Я – Тайига Варко Эн

9. Осторожно: в игре джокер

Из зеркала клубился белесый пар, а вокруг блестела озерная вода до краев наполненная звездным небом. Одна-единственная луна на небосклоне, но такая яркая, что ночь казалась днем, смотрела на меня в немом ожидании. Я знала, что где-то в другом, трехлунном мире прошло уже немало времени и много всего грустного и трагического успело свершиться. Но здесь я словно ненадолго вздремнула, пока силилась разглядеть неведомое в плотном тумане. Рядом застыл Риан, напряженный и собранный. Его близость волновала, что злило чрезвычайно. Самое обидное, обвинить его было не в чем. Он ко мне не прикасался. Даже отодвинулся к самому краю лунной дорожки, чтобы не мешать. И все же я остро ощущала его присутствие.

– С тобой все в порядке? – Риан внимательно посмотрел на меня, заметив мое замешательство.

При этом его красиво очерченные брови чуть дрогнули, а между ними собралась легкая морщинка. Сердце ухнуло вниз, а внизу живота защекотало. Когда у меня были крылья, я обожала головокружительные взлеты и падения. Никогда не могла подумать, что схожие ощущения могут возникнуть от одного только взгляда. Я сглотнула и опять уставилась в зеркало.

– Что я должна увидеть? – голос прозвучал неприлично хрипло.

– То, что даст нам шанс.

– Перестань говорить загадками, – разозлилась я, но скорее на себя, чем на него.

Бархатистые переливы в его голосе сводили с ума. Мне нестерпимо захотелось проснуться. Или уснуть. Я уже запуталась, где явь, а где сон. Но, по крайней мере, в трехлунном мире мое тело не подводило меня. Хоть оно было и не моим вовсе. Я попыталась ущипнуть себя посильнее, но Риан не дал, положив руку на мою ладонь. От прикосновения я вздрогнула и залилась краской.

– Лира, послушай, место, где мы находимся – грань между жизнью и смертью. Лунное Зеркало – великое сокровище нашего мира. Для него не существует преград в виде времени и пространства. И у него можно попросить исполнения желания. Но только одного на двоих. После этого останется лишь активизировать его и окунуться в водах.

– Я хочу снова стать человеком. У меня нет других желаний, – ответила я.

– А я, напарник? – криво улыбнулся Риан. – Про меня не забыла?

Мне стало стыдно за свой эгоизм.

– И чего попросишь ты? – буркнула я.

– То, что поможет выпутаться из передряги, в которую мы попали.

– Почему ты так говоришь? Мы выкрали Анри и ускользнули от Дозора. У нас пока все в порядке.

– Я бы не был в этом уверен, – покачал головой Риан. – Ты думаешь, что нас оставят в покое и не будут искать? У нас много врагов, и они очень могущественны. К тому же я катастрофически не успеваю.

– Ты про что?

Риан вздохнул и, шагнув ко мне, притянул к себе. И на какой-то миг я всей душой пожелала, чтобы это никогда не заканчивалось. Но кем был он, а кто я? Наши дорожки разбегутся, как только мы совершим то, что должны. И это причиняло боль. Но лучше провалюсь под воду, чем признаюсь в этом Риану.

– Дело в том, Лира, что Д’емоны очень серьезно относятся к договоренностям, – мне с трудом удалось сосредоточиться на том, что он говорит. – Мою душу послали в ваш мир, чтобы я вернул нашего Священного Зверя. В случае удачи все Дома безоговорочно признают во мне своего нового Повелителя. Вот только от Тайиги осталась лишь одна оболочка, и то, существование этой оболочки напрямую связано с жизнью Анри. А он одержим мыслью найти артефакты своего Дома. И мне никак не донести до него мысль, что его жизнь нужна миру Д’емонов больше, чем эти чертовы артефакты. И что только Империя даст ему защиту от Мракуса. Если бы твой дар передавать сообщения с помощью образов проснулся чуть раньше! Тогда бы мы смогли образумить твоего брата и успели бы к Разлому к назначенному времени. Но затмение уже завтра. Наши миры соприкоснутся всего на один час, чтобы затем разойтись на шесть лет. Это слишком долго…

Мне стало горько, а на глазах выступили слезы. Он хочет уйти. Я ничего не значу для него. Какая горькая, хоть и ожидаемая правда. Я снова до рези в глазах принялась вглядываться в клубы пара, но его объятия мешали сосредоточиться.

– Ты слишком скована. Зеркало не чувствует тебя. Ты не должна пугаться или стыдится своих чувств. Дай им волю и позволь течь своим чередом, тогда пар уляжется, и мы сможем окунуться в зеркальные воды.

– Я не понимаю. У меня не получится, – жалобно залепетала я. – И не трогай меня, пожалуйста.

Он неохотно послушался и продолжил:

– Давай попробуем по-другому. Попытайся выделить самую сильную из бушующих сейчас в тебе эмоций. И представь ее. Пусти в ход фантазию, как можно было бы ее реализовать.

– Как это? – и покраснела – вопрос прозвучал глупо. Словно из уст деревенской дурочки.

Хвала Святым, Риан не закатил глаза, иначе я, право слово, убежала бы. Он просто смотрел на меня, задумчиво потирая подбородок. На какое-то мгновение показалось, что он смущен не меньше моего, и от этого сердце снова ухнуло вниз. Словно я попала в воздушную яму.

– Скажи, ты испытывала когда-нибудь в реальном мире нечто подобное, что испытываешь сейчас? – осторожно поинтересовался он.

– Когда летала, – пролепетала я.

– Вот и представь, что ты летаешь, – с облегчением выдохнул Риан.

Это приободрило. Совет звучал вполне безобидно. Я снова склонилась над зеркалом и представила, что у меня крылья – большие, серые, сильные. И тотчас почувствовала, как они расправляются за спиной в радостном предвкушении полета. А потом события завертелись стремительно. Зеркальный туман вдруг ринулся на меня, превращаясь в каскады воды. Я промокла с ног до головы и перепугалась страшно: показалась, что я снова тону. Но неприятное ощущение длилось мгновение. Упругий ветер рванул в лицо, заставляя зажмуриться. А когда я открыла глаза, вокруг простиралось небо: бархатисто-звездное, все с той же яркой луной, окутанной нежной голубоватой дымкой, но уже без озера с зеркалом посередине. Я засмеялась, пьяная от свободы.

Как же давно я не летала!

– Смотри, нам туда!

Я обернулась. Риан летел рядом и у него тоже были крылья, только черные и кожистые, как у огромного нетопыря. На его лице сияла улыбка – по-детски открытая и ликующая. Он показывал на что-то наверху. Задрав голову, я увидела белый замок на высокой скале. Его окружало бескрайнее море, такое спокойное, что казалось небом. Мы сделали крутой разворот, превращая верх в низ.

– Наперегонки? – ухмыльнулся Риан.

Не ответив, я сложила крылья и камнем полетела вниз.

Вслед за Рианом влетела в раскрытое окно и увидела круглую комнату с аскетическим убранством. Над полом у саркофага из черного мрамора, скрестив ноги, парил старец в монашеском балахоне, раскачиваясь и что-то тихо и заунывно напевая при этом.

– Он призрак? – шепотом спросила я.

– Не он, а мы, – покачал головой Риан.

Только сейчас я заметила, что лунный свет свободно проходит сквозь нас, прокладывая дорожку к печальному саркофагу.

– Кого он оплакивает?

– Меня. И не оплакивает, а охраняет… Т’Арг-Руш, – окликнул напарник старца.

Тот вздрогнул и уставился сквозь нас в окно.

– Молодой Центур? – недоверчиво прошелестел он.

– Да, наставник, это я. И времени осталось мало. У меня есть все основания думать, что Теор отправил меня в тело Лунного Зверя, зная, что тот обречен. Его замучил до смерти Мракус, а потом подбросил святошам Сумеречного Мира, чтобы скрыть следы преступления.

– Ты уверен? – нахмурился Т’Арг-Руш. – Это очень серьезное обвинение. Если выяснится, что ты заблуждался и аннулировал договор с Теором без уважительной на то причины, это отвратит от тебя многих.

– Уверен. Теор знал, что Мракус пытался заставить Тайигу изменить предначертанное. И воспользовался этим. Когда дядя с помощью Силы всего Совета переместил меня в тело Тайиги, того собирались сжечь. Моя душа сгорела бы вместе с ним, если бы не эта девушка.

Глаза старца вспыхнули красным, и взгляд сфокусировался на нас. С неожиданно молодецкой прытью он вскочил на ноги и склонился предо мной в глубоком поклоне:

– Д’емоны семи Домов отныне ваши должники.

– Это так, – согласился Риан. – Но сейчас не время для заверений в признательности. Леди пора домой. Ее дух недостаточно крепок для столь длительных путешествий. А ты собери верных нам Высших Лордов на совет.

И действительно, чувствовала я себя разбитой и замерзшей. Этот полет забрал все мои силы. Еще немного, и я превращусь в холодный туман. Мне не было больно или страшно, как тогда, когда я атаковала магов. Скорее, безразлично. Та радость, что еще недавно била через край, отступила, оставив после себя апатию.

Старец кивнул и испарился, словно дым, а мы остались одни. Если не считать мертвеца, лежащего в гробу. В красном с золотом богатом одеянии, с рубиновым обручем на лбу и двуручным мечом на груди. Это был мой напарник, и в тоже время не он. Слишком надменный и пугающе высокомерный. Казалось, сейчас ресницы дрогнут и глаза откроются, чтобы окончательно заморозить ледяным презрением.

Оробев, я сделала шаг назад и уткнулась в другого Риана. Он развернул меня и заставил посмотреть в глаза. И я сразу согрелась в теплом медовом сиянии.

– Лира, я вернусь. Обещаю. Смотри, не натвори глупостей без меня.

Когда его губы коснулись моих, мир взорвался в бешеной круговерти.

Открыла глаза я не сразу. Сначала внутренне подготовила себя к кошмару. Но это не помогло. Беспорядок в еще недавно уютной комнатке вызывал оторопь. На полу валялась одежда из выпотрошенного платяного шкафа: старенького и покосившегося. Лохань с остатками грязной воды так и осталась стоять у окна в луже на полу. Круглый стол был завален бинтами и корпией, а на стуле рядом с клеткой Пиппино высилась почти пустая бутыль с оркской огненной водой. Девочки вчера полночи провозились с Анри, промывая и перевязывая. Но страшнее было не то, что снаружи. Норе не нравилось состояние парня, и я с ней была согласна. Похоже, палач увлекся, работая с ним.

Я опасливо взглянула на Анри. После водных процедур и тщательной обработки ран девочки уложили его на кровать Агнесс, заботливо укутав одеялом и обложив подушками. Да так основательно, что виднелся лишь нос. Этот нос сейчас чуть слышно посапывал, что меня несколько успокоило.

Я сама лежала на коленях дремлющей классной Агнесс. Надо же, я спала так крепко, что даже не заметила, как меня сюда перенесли. Кстати, Риан все еще отсутствовал, и мне стало тревожно. Вспомнилась его виноватая улыбка и последние слова во сне.

Понимание, что он не вернется, оказалось столь острым и болезненным, что с меня слетели остатки сна. И тотчас постаралась взять себя в руки. Негоже предаваться грусти по тому, с кем все равно вскоре предстояло расстаться. Он нашел себя, с чем я его и поздравляю. Мне все равно особо не на что рассчитывать. Даже если бы меня оживили – что мне делать в опозоренном теле? Умереть от стыда? А раз так, буду радоваться тому, что имею, и займусь делами насущными. А самое насущное у нас что? Желудок заурчал, предлагая рассмотреть свою кандидатуру. Я вспомнила вчерашнюю отвратительную кашу и с подозрением уставилась в сторону кухни. Но запах оттуда шел весьма заманчивый. Я решила сбегать туда, чтобы разведать, что да как.

– Проснулась, мелкая пакостница?

Я недовольно посмотрела на Ирги, преградившую мне путь. Сейчас отмытая и сердитая, она казалась старше, чем во время нашего побега. Хотя и чуть младше нас с Норой. Она протирала полотенцем тарелку, а Пиппино гордо восседал у нее на плече. Мелкий подлиза с чавканьем уплетал краюху хлеба и смотрел на меня сверху вниз.

– И че ты здесь устроила? – взялась поучать меня Ирги. – Мало того, что Пиппинку изуродовала и до истерики довела, так еще и постелю всю перепачкала. Скажи спасибо тетушке Агнесс, под защиту взяла. Но еще раз увижу на кровати – за ноги возьму, да об столб шлепну. У меня с вашим братом разговор короткий. Вот!

Ведьма! Как есть ведьма! Рыжая, необразованная злюка, с курносым носом и карими в зеленую крапинку глазами. Мы с Рианом, значит, ее спасать, а она нас об столб? До глубины души оскорбленная, я выгнула спину и зашипела.

– Что правда, то правда, Тая – пакостница редкая.

Услышав слабый голос, я обрадовалась, невзирая на нелестные речи в свой адрес.

Выглядел Анри неважно: глаза ввалились, волосы прилипли к влажному лбу, лицо словно выцвело. Но он заговорил! В три прыжка я преодолела разделявшее нас расстояние и запрыгнула на кровать, чтобы обнюхать. Я уже давно заметила, что нос тайиги даст фору лучшим лекарям Сумеречного Мира. А сейчас он сигнализировал, что Анри удивительно быстро шел на поправку. Парень слабо улыбнулся мне и почесал за ушком. Как раз, где я люблю. Но расслабиться мне не дали.

– А ну, кыш, сказала! – замахнулась на меня полотенцем Ирги, а подхалим Пиппино одобрительно защелкал языком.

Анри прикрыл меня рукой, а в голосе послышались ледяные нотки:

– Это моя кошка, Ирги. И я не люблю, когда покушаются на мою собственность.

Насчет собственности – спорное утверждение, но лишняя защита мне не помешает. Я выглянула из-под его ладони и снова шикнула на деревенщину. О чистоте она, видите ли, заботится. А у самой полотенце далеко не первой свежести. Меня за грязь ругает, а сама чем посуду протирает?

– Это не кошка, а демонское отродье! – буркнула Ирги, но свои кровожадные намерения оставила.

– Мы все не святые, Ирги, – примирительно заметил Анри. – Тебя-то саму за что посадили?

– На метле летала, – опустила она свои глазки.

– Всего-то! – хохотнул зеленоглазый плут и многозначно принюхался. – Я так понимаю, ты что-то готовить собралась?

Ирги продолжала смущаться.

– Курочку, – промямлила она, упорно разглядывая свои носки.

Это волшебное слово кардинальным образом изменило мое отношение к ведьмочке. Да, вздорная, но находчивая. Интересно, где она ее раздобыла? Ведь в доме шаром покати. И тотчас услышала объяснения.

– Я тут подумала: нечего ослу без дела торчать. Ну и сдала его на пару дней местному пекарю. Хлеб на рынок возить. А тот со мной снедью разной расплатился. Нынче ведь в городе черт те что творится! Вчера народ в панике из города ломанулся, а сейчас валом назад прет. Да ругается шибко! По приказу короля у всех въезжающих крупную живность изымают. А все из-за эльфийки.

– Какой эльфийки? – напрягся Анри.

– Да принцессы ихней, – охотно поведала ведьмочка. – Нашли страдалицу прямо за стенами города: распятую, да обескровленную. А вокруг нее круг сатанинский из выжженной земли. Люди бают – именно так первый Разлом и возник – на крови эльфийской. Поэтому нас вчера дозор и напугался. Мы ведь недалеко от того места вылезли. Все подумали, что началось. А потом, когда поняли, что нет никакого Разлома, другого испугались – что эльфы прикатят за свою эльфийку мстить. У этих высокорожденных все как? За каждого ихнего убиенного – сотня наших. А уж ежели особа важная, как Олиндэль эта, так и целый город замочить могут. У них это запросто, если убийцу вовремя им не выдать. Вот король и решил магию применить, чтобы нечисть выманить. Кузен убиенной подсказал, как это сделать. Да для ритуала этого кровушки шибко много требуется. Вионот, тот на ста девственницах настаивал, да Святейший Совет воспротивился. Решили для начала девственниц скотиной заменить. Вдруг нечисть, что эльфийку порешила, не особо разборчивая. А уж если не получится…

– Понятно, – заметно помрачнел Анри. – А Нора где?

– Нора очень недисциплинированная девочка. Не удивлюсь, если Благочестивая Пира отхаживает ее сейчас розгами, – неожиданно встряла в разговор классная Агнесс. Все это время она продолжала сидеть в кресле со своим воображаемым шитьем. – А ты, Лира, будешь себя неприлично вести, тоже по попе получишь. А ну, немедленно слезь с молодого человека!

Я вздрогнула от неожиданности, а Анри напрягся:

– Ирги, что с Норой?

– Так чуть рассвело, лекаря для вас искать отправилась, – охотно поведала Ирги. – Припухлость ей ваша на спине, видите ли, не понравилась. И то, что помочились вы, уж простите, господин, кровью. А еще у вас поутру пятна синюшные по ногам пошли, жар начался, и бредить начали. Хныкали, как маленький, просили не бить…

– Ты преувеличиваешь, – поморщился Анри. – И чувствую я себя вполне нормально. Только слабость небольшая, да есть хочу так, что готов твою курицу даже сырой схомячить.

– Так это и странно, – с недоумением пожала плечами ведьмочка. – Я вот Норе по утру как говорила? «Нечего последнюю драгоценность на лекаря попусту переводить. Нам одежонку прикупить надобно да из города сваливать, пока не разыскали. Лучше в Оркостан. А Анри ваш и так не жилец на этом свете, не жилец». А она на меня как зыркнет глазищами: «Он умрет, так и мне жить незачем». И ушла, дверью хлопнула. А все-таки я права оказалась. Сейчас лекаря наймет, совсем без штанов останемся. Вы вон здоровы, а значит, и еды теперь больше надо, и одежды. Получается, шпилька та бриллиантовая как псу под хвост…

Она болтала дальше, но я больше не слушала ее. Вдруг вспомнился давнишний разговор Ригоны и Анри в монастырском саду. Он перед этим тоже избит был сильно, да и Тень, насланная Мракусом, потрепала его изрядно. А ничего. Уже на следующий день бегал, как ни в чем не бывало, мною притворялся, к Норе приставал. Как он там говорил Ригоне в саду? «Я чувствую силу Сердца Демона: еще вчера я лежал при смерти, а сегодня свеж как огурчик». Как и сейчас…

Блоха, почувствовав мое возбуждение, сильно укусила меня за хвост. Я попыталась поймать негодницу, но она, как всегда, оказалась неуловима.

Так на чем я остановилась? Если предположить, что чудесное выздоровление Анри связано с Сердцем, значит, оно где-то здесь. Тогда как оно сюда попало? Классная Агнесс украсть не могла. Бедная тетушка и раньше была чиста, как ангел, а в нынешнем ее положении и подавно. Нора? Никогда. За нее я поручилась бы, как за саму себя. Я задумчиво взглянула на Пиппино. Он сразу перестал жевать горбушку и возмущенно заверещал на меня.

А ведь он известный любитель дамских безделушек. Правда, в институте драгоценностей ни у кого из нас не было. А вот как только Нора стала придворной дамой… Пиппино обожал, когда она приходила, и сразу принимался за ее прическу. Чтобы заполучить обратно шпильки, приходилось гоняться за негодником по всему дому. Мы с Рианом справлялись с этим делом весьма успешно, а вот когда Нора навещала Агнесс без нас, возникали проблемы. На новые шпильки уходила половина месячного жалованья подруги, но положение обязывало.

Мое сердце бешено застучало. Я чувствовала, что близка к разгадке. Спрыгнув с кровати, я медленно двинулась к клетке Пиппино, по-новому глядя на нее. Выглядела она весьма впечатляюще. Классная Агнесс, даже находясь в помрачении сознания, каждый день полировала золотые прутья и стелила на пол новую чистую тряпицу, зная, как трепетно ее питомец относится к своему жилищу. Хоть и редко в нем находится. Я, однажды побывав там, отлично понимала почему – пол там был крайне неудобный, с выступом посередине.

Я привстала, опершись передними лапами на край стула, и принялась внимательно рассматривать днище клетки. Внизу оно было толстое, покрытое серебром, а поверху еще и привинчены доски ценного железного дерева. Такое утяжеление клетки имело свой резон. Порода, которой принадлежал Пиппино, была не только чрезмерно дорогой, но и очень своевольной. Чуть что не так, сразу начинает прыгать, возмущаться, раскачивать клетку. И чтобы клетка эта однажды не опрокинулась, классная Агнесс и велела кузнецу ее утяжелить.

А что, если мастер решил использовать часть оплаченного материала для своих нужд? Хорошая сталь всегда в чести. Грех растрачивать на обезьян то, что может пойти на мечи и доспехи.

Мои размышления были прерваны грубейшим образом. Пиппино, взвыв, спикировал с плеча Ирги и впился зубами в мое ухо. Обезумев от боли, я запрыгнула в открытую клетку, а взбесившаяся обезьяна за мной следом. Она думала меня напугать. Меня! Да я с Дозором справилась, неужели отступлю перед противной макакой? Разумеется, я приняла бой.

И я задала бы Пиппино хорошую трепку, но судьба распорядилась по-другому: хромой стул под нами хрустнул и начал падать. Подскочившая ведьмочка успела поймать его, и бутыль с огненной водой тоже. А вот нас – нет. Клетка рухнула ей прямо на ногу. Судя по истошному воплю, она действительно была очень тяжелой. Вспылив, Ирги со всех сил пнула ее вместе с нами в стол. Тоже, между прочим, шатающийся. Мы чудом успели выпрыгнуть наружу за миг, как дубовая столешница обрушилась на клетку. Каждый в свою сторону: Пиппино на портьеру, а я – к Анри на кровать.

– Твою мать, – потрясенно выдохнул Анри.

Он вскочил с кровати и присел рядом с разломившейся пополам столешницей. Из-под кучи ветоши, словно усы тараканов, торчали золотые прутья. Некоторое время я видела только его спину. Даже Ирги перестала извергать проклятья, завороженная эпичностью момента. Наконец, Анри обернулся и посмотрел на меня. На его лице застыло престранное выражение, когда он разжал ладонь.

Там лежало Сердце. Черное Сердце Демона.

10. Эти сложные братско-сестринские отношения

Почему всегда так? Спасаешь всех, тайники находишь, а тебе потом никакой благодарности. Между прочим, там не только Сердце оказалось, но еще пять золотых монет. К неописуемой радости Ирги и продолжительной истерике Пиппино. Чтобы он пришел в себя, ему в соседней лавке конфет да фрукт эльфийский купили – манго называется. А мне куриную грудку пожалели. Скормили ее Анри, как выздоравливающему организму, швырнув мне крылья, горлышко и гузку.

Иногда так и подмывает бросить все, и пусть как хотят. Но с другой стороны, как-то нехорошо. Риану хоть и не обещала продолжать приглядывать за Анри, но ведь и от слов своих не отказывалась. Да и за Нору очень беспокойно. Пару раз хотела знак подать Анри или Ирге, что я и есть тот Зверь, что помог им. А то ведь они до сих пор считали, что Тайига был да сплыл, а я – так, по дороге прибилась. Но потом подумала-подумала и промолчала. Потому что классная Агнесс всегда учила, что истинную леди украшает скромность. Да и Анри, признаюсь, не доверяла. От него никогда не знаешь, чего ожидать.

Поэтому когда тот захлопнул передо мной дверь, я просто сиганула в форточку под аккомпанемент ругани Ирги и верещаний Пиппино. Их возмущения лишь позабавили меня. Кто они такие, чтобы указывать мне, дочери герцога Савойского, Зверю из Преисподней, а в скором времени еще и Святой Деве, что делать и куда ходить! Анри попытался меня снова загнать домой, да я его к себе даже близко не подпустила. Махнул он на меня тогда рукой и пошел разыскивать ближайший дом лекаря, ну а я за ним следом. Да по обочинам все и с соблюдением дистанции.

Анри знатно замаскировался. И хоть я старалась не выпускать наглого типчика из виду, нет-нет да вспыхивала в голове паническая мысль: а за тем ли я иду? Сутулая спина, дерганая походка, длиннополый сюртук и брюки, заправленные в лакированные сапоги – парень ничем не напоминал щеголя и женского любимца барона Чернолесского, ну и, конечно, он совершенно не походил на фрейлину принцессы мадемуазель Лиру Савойскую.

Между тем город был пропитан тревогой. Все свидетельствовало о том, что до затмения оставались считанные часы. На непривычно замусоренных улицах не было видно ни экипажей, ни верховых, ни дозоров. Лишь редкие прохожие, и все мужчины – торопливые и нервные. Зато чего оказалось в избытке, так это ворон и крыс. Вороны сидели на крышах, фонарных столбах, деревьях в таком количестве, что иной раз и листвы не увидать. А на мостовых копошилась серая мерзость с длинными лысыми хвостами и не торопилась уступать дорогу. Одна из крыс решила взять меня на испуг, метнувшись навстречу. За что сразу и поплатилась. Ее истошный вопль вызвал сдержанное обсуждение среди ворон. Что касается остальных крыс – любви ко мне это, конечно, не прибавило, но мстить не стали и впредь относились с большей опаской. Как и к Анри, чья тросточка уже успела огреть парочку округлых спин.

Не раздумывая, Анри прошел мимо дома с кичливой вывеской «Лучший лекарь в Королевстве». «Лучший лекарь на этой улице» – скромно извещала табличка на следующей двери. Но этот дом, как и тот, что мы только что миновали, выглядел удручающе безлюдным: ставни на окнах закрыты, скамейки пусты. А ведь обычно у подобных учреждений всегда толпились страждущие, дожидаясь, когда помощник лекаря через форточку пригласит очередного посетителя.

Перед тем как войти, мой подопечный обернулся и многозначительно похлопал себя по сюртуку. Мол, давай, запрыгивай. Я демонстративно отвернулась, и тут мой взгляд упал на листовку, валявшуюся на мостовой. С грубо намалеванным портретом Анри и заголовком: «Разыскивается Святой Инквизицией». И хоть наглый типчик предусмотрительно выбелил себе волосы и налепил накладной нос, мне сделалось по-настоящему жутко. Внизу под рисунком следовал еще какой-то текст, но, как назло, чья-то подошва оставила на нем жирный отпечаток. Я прищурилась, силясь разглядеть… И сразу была подхвачена под живот и прижата к груди.

– Увязалась со мной – играй по моим правилам, – строго заметил Анри и фамильярно взъерошил мне загривок. – И не шипи. Одну тебя на улице все равно не оставлю.

Я фыркнула и попыталась вырваться. Это я его одного не оставлю, а войти в дом в состоянии и сама. И вообще, к идее, чтобы меня на руках носили, всегда относилась резко отрицательно. И в девичьем, и в кошачьем обличии.

– Не бузи, – засмеялся парень и со всех сил зазвонил в колокольчик.

Но дожидаться, когда откроют дверь, не стал. Пинок, и она распахнулась настежь, внося в дом переполох. Из кабинета нам навстречу выскочил перепуганный невысокий мужчина с благородной сединой на висках, а из соседней комнаты – дородная дама в бордовом платье с воланами. По лестнице друг за другом скатились трое сорванцов, один другого мельче, а за ними запыхавшаяся немолодая женщина со злым и измученным лицом в черно-сером платье гувернантки.

Но при виде довольно потрепанного вида посетителя на лицах женщин разлилось облегчение.

– Что вам угодно? – сухо осведомился лекарь.

Вот только его холодность не производила должного впечатления. В длинном, туго перепоясанном халате и розовых тапочках-зайчиках выглядел он трогательно и совсем не грозно.

– Я Жанет ищу, – отозвался Анри. – Чернявенькая такая, симпатичная, с ямочками на щечках и глазками-вишенками.

И хоть сказал он это вполне миролюбиво, глаза лекаря тревожно забегали.

– А причем здесь господин Кромус? – воинственно осведомилась дама с воланами, подперев складчатые бока.

– Так она к нему пошла. К господину вашему, – пояснил Анри с уверенностью, которую лично я не ощущала. – Моему дядюшке нынче поплохело: весь посинел, криком кричит, за поясницу держится, а у нас выступление вечером. Без дядюшки нам никак нельзя. Он у нас силач, гвоздь программы. Так что нам лекарь очень нужен!

– А сам-то вы кем будете?

– Я – дрессировщик, мадам, – я возмущенно взвыла, когда он отодрал меня от сюртука и сунул даме под нос. – Диких зверей укрощаю.

Попыталась мазануть по его наглой ручище когтями, но лишь заработала весьма болезненный щелчок по уху.

– Эльфийская вислоухая, между прочим. Дерзкая, но умная, – как ни в чем не бывало добавил он.

Мне осталось лишь обвиснуть тряпкой и сокрушенно взглянуть на собравшихся. Но вместо того, чтобы вместе со мной осудить столь недостойное поведение несносного типчика, взрослые заухмылялись.

– Котик! – пронзительно закричал самый мелкий карапуз и осекся, когда гувернантка резко дернула его за ухо.

М-да, ждать сочувствия в этом грубом обществе не приходилось.

– Так что с Жанет? – повторил свой вопрос Анри.

– Я не обязан помнить всех. Без того дел невпроворот, – буркнул лекарь.

– Я вижу, – насмешливо хмыкнул Анри, окидывая выразительным взглядом девственно чистую приемную.

– У нас только сегодня пациентов нет, – оскорбилась за своего хозяина воспитательница его чад. Голос у нее был на редкость противный: то резал слух визгливо-высокими нотами, то скрежетал, как ногтем по стеклу. – Потому что приказ поутру нам стражники принесли: обо всех больных и хворых докладывать лично канцлеру. Всех, кто утром пришел к господину Кромусу, увели для выяснения обстоятельств. А больше никто и не приходит. Испугались, наверное.

Я почувствовала, как окаменел Анри. Да что Анри! Я сама напряглась. Неприятные предчувствия пронзили меня от ушей до кончика хвоста. А потом наглый типчик выдохнул и зачастил:

– Ой, неприятность какая! Я ведь Жанет всю кассу театральную вручил. Для лекаря. Как же быть-то теперь? Как вы думаете, деньги-то вернут?

Он еще может в таком состоянии дурачиться! Неожиданно для себя я восхитилась. О том, что парень ни на шутку разнервничался, свидетельствовала моя шкурка, внезапно взмокшая под его рукой.

– Держи карман шире, – фыркнула дама с воланами. – Ты не за деньги, а за девку свою тревожься. Сейчас девкам опасно по улицам шастать. Два часа назад облаву устроили на дворцовой площади. А перед этим сам канцлер Нэлиус перед народом речь держал. Говорил, вампирюга, что эльфийку порешил, сообщников в городе имеет. И заманить его в ловушку одними мулами да ослами вряд ли удастся. Здесь девственницы благочестивые требуется. Их кровь для вампирюги, как сыр для мыши: знает, что мышеловка, а устоять не может. Пока канцлер наш говорил, солдаты площадь окружили… А потом и началось: плач, крики, смертоубийства. Девок от толпы отделили, да погнали в женский монастырь на предмет невинности проверять. А кто грех имел срамной – в ведьмы определят да сожгут поутру на Королевском Кургане во имя Святой Троицы и пресветлой Девы Лиры. Хотя, может, и не сожгут. Люди шепчутся, как бы затмение это нынче последним не сделалось. Вчера вон Зверь из Преисподней по улицам разгуливал, как у себя дома. Сегодня крысы да воронье – никогда их столько не было. Жуть! Одно знамение за другим! Ох, чую, близок Конец Света…

Женщина сложила пальцы в трилистник и набожно коснулась груди. Святой жест повторили и остальные члены семейства лекаря.

– А что Святые Отцы? – не на шутку встревожился Анри. – Они всегда выступали противниками человеческих жертвоприношений.

– Раньше выступали, а сегодня рядом с канцлером сам епископ Иеремийский стоял. С его благословения все и происходило, – невесело ответил лекарь. – Епископ сказал, что час искупления близится и лишь великие жертвы помогут его отсрочить. Сейчас Костры Искупления на Королевском Кургане готовят, чтобы последние почести Деве отдать да Заступницей своей сделать.

– Полный маразм! – возмутилась я. Но, разумеется, меня никто не услышал.

– Жанет тоже у них? – настойчиво гнул свое все сильнее мрачнеющий Анри.

– У них, – неохотно подтвердил лекарь. – Если это, конечно, твоя Жанет. Девушка по твоим описаниям похожа, да просила не о дядюшке, а о женихе. Увидела стражников еще в окошко и все поняла. Белее снега сделалась, схватила меня за руку и шепчет: «Помогите, всеми Святыми прошу. Не выдавайте». Очень она мне жену покойную напомнила. Ну и промолчал, когда она сказала стражникам тем, что по своему, по женскому пришла. Поэтому, когда вы появились, перепугался я страшно. Думал, разговорили, бедняжку, пытками, теперь и мой час настал.

– Ой, ты, батюшки! – всплеснула руками дама с воланами. – А я-то думаю, что весь день смурной ходишь? А тут вон оно что! Сиротиночками детишек своих полными оставить удумал! Нас с Глашкой под острог! Ах, ты хрыч старый!

– Степпа… – смущенно пробормотал лекарь.

Пока мадам ругалась, Анри прижал меня ненадолго к себе.

– Прости, но так лучше, – шепнул он, а потом неожиданно вручил меня карапузу. – Понравилась кошечка? Дарю. Игрунья страстная. И крысыловка отменная, что ныне актуально очень. Только на улицу не выпускайте – убежит.

Признаться, я так растерялась, что опомнилась, лишь когда липкие от сладостей ручонки вцепились в меня.

Анри невесело ухмыльнулся и отдал все найденные мною деньги лекарю:

– Вот деньги на ее содержание. Тая обожает куриные грудки.

А потом ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Это моя кошка! – закричали два других карапуза и ринулись на меня и моего мучителя.

Мгновение, и я оказалась погребена под раздирающими меня на части мальчуганами. Да, знаю, грех поднимать руку на маленьких. Но честное слово, само как-то вышло: извернулась и укусила одного. А может, двух. Или всех трех. В тот момент я не очень отдавала отчет в своих действиях. Важно другое: клубок распался, а стены дома содрогнулись от дружного воя.

– Ах, ты, пакостница блохастая! Сироток обижать! – взвизгнула гувернантка.

Я сама не поняла, как в ее руках очутился веник, а у воланистой мадам – кочерга. Они бросились на меня, ну а я – на лекаря. Картинка, которую я внедрила в его голову, была не столько страшной, сколько жестокой по отношению к этому во всех отношениях замечательному человеку.

– Союшка вернулась, – всхлипнул он и ринулся открывать дверь своей воображаемой жене.

Разумеется, там никого не оказалось. Только крысы, чье количество утроилось. Ох, как мне не нравилось происходящее. Город словно лишился красок, а от низких туч пустые улицы выглядели еще более зловеще, чем перед тем, как мы вошли в дом. Сумерки сгущались, ветер носил по мостовым скомканные обрывки бумаги, а на улице не было ни души. Даже вороны куда-то подевались.

«Так вот как выглядит начало конца», – мелькнула тоскливая мысль, и я бросилась вдогонку Анри, успевшему отойти уже довольно далеко.

Он больше не подпрыгивал, шел стремительной, летящей походкой, ловко отбрасывая не желающих уступать дорогу крыс, а ветер раздувал фалды длинного сюртука. Гад он, конечно, редкостный, но Нора моя подруга, и в беде ее я оставлять не собиралась. Разумеется, попадаться наглому типчику на глаза тоже не стремилась. Решила только проследить, куда он направляется, а дальше по обстоятельствам. Я окончательно и бесповоротно разочаровалась в нем: подумать только, отдать меня, словно я какая-то вещь!

Только догнать Анри оказалось не таким уж простым делом. Как ни старалась, расстояние между нами сокращалось крайне неохотно, а вот я хромала все сильнее и сильнее. Сама не заметила, когда успела повредить переднюю лапу: то ли когда вырывалась от лекарских детишек, то ли когда с лекаря спрыгивала. Покосилась на наблюдающих за мной крыс: как же их было много! Они облепили не только тротуары, но и брошенные торговые лотки, перевернутую тележку, оставленную кем-то корзину. Я ускорила и без того уже быстрый бег. И это стало моей роковой ошибкой. Нога подвернулась, и я кубарем покатилась с небольшого пригорка. И что хуже – все это серое скопище дружно бросилось за мной.

Мы схлестнулись не на жизнь, а на смерть. Все покраснело перед глазами, пасть забилась кровью и шерстью, а уши чуть не лопались от визга – даже не знаю, только крысиного или моего тоже. Мы превратились в острозубо-когтистый ком, который катился непонятно куда и становился все больше. Я задыхалась под тяжестью мерзких тел, раздирающих меня на части. Самоуверенная мысль: «Я им сейчас задам перца» – сменилась упаднической: «Вот и все». Вспомнилось вдруг лучшее, что было в моих жизнях. Мне радостно улыбнулась мама, неодобрительно поцокала языком Нора, с осуждением воззрился Риан. И почему-то криво ухмыльнулся Анри. Как успел затесаться в эту команду наглый типчик, я так и не успела понять. Ком распался, а я осталась лежать на булыжной мостовой.

Наглый типчик бережно поднял меня на руки и покачал головой:

– Вот почему ты такая своевольная? Ну, потрепали бы тебя детишки. Не смертельно ведь! Зато жила бы в сытости и достатке. Так нет, надо с крысами разборки устраивать.

Я попыталась вырваться, но кто бы мне позволил. Оглушающая боль исчезла волшебным образом, как только меня прижали к нагрудному карману сюртука, из которого проступал алмаз. Но все равно сил сопротивляться не было. Только шипеть. Оно получалось какое-то несолидное, жалкое.

– Злишься, – тем не менее догадался наглый типчик. – Я ведь понимаю почему. Сам такой. Знаешь, как мне несладко приходилось, когда почти месяц фрейлиной притворялся. Еще немного, как и ты, шипеть бы на всех начал… Ты, поспи, Таюшка. Сон – это хорошо. Он лечит. Все будет хорошо. Обещаю…

Я ему не верила. Наглый типчик всегда обманывал меня. А сейчас, когда я находилась на пороге смерти, тем более. Несладко ему, видите ли, было. Как же!

Мне вспомнились первые дни после свадьбы. Принц и принцесса тогда довольно много проводили времени наедине, и фрейлины практически оказались не удел. Новыми знакомствами они обзавестись не успели, благородные дамы на них смотрели сверху вниз, а от придворных кавалеров недавние институтки поначалу шарахались как черт от ладана. В один из вечеров, когда Нора отправилась к Агнесс, Анри пригласил остальных девушек к себе на девичьи посиделки. Начиналось все чинно и скромно: с чая и тортика. Но потом в комнату внесли ливанское шипучее и понеслось. Вполне пристойное обсуждение молодоженов быстро вылилось в горячий спор относительно особенностей интимной супружеской жизни. Версий было много, но все сошлись на том, что там обязательно должны присутствовать поцелуи. Я как ошпаренная вылетела из комнаты, когда лже-я предложил устроить конкурс на самый лучший поцелуй. Чтобы выяснить, кого из девушек муж сильнее любить будет. Несмотря на упирательства Риана, утверждавшего, что мы обязаны остаться и охранять Анри. Насколько я знаю, такие посиделки устраивались еще несколько раз, но мы на них больше не присутствовали. По здравом размышлении Риан согласился, что в обществе фрейлин Анри вряд ли что угрожало, а вот мне все-таки лучше навещать больную тетушку. И мы каждый раз вместе с Норой отправлялись туда.

Риан, где ты сейчас? Что делаешь? Будешь ли грустить обо мне?

Неожиданно я вновь обнаружила себя стоящей на берегу лунного озера. Только там было пустынно и обыденно: рыба не плескалась, светлячки не летали, а луна спряталась в кромке деревьев. Зарождался рассвет, такой же серый, как городские улицы. Даже водопад молчал. Я присела у кромки темной воды, коснулась ее и…

…И проснулась от острой вспышки боли. Что-то вонзилось мне под ребро, растекаясь жидким оловом. Я дернулась, но меня зажали, словно в тиски.

– Потерпи немного, – в глазах Анри промелькнуло нечто похожее на сочувствие. – Я тут подумал: вряд ли у меня получится выбраться из этой передряги. И умирая, мне будет крайне неприятно осознавать, что Сердце Демона попало в руки убийц моих родителей. Я, может, и недостоин их гордых имен, но какой есть. Хотя бы перед смертью сделаю то, чем они могли бы гордиться… Бессмертная кошка! Это будет знатная шутка! Мракус и его люди вселенную перевернут, а ни за что не догадаются, где одна из главных реликвий моего Дома.

Огонь утих, а меня словно в облако теплое окунули, наполняя силой и самоуверенностью. Попадись мне те крысы! Вот теперь я точно задам им жару! Я спрыгнула с колен и потянулась, чтобы размять гудящие от предвкушения мести мышцы. Благо Анри больше меня не удерживал. Мы находились в лесистой части парка. Сквозь ветви деревьев был виден покатый холм, похожий на перевернутый орчий щит: круглый и черный. Его венчала небольшая остроконечная часовня. Часовня Святой Пиры, я ее узнала. Потом вспомнилось, что в недрах именно этой часовни покоится теперь мое тело, а следом осознание, что это не парк, а Королевский Курган.

– Ну как? – поинтересовался Анри.

Его лицо выглядело усталым, но довольным. Неожиданно он представился мне совершенно в другом свете. Да, шалопай. Но благородный. И Нору любит – раз идет спасать ее, даже не веря в успех. Меня вот спас. Кому как не мне знать, как долго он охотился за этим алмазом. А тут кошке обычной пожертвовал, чтобы жизнь спасти. И пусть он говорит, что не из-за меня, а чтобы врагам не досталось. Главное, спас! И вообще, судя по рассказам Риана, он мне братом приходится, а раз так…

Я мысленно приказала змейкам стать видимыми и тряхнула головой, сбросив их на скамью между нами.

«Ритуальная фраза, – вспомнилось мне. – Для передачи права нужна ритуальная фраза».

Но я не могла говорить, поэтому взглянула Анри в лицо. Его выражение доставило мне непередаваемую радость. Теперь он видел не кошку, а грозного зверя. Тайига уселся на попу, каким-то чудом помещаясь на скамье, и выразительно ударил лапой себя по груди.

«Я повелеваю», – вот что говорил этот жест. Анри кивнул и дрожащей рукой коснулся змеек, которые ожили и проворно обвились вокруг его запястья. Мгновение – и они исчезли, подчинившись воле нового владельца.

11. Королевский Курган

Анри полностью ушел в созерцание теневых змеек. Они отвечали ему тем же: приподнявшись на хвостах и сверля в ответ изумрудными очами. Мне стало любопытно, что они друг другу говорят. Даже дотронулась до змеек лапкой. Но это было то же самое, что добиваться ответа от каменных изваяний. От такого вероломства я даже обиделась и некоторое время дулась. Но время шло, становилось темнее, а я все сильнее не находила себе места. Меня снедало беспокойство и жажда деятельности. Что именно сделать? Да все сразу – найти Нору, проведать Агнесс, заглянуть в Часовню. Причем взглянуть на себя почему–то хотелось больше всего. Это казалось наиболее важным.