Хозяин собаки Кэмерон Брюс

44

Почти все без движения лежали на земле, не желая вставать и куда-то идти. Если они останутся здесь, то попросту умрут с голоду.

А в пещере могла быть еда.

Взяв с собой сеть и рожок с углями, Мор ушел, никому не сказав, куда направляется. Неподалеку от входа в пещеру он обнаружил аккуратно сложенную охапку сухой травы и соорудил себе факел.

В пещере стоял жгучий холод, белые стены сверкали от инея и льда. Мор взял кирку и, кряхтя, потащил ее в глубь пещеры, где лежали льдины, доходящие ему до коленей. Он принялся за работу, окутанный облаком пара от собственного дыхания.

Выкопав первую рыбину, он запустил в нее зубы, вгрызаясь в лед, ощущая, как тает на языке склизкая рыбья плоть. Мор не стал есть больше одной, опасаясь судорог, и стал укладывать рыбины в сеть.

Пошатываясь под тяжестью ноши, достаточной, чтобы досыта накормить всех Сородичей, он вошел в лагерь.

Никто не поднял на него взгляда. Калли сидела у общего костра и бездумно глядела на пламя. Коко, тяжело дыша, сидела рядом, положив голову дочери на плечо, и время от времени надсадно кашляла.

Мор бросил сеть к ногам матери, и Калли перевела на нее невидящий взор.

– Мама, – сказал Мор, – я принес еды.

Он насадил рыбину на палку и вытянул ее над огнем. Лед растаял, и вода с шипением закапала на угли.

– Еда, – повторил Мор. – Еда!

Взгляд Калли прояснился.

– Мама, – проговорила она, повернувшись с Коко. Потом, повернувшись к другим, воскликнула: – Мор принес еды! Еда! Еда!

Поначалу ее слова были встречены молчанием: люди не хотели шевелиться. Но когда в воздухе разлился аромат жареного, Сородичи устремились к костру, наперебой хватая рыбу.

Подошел Урс, выкатив глаза от изумления.

– Мор принес еду, – сообщила ему Калли и первому протянула зажаренную рыбину. – Это все мой сын, Мор, – повторяла она.

По общему убеждению, Мор каким-то образом умудрился выловить мороженую рыбу из замерзшего озера, используя сеть. Мор не спешил развеивать это заблуждение, однако, когда он вновь отправился к пещере, за ним увязалась горстка детей, и его секрет был раскрыт. И все-таки именно благодаря Мору Сородичи не умерли с голоду.

– Наплевать, посветлеют у меня глаза или нет, – радостно сказал Валид дочери, сидя у костра. – Сколько бы мальчик ни принес рыбы, я все съем.

– Странно, – заметила Лира. – Он уже давно взрослый, а его все еще называют мальчиком. Он спас Сородичей от голода, но охотники не признают его своим.

– С такой ногой он не может считаться охотником, а значит, и мужчиной, – ответил Валид. Его сыновья, семнадцатилетний Лиго и десятилетний Магнус, важно закивали.

– Пойду, наверно, скажу мальчику «спасибо» за то, что он спас нас от голода. Он преуспел в этом гораздо больше мужчин, – отрезала Лира.

Валид некоторое время смотрел ей вслед.

– Ты слишком много ей позволяешь, – проворчала Сайди, его жена.

Валид пожал плечами.

– Она всегда была упрямой.

– Потому что ты все спускаешь ей с рук, – сварливо ответила Сайди.

Валид молча пожал плечами.

Мор возился со спутанной сетью, пытаясь распутать перекрученные веревки.

– Давай помогу, – предложила Лира, подойдя ближе.

Мор охотно протянул ей сеть. Лира осмотрела ее и принялась распутывать узлы.

– Тут надо повторить узор, – промолвила она чуть слышно.

– Узор? – переспросил Мор.

Лира, задумавшись, невидящими глазами смотрела на сеть, но, услышав вопрос, вскинула голову.

– Спасибо. Ты спас все племя, – сказала она, распутывая упрямый узел.

Мор смущенно что-то пробормотал.

– Ты потерял брата, деда и вот теперь возможную жену, – сочувственно продолжала Лира.

Мор кивнул.

– Я тебе очень сочувствую. – Протянув руку, Лира коснулась его ноги.

Мор не поверил своим глазам: она коснулась его больной ноги, нисколько не изменившись в лице.

Сайлекс, заранее предсказав суровую зиму, увел свое племя на юг: прошел по берегу реки до края долины, где жила Орда, и повернул на восток. Вышло так, что их путь почти в точности повторял путь Сородичей, но у Сайлекса не было заранее намеченной цели путешествия – он просто следовал за волчьей стаей и, прислушиваясь к ночным завываниям волков, надеялся, что волки выведут их в места, богатые дичью.

Он поискал глазами Деникс с той же настойчивостью, с которой преследовал добычу, желая заново испытать радостный трепет, охватывавший его всякий раз, когда их взгляды пересекались. По вечерам он глядел на нее сквозь пламя костра, дожидаясь, когда же она поднимет глаза. Однако Деникс всегда отводила взгляд, проходила мимо, не проронив ни слова, и всячески его избегала.

Попав в метель, Волколюди укрылись среди гряды валунов и набрели на жилище пещерного медведя. Они питались его мясом несколько дней, пока снаружи бушевала метель. Сидя у костра, разведенного из мамонтовых костей и чахлых, сучковатых ветвей, от которых исходил приятный запах, люди прислушивались к завыванию ветра.

Когда племя двинулось дальше, Сайлекс заметил на каменистом склоне холма, видневшегося вдалеке, волчицу. Это была внучка той самой волчицы, которая первой стала кормиться из руки человека. Волчица одиноко стояла среди камней и смотрела на него в упор, не шевельнувшись, даже когда Сайлекс замахал ей руками. У него оставался кусок медвежатины, но волчица не спустилась к нему. Вместо этого она легко взбежала на вершину, остановилась и взглянула на Сайлекса через плечо. Потом, словно удостоверившись, что человек смотрит, она сделала еще несколько шагов к вершине и снова оглянулась.

– Бракх, – позвал Сайлекс. – Подожди. Останови людей!

Племя, вразброд спускавшееся на равнину в поисках оленей, остановилось. Сайлекс как завороженный следил за волчицей. Он не раз видел, как взрослые волки, выводя молодняк на охоту, то и дело оборачивались к своим подопечным, ведя их за собой.

– Поднимаемся вон на тот холм, – приказал Сайлекс.

Люди повиновались. Ушло почти полдня, чтобы добраться до вершины. Завидев их приближение, волчица скрылась.

С обратного склона холма в небольшой пруд, не затянутый льдом, сбегал ручеек. Оттуда, где стоял Сайлекс, ручеек казался тонюсенькой линией, а пруд – темной точкой. Вокруг пруда бродило стадо оленей, выискивая травинки на черной земле.

– Волчица привела нас к оленям! – выдохнул Сайлекс и обернулся к Деникс, желая разделить с ней восторг. Но Деникс, как обычно, отвела взгляд.

Проследив за Гратом, Пэллок выяснил, что тот шпионил за Мором и Лирой, которые сидели рядом, как влюбленные. Лицо Грата перекосилось от ненависти и отвращения, и он зашагал прочь.

Пэллок нагнал его и пошел рядом.

– Когда мы с тобой ушли на охоту и принесли еду, нас осыпали бранью, – сказал он. – А как то же самое сделал калека, так стал героем дня!

Грат остановился как вкопанный. Разумеется, Пэллока к этому разговору подтолкнула Альби, увидевшая черную ненависть в сердце Грата. Сделай его своим оружием, подговаривала она сына; ведь Пэллок, сколько ни храбрился, не смог осуществить ни одну из своих угроз. Поклялся убить Урса – и не убил, обещал разделаться с Калли – и струсил. К Мору он даже не подступался.

– К чему нам вообще рогонос? – продолжал Пэллок. – У нас есть хранительница огня. Работа это легкая, как раз для женщины. Мы все тащим и тащим его за собой, кормим, а сами голодаем и мрем как мухи. Охотиться он не может. А рыбу любой дурак мог найти. Один из нас рано или поздно наткнулся бы на ту пещеру.

– Я как раз собирался идти на разведку, – согласился Грат.

– И теперь все его благодарят. А нас с тобой ловчий и его приспешники при всех втоптали в грязь. Неужели никто не понимает, что, если бы не калека, с Бледноликими ничего бы не случилось? И, если бы не он, мы бы не голодали в пути?

Грат поразмыслил над его словами.

– Значит, это оно и есть, то проклятие, о котором твердит твоя мать?

– Конечно. Мы чуть не погибли по пути сюда. Какие еще нужны доказательства?

Грат покосился на Пэллока.

– Ты же его отец.

– Он проклят, его отец – злой дух тьмы. – Пэллок ухмыльнулся, увидев, какое у Грата стало лицо. – Мои слова напугали тебя?

– Я не из пугливых, – холодно ответил Грат. – Кто он такой? Калека. А я охотник.

– И что ты намерен делать, охотник? – насмешливо спросил Пэллок.

Грат надменно скривил губы.

– Что делать? Избавить Сородичей от проклятья, вот что.

Год девятнадцатый

Мор снял кожаную петлю с шеи Волчишки и показал ей. Волчишка обнюхала кусок кожи и осталась к нему равнодушна.

– Смотри, – сказал Мор. – Теперь у тебя красный ошейник. Я натер его охрой. Сегодня у тебя особый день. День наречения.

Волчишка зевнула и задней ногой почесала за ухом.

– Ты похожа на моего брата, такая же веселая и беззаботная. Я назову тебя в его честь. Его звали Собак. А тебя я буду звать Собака. Хорошо? Постой-ка смирно, Собака.

Мор надел Собаке ошейник и привязал к нему длинную веревку – поводок.

– Сейчас мы выйдем наружу, Собака. Я отвалю камень от входа, чтобы мы с тобой смогли протиснуться.

Оказавшись на воле, Собака запрыгала, не помня себя от радости. Мор крепко держал поводок, строго покрикивая на Собаку, когда она дергала слишком сильно. Новое имя шло ей как нельзя лучше – Собак в мальчишестве был таким же тощим, высоким и длинноногим, как она.

С годами левый рукав ручья Сородичей распался на узкие протоки, бежавшие по неровной, каменистой долине, усеянной валунами, обломками скал и завалами валежника. Дикое и вместе с тем дивное место! Отвесные склоны каменных глыб, бурлящий и пенящийся ручей, ослепительно сверкавший на солнце, – все поражало своей первозданной красотой.

– Уводишь меня вверх по течению, Собака? Здесь лежит северная глушь – ничья земля.

Солнце поднялось и стояло уже высоко.

– Это все – мое, – провозгласил Мор, раскинув руки и подставив лицо солнцу. Его переполняла радость, хотелось петь, и он пожалел, что рядом нет Лиры.

Донесся глухой рокот падающей воды, переходящий в рев, как будто средь бела дня бушевал ливень. Солнце чуть заметно качнулось к западу. Самое время возвращаться, но Мору захотелось узнать, почему среди ясного неба шумит дождь, и он пошел на звук.

Наконец он остановился, словно громом пораженный, Перед ним высилась гора во много раз выше человеческого роста, увенчанная белой шапкой льда, неровные края которой уступами спускались до самой земли, где упирались в приземистую ледяную гряду. По ледяным ступеням стекала вода, разбиваясь в пыль о лежавшие внизу камни.

Должно быть, здесь рождается зима, подумал Мор. Должно быть, небо дотягивается до этой ледяной шапки и черпает оттуда снег, чтобы потом сбрасывать его на землю.

Собака шумно обнюхивала мерзлую землю и разбросанные камни, опасные, скользкие от тонкой мокрой наледи. От гиблого места веяло таким холодом, что у Мора зуб на зуб не попадал, и все же он не мог оторваться от этого захватывающего зрелища.

Из ледяной гряды торчало что-то странное… Берцовая кость лося? Плоть давно сгнила, но копыто еще держалось.

Как туда попала эта кость? По спине Мора пробежал холодок. Не стоит здесь задерживаться, сказал он сам себе, однако не мог устоять перед искушением и долго глядел на работу злых духов, творящих зиму и холод. Какие еще страшные вещи могут скрываться подо льдом, который не тает назло солнцу?

45

Год девятнадцатый. Зима

В ту зиму Сородичам не везло с охотой. Дождей почти не было, ловчие ямы стояли пустые. У некоторых членов племени почернели пальцы ног, а у Тэи, вдовы Вента и матери троих детей, нога побагровела и опухла, и бедная женщина умерла в лихорадке. Вскоре умер и ее малолетний сын; выживших детей усыновил Марс, старший брат погибшего Вента. Белла не смогла взять их к себе: она совершенно обезумела от свалившихся на племя бедствий. Когда женщины, обступив ее, наперебой предлагали собираться в обратный путь, она даже не подняла на них глаз, слепая и глухая ко всему.

Мор чувствовал себя совершенно несчастным. Все старые друзья отвернулись от него, в особенности Винко и Грат, которые увивались вокруг Лиры и ни на минуту не оставляли ее наедине с Мором.

Калли нехотя рассказала ему, что в племени усилились слухи, будто во всем виновато проклятие. Это оно заманило Собака и других в засаду и навлекло суровую зиму на Сородичей.

Белла, забыв о том, что именно ее промедление обрекло племя на тяжелое зимовье, наравне со всеми поспешила обвинить во всех бедах Мора. Она сказала, что больше не нуждается в его помощи, а хворост ей будут собирать другие дети. О том, как он спас племя от голодной смерти в опустевшем становище Бледноликих, все давным-давно забыли.

Добравшись до летнего поселения, Сородичи с ужасом увидели, что в тенях, как и в прошлом году, еще белеют ноздреватые сугробы, что ручей раздулся от ледяной воды, а почки на деревьях не распустились. Белла в отчаянье заламывала руки. Как же так, ведь солнце вставало все раньше, а дни становились все дольше, – самое время покидать зимовье и возвращаться на прежнее место. Она была до того подавлена, что не могла ничем заниматься и целыми днями мокла в ванне.

Сородичи хмурились. Что они будут есть? Чем дольше им приходилось жевать обрывки кожи и поедать зеленую поросль, тем чаще бросали они злобные, осуждающие взгляды на Мора – «калеку, приносящего Сородичам горе и слезы». Которого нужно убить ради общего блага.

Сайлекс помнил восторженные рассказы отца о том, с каким волнением он наблюдал за повседневной жизнью волчьей стаи. Главное – неслышно подобраться, оставаясь незамеченным среди деревьев: присутствие человека могло спугнуть или разозлить хищников. Наблюдая за животными, можно было многое узнать об их повадках, например о том, как стая заботится о подросших волчатах.

Стая, за которой наблюдал Сайлекс, отличалась от остальных. Звери привыкли к присутствию людей из его племени, к их запаху, который часто исходил от главной самки, и не проявляли ни малейшего беспокойства, почуяв Сайлекса, который подкрадывался к ним, прячась в высокой траве.

– Волчица с белой отметиной опять ощенилась! – шепотом воскликнул Сайлекс.

Широко улыбаясь, он обернулся к Деникс, но девушки рядом не оказалось. Она стояла шагах в двадцати, глядя на него исподлобья.

– Сегодня они в игривом настроении, – сказал ей Сайлекс. – Сама увидишь, если спрячешься вон за тем пригорком.

– Мы будем совершать подношение или нет? – холодно спросила Деникс.

– Нет. Волчица ушла к щенятам.

– Тогда я пойду обратно, – заявила девушка.

– Погоди. – Сайлекс схватил ее за руку, и Деникс резко повернула к нему лицо.

– Зачем ты позвал меня с собой? – спросила она, гневно сверкнув глазами.

На миг Сайлекс смутился, вспомнив, как разъярилась Фиа, когда он впервые попытался с ней объясниться.

– Хотел поговорить с тобой наедине.

– Я слушаю. Говори. – Деникс сложила руки на груди.

– Зачем ты так? Ты избегаешь меня с прошлого лета. Не понимаю, чем я заслужил…

– Именно. Не понимаешь. Это все, что ты хотел сказать?

– Нет, не все, – со вздохом сказал Сайлекс. – Бракх кое-что мне сообщил.

Деникс поглядела на него с вызовом.

– Ах, это, – протянула она.

– Ты правда предложила ему…

Деникс насмешливо наблюдала, как он в смущении подбирает слова.

– Ему не впервой.

– Но почему?

Деникс грубовато рассмеялась.

– Ну и ну, не думала, что ты такой дремучий.

– Придержи язык, Деникс, – рассердился Сайлекс. – Я и сам знаю, что у нас нет холостых мужчин, но нельзя приглашать женатого мужчину к себе в постель. Нельзя разбивать пару.

– А что ты предлагаешь? – спросила она. – Ждать, пока кто-нибудь из жен не умрет родами или не свернет себе шею, и выйти замуж за вдовца, кто бы он ни был? Мне двадцать восемь лет! Я почти старуха!

– Но почему Бракх?

– Я же сказала. Ему не впервой.

– Он мой лучший друг, – с болью в голосе запротестовал Сайлекс.

Деникс поглядела на него в упор.

– Так, значит, вот что тебя оскорбляет.

Сайлекс расправил плечи.

– Это оскорбление для всего племени, – сурово ответствовал он.

– Бракх твой лучший друг. Поэтому для тебя это вдвойне оскорбительно.

– Ничего подобного, – сглотнув слюну, пробормотал Сайлекс.

– Ладно, – продолжала Деникс рассудительным тоном, – тогда, может быть, Ток?

– Мой сын? – обомлел Сайлекс.

– Ну да. Крэгг женат. Остается Ток. Он уже интересуется женщинами, – с вызовом сказала Деникс. – Не замечал? И он не женат. У тебя нет причин возражать.

– Он вдвое тебя младше!

– Поверь, разница в возрасте мне не мешает. Ему, я думаю, тоже.

Сайлекс не нашелся, что ответить.

– Значит, на том и порешим.

– Ничего подобного! – вспылил Сайлекс.

Деникс отвернулась и побежала прочь. Сайлекс в два счета нагнал ее.

– Мы не закончили.

– Нет, закончили, Сайлекс, – передразнив его, ответила она. – Все решено.

Лира в окружении подружек сидела на камнях у ручья и, завидев Мора, окликнула его. Он остановился, чувствуя себя неловко под насмешливыми взглядами девчонок, которые тут же принялись перешептываться между собой, однако Лира, подойдя к нему, улыбнулась приветливо и открыто.

– Опять ты куда-то направляешься с загадочным видом, – сказала девушка.

– Есть дело, – кратко ответил Мор, как всегда в присутствии Лиры охваченный радостью и смятением. Шею Лиры обвивал кожаный шнурок, с которого свисала крупная, размером с детскую ладошку, перламутровая ракушка, выменянная у Бледноликих. Каким-то образом Лире удалось проделать в ней отверстие, хотя ракушки были хрупкие и легко ломались.

– Я пойду с тобой.

Нет, невозможно. Ему нельзя находиться рядом с ней. Он мальчик, а значит, не может за ней ухаживать, не может жениться на ней…

– Ладно, – растерянно согласился Мор.

Лира помахала на прощание подругам. Те помахали ей в ответ и сразу же снова зашушукались, прикрывая рты ладонями. Мор насупился.

– Они смеются над тобой, потому что ты тратишь время на калеку.

Лира удивленно посмотрела на него.

– С чего ты взял?

Он отвернулся и зашагал по тропе. Лира шла рядом.

– За свою жизнь я наслушался таких «комплиментов».

Она коснулась его руки.

– Когда мы тебя увидели, то говорили совсем о другом. Правда.

Лира пристально смотрела на него, ожидая, когда он поднимет на нее глаза. Наконец Мор взглянул ей в лицо, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Глядя в сияющие глаза Лиры, он вспомнил о поцелуе, который подарила ему Эма, и едва сдержался, чтобы не заключить Лиру в объятия.

– Ты красивый, – будто между прочим сказала Лира. – Ты очень похож на своего брата.

Мор отпрянул от нее, и Лира смутилась.

– Я не хотела…

Он быстро пошел вверх по тропе.

– Я занят, Лира, – бросил он, не оборачиваясь.

– То, что ты похож на брата, не умаляет твоих достоинств.

– Мне надо идти. Не ходи за мной, – отрезал Мор ледяным тоном. Он испытывал какое-то извращенное удовольствие от того, что терзал ее.

Лира остановилась.

– Ладно. Сейчас я не пойду, потому что ты ведешь себя как ребенок. Но я все равно восхищаюсь тобой, как восхищалась твоим братом! – выкрикнула она напоследок.

Мор почувствовал, что, обидевшись, сам загнал себя в ловушку. Ему захотелось обернуться и что-нибудь сказать Лире, однако слова не шли.

– Я люблю тебя, – неслышно прошептал он. – Я тебя люблю.

Лира медленно побрела прочь. Вскоре ей повстречались Грат и Винко.

– Теплого лета, охотники, – сухо поздоровалась она, не желая поддерживать дальнейший разговор, однако юноши остановились, и ей тоже пришлось остановиться.

– Мора не видела? – спросил Винко.

Лира высоко вздернула голову.

– Видела.

– Где он? – со странной настойчивостью в голосе спросил Грат. Лира невольно взглянула в ту сторону, куда ушел Мор.

– А что вам от него надо? – спросила она вместо ответа.

– Хотим сообщить ему важную новость, – натянуто улыбаясь, сказал Грат.

По спине у Лиры пробежал холодок.

– Он скоро вернется, – негромко сказала девушка, про себя решив немедленно найти Мора и предупредить его.

– Нет-нет, мы сами его найдем, – поспешно ответил Винко. Грубо отстранив Лиру, они прошли мимо. Грат на миг наклонился к ней.

– Для тебя тоже есть важные новости, – шепнул он.

Его ухмылка и звериный блеск в глазах вызывали отвращение. В щель на месте выбитого переднего зуба тыкался красный язык, похожий на червя. Лире стало противно, и она отвернулась.

Грат и Винко, отойдя на несколько шагов, пустились бегом по следам Мора.

46

Лес странно притих – и Мор шестым чувством ощутил, что за ним следят.

Он тут же свернул с тропинки, перешел ручей и скрылся в густом подлеске.

Ясно, кто его мог преследовать. Когда он прошел через густые заросли кустарника, опасения подтвердились. Перед ним, поигрывая дубинкой, стоял Грат, рядом – Винко, сжимавший копье. Мор был безоружен, если не считать свисавшего с шеи рожка с углями.

– Теплого лета, – приветствовал их Мор.

Ему не ответили.

Мор как можно беззаботней помахал дрожащей рукой и пошел дальше, ускоряя шаг. Впереди, прижимаясь к обломкам скал, темнели спасительные заросли можжевельника.

Явственно было слышно, как бегут за ним Винко и Грат, – а он убежать от них не мог.

Но как только он подошел к зарослям и приготовился туда нырнуть, ветви всколыхнулись. Из-за кустов выскочил Робкий с перекошенным от страха лицом и промчался мимо, едва не сбив Мора с ног.

Рослые и крупные, Робкие производили внушительное впечатление, однако людей избегали. Грат и Винко с улюлюканьем бросились за Робким в погоню. Тот оказался на редкость шустрым, хотя поговаривали, что они быстро выбиваются из сил. Вот уже много лет Сородичам не встречался ни один представитель этого странного племени. Мор с завистью смотрел вслед погоне, в который раз пытаясь представить себе, каково это – нестись сквозь чащу, слаженно перебирая обеими ногами.

В кустах зашумело. Мор обернулся. Зверь?.. Он шагнул в сторону и раздвинул ветви.

На него смотрела женщина с перепуганным лицом – очевидно, жена того Робкого, за которым погнались Грат и Винко. За ее спиной, глядя на Мора расширенными от ужаса глазами, прятались двое детей лет десяти.

Женщина угрожающе занесла над головой булыжник.

– Не надо, – прошептал Мор. – Я тебя не обижу.