Собрание сочинений в одной книге (сборник) Шекспир Уильям

И я тоже.

Мария возвращается.

Вот она, наше золото!

Сделай из меня табурет для твоих ног, если хочешь…

Или из меня.

Или прикажи мне проиграть в кости мою свободу и сделаться рабом твоим.

Или мне.

Ты погрузила его в такой сон, что, когда его видения рассеются, он непременно сойдет с ума.

Нет, скажите правду: это подействовало на него?

Как водка на повивальную бабку.

Так вот, если хотите увидеть плоды нашей выдумки, смотрите в оба, когда он явится теперь к графине. Он придет в желтых чулках, а она ненавидит этот цвет; подвязки будут застегнуты накрест, а она этого терпеть не может; он будет, глядя на нее, улыбаться, а это так мало подходит к ее грусти, что он лишится всей ее милости. Если хотите взглянуть на это, так идите за мною.

До ворот самого ада, несравненный дьявол остроумия!

И я до ворот.

Уходят.

Сад Оливии. Входят Виола и шут с барабаном.

Бог помощь, приятель, тебе и твоей музыке. Как поживаешь при барабане?

Я поживаю, сударь, при церкви.

Разве ты церковник?

Нет, не то: я проживаю при церкви потому, что проживаю в моем доме, а дом мой стоит при церкви.

Этак ты, пожалуй, можешь сказать, что король живет при нищем, если тот приютился около него, или что церковь выстроена при барабане, если барабан стоит подле нее.

Правда, сударь. Вот век настал! Для умной головы всякая речь, как перчатка: мигом вывернет наизнанку.

Да, это правда. Кто легкомысленно играет словами, может быстро сделать их лживыми.

Поэтому я хотел бы, сударь, чтобы у моей сестры не было имени.

Почему так?

Да ведь ее имя – слово, и игра этим словом могла бы сделать мою сестру лживой. В самом деле, слова стали настоящими мерзавцами с тех пор, как их опозорили кандалами.

Приведи доказательства.

Право, сударь, я не могу представить их без слов, а слова стали такими лживыми, что мне не хочется что-либо доказывать с их помощью.

Я вижу, ты весельчак и ни о чем не заботишься.

Нет, сударь, кое о чем я забочусь; но, по совести говоря, я не забочусь о вас. Если это значит, сударь, ни о чем не заботиться, то я хотел бы, чтобы вы стали невидимкой.

Ты не дурак ли графини Оливии?

Нисколько. У графини Оливии дурости не водится, и она до тех пор не заведет у себя дурака, пока не выйдет замуж, а между дураком и мужем разница так же невелика, как между селедкой и сардинкой; только муж – крупнее. Я у нее собственно не дурак, а слововыворачиватель.

Я тебя недавно видел у графа Орсино.

Дурость, сударь, гуляет по миру, как солнце, и светит всюду. Жаль, если она не будет посещать вашего господина так же часто, как мою госпожу. Кажется, я видел у нее вашу премудрость?

Если ты хочешь смеяться надо мной, так мне нечего больше с тобой толковать. На, возьми. (Дает ему монету.)

Да подарит тебе Юпитер для бороды первый клок, который у него сыщется!

Да, сказать по правде, я изнываю по ней (в сторону), хотя мне бы не хотелось, чтобы она у меня выросла на подбородке. Дома твоя госпожа?

А что? Может пара таких кружков прижить детей?

Да, стоит только их соединить и пустить в оборот.

Я охотно сыграл бы роль фригийца Пандора, чтобы раздобыть Крессиду этому Троилу.

Я вижу, ты искусно нищенствуешь.

Невелика штука! Я выпрашиваю только нищенку. Ведь Крессида стала нищей. Графиня дома, сударь. Я расскажу ей, откуда вы, а кто вы и чего хотите – это уж вне моего «горизонта»; я сказал бы «сферы», да уж очень это слово затаскано.

Уходит.

Входят сэр Тоби и сэр Эндрю.

Привет вам, сударь.

Мое почтение.

Dieu vous garde, monsieur.[35]

Et vous aussi. Votre serviteur.[36]

Надеюсь, сударь, что так. И я к вашим услугам.

Вы желаете вступить в дом? Племянница моя склонна вас видеть, если у вас есть подобное намерение.

Я держу курс на вашу племянницу, сударь. Я хочу сказать, что она составляет цель моего путешествия.

Так испытайте ваши ноги: приведите их в движение.

Мои ноги понимают меня лучше, чем я ваши выражения.

Я хочу сказать: входите.

Я отвечу вам делом: войду. Но нас опередили.

Входят Оливия и Мария.

Очаровательная, несравненная графиня! Небо да ниспошлет на вас дождь благовоний!

Этот юноша – отличный придворный. «Дождь благовоний!» Прекрасно!

Мое поручение безмолвно для всех, графиня, кроме Вашего благосклонного и снисходительного слуха.

«Благовоний!» «Благосклонного!» «Снисходительного!» Запомню все это.

Затворите дверь в сад и оставьте нас. Я хочу его выслушать.

Сэр Тоби, сэр Эндрю и Мария уходят.

Бьют часы.

Уходит.

Уходит.

Комната в доме Оливии. Входят сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан.

Нет, ей-богу, я не останусь ни минуты дольше.

Почему, мой дорогой злюка? Скажи, почему?

Вы непременно должны сказать нам причину, сэр Эндрю.

Ну, я видел твою племянницу: она была гораздо ласковее со слугою графа, чем когда-либо со мной. Там, в саду, я это видел.

А она тебя при этом видала, дружище? Ну, говори!

Так же хорошо, как я сейчас вижу вас.

Это лучшее доказательство, что она вас любит.

Черт возьми! Вы хотите сделать из меня осла?

Я докажу вам это по всем правилам, приведя к присяге ум и способность суждения.

А они были присяжными раньше, чем Ной стал мореплавателем.

Она любезничала с этим молодцом на ваших глазах единственно для того, чтобы пробудить ваше спящее мужество, наполнить огнем вашу грудь и адским пламенем вашу печень. Вам надо было подойти и заткнуть рот этому молодцу самыми лучшими, только что отчеканенными шуточками! Вот чего от вас ожидали и обманулись. Вы позволили времени смыть двойную позолоту этого случая и теперь в мнении графини поплыли на север, где и будете висеть, как ледяная сосулька на бороде у голландца, пока не исправите дела каким-нибудь блестящим проявлением храбрости или тонкой политикой.

Уж если на то пошло, так лучше храбростью, потому что политику я ненавижу. По-моему, лучше уж быть пуританином, чем заниматься политикой.

Ну что ж, построим твое счастье на фундаменте храбрости. Вызови графского посла на дуэль и нанеси ему одиннадцать ран. Моя племянница узнает об этом, и будь уверен, что никакая сваха в мире не отрекомендует тебя женщине так хорошо, как слава храбрости.

Другого средства не остается, сэр Эндрю.

Согласен кто-нибудь из вас отнести ему мой вызов?

Иди и напиши его воинственным почерком, дерзко и кратко. Об остроумии не заботься: лишь бы было красноречиво да замысловато. Разругай его, сколько хватит чернил. Не помешает, если ты его «тыкнешь» раза три. Сади ложь на ложь, сколько их уместится на листе бумаги, будь он величиной в простыню на уэрскую кровать. Ступай да смотри, чтобы в чернилах твоих нашлось довольно желчи. А там пиши хоть гусиным пером, это не важно. За дело!

Где мне вас найти?

Придем к тебе в cubiculum[37]. Иди только.

Сэр Эндрю уходит.

Вам дорог этот человек, сэр Тоби?!

Это я обошелся ему дорого: тысячи в две, не менее.

Он напишет замечательное письмо. Но ведь вы его не передадите?

Обязательно передам. А ты всячески подстрекай юнца принять этот вызов. Я думаю, их канатами не притянешь друг к другу. Что касается Эндрю, то если его вскроют и найдут в его печени столько крови, чтобы хватило блохе на завтрак, – я готов съесть все остальное.

Да и противник его, этот юноша, судя по лицу, не обещает особенной свирепости.

Входит Мария.

Смотри: вот и соловей наш!

Хотите заболеть от смеха, – так идемте со мной. Этот болван Мальволио сделался идолопоклонником, настоящим ренегатом. Ни один христианин ради спасения своей души не поверит в такую кучу нелепиц. Он уже в желтых чулках.

И с подвязками накрест?

Урод-уродом – словно учитель из церковной школы. Я кралась за ним по пятам, как убийца. Он исполняет все предписания подкинутого мною письма. От улыбок на лице у него больше линий, чем на новой карте с обеими Индиями. Вы в жизни не видали ничего подобного. У меня руки чешутся швырнуть ему что-нибудь в голову. Я уверена, что графиня даст ему пощечину, а он, улыбаясь, примет это как особенную милость.

Пойдем, пойдем! Веди нас к нему.

Уходят.

Улица. Входят Антонио и Себастиан.

Уходят.

Сад Оливии. Входят Оливия и Мария.

Вот он идет, графиня. Только вид у него ужасно странный; должно быть, он помешался.

Нет, графиня, он просто улыбается. Но не мешало бы, чтоб кто-нибудь был около вас в случае, если он подойдет. Право, он рехнулся.

Сходи за ним.

Уходит Мария.

И я безумна тоже,

• Когда веселый бред с печальным схожи.

Мария возвращается с Мальволио.

Как поживаешь, Мальволио?

Прелестная графиня! Хе-хе!

Ты улыбаешься? А я позвала тебя по серьезному делу.

По серьезному, графиня? Конечно, я мог бы быть серьезным, так как эти подвязки накрест останавливают и сгущают кровь. Впрочем, что за беда? Если и это приятно чьим-то взорам, я готов повторить правдивую песенку: «Когда я нравлюся одной, то нравлюсь всем само собой!»

Что с тобой, Мальволио? Здоров ли ты?

У меня не черная душа, хоть и желтые чулки. Письмо в моих руках, и повеления должны быть исполнены. Надеюсь, что мне знаком этот прекрасный почерк.

Не лечь ли тебе в постель, Мальволио?

В постель? Да, душа моя, я приду к тебе.

Господь с тобой! Почему это ты улыбаешься и беспрестанно посылаешь воздушные поцелуи?

Как ваше здоровье, Мальволио?

Вам желательно знать? Но разве соловьи отвечают галкам?

Почему это вы так развязно держите себя в присутствии графини?

«Не бойся величия». Так было написано.

Что ты хочешь этим сказать, Мальволио?

«Одни родятся великими…»

Ах!

«Другие достигают величия…»

О чем ты говоришь?

«А иным оно само дается».

Да исцелит тебя Небо!

«Вспомни, кто хвалил твои желтые чулки…»

Твои желтые чулки?

«Кто всегда желал тебя видеть с накрест завязанными подвязками…»

С подвязками накрест?

«Смелей! Ты можешь высоко подняться, лишь пожелай».

Я могу подняться?

«Если же нет, оставайся навсегда жалким слугой».

Это совершенное безумие!

Входит слуга.

Сударыня, молодой человек от графа Орсино пришел снова, и я едва уговорил его подождать. Он ожидает ваших приказаний.

Я к нему выйду.

Уходит слуга.

Милая Мария, позаботься, пожалуйста, об этом человеке. Где мой дядюшка Тоби? Пусть кто-нибудь из моих людей хорошенько за ним присматривает. Ни за что в мире не желала бы я, чтобы с ним случилось какое-нибудь несчастье.

Уходят Оливия и Мария.

Ага! Теперь вам ясно, кто я такой? Не кто-нибудь, а сам сэр Тоби должен обо мне заботиться. Это вполне согласуется с письмом! Она нарочно посылает его ко мне, чтобы я обошелся с ним грубо, как об этом сказано в письме. «Сбрось эту смиренную оболочку, – пишет она, – будь груб с моим родственником, резок со слугами; рассуждай обо всем, как государственный муж; веди себя необычно». И прибавляет затем, что при этом необходимы: серьезное лицо, важная поступь, медленная речь, наподобие вельможи, и тому подобное. Попалась, голубушка! Конечно, это милость богов, и я благодарю их за это. А слова ее, когда она уходила: «Позаботься об этом человеке!» О человеке! Не о Мальволио, не о дворецком, а о человеке! Да, все на это указывает, ни тени сомнения, никаких препятствий, ни одного смутительного или странного обстоятельства. Что тут возразить? Ничто не может стать между мной и пределом моих надежд. Боги, а не я, совершили все это, и их надлежит мне благодарить.

Возвращается Мария с сэром Тоби и Фабианом.

Где он, во имя всего святого? Я заговорю с ним, хотя бы в него вселились все адские силы, хотя бы овладел целый легион бесов.

Вот он! Вот он! Что с вами, сударь? Что с вами, почтеннейший?

Подите прочь – я отпускаю вас. Не мешайте мне наслаждаться моим уединением. Подите прочь!

Прислушайтесь, как гулко говорит в нем лукавый! Не предупреждала ли я вас? Сэр Тоби, графиня просит вас позаботиться о нем.

Ха-ха! В самом деле?

Тише, тише! С ним надо обходиться ласково. Отойдите в сторонку. Что с тобой, Мальволио? Как ты себя чувствуешь? Помни, друг мой, надо бороться с дьяволом: ведь он враг рода человеческого.

Понимаете ли вы, что говорите?

Видите, как он сердится, когда плохо говорят о сатане! Дай Бог, чтобы он не был околдован!

Показать бы его мочу ворожее.

Завтра же утром, непременно. Графиня ни за что на свете не хотела бы его лишиться.

Это еще что, сударыня?

О Господи!

Пожалуйста, замолчи! Надо действовать совсем иначе. Разве вы не видите, что вы его только раздражаете? Оставьте меня с ним наедине.

Не иначе, как ласкою; лукавый зол и не терпит насилия.

Ну, что ты поделываешь, голубок мой? Как поживаешь, мой цыпленочек?

Сударь!

«Поди сюда, Бригитта!» Нет, сударь, важному человеку не пристало играть с сатаной в бабки. Изыди, окаянный!

Заставьте его прочесть молитву, добрейший сэр Тоби, заставьте его помолиться.

Молиться, обезьяна?

Видите, я вам говорила: он и слышать не хочет о божественном.

Чтоб вам всем повеситься! Болваны, ничтожные твари, я не чета вам! Я вам еще покажу!

Уходит.

Возможно ли?

Если бы это представить на сцене, я бы назвал это, пожалуй, неправдоподобной выдумкой.

Душа его отравлена нашей шуткой.

Так не отставайте от него, чтоб шутка наша не выдохлась.

Право, мы его сведем с ума.

Тем спокойнее будет в доме.

Пойдем, свяжем его и посадим в чулан. Племянница моя уже уверена, что он сошел с ума, и мы можем продолжать нашу шутку себе на потеху, а ему на муку до тех пор, пока нам самим не надоест, а тогда можно и сжалиться. Мы поведем дело судебным порядком, а тебе, Мария, выдадим премию за изловление сумасшедших. Но смотрите, смотрите!

Входит сэр Эндрю.

Еще потеха для майского утра!

Вот вам вызов, читайте! Ручаюсь, что уксусу и перцу в нем достаточно.

Неужели он такой острый?

О да, ручаюсь. Прочтите только.

Давай сюда. (Читает.) «Молодой человек! Кто бы ты ни был, ты все-таки собака».

Изящно и храбро!

«Не удивляйся и не изумляйся в душе своей, почему я тебя так называю, ибо я не скажу тебе причину».

Славный крючок! На нет и суда нет.

«Ты приходишь к графине Оливии, и она любезничает с тобой на моих глазах. Но ты лжешь – я тебя вовсе не за это вызываю».

Весьма кратко и поразительно бессмысленно!

«Я подстерегу тебя, когда ты будешь возвращаться домой, и если тебе посчастливится меня убить…»

Славно!

«…то ты убьешь меня, как мерзавец и мошенник».

Лазейку ты себе оставил.

«Прощай, и Господь да помилует одну из наших душ! Он может помиловать и мою, но я надеюсь на лучшее. Итак, берегись! Твой друг, смотря по тому, как ты меня встретишь, или твой заклятый враг – Эндрю Эгьючик». Если это письмо его не взорвет, так его и порохом не сдвинешь с места. Я отдам ему послание.

Вот подходящий случай для этого: он сейчас разговаривает с графиней и скоро выйдет.

Ступай, сэр Эндрю, и подстереги его в уголке сада, как заправский сыщик. Как только завидишь его, обнажи шпагу и окати его потоком ужаснейших ругательств. Часто случается, что как проревешь громовым голосом самую страшную ругань, так прослывешь храбрецом гораздо больше, чем от настоящего дела. Марш!

Ну уж ругаться-то я умею.

Уходит.

Письма я, конечно, не отдам. Судя по манерам этого юноши, он умен и хорошо воспитан, да и посредничество его между Орсино и моей племянницей подтверждает это. Поэтому письмо не испугает его, так как оно глупо как нельзя более, и он сразу же увидит, что оно написано ослом. Вместо этого я устно передам ему вызов, наговорю с три короба о храбрости Эндрю и внушу юноше высокое мнение о его ярости, ловкости и горячности. Он так молод, что поверит всему. Это их обоих так напугает, что они уничтожат друг друга взглядом, как василиски.

Входят Оливия и Виола.

Вот он идет с вашей племянницей. Уйдем отсюда, и, как только они попрощаются, – сразу же вслед за ним!

Тем временем я придумаю самые страшные выражения для вызова.

Уходят сэр Тоби, Фабиан и Мария.

Уходит. Возвращаются сэр Тоби и Фабиан.

Здравствуй, молодой человек!

Здравствуйте, сударь.

Какое бы оружие с тобой ни было, приготовь его. Какого рода оскорбление ты ему нанес, я не знаю, но твой противник, разъяренный и кровожадный, как охотник, ожидает тебя в конце сада. Шпагу наголо! Не мешкай! Твой враг скор, ловок и смертоносен.

Вы ошибаетесь, сударь, я уверен, что у меня ни с кем нет ссоры. Я не могу припомнить, чтобы кому-нибудь нанес обиду.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » »»