Ренига Обара, пришедший обменивать кость кита и масло дхенраби. Кажется, это он принес с собой ледяные ветра родной тундры. А может, неподобающая погода намекала на что-то более темное. Джагут укрылся в крепости и замешивает котел Омтозе Феллака. Еще немного и рифы погибнут, а с ними все зависящие от них существа.
Нелегкий вздох издал Онрек, существо из плоти и крови. Но он ведь отошел в сторону. Уже не Гадающий по костям — Абсин Золай гораздо искуснее его в тайных знаниях и более склонен к дерзновению, необходимому последователям Пути Телланна. А Онрек слишком часто замечал, что разум влечет совсем к иному.
К откровенной красоте, такой, как сейчас перед взором. Не по нему охота и ритуалы разрушения. Он всегда без охоты танцевал в глубоких закутах пещер, где гремят барабаны и эхо пронизывает кости и плоть, словно ты лежишь на пути стада обезумевших от страха ранагов — такого стада, что Онрек однажды вдохнул в стену пещеры. Во рту горчило от слюны, угля и охры, ладони запачкались — ведь он дул сквозь них, создавая формы на камне. Искусство, требующее одиночества; картины без света, на невидимой стене, пока остальные члены клана спят во внешних пещерах. Вот правда: Онрек стал силен в колдовстве красок из желания быть отдельно, быть наедине с собой.
Но среди его народа одиночество считалось сродни преступлению. Среди них отделиться значилось ослабнуть. Среди них само разбиение взгляда на компоненты — от видения к наблюдению, от воскрешения воспоминаний и мысленной перестановки частей картины к каменной стене — требовало отточенной, потенциально гибельной решимости.
«Бедный гадающий по костям. Онрек, ты никогда не был тем, кем хотел быть. И когда ты нарушил неписанное соглашение и нарисовал правдивое изображение Имассы, запер прекрасную темную женщину во времени, там, в пещере, которую никто не должен был найти… ах, ты попал под гнев сородичей. Самого Логроса и Первого Меча».
Но он помнит выражение юного лица Оноса Т» оолана, когда тот впервые увидел изображение своей сестры. Удивление и восторг, возрождение давней любви — Онрек был уверен, что если он увидел такое на лице Первого Меча, то и другие увидели. Хотя, разумеется, промолчали. Закон нарушен и нужно ответить на это суровостью.
Он так и не узнал, ходила ли сама Кайлава глядеть на картину; не узнал, гневалась ли она или увидела достаточно, чтобы понять: кровь сердца его вошла в этот образ.
«Но хватит с меня воспоминаний».
— Твое молчание, — проговорил Тралл Сенгар, — меня всегда в дрожь вводит, Т'лан Имасс.
— Ночь перед Ритуалом, — ответил Онрек. — Не так далеко от этого самого места. Меня должны были изгнать из племени. Я совершил преступление, которому не было иного ответа. Но над кланом нависли нежданные события: четверо тиранов — Джагутов восстали и создали союз. Они хотели уничтожить всю страну — и это им удалось.
Тисте Эдур промолчал, гадая, может быть, что тут было уничтожено. Вдоль реки тянулись водяные каналы, клочки сочной зелени ждали сбора урожая. Дороги и фермы, иногда храм; лишь на юго-западе вдоль горизонта портили пейзаж рваные утесы безлесных холмов.
— Я был в пещере, месте преступления, — помедлив, продолжал Онрек. — В темноте, разумеется. Думал, это последняя ночь с народом. Хотя, честно говоря, я уже был одиночкой, я скитался со стоянки на стоянку в поисках уединения. А потом кто-то пришел. Касание. Теплое тело. Невероятно мягкое — нет, не жена, она же осудила меня в числе первых за то, что я сотворил, за очевидную измену. Нет, неведомая женщина во тьме…
Была ли это она? Никогда не узнать. Она ушла на заре, ушла от всех нас, когда объявили Ритуал и собрались кланы. Она отвергла призыв — нет, еще ужаснее: она убила сородичей, кроме одного Оноса. Ему удалось отбиться — вот истинное доказательство невероятного воинского мастерства.
Была ли это она? Была ли на ее руках невидимая кровь? Тот сухой скользкий порошок, который я счел охрой из перевернутой миски с красками. Убежала от Оноса ко мне, в пещеру позора…
И кого слышал я в проходе? Неужели в разгар любовного соития кто-то пришел и увидел то, чего не мог видеть я?
— Можешь не продолжать, Онрек, — сказал Тралл мягко.
«Верно. Будь я смертным, я рыдал бы. Значит, горе не скрыть от твоих глаз, Тралл Сенгар. Но ты спрашиваешь, почему я дал обет…» — След отступников свеж, — сказал Онек чуть погодя.
Тралл легко улыбнулся. — А ты наслаждаешься убийствами.
— Талант ищет новые формы, Эдур. Ему не хочется молчать. — Т'лан Имасс неспешно повернулся к другу. — Конечно, и нас коснулись перемены. Я уже не волен продолжать охоту… если ты не захочешь того же.
Тралл поморщился, оглядел земли к юго-западу. — Что же, мне это уже не кажется таким соблазнительным. Но, Онрек, ваши ренегаты причастны к предательству моего народа, и я намерен раскрыть их роль, насколько смогу. Итак, мы должны их найти.
— И поговорить.
— Сначала поговорить, а потом ты их убьешь.
— Не верю, что способен на это. Я слишком сильно поврежден. Но нас преследуют Монок Охем и Ибра Гхолан. Этих будет достаточно.
— Всего лишь двое? Уверен?
— Мои силы уменьшились, но да, я так считаю.
— Близко?
— Это не имеет значения. Они поддерживают жажду мщения, чтобы я привел их к тем, кого мы искали с самого начала.
— Верят, что ты присоединишься к отступникам?