Собрание сочинений в одной книге (сборник) Шекспир Уильям

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Розенкранц и Гильденстерн возвращаются.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Уходят.

Другая комната в замке. Входит Гамлет.

Входят Розенкранц и Гильденстерн.

Что ваши интересы дороже мне моих. А притом, когда спрашивает губка, что может ей ответить сын короля?

Ваше высочество считаете меня губкой?

Да, почтеннейший, губкой, которая впитывает в себя милости короля, его награды и приказанья. Таких слуг короли держат для важных случаев. Его берегут за щекой – как обезьяна орехи: засунет в рот первыми, а проглотит последними. Когда ему понадобится то, что вы всосали в себя, – вас стоит подавить, и вы, как губка, опять сухи.

Я вас не понимаю, принц.

Очень рад. Ослиное ухо не понимает такой речи.

Ваше высочество, вы должны сообщить, где тело, и последовать с нами к королю.

Тело еще при короле, но король еще не тело. Король представляет собою что-то…

Что-то, принц?

Что-то ничтожное. Ведите меня к нему, – травля началась…

Уходят.

Другая комната в замке. Входят король и приближенные.

Входит Розенкранц.

Входят Гамлет и Гильденстерн.

Ну, Гамлет, где Полоний?

На ужине.

На ужине, – где?

Не там, где он ест, а где его едят. Дипломатическое собрание червей теперь старается около него. Этот червь – величайший король в деле еды. Мы откармливаем разных животных, чтобы откормить себя, а себя мы откармливаем для червей. Жирный король и тощий нищий – две перемены, два блюда за одним столом. Так все кончается.

Увы! Увы!

Человек удит рыбу на червяка, который кушал самого короля, и сам ест рыбу, скушавшую этого червяка.

Что ты хочешь этим сказать?

Ничего. Я только хотел указать, как иногда король может совершить путешествие по кишкам нищего.

Где Полоний?

На небесах. Пошлите кого-нибудь туда о нем справиться. Если посланный не найдет его там – ищите в противоположной стороне сами. Но если не найдете его в течение месяца, ваш нос почувствует его присутствие под лестницей, что ведет на галерею.

Ищите его там!

Не спешите – он подождет вас.

Придворные уходят.

Я вижу херувима, который видит ваши мысли. Ну что ж, – едем в Англию. Прощайте, дорогая матушка.

Мать моя. Отец и мать – муж и жена. Муж и жена – одна плоть. Итак, я говорю: «Моя матушка, теперь мы едем в Англию!»

Уходит.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Уходит.

Равнина в Дании. Входят Фортинбрас, капитан и солдаты.

Фортинбрас и войско уходят. Входят Гамлет, Розенкранц, Гильденстерн и другие.

Уходит.

Розенкранц и Гильденстерн уходят.

Уходит.

Эльсинор. Комната в замке. Входят королева, Горацио и придворный.

Придворный уходит.

Придворный возвращается с Офелией.

Где Дании прелестная царица?

Ну, что, Офелия?

О, милая, что значит это пенье?

Что значит? Слушайте дальше.

(Поет.)

• Он умер –  схоронили,
• Он умер –  милый мой!
• Могилу придавили
• Дерном и плитой…
• О-о…

Офелия…

О, слушайте, прошу вас.

(Поет.)

• Был саван белоснежный…

Входит король.

Все прекрасно, благослови вас небо. Вот говорят, что сова была прежде дочерью булочника. Государь, мы знаем, что мы такое теперь, но не знаем, чем будем потом. Господь благослови вашу трапезу!

Всё об отце?

Не будем об этом говорить. А когда вас спросят, что все это значит, скажите:

(поет)

• Вот Валентинов день настал,
• Я поднялась с зарей.
• Я, Валентина, милый друг,
• Стою перед тобой.
• С постели встав, он отворил
• Пред девушкою дверь,
• Она вошла, потом ушла –
• Девицы нет теперь…

Милая Офелия…

И зачем он давал клятвы… Я все же должна докончить.

(Поет.)

• О Боже, Боже, –  обмануть
• Несчастную, –  за что!
• Ах, что за важность: род мужской
• И создан ведь на то.
• Ты обещал вести к венцу…
• Увы, мои мечты!
• А он отвечает:
• Я обещал девице, –  да!
• Девица разве ты?

Давно ли это с ней?

Я надеюсь, – все это кончится хорошо, надо быть только терпеливыми. Но я не могу не плакать, когда вспомню, что он в холодной земле. Мой брат должен узнать об этом. Очень вам благодарна за добрый совет. Велите подавать карету. Покойной ночи! Покойной ночи, прелестные дамы! Покойной ночи! Покойной ночи!

Уходит.

Ступай – прошу, следи за ней все время.

Горацио уходит.

Входит придворный.

Входит Лаэрт в вооружении. За ним датчане.

Уходят.

Входит Офелия.

Конец, конец, всему конец! Хорошая песня! Это злой управитель, что погубил дочь своего господина.

Это бред, но сколько в нем смысла!

Вот розмарин. Это для памяти. Помни, милый, меня. Вот анютины глазки – чтоб мысли всегда обо мне были…

Безумие и правда, воображение и воспоминания сплелись неразрывно.

Вот вам укроп и колокольчики. Вот вам рута, вот и мне она. Ее называют травой воскресной благодати. Для вас она имеет другое значение… Вот и маргаритка. А фиалок нет – они все завяли, когда отец мой умер. Говорят, он спокойно умер.

(Поет.)

• Мой Робин, моя радость…

Уходит.

Уходят.

Другая комната в замке. Входят Горацио и слуга.

Слуга уходит.

Входят моряки.

Благослови вас Господь!

И тебя также.

Так оно и будет, если Господу это угодно. Вот, сударь, вам письмо от посланника, отправленного в Англию. Если вас зовут Горацио, как уверили меня, так оно к вам.

(читает)

«Горацио, прочтя это послание, дай возможность этим ребятам дойти до короля: у них есть к нему письмо. На второй день нашего плавания за нами погнался корабль морских разбойников, хорошо вооруженный. Ход у нас был медленнее их, – и поневоле нам пришлось напустить на себя храбрость. Во время схватки я перепрыгнул к ним. Они отчалили от нашего корабля, и я остался у них единственным пленником. Они обходились со мною как негодяи, прикинувшиеся великодушными, – и знали, что делали. Я должен сослужить им службу. Пусть они передадут королю мои письма, а ты спеши ко мне с такою быстротой, словно бы ты спасался от смерти. У меня есть для тебя такое повествование, которое заставит тебя окаменеть, – и все-таки это будет гораздо менее того, что случилось. Эти молодцы укажут тебе место, где я нахожусь. Розенкранц и Гильденстерн держат свой курс на Англию. О них у меня есть что порассказать. Прощай. Твой, как всегда, Гамлет».

• Пойдемте: помогу вам эти письма
• Доставить, –  и меня скорей сведете
• К тому, кто вас прислал сюда.

Уходят.

Другая комната в замке. Входят король и Лаэрт.

Входит придворный с письмами.

Придворный уходит.

(Читает.)

«Великий и могущественный. Узнайте: я нагой высажен на берег вашего королевства. Завтра я буду просить дозволения предстать пред ваши королевские очи, и тогда, извинившись предварительно за то, что осмеливаюсь вас обеспокоить, изложу причины моего внезапного и крайне странного возвращения. Гамлет».

• Что это значит? Все вернулись с ним?
• Что это: шутка глупая иль правда?

Входит королева.

Уходит.

Уходят.

Кладбище. Входят два могильщика с заступами и прочим.

Разве можно ее хоронить по-христиански? Ведь она сама себя отправила в царствие небесное?

Сказано тебе, – ну и копай могилу. Тело ее осмотрели, и решили, что это христианское погребение.

Не может этого быть: ведь она утопилась, не защищаясь от нападения.

Так постановили.

Должно быть, тут было самопадение: иначе невозможно. Ведь суть в том: ежели я топлюсь преднамеренно, значит, я совершаю деяние. Всякое деяние имеет три части: действие, совершение и исполнение. Значит, она утопилась преднамеренно.

Постой, душа ты моя могильщик…

Не перебивай! Вот тут вода. Хорошо. А тут – человек. Хорошо. Если человек идет к воде и топится, значит, уж хочешь не хочешь, а это так. Видишь? А если вода пойдет к нему и его потопит, так он не топится. Значит, кто не виноват в своем конце, тот не самоубийца.

Так в законе значится?

Да: это закон об исследовании смертных происшествий.

А сказать по правде, – не будь она из знати, не хоронили бы ее по-христиански.

Это верно: важные господа имеют больше права топиться и вешаться, чем все прочие христиане. Ну, за лопаты! Нет дворянства знатнее садовников, землекопов и могильщиков: продолжают ремесло Адама.

А разве он был из дворян?

Он был первый, кто обладал орудиями.

Ну, положим орудий-то у него не было.

Да ты язычник, что ли? Ты в Писание-то веришь? В Писании сказано: Адам копал. А как же он без орудий копал? А вот тебе другой вопрос. Только не ответишь складно, сознайся?

Ну, вали!

Кто строит более прочно, чем каменщик, чем корабельщик и чем плотник?

Кто строит виселицы: его сооружение тысячу жильцов переживет.

Ловко сказано! Виселица – это хорошо. А только кому она нужна? Тем, кто грешит. А ты грешишь, говоря, что она прочнее церкви. Вот за это тебя и следует на виселицу. Ну, начинай-ка снова.

Кто строит прочнее каменщика, корабельщика и плотника?

Ну, стаскивай хомут!

Я знаю!

Ну!

Не знаю!

Входят Гамлет и Горацио.

Не колоти себя по мозгам! Глупый осел скорее не пойдет от побоев. А когда тебе такой вопрос зададут, отвечай: могильщик! Жилище, что он устраивает, простоит до второго пришествия. – Сбегай-ка к Иогану и принеси мне бутылку водки.

Второй могильщик уходит.

Неужели у этого негодяя нет сознания, что он делает: роет могилу и поет?

Привычка: он легко смотрит на свое дело.

Да, чтобы развить тонкость чувств, надо ничего не делать.

В этом черепе был язык, – ведь и он мог петь. Как этот мерзавец швырнул его на землю: точно это кости Каина-братоубийцы. Голова, которою распоряжается этот осел, быть может, была головой дипломата, а он думал, что перехитрит самого Бога? Как ты полагаешь?

Возможно, принц.

Или, может быть, то был придворный, который говорил: «Осмелюсь пожелать вам доброго утра, ваше высочество! Как вы изволите себя чувствовать?» Он хвалил чью-нибудь лошадь в надежде получить ее в подарок. Возможно это?

Конечно, принц.

Да, а теперь она собственность властелина-червя, вся облезла, и заступ могильщика бьет ее по челюстям. Что за переворот! Если бы мы могли его постигнуть! Неужели эти кости для того только и были созданы, чтобы швырять их как кегли? При этой мысли у меня кости ломит…

Вот еще один! Не череп ли это какого-нибудь стряпчего? Где теперь его крючки, ябеды, дела, толкования законов, увертки? Как он позволяет этому грубому дураку колотить себя грязным заступом по затылку, не притянет его к суду за оскорбление действием? Гм! Этот молодец, может быть, скупал землю с их налогами, крепостными актами, неустойками, двойным поручительством и с всякими доходами. Неужели в том его неустойка всех неустоек и доход всех его доходов, чтоб его великолепный череп пополнился великолепной грязью? Все его поручители ручаются за его покупку, которую в длину и ширину можно прикрыть двумя контрактами. Одни его вводы во владение не поместились бы в этом ларчике. Ужели их владетелю досталось получить так мало земли?

Да, не больше, принц.

Ведь пергамент делается из бараньих кож?

Да, принц, и из телячьих тоже.

Бараны и телята те, кто верят в прочность того, что пишется на пергаменте… Я хочу поговорить с этим олухом. Любезный, чья это могила?

Моя.

(Поет.)

• Вот все, зачем наш род людской
• Идет из века к веку.

Ну да, твоя, потому что ты теперь стоишь в ней.

Значит, она не ваша, потому что вы еще не в ней. А я хоть еще не умер, а в ней.

А ведь ты лжешь: могилы предназначены для мертвых, а не для живых людей.

Вранье-то живое – от меня к вам так и лезет.

Ты роешь ее для мужчины?

Нет, сударь, не для мужчины.

Для женщины?

Тоже нет.

Кого же здесь зароют?

Бывшую женщину, царство ей небесное!

Как этот прохвост любит точность! Надо говорить с ним точнее, – он нас загоняет двусмысленностями. Ей-богу, Горацио, я замечаю, что в течение последних трех лет свет так изощрился, что носок простолюдина наступает на пятку придворного и натирает на ней мозоли. – Ты давно в могильщиках?

С того самого памятного дня, как наш покойный король Гамлет победил Фортинбраса.

Давно это было?

А вы не знаете? Всякий дурак это знает. Случилось это в тот день, когда родился Гамлет-младший – тот, что теперь с ума сошел и отослан в Англию.

Так! А почему же его отослали в Англию?

Да потому, что он с ума сошел. Он там опять умным станет. А и не станет, так невелика беда.

Что так?

Там оно заметно не будет; там ведь все такие же полоумные, как и он.

Как же он с ума сошел?

Говорят, престранным манером.

Каким же это «престранным манером»?

Взял да и помешался.

На чем же он помешался?

Надо полагать, на датской земле. Так вот, значит, я могильщиком и подростком еще был, и стариком – тридцать лет.

А что, долго пролежит человек в земле, прежде чем сгниет?

Да если не сгниет заживо, – много теперь таких: едва в гроб положить можно, чтоб не развалились, – ну, тогда продержится лет восемь-девять. Кожевенник девять лет выдержит.

Почему же он дольше?

Потому, сударь, что его шкура так продубится от его занятий, что не пропустит в себя воды долгое время, – а вода самый злой враг для трупов. Вот ведь этот череп: лежит в земле двадцать три года.

Чей он?

Одного пребеспутного бездельника. Чей бы вы думали?

Не знаю.

Не тем он будь помянут: он мне раз вылил на голову целую бутылку рейнского. Этот череп, сударь, череп Йорика – королевского шута.

Этот?

Этот самый.

Дай мне его сюда. (Берет череп.) Увы, бедный Йорик! Это был малый беспредельного остроумия, с неистощимой фантазией. Тысячу раз он носил меня на своих плечах. А теперь как он отвратителен! Мне даже тошно делается. Вот тут были те губы, что я целовал так часто. Где теперь твои остроты, шутки, песни, порывы веселья, заставлявшие, бывало, весь стол заливаться смехом? Ничего не осталось, чтобы посмеяться над гримасой твоего черепа? Грустно! Теперь бы тебе появиться в уборной какой-нибудь дамы да сказать: накладывайте притирания на лицо хоть на целый дюйм, а в конце концов все-таки будете на меня похожи, – пусть она похохочет над этим. Горацио, скажи мне, пожалуйста, одно.

Что, ваше высочество?

Как ты думаешь, Александр таким же был в земле?

Точно таким же.

И от него пахло так же. Фу!

(Кидает череп в землю.)

Совершенно так же, принц!

До какого унизительного назначения мы можем дойти, Горацио. Наше воображение может проследить благородный прах Александра до того времени, когда им законопатят бочку.

Странная, больная мысль.

Однако это так: мы можем до нее дойти очень просто, прямым путем, ну хоть таким способом. Александр умер, Александр – погребен; Александр превратился в прах. Прах – это земля. Из земли добывается глина. Почему же этой глиною, в которую он превратился, не могли законопатить пивную бочку?

• Великий Цезарь умер –  и истлел,
• И прахом Цезаря замазывают щели;
• Весь мир ему при жизни был удел, –
• Теперь –  он беднякам защита от метели…

Но тише! Отойдем! Король идет…

Входят священники и прочая похоронная процессия. Тело Офелии, Лаэрт, траурная свита, король, королева, придворные и прочие.

Отходит в сторону с Горацио.

Придворные разнимают их. Они выходят из могилы.

Уходит.

Уходят.

Зал в замке. Входят Гамлет и Горацио.

Входит Осрик.

Поздравляю ваше высочество с благополучным возвращением в Данию!

Очень вам благодарен. (Тихо Горацио.) Ты знаешь эту муху?

Нет, дорогой принц.

Тем лучше для тебя: знать его – порок. У него много имений, и превосходных. Когда скот владычествует над скотами, хлева всегда будут стоять рядом с троном. Он только свинья, но у него обширные владения земель и грязи.

Драгоценный принц! Если бы у вашего высочества было свободное время, я бы передал вам нечто от его величества.

От всей души восприму это нечто. Дайте настоящее назначение вашей шляпе: она назначена для головы.

Благодарю вас, ваше высочество, – очень жарко.

А мне кажется, холодно, – северный ветер.

Порядочно холодно, ваше высочество.

Если мне душно и жарко, то это от моего сложения.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»