Хозяин собаки Кэмерон Брюс

40

В свободное от работы время – а времени у него было предостаточно – Мор, прихватив с собой копье, бродил по лесу в поисках добычи. Разыскивая кроличьи норы, он набрел на дерево с маленькими зелеными плодами, которые хрустели на зубах и сразу набили ему оскомину.

– Они вкусней, когда дозреют, – раздался голос позади него.

К несчастью, Мор узнал этот голос. Лира.

– Ты теперь так занят. Мы много дней не виделись, – сказала девушка, подойдя ближе. Она сорвала плод с ветки и повертела его в руках. – Совсем зеленый.

– Да, я очень занят, – холодно подтвердил Мор, тайком любуясь девушкой: на голове у нее был венок, а шею обвивала веточка плюща с вплетенными в нее яркими цветами.

– По-моему, ты нарочно меня избегаешь, – сказала Лира, глядя ему в глаза.

– Неправда. Моя работа не так проста, как кажется на первый взгляд, – сурово ответил он.

– Конечно.

Мор вдохнул.

– Это твои цветы так пахнут? – Он хотел продолжить, сказать, что запах слишком крепкий, навязчивый, но не смог соврать. На самом деле цветы пахли восхитительно.

Лира улыбнулась.

– Я хотела спросить, что еще, кроме работы, мешает нам видеться. Раньше мы общались целыми днями, а теперь совсем не разговариваем.

– Ну… – замялся Мор, – мать говорит, ты и Собак…

Он замолчал.

Лира понимающе кивнула.

– Поэтому ты меня избегаешь?

Она знает, что я люблю ее, подумал Мор. Ему стало очень легко, только почему-то сильно закружилась голова.

– Даже если мы с твоим братом поженимся, я не отниму его у тебя. Он всегда будет твоей семьей.

Нет, не знает.

– Моя мать считает, – сказал Мор, собравшись с духом, – что ты мудра не по годам и всегда говоришь начистоту.

– Мне очень приятно, – сказала Лира, зардевшись.

– Ты действительно всегда говоришь начистоту, но порой мне кажется, что ты тупая гиена.

Девушка задохнулась, чуть не плача от обиды. Мор отвернулся, сам не понимая, почему сорвался.

– Ладно, – глотая слезы, сказала Лира. – Я не хотела говорить… но, видимо, придется. Ты хочешь со мной поссориться, потому что мы с твоим братом любим друг друга. Ты не понимаешь, что твой брат однажды заведет семью, и вместо того, чтобы за него порадоваться, ты меня оскорбляешь. Гадкий, завистливый мальчишка!

Мор раздосадованно глядел ей вслед. «Никакой я не мальчишка!» – едва не закричал он.

Если бы только он был мужчиной!.. Увы, он всего лишь мальчишка. Мальчишка-рогонос.

Сайлекс молча присел у костра Бракха и протянул ему зажаренное оленье сердце, разрубленное на куски, – символ крепкой мужской дружбы.

– Ты нехорошо поступил, Бракх, – промолвил Сайлекс.

– Сам знаю, – огорченно вздохнул Бракх.

– Ты женатый человек. Люди, как волки, хранят друг другу верность, – продолжал Сайлекс. – Когда в племени не хватало мужчин, я поощрял многоженство, чтобы племя росло. Мой план сработал: родилось много детей. Однако те из нас, что обзавелись семьей, не должны предаваться блуду.

– Не секрет, что вы с Ови спите раздельно. Скажи, разве тебе не бывает одиноко по ночам?

Сайлекс тоскливо вздохнул.

– Иногда мне страшно недостает Фиа, – признался он. – Во всех отношениях. И все-таки я не должен нарушать брачную клятву.

– У тебя до сих пор нет своих детей. Ови отказывает тебе в близости? Моя жена говорит, ее гложет какая-то печаль.

– Дело не в Ови. Я сам не хочу.

– Тогда… у нас есть молодые незамужние девушки, а еще – Келе и Мили, чуть постарше, и все они хотят детей.

– Это проблема, – согласился Сайлекс.

– Крэггу уже шестнадцать. Он мог бы… помочь одной из женщин решить эту проблему, – продолжал Бракх.

– Я заметил, что он подолгу глазеет на женщин, – ответил Сайлекс. – Надо бы рассказать ему, что к чему, но не знаю, как начать.

– Келе с удовольствием сделает это за тебя, – заметил Бракх.

Сайлекс вопросительно посмотрел на него, и Бракх смущенно кивнул.

– Она знает, как согреть мужчину.

– Хорошо. Я сам поговорю с сыном.

– А как быть с женщинами, которым не досталось мужей? Что ты решил? – не сдавался Бракх.

– Что изменять жене нельзя, – отрезал Сайлекс.

Бракх вскинул руки.

– Это я понял. Но я сейчас говорю не о себе, а о благе для племени. О тебе, Сайлекс. Если ты не спишь с Ови, может ли идти речь об измене?

Не заходя на мужскую сторону лагеря, Альби позвала Пэллока. Он выглядел серым и изнуренным, под глазами залегли темные круги, из-под кожи выпирали ребра.

– Когда пойдете на охоту? – требовательно спросила она.

Пэллок обессиленно опустился на землю.

– Не знаю. Старший ловчий не советуется со мной по таким вопросам.

– Нам нужна еда. Я умираю с голоду!

Вместо ответа Пэллок вздохнул.

– Самое время проявить себя, – продолжала Альби. – Выведи охотников.

– Проявить себя!.. – презрительно фыркнул Пэллок.

– Хоть бы раз послушал, что тебе мать говорит. Вечно ты, как гиена, прибегаешь последним, на объедки.

– Что ты можешь знать, старуха.

– Старость надо уважать. Разве ты не видишь, что проклятие уже развернулось в полную силу?

Пэллок оторопело наморщил лоб.

– Как я и предсказывала! Мы оставили калеку жить, пристроили его к делу и оскорбили духов. Вот почему вам не везет с охотой. Урс делает вид, будто ничего не происходит, а сам не может привести вас к добыче. А Белла сделала калеку своим служкой! Ты знаешь, что она купается перед ним голой? Женщине не пристало обнажать свою наготу ни перед кем, кроме мужа. Вижу, ты помрачнел. Красавица, которая могла стать твоей женой, предлагает себя калеке! Не переживай, много ему не перепадет, она только дразнит его, а он и уши развесил. Она дура, а мужчины, что пускают слюни ей вслед, включая тебя, еще глупее. Сейчас надо навести порядок! Избавиться от проклятого калеки! Только бы мне прибрать к рукам совет… Ну да рано или поздно это случится. Будь я Старейшиной, я бы нашла на Урса управу. Все бы поняли, что он дурак дураком, и ты снова сделался бы старшим над копейщиками. Только Калли может мне помешать.

На лице Пэллока отобразилась суровая решимость.

– Я сам убью ловчего, – заявил он.

– Это я уже слышала, – презрительно проговорила Альби, – да только ничего у тебя не вышло. Сейчас надо разобраться с Калли. Понял? С Калли!

Четыре дня охотники тщетно рыскали в поисках добычи, но удалось лишь издали приметить табун лошадей. В отличие от неповоротливых оленей, лошади были на редкость пугливы и быстроноги. Сородичи ни разу даже подкрасться к ним не смогли, не говоря уж о том, чтобы пронзить копьем.

Лето выдалось холодным и засушливым, редкая трава быстро пожухла. Урса охватило беспокойство: мужчины сильно отощали, как зимой, а ведь летом они, наоборот, должны были бы набирать вес. Белла постоянно жаловалась на голод, хотя Урс, как старший ловчий, всегда брал себе самую большую долю добычи. Куда же подевались олени?

Когда Маркус, еще неопытный следопыт, не вернулся с вылазки, Никс, Вент, Пэллок и Собак, по указанию Урса, отправились на его поиски.

Высматривая на пыльной земле следы пропавшего Маркуса, Пэллок постоянно ощущал на себе дерзкий взгляд старшего сына. Они не разговаривали с того самого дня, когда едва не подрались, и теперь в присутствии Собака Пэллок чувствовал себя неловко. Наконец, он решил, что с него хватит.

– Мне надо поговорить с ловчим, – заявил он, повернувшись к остальным.

Никс, Вент и Собак недоуменно на него посмотрели. Собак криво ухмыльнулся, и Пэллок побагровел.

– Пойду обратно, – бросил он, и, не оборачиваясь, отправился назад тем же путем.

– Что он надумал? – спросил Никс, глядя вслед удаляющейся спине Пэллока.

– Поговорить с ловчим, – растерянно ответил Вент.

Собак пожал плечами.

– От него все равно мало толку.

Вскоре они вышли на склон холма, заросший соснами. Здесь след терялся на ковре из рыжеватой хвои.

– Если Маркус и проходил здесь, то дичи не обнаружил, – заметил Собак. – Травы тут совсем нет.

Никс кивнул и, услышав что-то, насторожился.

– Тихо. Слышите?

До них долетел высокий пронзительный звук, похожий на клекот неведомой птицы. Затем послышался осторожный свист: один раз, второй…

– Вроде как лось стонет, – заметил Вент. И действительно, неопытный охотник вроде Маркуса мог легко обознаться и решить, что где-то неподалеку пасутся лоси.

Снова раздались два коротких, пронзительных свистка, на этот раз справа, а ответ пришел слева – три свистка, и сзади – один долгий и высокий.

Что бы ни издавало эти звуки, оно приближалось.

Сородичи переглянулись: кто-то невидимый окружал их с трех сторон. Сколько Собак ни всматривался в просветы между деревьями, он не замечал ни малейшего движения.

Охотники непроизвольно сжали копья. Они стояли на небольшой лужайке, и казалось, будто деревья надвигаются на них стеной.

Свист раздался снова, теперь уже совсем близко, и, застыв на высокой ноте, резко смолк.

– Кажется, улетели, – шепнул Вент, обождав.

– Думаешь, это птицы? – усомнился Никс.

Ответить ему никто не мог. Собак почесал в затылке.

– Хотел бы я знать, что это было, – буркнул он.

И тогда, обернувшись, он увидел, как из-за деревьев неслышно выступили несколько мужчин. На их лицах, перепачканных сажей и охрой, выделялись ярко-белые белки глаз, а в руках они сжимали дубинки.

41

Пэллок, не успев отойти далеко, передумал возвращаться в лагерь: Урс наверняка разозлится за то, что он ослушался приказа, ведь он, как старший, обязан был возглавлять поиски.

Это было выше его сил. Собак презирал его почти открыто. Если бы дошло до драки, уж я бы ему задал, подумал Пэллок, костяшками пальцев ощущая, как ломает сыну челюсть.

Охотникам строго-настрого запрещалось драться друг с другом; нарушителей могли с позором изгнать из круга охотников, низведя до статуса женщин. Пэллок не сомневался в том, что, в случае драки, наказан будет именно он, даже если зачинщиком будет Собак.

С досады скрипнув зубами, Пэллок повернул обратно. Он скажет, что побывал в лагере и вернулся, а о чем он говорил с ловчим – не их ума дело.

Нет, они не поверят: прошло слишком мало времени.

Издалека Пэллок видел, как все трое – Никс, Вент и Собак – вошли в сосновый бор. Он направился к ближайшему холму, поросшему редким лесом, с намерением забраться на дерево повыше, откуда будет просматриваться и сосновый бор, и окружающая местность. Если Маркус заблудился, лежит раненый или ходит кругами, Пэллок его сразу увидит и будет героем дня. Охотники… да что там, все Сородичи отметят его находчивость и наконец оценят его по достоинству.

Пэллок с детства не лазал по деревьям. От напряжения руки мелко дрожали, он едва не сорвался вниз и успел схватиться за ветку, но выронил копье. Тем не менее расчет оказался верен: с верхушки дерева открывался обширный вид. Почему следопыты не додумались выслеживать стада, взобравшись на дерево? Надо приберечь эту мысль до того дня, как сделаюсь ловчим, подумал Пэллок. Тогда все увидят, какой он мудрый. Не то что раззява Урс.

Никс, Вент и Собак, стоя на поляне, разговаривали. Очевидно, как только Пэллок ушел, они растерялись и не знали, что делать дальше.

Его внимание привлекло какое-то движение. Темное пятно скользнуло меж соснами, от одного ствола к другому. Медведь? Но медведи не прячутся за деревьями.

На дальней опушке леса стояли двое. Это были не Сородичи. Чужаки стояли, не двигаясь, и смотрели на что-то, распростертое по земле – труп человека с размозженной головой. Пэллок вздрогнул. Он узнал одежды.

Маркус.

Пэллок перевел взгляд на троих Сородичей, сгрудившихся на поляне.

– Никс! – заорал он. Бесполезно, слишком далеко, да и ветер унес его слова в другую сторону. Пэллок видел, как между деревьев мелькают черные силуэты, беря Сородичей в кольцо.

Орда!

Нападение было стремительным. Пэллок судорожно вдохнул, глядя, как один из дикарей замахнулся дубинкой на Собака. Тот рефлекторно нырнул, уйдя от удара. Вент и Никс стояли как вкопанные, не подозревая, что сзади к ним подбираются двое. Мощный удар по черепу – и Вент упал как подкошенный. Никс зашатался и успел повернуться лицом к врагу, прежде чем осесть на землю. Собак бросился на противника с копьем и проткнул ему плечо, но к нему подскочили двое других, и он рухнул под градом ударов. Расправившись с Сородичами, дикари столпились над телами. На черных лицах хищно белели оскалы зубов. У того, с которым схватился Собак, в плече застряло древко копья. Один из дикарей схватился за древко и выдернул копье из тела раненого. Тот заорал, остальные довольно захохотали.

Пэллок вцепился в дерево, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота. Все произошло стремительно. Четверо Сородичей убиты. Собак, которого он младенцем качал на руках, зверски растерзан. Почему? Зачем?

Страшные люди переговаривались между собой. Один из них сказал что-то другим, и остальные повернули головы в сторону Пэллока.

Его заметили!

Задыхаясь, Пэллок сверзился с дерева, до крови оцарапав кожу, схватил копье и, спотыкаясь и падая, понесся под гору, не чуя под собой ног. Есть за ним погоня или нет, он не знал – не смел обернуться – и мчался сломя голову, продираясь сквозь колючки. Оступившись, рухнул ничком и, не сдержавшись, громко всхлипнул. Нет! Пэллок вскочил как ошпаренный и припустил еще быстрей, слыша только свое шумное дыхание.

Пэллок ворвался в лагерь, и охотники, завидев его, испуганно вскочили на ноги. Валид кинулся к нему.

– Что? Что случилось?!

– Там… Орда!

Охотники, всполошившись, схватились за копья и сомкнули ряды. Урс встряхнул Пэллока за плечи.

– Продолжай.

– Орда. Человек десять. Может, больше. Они… убили Маркуса. Потом выследили остальных.

– Выследили? – не понял Урс. – Что значит «выследили»?

Пэллок поднял глаза на ловчего, и тот прочел в них ответ.

– Как ты спасся? Удрал?

Пэллок сглотнул слюну. Все взгляды были обращены на него.

– Если бы ты не удрал, вы бы отбились! – гневно воскликнул Урс.

– Нет! – Пэллок замотал головой. – Их было слишком много.

– И ты удрал!

– Я сидел на дереве!

– На дереве? – не поверил своим ушам Урс. – На твоих товарищей напали, а ты сидел на дереве?

– Все было не так!

– Выступаем немедленно. Может, они еще живы, – вмешался Валид.

– Да. – Урс презрительно отвернулся от Пэллока. – Собирайтесь. Грат, будешь охранять нас с тыла.

Охотники, словно сговорившись, перестали замечать Пэллока, хотя тот стоял в самой их гуще. Ему едва удалось спастись, а им наплевать! К тому же они все не так поняли.

И все-таки лишь Пэллок мог привести их на место бойни. Урс кивком головы подозвал его к себе. Отряд сразу бросился бежать, взмыленный Пэллок едва поспевал.

– Набросились со всех сторон… – пыхтя, оправдывался он.

– Просто веди нас, – огрызнулся Урс.

По левую руку показался тот самый холм.

– Туда, – выдохнул Пэллок, трагическим взглядом указав на поросший соснами пригорок.

Кровавый след тянулся в глубь леса, однако надвигалась ночь, и Урс приказал возвращаться в лагерь.

На обратном пути несколько охотников, заслышав незнакомый звук, насторожились и принялись оглядываться.

Где-то очень далеко кто-то свистел.

Калли прочесывала кустарник в поисках ягод. Крошечные, незрелые плоды были твердые и кислые, но выбора не было, – какая-никакая, а все же еда.

Издали послышался шум. Шум доносился со стороны лагеря, и Калли, бросив работу, помчалась домой. Запыхавшись, она вбежала в лагерь, куда только что вернулись охотники. Женщины, как обычно вышедшие им навстречу, голосили и громко рыдали, рухнув на колени или обняв своих мужей. Несколько женщин склонились над Рене, разметавшейся по земле.

– Что? Что случилось? – Калли взглянула на мать, но Коко недоуменно покачала головой.

– Орда, – послышалось в толпе.

– Никс!.. – вопила Рене.

Калли все поняла. У нее задрожали колени. Белла и Адор, опершись друг на друга, рыдали в голос. Урс оцепенело стоял рядом.

Пэллок со странно вытянутым лицом безучастно взирал на убитых горем Сородичей. Подбежал испуганный Мор. Калли искала глазами старшего сына и не находила его.

– Валид, – внезапно ослабевшим голосом спросила Калли, – а где Собак?

Валид взглянул ей в глаза – и Калли все поняла.

Мору выпало сообщить печальную весть Лире. Она вернулась в лагерь через несколько часов после возвращения охотников. Мор поджидал ее на тропе у ручья.

– Лира, – позвал он.

Отношения между ними оставались натянутыми, однако, заметив выражение его глаз, Лира изменилась в лице и испуганно спросила:

– Мор, что-то случилось?

– Собак, – дрожащими губами вымолвил он.

Лира широко открыла глаза.

– Что с ним? Говори! – взмолилась она, в панике встряхнув его за плечи.

– На них напала Орда.

Больше ничего объяснять не пришлось.

Зарыдав, Лира и Мор бросились друг другу в объятия. Надо мужаться, повторял себе Мор, но от мысли, что Собака больше нет, ему хотелось стать маленьким мальчиком и побежать к маме. Он не знал, как жить дальше.

Убитые горем, они не заметили, что за ними, поджав губы, наблюдает Грат. С того места, где он стоял, несложно было принять их объятия за порыв страсти. При мысли, что Мор, рогонос, калека, завоевал сердце Лиры, Грат насупился и помрачнел.

Отвернувшись, он быстро зашагал прочь, покуда его не заметили.

В голове у Пэллока снова и снова звучали слова матери. Прояви себя. Ладно, подумал он, я покажу, на что способен. Он отозвал Грата в сторонку и предложил выйти на охоту вдвоем. Сородичи скорбели по убитым, а старший ловчий приказал не отходить далеко от лагеря, но они с Гратом вызовут всеобщее восхищение, если рискнут жизнью на благо племени. Убедить Грата было несложно: он так давно ничего не ел, кроме жуков и муравьев, что у него саднило в горле.

Им повезло: они наткнулись на кунью нору. Зверьки были крохотные, мясо их – жестким, но все-таки это было мясо. Пэллок улыбался до ушей. Сегодня они будут героями.

– Еда! – закричал Пэллок, едва вошел в лагерь. Буквально сияя от гордости, он вскинул руку и потряс в воздухе добычей. – Еда!

Коко и Калли нехотя взяли зверьков, не проронив ни слова. Пэллок нахмурился. Разве они не понимают, что теперь голод отступил? Коко и Калли сразу же принялись свежевать куниц, и Пэллок с удовлетворением отметил, как у детей, наблюдавших за их работой, заблестели глаза.

К Пэллоку сквозь собравшуюся толпу протолкались Урс и Валид.

– Мы принесли добычу, ловчий, – сказал Пэллок.

Не останавливаясь, Урс подошел вплотную к Пэллоку и влепил ему звонкую затрещину. Пэллок пошатнулся, взвыв от боли; Грат, которого Валид отхлестал по лицу, рухнул на колени.

– Я велел всем оставаться в лагере! – взревел Урс.

Пэллок выпрямился, ярость забурлила. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на ловчего с копьем.

– Нам было нечего есть, – запротестовал он.

– Все равно! Вы слышали приказ! – орал Урс.

Грат лежал, не шевелясь, потрясенный приемом, который ему оказали. Неслыханное дело – один охотник ударил другого, нарушив непреложный запрет! Запрет, который сплачивал людей. А что оставалось делать остальным, если запрет нарушал сам старший ловчий?

Пэллок скрестил руки на груди, чтобы никто не заметил, как он дрожит.

– Нам нечего было есть, – повторил он, ища глазами мать. Альби в толпе не было.

– Из-за вас мы не выходили на охоту два дня, – рявкнул Урс.

– Мы думали, вы угодили в лапы Орды, – прорычал Валид. – Мы не решались выходить, пока не выясним, что с вами стало. Почему вы ушли самовольно, никого не предупредив?